История души

В пять часов утра на следующий день мы усаживались в такси напротив моего подъезда. Я почти не спала, но выглядела чудесно. К бессонным ночам я уже привыкла так же, как и ко многим другим вещам. Утро было холодное. Я оделась красиво и тепло: узкие вельветовые джинсы, мягкий белый свитер, кожаная темно-зеленая куртка. Волосы я чуть-чуть приподняла у висков заколками. Андрей нежно поцеловал меня и прошептал мне на ухо:

– Сколько тебе лет?

– Столько же, сколько и тебе, двадцать четыре.

– А я думал, семнадцать, – пробормотал он, – и вообще, у меня такое чувство, что я тебя похищаю.

– Но ведь так оно и есть на самом деле, – пошутила я.

Андрей плотнее прижал меня к себе и тихо произнес:

– Как тебе удается быть такой красивой?

– Секрет.

– А что ты, интересно, сказала родителям?

Я рассмеялась.

– Беспокоишься, что твою красивую подружку станут разыскивать?

Андрей сжал губы и серьезно сказал:

– Не надо. Ты для меня – не «подружка».

– Ладно, ладно, – перебила его я, чтобы не углубляться в проблему, – а родители мои на отдыхе, в деревне, и пробудут там до середины сентября.

Мы быстро доехали до аэропорта. Пока Андрей сдавал багаж и регистрировал билеты, я сидела за столиком, листая журналы, и со мной очень хотел познакомиться красивый мужчина с черными глазами и седыми висками, так что Андрей, вернувшись, быстро оценил обстановку и поспешил меня увести.

– У нас еще есть время, зайдем в кафе? – предложил он.

В зале было пусто. Мы выбрали столик у окна. Андрей принес гору бутербродов и кофе.

– Не успел позавтракать, – объяснил он.

Я улыбнулась ему и поднесла к губам чашку. Да, я знала, конечно, что всё это – кофе, вино, сигареты – теперь для меня запретны, как будто из чужой жизни, но сейчас, сидя за этим столиком в аэрофлотском кафе напротив обворожительно-милого и улыбающегося мне Андрея, я не хотела думать ни о чем. Я достала пачку сигарет «Salem», Андрей привычно щелкнул зажигалкой, и я глубоко затянулась.

– А тебе можно? – вдруг серьезно спросил он.

А, помнит всё-таки, как однажды после двух выкуренных сигарет мне стало плохо в парке, и ему пришлось проводить меня до дверей моего дома. Потом он, кстати, пропал на много месяцев…

– Можно, – сказала я.

Андрей быстро расправился с завтраком, и мы молча курили, глядя друг на друга.

– Ты стала другая, – произнес Андрей, – сколько же мы не виделись, год?

– Да, пожалуй, – я потянулась вперед и растрепала его волосы цвета спелой ржи.

– Мне с тобой хорошо, – продолжал Андрей, и я начала опасаться, что он всё испортит.

– Понимаешь, с тобой как-то здо́рово легко…

Я кивнула.

– Расскажи мне о себе, – попросил Андрей, – как ты жила этот год?

– Хорошо, – согласилась я, – но позже, а сейчас нам уже пора.

Когда мы сидели в мягких высоких креслах самолета, Андрей пристально посмотрел на меня, и я заметила в его глазах удивление.

– Слушай, неужели тебе действительно всё равно, куда мы летим?! – сказал он.

– Конечно, нет. Но я жду, что ты сам захочешь рассказать.

– А… Это около Таллина, минут пятьдесят на автобусе. Что-то вроде пансионата. Называется «Зеленая долина». Но без моря. Не огорчайся, в это время года уже никто не купается, холодно. Что еще? Порядки там, прямо скажу, западные, – он улыбнулся, – паспорт твой никто спрашивать и смотреть не станет. А вот я бы с удовольствием посмотрел, – Андрей произнес это не таким тоном, как всё остальное, но я постаралась казаться беспечной:

– Успеется! Расскажи поподробнее об этом пансионате.

– Я уж даже и не знаю, что еще.

– Бассейн там есть?

– Да, забыл совсем! Ты угадала. Отличный бассейн, занимает весь первый этаж здания.

– Отлично. Это всё, что нужно.

– Ты любишь плавать? – поинтересовался Андрей, и я кивнула.

Больше, как мне помнится, мы ни о чем в самолете не говорили. До «Зеленой долины» добрались на маленьком спецавтобусе, в котором, кроме нас, сидел только светловолосый высокий парень, а рядом с ним тоненькая девушка, приблизительно одних лет со мной, не красивая, но очень изящная.

