Сломанные вещи

– Но ты же говорил, у вас были проблемы с поведением. И что, никто не замечал?

– В обычном, повседневном общении они были не критичны. Могли сойти за особенности характера. К тому же человеческая традиция знакомиться в барах, употребляя алкогольные напитки, заметно облегчала задачу.

– То есть в баре можно было подцепить секретную военную разработку? – я невольно улыбаюсь, вообразив такой сценарий. – Переспать и даже не узнать об этом. Забеременеть?..

– Исключено.

– Фух, и то ладно. А то я уже не знаю, каких чудес ожидать.

Мне кажется, или этот разговор действительно настолько неловкий? Как могли бы отреагировать другие – нормальные – девушки на разговор о сексе с военным андроидом? На ум приходит реклама «РобоСекса». Там, конечно, другие роботы подразумеваются, более «механические», но ведь суть та же, и никого это не смущает. Может, ненормально то, что Син мне нравится? Это как страдать от неразделённой любви к вибратору – глупо и даже унизительно. Интересно, у кого-нибудь ещё есть такая проблема, или я, как обычно, выделилась?

А самое стыдное – что он в курсе моего смущения. Так, нужно расслабиться и дышать глубже. В памяти звучит успокаивающий голос тренера по работе с системой контроля эмоций: «Дыхание. Мышцы шеи. Лицо. Взгляд. Голосовые связки». Хоть на самом деле я не такая крутая, как девицы из баров Лаграна, но зато способна притвориться, что я не хуже.

Через пару минут, непринуждённо улыбнувшись, продолжаю:

– А у тебя, значит, не было постоянной девушки? Только одноразовые знакомства? – всё-таки не сдержавшись, заинтересованно заглядываю в пустую бутылку, будто ожидая, что там само собой возникло пиво. К сожалению, нет.

– Я считал нерациональным тратить на это время. Даже несмотря на пожелания командования – они говорили, что пребывание в человеческом обществе может научить нас вести себя более естественно. Однако на тот момент от нас требовались лишь боевые навыки, вот на них я и сосредоточился.

Втихаря выдыхаю от облегчения. Боги милостивые, спасибо! Не хотелось бы, чтобы он сравнивал меня с десятком своих бывших – идеальных, красивых и умных. А вот если у него нет богатого опыта общения с девушками, может, я покажусь ему более-менее нормальной.

Тем временем мужчина допивает пиво и отставляет пустую бутылку.

– К тому же, судя по всему, я вёл себя слишком странно. Рэд всегда был другим. Более человечным, если можно так выразиться, – робот улыбается смущённо, словно бы извиняясь. – Наверное, поэтому он любил общаться с людьми. Хотя мне казалось, что многих техников его разговоры во время проверки параметров раздражали. В том числе и поэтому я предпочитал молчать. А Рэд говорил: плевать, ему хочется разговаривать, и он это делает. Не хотят слушать – пусть заткнут уши.

– Звучит… необычно.

Не знаю, что ещё тут можно сказать, потому что мне представляется какой-то безумный болтливый робот, достающий всех с утра до ночи.

Помолчав, Син продолжает тише:

– После модификации он удалил мой порт, а не свой. Его уничтожили. Я остался.

– И ты забрал его куртку?

Робот кивает.

– Хотя я не знаю зачем. Это вышло само собой. Позже заметил, что она у меня в руках. Решил, это подтверждает тот факт, что моя операционная система повреждена.

Некоторое время мы молчим. Однако, чтобы не затягивать грустную паузу, я слегка улыбаюсь в надежде отвлечь его:

– Но теперь ты ведёшь себя вполне естественно. И можешь знакомиться не только в барах, но даже с трезвыми девушками.

– Если бы ты встретила меня в общественном месте, могла бы принять за человека?

– Конечно! Отличить невозможно. Разве что ты разговариваешь слегка странно – со всеми этими робо-штуками. Но, думаю, тут просто нужна тренировка, чтобы переучиться. И ещё ты такой… очень спокойный.

– Это недостаток? – он смотрит внимательно, и это производит необычное впечатление – часто люди задают такой вопрос с подначкой или скрытой агрессией, но Сину в самом деле интересен ответ.

– Нет, конечно! Хотела бы я иметь такой «недостаток». Я имею в виду, для меня это непривычно. Но это вполне по-человечески, всё нормально. Просто я сама нервная, и Джанки… бывает неуравновешенным. А ты такой… – я взмахиваю пальцами.

