Сломанные вещи

Однако больше всего меня поразила реакция этого речного мальчишки на меня. Я ожидала увидеть в его взгляде злость или презрение, ведь было очевидно, что я принадлежу к более состоятельному слою. Но вместо этого он смутился – словно перед ним стояла по-настоящему красивая девушка, а не всего лишь я. Может, причины были совсем в другом, наверняка, я просто льстила себе, да и алкоголь выдавал желаемое за действительное, однако в тот момент я была вполне уверена. До этого в моей жизни всегда было наоборот, в присутствии парней робела я, так что это было непривычно. Очень мило. И он был милым – а я была смелой после выпитого на вечеринке. Поэтому, наконец-то сняв с полки и прижав к груди желанную бутылку, я посмотрела парню в лицо, улыбнулась и спросила: «Любите текилу?». Совершенно глупый вопрос – откуда у него такие деньги? – но ничего другого не пришло в голову.

Он слегка качнул головой.

Мне хотелось сказать что-нибудь ещё – дать понять, что я не такая, как все эти высокомерные гордячки из Особняков, – но подходящей реплики не было. В одно мгновение я чуть даже не выпалила что-то вроде: «Ничего страшного, у меня тоже есть шрамы, да и синяки на лице бывали», – но, конечно, не решилась. Это было бы слишком.

Пауза затягивалась, парень уже смотрел на меня с недоумением, так что я снова – уже натянуто – улыбнулась и пошла к кассе, ругая себя последними словами. В очередной раз выставила себя дурой.

Син смотрит на меня со спокойным вниманием, и под его взглядом сложно – легкомысленным тоном – рассказывать о том, что я старалась забыть все эти годы. Я всё чаще нервно улыбаюсь и посмеиваюсь, давая понять, что в тех событиях не было ничего – совершенно ничего! – особенного, а тем более страшного.

– Купив всё, я вышла из магазина и решила закурить.

Один из немногих способов расслабиться. Вот и сейчас я беру пачку и выковыриваю ещё одну сигарету.

После магазина улица показалась ещё более холодной, сумрачной и одинокой. Осенняя ночь, в которой меня никто не ждёт. Уютно светящиеся кругом окна высоток только подчёркивали это.

Мелькнуло желание открыть бутылку, которую я по-прежнему прижимала к груди, и начать пить прямо здесь. Но я не решилась. Хорошие, правильные девушки так не делают, а я всё ещё надеялась однажды попасть в их ряды.

Следующей пришла мысль, что вряд ли у меня это когда-нибудь получится. Сегодняшний вечер очевидно указал моё место – никому не интересная неудачница, не более. Хватит притворяться, что однажды это пройдёт. Дело было не в отце и не в Особняках, на новом месте история повторялась. Пора смириться, что это со мной что-то не так.

Я начала курить всего за полгода до этого, но уже привыкла, что сигареты помогают отвлечься от подобных – невыносимых – мыслей. После выкуренного на перформансе горло саднило, от мысли о ещё одной порции никотина подташнивало, но другого способа спастись я не придумала. В конце концов, может, мне повезёт, и прямо сейчас откажет сердце? Это было бы замечательное решение всех проблем.

Щёлк. Ничего. Чёртова зажигалка.

Щёлк. Огонёк тут же сорвало порывом мокрого ветра.

Щёлк. Аккуратно…

Прикурить удаётся лишь с третьей попытки. Это уже другая зажигалка – ту я выбросила, даже несмотря на изящный узор серебряной поверхности, – но тоже срабатывает через раз. Дерьмовое качество. А может, дело в том, что я частенько щёлкаю зажигалками просто так, для успокоения нервов.

– Было ветрено. И я как-то не обратила внимания на окружающее, а потом сзади – шаги, и меня хватает местный плейбой. Представь? Ну, типа, решил так пофлиртовать или что… Да уж, было неприятно, – я хихикаю.

В следующее мгновение горло сзади пережало что-то сильное, душащее. Рука, которая перехватила меня локтем за шею. В нос шибануло резким химическим запахом – это нижнюю половину лица сдавила до боли ладонь в колючей шерстяной перчатке.

В первые секунды я так и осталась стоять – с бутылкой в объятиях, – почему-то ожидая, что меня вот-вот отпустят, ведь это несерьёзно, это какая-то шутка, недоразумение, ошибка…

Но рука сжимала всё сильнее, тянула вверх, поднимая за шею. Когда подошвы оторвались от земли, я поняла, что всё это происходит по-настоящему.