Кажется, до нашего прихода они ссорились, но, когда мы с Андреем сели в автобус, они сразу же стали с нами знакомиться. Его звали Мартин, её – Марта; они каждый год ездили в этот пансионат. Потом Марта пересела ко мне и предложила взять смежные комнаты. Я согласилась.

Мартин и Марта понравились мне, они хорошо смотрелись вместе. Высокие, с льняными жёсткими волосами, а глаза у обоих были серые.

Оформление в пансионате было действительно ни на что не похоже и прошло так быстро (вероятно, благодаря Мартину, который, собственно, и взял его на себя), что не успела я опомниться, как уже стояла посреди небольшой, но милой комнатки окнами в зеленый хвойный лес. В ушах у меня еще звучали слова Андрея: «Отдыхай, вечером я зайду», но их смысл до меня не доходил. Я вдруг почувствовала, что смертельно устала. Пол в комнате был затянут жестким коричневым ковром. Кресло, спинки кровати, шкаф, столик и шторы были также коричневого цвета. Люстра под потолком – три золотых шара, ночник – один шар. Всё это мне ужасно нравилось. Я открыла боковую дверь – это была ванная, стены отделаны коричневым кафелем. Я потрясла головой, чтобы хоть немножко встряхнуться, я засыпа́ла на ходу. Потом я распаковывала свой багаж, принимала душ. Последнее, что я помню: коснувшись щекой подушки и натянув на себя одеяло, я провалилась в сон.

Когда я открыла глаза, в комнате горел ночник. В кресле сидела Марта и улыбалась мне. Она была восхитительна – нечто золотистое, сверкающее, прозрачное спадало с ее плеч до пола.

– Маринка, сколько же ты спишь!

– А который час? – вдруг с ужасом спросила я.

– Уже восьмой.

Я выскочила из постели. Вот номер! Приехать на неделю и проспать из нее полдня. Марта смеялась, смех у нее был задорный и звонкий.

– Не пугайся ты так, Мартин и Андрей тоже спят.

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.

– Здесь общий балкон, – пояснила Марта, – у обоих в комнатах свет потушен. Смотри, что я тебе принесла.

На столике стояла банка мангового сока и большой пакет с яблоками «джонатан».

– Спасибо, Марта! – я чмокнула ее в щеку.

Мы успели подружиться с ней за тот час, пока я умывалась, делала прическу, одевалась, красилась. Я слушала ее веселую болтовню, и мне было хорошо с ней. Марта училась на историческом отделении Тартуского государственного университета на последнем курсе, Мартин там же, но уже в аспирантуре. Нет, замуж за него она не собирается, у него скверный характер. А я приехала сюда в первый раз? Да? Тогда мне должно понравиться. Завтра они с Мартином возьмут на себя роль гидов. Где я живу, в Москве? Есть здесь бумага и ручка? Какой у меня адрес? Я – прелесть, и она мне обязательно напишет! А Андрей здесь тоже впервые?

– Понятия не имею, – честно призналась я, но Марта кивнула и, мне кажется, поняла.

Потом я готовила ужин для Андрея (мы с Мартой ограничились кофе и сигаретами), и пока я извлекала холодную курицу в фольге и делала бутерброды, Марта молчала. Я поставила кипятить воду в кофейнике, села на постель, посмотрела на нее.

– Скажи, – Марта сжала мои пальцы, у нее было очень серьезное выражение лица, – скажи, ты хочешь ребенка?

Это было несколько неожиданно, тем более, что наш разговор до этого момента был очень легким.

– Не знаю, – я внимательно посмотрела на нее и поняла, что она ждет подобного вопроса от меня, – а ты?

– Да! – вдруг с жаром ответила она. – Да, да, очень. А вот Мартин… – она замолчала, у нее заблестели глаза. Я отвернулась, но через минуту она уже снова улыбалась мне.

– А чем вы с Андреем пользуетесь? – откровенно спросила она, и не успела я ей ответить, как Марта добавила: – Я тебя не слишком шокирую?