– Джанки показался мне вполне спокойным. Рассудительным.

– Мм… Большую часть времени.

А иногда ему срывает крышу так, что это пугает до чёртиков.

Два года назад, незадолго до моей неудачной поездки на Одду. Мелкий магазин электротоваров, куда Дэн затащил меня ради очередных деталей. Продавцы частенько смотрели на Джанки чересчур пристально, но обычно этим и ограничивались. А тот парень принялся демонстративно ходить за нами по узким проходам.

Дэн спросил, которого хера ему надо. Продавец ответил, что это магазин его дяди, поэтому он не позволит всякой портовой швали здесь воровать.

Дальнейшее отложилось в моей памяти тремя образами. Первый: глухое «бам» и хруст стекла – когда Дэн внезапно схватил продавца за затылок и впечатал лицом в соседнюю горизонтальную витрину. Второй: стекло витрины с какими-то блестящими детальками внутри – теперь на нём были трещины и смазанная тёмно-красная полоса. Третий: лицо парня – выпученные глаза, из носа течёт кровь, пузырясь на выдохе, срываясь каплями с подбородка, а ниже… Ниже его пальцы судорожно царапают горло, перетянутое цепью.

Боги, как мне было страшно! Я была уверена, что Джанки не остановится, что вот-вот приедет полиция, что на этот раз его точно посадят или застрелят прямо здесь…

Но Дэн всё же отпустил продавца. Оттолкнул так, что тот грохнулся на пол вместе со стойкой, с которой посыпались упаковки, и, рявкнув: «В Порту ты б уже сдох!», – на прощанье приложил ботинком под рёбра. И выскочил из магазина.

Приговаривая: «Извините, простите…» – я тоже бросилась к выходу.

Дэн рванул домой пешком, хотя путь был неблизкий. А я припустила за ним. Что-то лепетала испуганно, дёргала за рукав… Но он молчал и не смотрел на меня. Только на прощанье всё-таки коротко обнял в ответ. Так и не посмотрев в глаза.

В итоге история закончилась хорошо. Во-первых, Джанки не прекратил общаться со мной, а то я уж было испугалась из-за этой его внезапной холодности. Во-вторых, разборка с магазином обернулась всего лишь административным судом. Я предположила, что хозяин магазина не захотел портить репутацию уголовными разборками. Компенсацию запросил, конечно, большую, и это стало проблемой: Дэн завёл разговор о том, чтобы продать квартиру и вернуться в ночлежку. Но тут уж я упёрлась всеми рогами – чтобы я позволила ему лишить себя мастерской, единственной радости? Да ни за что!

Однако главная проблема возникла с другим пунктом: истец запросил публичных извинений. Поняв, что Дэн намерен проигнорировать заседание суда, я сама выяснила дату и место проведения, там подошла к хозяину магазина и предложила заплатить вдвойне, если он согласится закрыть дело прямо сейчас. Его такой поворот удивил, но он просто не знал Джанки с его болезненной гордостью: Дэн предпочёл бы сесть в тюрьму, чем извиняться перед тем, кто назвал его вором.

Конечно, Джанки взбесился, сразу понял, что это я влезла. Я не стала отрицать, но и подробностей не рассказала, а то знаю я его, начал бы ещё и эти деньги мне выплачивать. Сказала, что просто упросила мужика и всё.

В груди колет чувство вины: ещё одна ложь, в которой я ни за что не признаюсь Дэну. Но ведь это для его пользы, во благо…

Вскоре после этих событий Джанки взломал свою доставку. С одной стороны, раз исчез последний повод выходить на улицу – купить алкоголь и папиросы можно дома, – теперь он месяцами не вылезает из прокуренной мастерской, и, даже несмотря на качественную систему вентиляции, это не дело. А с другой – стыдно признаться, но мне так спокойнее. По крайней мере, в «норе» безопасно, и там с ним ничего не случится.

17.

– В общем, ты выглядишь как обычный человек и, если Джанки всё сделал правильно, вполне сможешь ходить по городу.

– Я смогу передвигаться без тебя? – робот склоняет голову набок.

– Ну… Для начала давай проверим, что твой новый статус работает. А если нет… – Пауза давит на нервы тем, что не сказано, но подразумевается. – Вообще, можно обойтись без этого. Просто живи здесь и всё. Или можно снять отдельную квартиру. Но со мной безопаснее, если будет проверка жильцов. Я смогу тебя защитить.