Нет, я в своей квартире, а это всего лишь воспоминания. На самом деле этого нет. Я дома. Нет никакой опасности. Вот бы текилы сейчас…

Внутри взорвалась паника. Я замычала и дёрнулась – неуверенно, потом сильнее, – но с тем же успехом могла бы вырываться из тугих объятий портового каната. Скребла пальцами по рукаву, дёргала ткань, пытаясь хоть немного освободиться от руки на шее. Чувствовала, что человек куда-то меня тащит, но воздух в лёгких заканчивался, в глазах темнело, а сознание неумолимо ускользало…

Я затягиваюсь и улыбаюсь Сину как можно непринуждённее. Это должно выглядеть как обычное выражение лица, а не как спазм мышц.

– Ну, и не успела я испугаться, как этот господин отпустил меня и прилёг отдохнуть прямо в лужу. Оказалось, что парень из магазина приложил его бутылкой по голове, – я смешливо фыркаю. – Конечно, не очень вежливо, но хватать девушек на улице – тоже сомнительное занятие, так что мужик заслужил.

Ухмыляясь, я старательно постукиваю сигаретой по краю пепельницы – всего лишь прячу глаза, надеясь, что Син не прочтёт в них всей правды. Если убедительно делать вид, что всё хорошо, – всё будет хорошо. Если улыбаться – кажется, что ничего страшного не случилось. Если сказать себе, что ничего не было, то это каким-то образом отменит факт, что четыре года назад тот мужик, скорее всего, приметил меня заранее, может, ещё на выходе из такси, шёл за мной, следил, поджидал из магазина… А я ничего не заметила.

Руки, держащие меня на весу, внезапно разжались, я бухнулась на землю, на четвереньки, бессознательно поползла вперёд. Горло наполнил холодный воздух – словно пригоршня снега. Почему-то он резко вонял спиртом. Я не сразу сообразила, где нахожусь: мужик успел затащить меня в тёмный закоулок за магазином.

Позади раздавался непонятный шум, и я в панике обернулась. Источник звуков находился за пару метров, так что я начала отползать спиной, неловко пробуксовывая каблуками по асфальту, вглядываясь в полумрак и пытаясь понять, что там происходит. Через несколько мгновений поняла: какой-то человек оседлал лежащую на земле фигуру и размеренно её бьёт, а непонятные звуки – это тяжёлое дыхание, какое-то сдавленное бульканье и влажное чавканье ударов. Конечно, я сказала себе, что нужно спасаться, пока есть возможность, однако в этот момент заметила металлический блеск на руке, которая поднималась и снова опускалась с хлюпающим звуком. Что-то знакомое. Цепь. Парень из магазина.

Я тут же передумала бежать. Не могла бросить его одного в подобной ситуации. Он же ещё подросток, как он может справиться с человеком, который спокойно тащил меня на весу?!

Впрочем, помощник из меня получился очень странный: когда я наконец-то смогла подняться на ноги, то кинулась к парню, чтобы оттащить его, – сейчас уже трудно сказать, зачем и почему, я просто не соображала, что делаю, хотя действовала с железной уверенностью в своей правоте. Решительно вцепилась в плечи парня, но только собралась дёрнуть – а он уже меня опередил: несмотря на щуплое с виду телосложение, этот мальчишка в два счёта оторвал меня от своей рубашки и отпихнул так, что я чуть снова не упала. Ещё и рявкнул что-то недовольное. Голос у него оказался вполне взрослый, хрипатый, будто насквозь прокуренный.

Я замерла, испугавшись, что ошиблась, что это кто-то другой. Однако слабого света хватало, чтобы убедиться, – это тот самый парень. Просто он, наверное, старше, чем выглядит. Но что он сказал?..

Тем временем парень вернулся к прерванному занятию. Я непроизвольно посмотрела на лежащее под ним тело, пригляделась внимательнее: оно не шевелилось, лицо было перемазано тёмным, из шеи под подбородком что-то торчало. Блестящее. Стеклянное. Горлышко бутылки. Рядом на земле валялись крупные осколки, запах спирта здесь был сильнее, резче. Перемазанная тёмным голова мужика податливо вздрагивала под методичными ударами, а на асфальте вокруг расползался ореол словно бы из нефти – густой, чёрный и поблёскивающий в свете дальнего фонаря.