– Ты? – он улыбается с иронией. – Будешь защищать меня?

– Ты понимаешь, о чём я, – смущённо улыбаюсь в ответ. – Может, уболтаю полицейских не проверять тебя. Или хотя бы выгадаю время, а ты сбежишь через окно в спальне.

Син оглядывает меня неторопливо, словно мысленно взвешивает варианты.

– Предпочту проверку. Прятаться в квартирах надоело. И уж тем более я не хочу быть тебе обузой.

– Ты не обуза.

– Посмотрим, что ты скажешь через год.

Разумно, конечно. Он ещё и дня не провёл в моей гостиной, рано бросаться долгосрочными обещаниями. Хотя я-то уже готова предложить ему «жить долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас».

– Ладно. На какой день запланируем? Сегодня, думаю, поздно. Да и мне нужно морально подготовиться.

– Завтра?

– Кстати! А ты нормально себя чувствуешь? Можно отложить.

В глубине души шевелится надежда: я бы хотела, чтобы он согласился подождать, хотела бы оттянуть этот пугающий момент.

Однако робот отвечает:

– Завтра буду в порядке. Главное, восполнить запас энергии.

– И ещё привести тебя в порядок. По официальной версии ты – чертовски дорогой подарок, сделанный на заказ. Должен выглядеть соответствующе.

– Как именно? – он хмурится настороженно.

– Н-ну… – я оглядываю его причёску.

– Лучше скажи сразу, если планируешь завить мне кудряшки и перевязать ленточкой. Мне тоже нужно морально подготовиться.

Я прыскаю от смеха, вообразив это зрелище.

– Обойдёмся без крайностей. Кстати, оригинальная у тебя стрижка, – я провожу пальцем по своей голове, повторяя его линию коротких волос.

К моему удивлению, Син опускает взгляд и даже склоняет голову, как будто бы виновато.

– Что?..

– Хотелось что-нибудь изменить в себе.

– Ты сам это сделал?! А почему не каре? Его проще отрезать.

– Привык к этой причёске. Собственно, она моя, так что… Решил оставить.

Я подвисаю на несколько минут, пытаясь понять значение этого «моя», но ничего не приходит в голову.

– То есть ты хотел бы оставить так?

– Если возможно.

– Конечно! Необычная причёска – для эксклюзивного подарка. Кстати, похожа на индейскую. Знаешь, как в приключенческих романах. Индейцы часть головы брили, а длинные волосы собирали в хвост на макушке и украшали перьями. Только давай эти короткие волосы полностью уберём, будет аккуратнее. И бороду, конечно.

– Почему «конечно»? Робота можно сделать с любой степенью оволосения.

– Эм-м… Ну, если ты не хочешь…

Мне казалось само собой разумеющимся, что он сбреет всякий намёк на бороду. Терпеть не могу волосы на лице.

В глубине памяти мелькает смутный образ: утренняя прохлада, по-осеннему серые коридоры нашего дома, приглушённые ковром шаги парикмахера, его неизменный кофр из чёрной лакированной кожи. Отец каждое утро приводит в порядок эспаньолку. «Всё должно быть идеально». Всегда.

В реальность меня возвращает приятный до мурашек голос Сина:

– Я всего лишь пытаюсь понять, что стоит за твоей фразой. Сейчас не в моде растительность на лице? Таких роботов не делают? Или ты опасаешься, что эта деталь выдаст мои нестандартные характеристики?

– Даже не думала, если честно. Я просто не люблю это всё. Но если…

– Я как раз планировал побриться в душе.

Голос-в-голове шипит прямо в ухо: Интересно, только лицо или ещё что-нибудь?

– Кхм. Лучше я закажу парикмахера. Всё должно быть идеально, включая затылок. Ты только помойся. И купи одежду, – протягиваю Сину дисплей. – Бери любую, в доставке всё равно только дешёвка, завтра в Особняках купим нормальную. Свои вещи можешь хранить, например… Вон в той тумбочке, под телевизором, она пустая. Футболку Джанки бросай в стирку, прачечная там в конце коридора. А я пока поищу мастера.

Опять меня от нервозности понесло в болтовню. Как назло, и пиво кончилось, расслабиться нечем. Открыть, что ли, вино? Или текилу? Нет, не стоит пугать Сина всей глубиной моего алкоголизма в первый же день. Буду притворяться приличной девушкой, сколько получится.

Пикает окошко доставки. Робот забирает пакет с одеждой и уходит, а я тем временем спешно прибираюсь: запихиваю в утилизатор пустые бутылки, вытряхиваю пепельницы, вытираю барную стойку…

Теперь можно и парикмахера поискать. О, мастер пятого уровня, срочно заказываем! Базовая ставка при вызове на дом – в три раза выше, чем в салоне?! Ладно, что делать…

Помявшись в нерешительности под дверью водопроводной – и покраснев от предположений, что прямо сейчас происходит в моём душе, – колочу в дверь так, будто собралась её проломить, приоткрываю, и, не глядя внутрь, ору:

– Син, парикмахер придёт через полчаса!

Тишина. Ни шума воды, ничего. Может, что-то случилось? А вдруг он сбежал через окно в ванной?!

Аж вздрагиваю, когда неожиданно близко раздаётся голос робота:

– Хорошо.

Ой. То есть он действительно в ванной напротив, а не в душе дальше по коридору. Но почему? Нет, это слишком интимный вопрос, не стоит думать об этом. Захлопываю дверь со всей силы, чтобы он точно услышал, а то вдруг решит, что я зайду к нему или буду подглядывать.

Нервно оглядываю гостиную. Как можно быстро и легко улучшить впечатление от моей квартиры? Бросавшийся в глаза мусор я убрала, но всё равно слишком грязно. Надо бы пол помыть… Да и вообще, устроить масштабную уборку… Но сейчас я не успею заказать роботов-уборщиков… Да и чёрт с ним! В конце концов, это всего лишь парикмахер, и пусть он занимается своими прямыми обязанностями, а не осуждает мою грязь!

Пока есть время, принесу на диван спальные принадлежности. Когда я, до покупки квартиры, пару месяцев снимала жильё, в восторге от нахлынувшей самостоятельности то и дело покупала вещички для моего будущего дома: декоративную подушку, затканную восточным орнаментом, светло-бежевое покрывало… А теперь они лежат на лаконичном розовом диване укором моему чувству вкуса. Надеюсь, для Сина больше важна функциональность, чем эстетика.

Голос-в-голове бросает: А что скажет парикмахер? Этот восточный шик посреди комнаты выглядит ужасно.

Я зло сжимаю губы: Да ничего он не скажет! И вообще, мне плевать! А если скажет… Ну, я демонстративно проигнорирую его нетактичную реплику.

Голос улыбается, показывая длинные острые зубы: То есть промолчишь. Проглотишь. Как обычно.

За спиной хлопает дверь.

Разравнивая сложенное покрывало, бросаю:

– Вода нормальная? С ней бывают проблемы.

– Да. Пришлось воспользоваться ванной, в твой душ я не помещаюсь.

Вот и причина, ведь высоту душевой лейки я заказывала под собственный рост. Повезло ему, что огромная ванна здесь была изначально, иначе пришлось бы мыться на полусогнутых.

– Ничего, у меня безлимитная вода, можешь набирать её хоть каждый день.

Голос-в-голове вытирает слюну, потёкшую из уголка рта: О да, детка, раскинься там в полный рост, закрой глаза и позволь горячей воде ласкать твоё тело…

Ш-ш, заткнись!

Закончив с подушкой, поворачиваюсь к роботу… и зависаю. Нет, его новая одежда ровно того же фасона, что и прежняя: камуфляжная водолазка и серые штаны-карго, – однако влажные волосы распущены. В собранном виде они не казались длинными, максимум до основания шеи, но сейчас спускаются до лопаток. И это очень красиво.

Я знаю, что плохо зависеть от общественных стереотипов, это показывает, что у тебя нет собственного мнения, но всё же трудно сопротивляться канонам красоты, привычным с детства. Окружающие, реклама, кино – все диктуют однозначно: привлекательный мужчина имеет золотой чип и носит длинные распущенные волосы. Или хотя бы до плеч, если хочет выглядеть серьёзным и сосредоточенным на карьере. Отец коротко постригся после смерти мамы, чтобы подчеркнуть статус вдовца, не заинтересованного в женском внимании, а по молодости был ого-го, менял укладки каждый день.

В сочетании с привычной для меня причёской Син кажется симпатичнее, чем с убранными волосами. Он уже не бледный, вполне отдохнувший – и теперь я понимаю, почему в моей памяти отложилось, что он привлекательный. Нет, лично мне не нравится такая, что называется, мужественная внешность, но объективно… Его можно счесть красивым…

Заметив мой взгляд, робот останавливается, зыркает по сторонам и, убедившись, что я смотрю именно на него, настороженно спрашивает:

– Что?