Как только я осознала, что мужик на самом деле уже мёртв, горло сжало подступившей тошнотой, а черепную коробку заполнил этот размеренный чавкающий звук – тошнотворный, до того невыносимый, что я снова бросилась к парню, отчаянно вцепилась в его руку и повисла на ней, повторяя: «Хватит», до тех пор, пока он не остановился.

Я пожимаю плечами, по-прежнему не глядя на Сина.

– Меня тогда удивило, что рядом с этим парнем я почувствовала себя в большей безопасности, чем со многими другими – состоятельными и уважаемыми – людьми до этого. Казалось бы, «речная шваль», как говорили в Золотом районе… От таких следует бежать сломя голову, но я почему-то была уверена, что он не причинит мне вреда.

Не соображая от шока, я следила, как парень размотал с руки цепь, стянул перчатки и запихнул их в карман штанов мужика, вытер о ткань его одежды окровавленные руки и цепь, затем накрутил её обратно. Его действия были такие чёткие, уверенные, это успокаивало.

Заметила свою зажигалку, лежащую неподалёку, – видимо, до последнего не выпускала её из пальцев. Пошла к ней. Подняла и щёлкнула. Посмотрела на трясущийся в руках огонёк. Осознала, что сигареты во рту нет. Растерялась.

Подошедший сбоку парень протянул мне свою пачку. Его пальцы тоже дрожали, хотя и меньше. Папирос я раньше не видела, поэтому, кое-как вытащив одну, сразу потянула в рот. С возмущённым «хэй!» парень выхватил её, зачем-то подул в гильзу, смял и поднёс к моим губам. Зубы стучали так, что ухватить не получалось. Я принялась помогать себе руками, но они тоже тряслись. В конце концов парень буквально впихнул мне папиросу в зубы и чиркнул спичкой, прикуривая. От первой затяжки аж дыхание перехватило, я закашлялась от терпкой горечи, а он снисходительно усмехнулся и закурил сам – настолько привычно, будто у него стаж уже лет десять. Чёрт знает, может, так оно и было.

Дальше мы молча курили, уставившись на неподвижное тело на земле. Я всё надеялась, что мужик сейчас вздохнёт, пошевелится… Но ничего не происходило.

Я тушу окурок и сразу достаю следующую. Надеюсь, у меня ещё получается держать непринуждённый тон? Теоретически контроль эмоций может дать осечку в условиях чрезвычайного волнения.

– Своей интуиции я всегда доверяла, и в случае с Джанки она тоже меня не подвела. Даже удивительно: всего лишь случайная встреча, которая настолько меняет твою жизнь.

Мы докурили. Не отрывая взгляда от тёмной фигуры на земле, я спросила парня: «Что нам делать?». Не поняла ни слова из его ответа. Видя моё недоумение, он раздражённо фыркнул, пихнул меня в сторону улицы – не больно, но ощутимо – и повторил более разборчиво: «Вали, пока нет шавок». Я подвисла, пытаясь понять, кто такие эти «ша-авки» и что именно я должна «ва-алить», а парень тем временем направился к телу, взял его за руки и потянул вглубь закоулка – там виднелся силуэт промышленного утилизатора.

Пару минут я стояла, куталась в шаль, дрожала и одурело наблюдала, как парень подтащил тело к серому баку, взял под мышки и начал поднимать. Учитывая, что выглядел он меньше своей ноши, я не выдержала и бросилась помогать. Тело казалось многотонным, но вдвоём у нас получилось перевалить его через край. А после того, как крышка закрылась и утилизатор, почувствовав нужный вес, заурчал режимом переработки, я посмотрела парню в глаза и пробормотала: «Этого никогда не было». Он кивнул. И больше мы об этом не говорили. Никогда.

Всё-таки классный у меня контроль эмоций, хоть и старый. Работает! Я могу спокойно взглянуть в глаза Сину. Ведь я всего лишь рассказываю о рядовом вечере, случившемся четыре года назад. Ничего особенного.

– В знак благодарности я позвала его в гости.

Парень пошёл прочь от магазина, а я, растерянно потоптавшись на месте, рванула за ним. Просто не знала, что ещё делать, оставаться одной посреди холодной ночной улицы было слишком страшно. Через пару домов догнала его, хотела что-то сказать, но тут, в свете ближайшего фонаря, увидела его футболку. Она была не особо яркого цвета, но тёмные пятна были хорошо заметны – собственно, вся лицевая часть футболки была пропитана кровью.