– Ничего. Тебе идёт. Не хочешь оставить волосы так?

– Нет, «так» точно не хочу, – звучит с агрессивным напором.

– Почему?

Недовольно закусывает губы.

– Я обязан ответить?

– Нет. Я же сказала, пространство свободы.

Неожиданно раздаётся громкий стук во входную дверь, и я, сильно вздрогнув от испуга, разворачиваюсь к ней.

18.

Позади спокойный голос:

– Скорее всего, это парикмахер.

– Я знаю! – голос звучит более раздражённо, чем хотелось бы. Всегда смущаюсь, если кто-то видит, как я испуганно подпрыгиваю – как нервная дура.

Бросаюсь к двери, бессознательно поправляя одежду. Щёлкаю замками, ведь неловко заставлять человека ждать. Открываю, запоздало сообразив, что нужно было посмотреть на экран и убедиться, что там именно парикмахер…

Мастер – невысокий брюнет – влетает в квартиру ароматным вихрем и останавливается перед Сином.

– Добрый день, господин, – он церемонно кивает. – Полагаю, вы – мой клиент?

Однако робот косится на меня и молчит.

Парикмахер оборачивается, чтобы проследить направление его взгляда, и, судя по выражению лица, не находит во мне ничего интересного. Задерживается на моей запущенной стрижке – чуть заметно морщится, – и возвращается к Сину.

– Желаете постричься или побриться? Я оказываю все услуги мужского профиля.

– Да, – подойдя, я выглядываю из-за плеча парикмахера, стараясь привлечь его внимание. – Господин Александэр хотел бы именно это. Мы полагаемся на ваше мастерство, господин?..

Мужчина бросает на меня мимолётный взгляд чёрных глаз и вновь склоняет голову перед роботом.

– Господин Айви, мастер пятого уровня. К вашим услугам.

Син по-прежнему молчит. Мастер поворачивается ко мне.

– Вы домработница? Где можно разместить инструменты? – и снова к Сину: – Будем работать здесь или в ванной?

Робот, глядя на меня, торопливо говорит:

– Здесь.

– Вот. Прошу, – я указываю на барную стойку и отодвигаю подальше неведомо откуда взявшуюся чашку.

Голос-в-голове бормочет сквозь зубы: Что он подумает, боги, что он о тебе подумает!..

Да он уже подумал – что я прислуга. Очевидно, из-за короткой стрижки. У Сина ведь длинные волосы, а под рукавом водолазки не видно, что чипа нет, вот мастер и решил, что он выше по статусу. Но поправлять нельзя: ни одна знакомая мне госпожа не стала бы торопливо уточнять свой статус перед каким-то там парикмахером. Впрочем, ни одна приличная золотая госпожа и не оказалась бы в подобной унизительной ситуации. Что ж, буду делать вид, что не заметила его реплику.

Тем временем парикмахер театральным жестом открывает кофр с принадлежностями, извлекает мобильный стул, устанавливает его, скрутив высоту до минимума, и приглашающе указывает Сину. Робот, оглядев нас с сомнением, всё же усаживается на низенькое сиденье – колени оказываются на уровне груди, – и Айви окутывает его белой накидкой. Втягивает носом воздух и задумчиво изрекает себе под нос:

– Лаванда? Оригинальный выбор.

Робот, видя моё недоумение, поясняет:

– Шампунь.

И что в этом «оригинального»? Обычный запах. Должен успокаивать. Всякий раз, когда в магазине я вижу надпись «успокаивающий», не могу удержаться. Конечно, это не помогает, но вдруг хоть самовнушение сработает.

Айви захватывает концы волос робота между пальцев и разглядывает их.

– Итак, господин Александэр, чего желаете?

Я поощрительно киваю, но Син, не отрывая от меня взгляда, отвечает:

– Полагаю, госпожа Александэр объяснит лучше.

Парикмахер вскидывает на меня взгляд – на этот раз чуть больше уважения, хотя извиняться за «домработницу», очевидно, не собирается. Думает, что я, в дополнение ко всему, ещё и любовница, которую господин назвал своей фамилией ради приличия.

Я, не ожидавшая такой ответственности, мямлю:

– То же самое, только подровнять. И побрить… вот здесь. Чтобы было так же, только… лучше.

Мастер бормочет себе под нос что-то неведомое, на что робот отвечает:

– Си.

Господин Айви смотрит на него в приятном удивлении, спрашивает что-то ещё, и робот отвечает с извиняющейся улыбкой. Это, кажется, один из языков Старой Европы?..

Что ж, раз моя помощь больше не требуется, то я извлекаю из недр кухонного шкафчика очередную пачку сигарет. Однако в ответ на щелчок зажигалки парикмахер вскидывает на меня возмущённый взгляд.

– Попрошу не курить возле моего рабочего места.

Плечи привычно напрягаются от чувства вины.

– Приношу свои извинения.

Под взглядом мастера я малодушно сбегаю в коридор. Дальше, на общую лестницу.

Тихо пробивается Голос-в-голове: Нужно было послать его нахер. Это твоя квартира!

Но он ведь прав, курить в помещении неправильно, порядочные девушки так не делают. Зачем начинать скандал, если… Если, честно говоря, я не сумею достойно его закончить.

Так что я курю на лестничном пролёте, заодно проверяя почту. Реклама. Реклама. О, скидочный купон из «Рукколы». Приятно. Хоть кто-то обо мне заботится. Наверное, парикмахер ещё не закончил? На всякий случай закуриваю вторую.

Наконец-то вернувшись к своей двери, открываю – и застаю странную сцену. Оба смотрят на меня так, словно ждали. Син, по-прежнему сидя на стуле, держит мастера за запястье руки, в пальцах которой – совсем рядом с шеей робота – зажата опасная бритва.

При виде меня парикмахер оживляется, сверкая и чёрными глазами, и идеально-белыми зубами.

– Госпожа, как хорошо, что вы вернулись! Я как раз говорил вашему мужу, что ни разу в жизни никого не порезал. Я профессионал, в конце концов.

Вопросительно смотрю в глаза роботу, однако он чуть заметно качает головой.

– Почему? Ты же сказал, что не против побриться.

– Не этой бритвой. Моя реакция даже на небольшое повреждение в области горла может быть чрезмерной.

Ах, вот оно что! Лезвие и в самом деле сверкает остро заточенной кромкой, а я не хочу, чтобы на могиле этого парикмахера написали: «Его рука дрогнула в первый и последний раз».

Так что я улыбаюсь как можно добродушнее, игнорируя возмущение мастера.

– Извините, господин Айви, но меня эта острая штука тоже пугает. Может, вы обойдётесь чем-то менее нервирующим?

– Я мог бы побрить машинкой… Но результат будет совершенно не тот!

– О, это было бы прекрасно! – я продолжаю держать улыбку. – То, что нужно. Мы уверены, что такой мастер, как вы, добьётся превосходного результата даже от несовершенных инструментов. И конечно, ваши профессиональные страдания будут должным образом компенсированы.

Парикмахер неохотно кивает. Когда робот отпускает его руку, потирает запястье.

Съесть, что ли, чего-нибудь сладкого? Пока я роюсь в кухонном шкафчике, сбоку раздаётся жужжание электробритвы, сопровождаемое тихим, но экспрессивным бормотанием господина Айви. Кажется, на том же языке, что и раньше. Хм, а ведь он не выглядит деревенщиной из забытого богами захолустья, где ещё говорят на языках Старой Европы. Значит, нацпатриот, из этих – что учат «язык предков» по учебникам, а потом всюду выпендриваются своеобразием народа, из которого происходят. Никогда не понимала их протестов против унификации – что плохого в том, что нет границ и все говорят на едином языке, все понимают друг друга? И нет никакого обезличивания, которого они так боятся. Вследствие самоуправления каждый город уникален, в каждом есть своя специфика, местные комитеты, локальные законы и прочее. Пф-ф, по-моему, нацпатриотам просто нечем заняться, вот и выдумывают проблемы на ровном месте.

Наконец-то раскопав конфеты, закидываю в рот вишнёвую – по языку растекается густая жидкая начинка, и от наслаждения хочется застонать. В глаза привычно лезет чёлка, я заправляю её за ухо, она снова падает… И тут в голову приходит мысль. Если этот мастер пострижёт заодно и меня, то завтра не придётся тратить время на поход в салон.

Проглотив остатки конфеты, я разворачиваюсь к парикмахеру и делаю снисходительное лицо. Как уверенная в себе золотая госпожа, разговаривающая с обслуживающим персоналом.