Вцепившись в плечи парня, я испуганно зашипела: «Стой… Подожди…». Вдруг заметила, что и на лице у него заметные разводы, – мне очень хотелось верить, что это обычная грязь, но…

Я панически оглянулась. Людей вокруг не было. Улица на самом-то деле была небольшая и плохо освещённая, однако после того тёмного закоулка за магазином мне она показалась чуть ли не Центральным бульваром. Разгуливать тут в подобном виде было недопустимо.

Я потащила парня в боковой проулок, откуда мы выбрались на ещё более глухую улочку, там были лишь задние стены, без окон.

Остановив парня, вытерла его щёку, но это не помогло, грязь – я изо всех сил убеждала себя, что это просто грязь, – уже засохла. Тогда я, недолго думая, лизнула палец и хотела потереть, но на этот раз парень и вовсе недовольно отстранился. Возмущённая тем, что он столь неразумно пренебрегает моей помощью, я снова зашипела: «У тебя тут… Ты не можешь… И футболка вот…». Парень ответил, как мне показалось, что у него всё равно нет другой одежды. А может, на самом деле он сказал что-то совсем иное, потому что я вообще ни черта не понимала, шёпотом его речь звучала как неразборчивое шипение вперемешку с тягучим аканьем.

Тем не менее, я не отступила. Решилась: схватила его ладонь и потянула в сторону моего дома. Уже и не пыталась говорить – я-то его слова не понимала, – так что просто дёргала парня за руку, а он стоял и скептически смотрел на меня.

– Хотя, – я усмехаюсь, – «бахатой даамочке» типа меня уговорить Джанки, крутого портового парня, было нелегко.

Шум двигателя за спиной. Ночной патруль! Не успев даже подумать, я распахнула шаль, толкнула парня спиной на ближайшую стену и прошипела: «Обними меня!». Он послушно нырнул руками под шаль – вот только я совершенно забыла, что надела на спектакль шёлковую блузку с открытой спиной. Без лифчика, конечно. В следующую секунду мы оба перестали дышать: я – от ледяного прикосновения его пальцев и металла цепи к моим лопаткам, а он – наверное, от неожиданного ощущения голой кожи под руками. Так это мгновение и отпечаталось в моей памяти: дрожь чужого тела, его затхло-горький запах, обжигающее холодом прикосновение, щербатая стена перед глазами и яркий свет фар из-за спины.

Я прижалась к парню ближе – не разобрать, где чьё сердце колотится, – скользнула правой рукой в его волосы и дёрнула на себя, заставляя уткнуться лицом в моё плечо. Свет фар остановился.

Глубоко вдохнула, стараясь расслабиться и не дрожать. Нужен спокойный, уверенный голос.

Хлопнула дверца машины. Цокнули по асфальту когти ищейки.

Я приспустила шаль с левой руки, обнажая золотой браслет чипа, чуть повернула лицо в сторону машины и отчеканила со всем раздражённым высокомерием, на какое только была способна: «Господа, если вы испортите мне развлечение, я гарантирую, что вас уволят. Без выходного пособия». Контроль эмоций не подвёл: голос получился звучный, расслабленный, чёткий. Как и положено золотой девушке, знающей себе цену.

По-прежнему удерживая голову парня у моего плеча, я жадно лизнула его висок – на вкус кожа оказалась солёная с горчинкой. Парень резко выдохнул, будто от неожиданности, и сильнее вжался в меня холодным носом. Конечно, я чувствовала его возбуждение, но понимала, что это лишь физиология, он бы отреагировал так на любую тесно прижимающуюся и облизывающую его девицу. Конечно, я понимала. И тем не менее это весьма вдохновило меня на продолжение спектакля.

Показательно игнорируя полицейских за спиной, я провела кончиком языка по скуле парня, промурлыкала: «Мм, какой ты сладкий…» – и прихватила кожу зубами. Хотела сделать это слегка, игриво, но, не рассчитав, куснула со всей дури – из моего плеча раздалось шипение, и я запоздало вспомнила, что на этой скуле у парня синяк. Однако останавливаться было нельзя, свет софитов всё ещё сиял мне в спину, так что я рассмеялась звучным грудным голосом – сама не ожидала от себя такого смеха захмелевшей кабаре-дивы, очень удачно вышло – и развязно чмокнула парня в висок, чтобы хоть как-то извиниться за этот укус.

За спиной мужской голос произнёс: «Бо, место!». Когти тяжело царапнули по металлу, дверца машины хлопнула, свет фар дрогнул, скользнул по нам и исчез.

Я поднимаюсь с дивана и направляюсь к кофемашине. Нужно выпить, хоть что-нибудь. Или сбежать от взгляда Сина.

– Будешь? – дождавшись его кивка, нажимаю кнопки.

Я вроде бы смотрю, как дымящаяся жидкость наполняет чашку, но вижу совсем другое: ночную улицу, щербатую кирпичную стену и совсем рядом – настороженно распахнутые глаза, в которых свет дальних фонарей отражается жёлтыми искорками. Именно тогда я заметила это в первый раз. Мне кажется, у Джанки красивые глаза, но он сердится, если об этом сказать.

Убедившись, что патруль уехал, я отодвинулась от парня на пристойное расстояние – не хотелось терять тепло его тела, но деваться некуда, – вытерла его висок углом шали и прошептала: «Извини». Зубы у меня снова стучали, то ли от холода, то ли от страха. Ещё некоторое время мы постояли так, у стены, замерев и опасливо прислушиваясь. Затем я вновь потянула парня в сторону моего дома. Он поймал мою левую руку, сдвинул шаль и посмотрел на браслет чипа, в полутьме отливающий тусклым золотом. Провёл по нему пальцем. Хмыкнул и пошёл за мной.

Несмотря на поздний час, люди на улицах ещё встречались. При виде очередной тёмной фигуры или отблеска камеры я снова обнимала парня – закрывая от взглядов кровь на его одежде, – изображала, что мы всего лишь захмелевшая парочка, кружила, уткнувшись носом в его щёку, говорила всякую чушь заплетающимся языком, смеялась… В итоге у меня потекли слёзы, и было уже не разобрать – это я всё ещё смеюсь или уже плачу?

Однако мы всё-таки дошли. Каким-то чудом не заблудились. И под конец пути я даже привыкла к горькому запаху реки на его коже.

21.

Взяв две чашки, возвращаюсь к Сину. Неторопливо оглядываю гостиную.

– Наверное, Джанки не ожидал, что золотая девица обитает в таком убогом жилище. А может, думал, что есть какой-то подвох. Тогда я видела ситуацию лишь с одной стороны, как нам рассказывали в школе: если человек отказывается войти в программу благонадёжности – значит, он преступник. Наверняка мечтает ограбить тебя, изнасиловать и порезать на части. Теперь-то я знаю, что люди из Района боятся золотых не меньше. Деньги дают власть – похищать, насиловать, убивать. А если у человека нет чипа – да, за ним сложно следить, и в то же время ему ничего не стоит просто исчезнуть.

Я невольно оборачиваюсь на входную дверь.

Как только мы зашли, я поспешила включить всё освещение: это был редкий случай, когда яркий свет показался мне более безопасным, чем привычный сумрак. Начала деловито кружить по комнате, вроде бы что-то делая, но по факту это было нервозное и бессмысленное движение. А Дэн так и остался в прихожей: прижался спиной к двери, сунул руки в карманы – и всё. Я недоуменно оглянулась на него, а он спросил – неожиданно с более разборчивым произношением: «Хто ещё тут?». «Никого». Он недоверчиво прищурился – мол, совсем за дурака меня держишь? Пожав плечами, я пошла в спальню, за сменной одеждой, затем к двери водопроводной: «Пойду умоюсь». Парень ничего не ответил.

Вернувшись, я затолкала всю снятую одежду в утилизатор: и модные брюки, и шёлковую блузку, которая испачкалась кровью от футболки парня, и даже любимую шаль. Знала, что никогда больше её не надену.

Включила дисплей, открыла магазин мужской одежды и протянула парню. Он даже не вынул руки из карманов, просто спокойно смотрел мне в лицо.

Поиграв – и проиграв – в эти гляделки, я плюнула и решила купить всё самостоятельно. Не будет же он ходить вот так, перемазанный кровью? Следующие полчаса я провела, выбирая максимально похожие модели, щурясь на парня в попытках прикинуть размер и обходя взглядом заскорузлые пятна на его одежде. Вот поэтому я прекрасно помню, как он выглядел в тот вечер: серые штаны, тёмно-зелёная футболка, чёрная рубашка с закатанными рукавами. Всё заношенное, потёртое, с мелкими дырками – где прожжёнными, от сигарет, где рваными, как от случайно подвернувшегося гвоздя. Коричневые ботинки на шнуровке. И толстая цепь, как будто стальная.

Добравшись до раздела с нижним бельём, я окончательно покраснела, кое-как, приложив усилия, вытянула руку парня из кармана и впихнула в неё дисплей, а сама опустилась на колени и начала тыкать электронным браслетом в его ботинок, чтобы измерить размер. Глядя на мои неловкие манипуляции, парень насмешливо фыркнул. Я подняла на него взгляд и буркнула: «Может, снимешь? Так было бы проще». И вот тогда он засмеялся в голос и сказал: «Не, даамочка, ты не хошь нюхать мойные носки».

Я хихикаю над этим воспоминанием, и Син вопросительно поднимает брови.

– Мы посидели, выпили пива, поболтали о музыке. Я её обожаю, но в Золотом районе это считается глупостью. Девушкам пристало обсуждать лишь вечеринки, косметические модификации и красивых актёров – скука смертная.

Дальше я ждала заказанную одежду рядом с окном доставки на кухне, а парень подпирал дверь в прихожей и время от времени шмыгал носом – почему-то раньше я этого не замечала.

Побарабанив пальцами по стойке и бессознательно поискав взглядом пачку сигарет, я вдруг осознала, что её нет. Как и текилы. Ну что за растяпа! Всё потеряла! Даже не помню, где и при каких обстоятельствах. Они просто исчезли. Хорошо ещё, что в холодильнике осталась пара бутылок пива.

Пискнула доставка. Глядя парню исключительно в глаза – у него на лице обычная грязь, – я вручила пакеты с новыми вещами. «Лучше всё-таки сними ботинки. Душ – за той дверью, найдёшь. Своё складывай в пакет, потом в утилизатор. А я пока закажу еду».

Я погрузилась в выбор пиццы, хотя через пару минут просто замерла над экраном, не видя его. Чувствовала себя безумно, совершая все эти привычные действия, – словно мой дом сгорел, а я делаю вид, что всё в порядке, сижу на пепелище и пью кофе из последней, чудом уцелевшей чашки. Как в той рекламе кофемашины, про ядерный взрыв. В конце концов я всё же оформила заказ, а потом подняла голову от дисплея – и вскрикнула, уловив движение в дальнем конце комнаты.

Оказалось, что парень всё ещё здесь – стоит перед проигрывателем, на экране которого лениво крутится список часто прослушиваемой музыки. Конечно, я тут же покраснела от стыда за то, что визжу как истеричка. Ну, и за то, что наверняка в списке музыки есть такое, что он посчитает ужасным. Парень смерил меня изучающим взглядом и кивнул на экран: «Твойное?»

Я сижу на кресле, разглядываю диван и вспоминаю, как четыре года назад здесь сидел Дэн – на самом краешке, словно готов в любое мгновение вскочить и куда-то рвануть. Благоухающий моим черничным шампунем, с влажно-взъерошенными после душа волосами, в новой одежде, но по-прежнему напряжённый. Разукрашенный всеми оттенками кровоподтёков: они оказались не только на лице, но и на руках – это был единственный раз, когда я видела его без шнуд. Вспоминаю, как он, будто невзначай, зыркал по сторонам, оглядывая комнату. Мне показалось, что особенно его заинтересовала картина в прихожей – несколько раз ловила его взгляд в ту сторону. Правда, получилось неловко: он спросил, моя ли это картина, а я ответила, что не умею рисовать и зачем-то стала рассказывать про свою мать, которая была художницей. Это явно было излишне, даже глупо, и мне стало неприятно от собственной – чрезмерной – откровенности.

– С Джанки мне в кои-то веки… Как это назвать? Понравилось разговаривать? Обычно бывало так, что я просто поддерживала всю эту болтовню – сплетни, бессмысленный поток новостей, кто с кем переспал или хотел бы… Мне казалось, что это и есть интересная беседа, ведь всем нравится, значит, и мне должно. А тут я вдруг почувствовала разницу. Поняла, что во всех тех разговорах мне на самом деле было ужасно скучно. Просто я не знала другого, поэтому считала, что так и должно быть. Мы с Джанки даже поспорили насчёт одной группы! Но это тоже было по-другому – не обидно, а как-то… вдохновляюще? Мне хотелось разговаривать с ним ещё, выяснить его мнение о том и об этом, узнать значение всех этих странных речных слов…