Я расхохоталась, Марта – за мной, а дальше… Сама не знаю, что со мной произошло, но я начала ей всё рассказывать, как не говорила еще никому на свете, – про свою школьную любовь к Андрею и наши странные отношения, про свое неудачное замужество, про аспирантуру, про операцию, и еще про то, что детей у меня никогда не будет…

Мы расстались с ней друзьями, хотя были знакомы всего один день. Потом я налила в кофейник свежей воды (поскольку старая вся выкипела, а мы с Мартой даже не обратили внимания; и как только кипятильник не развалился?). Заварила кофе, собрала всё на поднос, который нашла в столике, – холодная курица, бутерброды, сок, кофе, яблоки, чашки, салфетки. Положила с краю пачку сигарет, зажигалку. Локтем прижала к себе сумочку, погасила свет и вышла в коридор с подносом в руках.

К счастью, у Андрея было не заперто. Я поставила поднос на стол, зажгла ночник и огляделась. Я не сразу увидела Андрея, он сидел в темном углу в кресле, положив голову на спинку, одетый, глаза у него были закрыты. Его комната казалась такой же, как и моя, но всё в ней было холодных, стальных оттенков. Я подошла к Андрею, села на широкую ручку кресла, и неожиданно он крепко обнял меня.

– А я думал, это чудесное виде́ние. Неповторимо! – он отодвинул меня, рассматривая мое платье, мягкое, голубых тонов, простое, с длинным тонким поясом и без рукавов. Потом он опять обнял меня и сказал:

– Я смотрел на тебя сквозь ресницы, думал, открою глаза, а ты исчезнешь.

– Ну, а я не только не думаю исчезать, но и намерена пригласить тебя ужинать!

Мы подвинули столик к постели, я расставила на нем всё и села рядом с Андреем.

– Ты уверена, что ты материальное существо? – он восхищенно смотрел то на меня, то на стол.

– Абсолютно. Начинай, – предложила я, налила в высокие стаканы, которые нашла в шкафу, сок, а в маленькие чашки, привезенные с собой, кофе. Пока Андрей ел, я достала сигарету и закурила. Закончив ужин, он тоже присоединился ко мне.

– Научи меня пускать кольцами дым, – попросила я.

– Это вредно, – нравоучительно изрек он.

Я пожала плечами. Мы молчали, но, думаю, что не только мне было хорошо. Потом Андрей задвинул стол в угол, нажал клавишу магнитофона. Комнату залила мягкая, тихая музыка. Он встал и протянул мне руку. Мы медленно кружились с ним в танце. Глаза Андрея были большие и синие. Он крепко держал меня, как будто я могла вырваться из его рук и исчезнуть. Я улыбалась ему и чувствовала, как громко бьется у него сердце. Я обвила его шею руками и, кажется, впервые за всё наше долгое знакомство поцеловала его сама. Его губы всегда поражали меня своей мягкой щедростью, я чувствовала себя так, как если бы он и вправду любил меня. Впрочем, любовь нам обоим теперь ни к чему…

Андрей вдруг снял мои руки со своих плеч и отстранил меня. Я спокойно смотрела на него, и, не поднимая глаз, он отрывисто произнес:

– Поздно уже. Спокойной ночи. Иди к себе.

Я машинально забрала поднос со стола, закрыла дверь, вошла к себе. Вымыла и убрала посуду. Потом встала у зеркала и застыла. Да, я сама себе сегодня нравилась. У меня не тот тип красоты, который «бьет» в глаза, но если я оставалась надолго с мужчиной, то была уверена, что он ко мне, по меньшей мере, не равнодушен. Что же произошло? В моей жизни романов было немного, но после развода я быстро пришла в себя и знала, что мужчина, выбранный мной, если не любил меня, то, по крайней мере, восхищался. Знала я теперь и когда надо уйти, разорвать отношения, чтобы не испортить сами воспоминания. Но сейчас… Я не понимала. Зачем-то я потянулась за сумкой и тут вспомнила, что забыла её у Андрея. Его дверь так и оставалась не запертой, и я тихонько вошла. Он сидел в кресле, сильно наклонившись вперед, стиснув руки. Лицо его искажала гримаса.

Я быстро прошла к нему, и не успел он поднять головы, как я опустилась перед ним на колени и обвила его шею руками. У него слегка дрожали губы.

– Знаешь, – я прижалась лбом к его щеке, – я ведь поехала с тобой за тридевять земель не для того, чтобы в первую же ночь остаться одной, а?

Он быстро поднялся, издав какой-то хриплый стон, и, взяв меня за талию, поставил на ноги. У него были восхитительно сильные руки каратиста и, вместе с тем, очень нежные. Он обнял меня, наши губы слились. Мне казалось, что и сердца наши бьются в унисон. Что было потом?.. Всё смешалось, хотя сходные ситуации для меня не новы. Помню только его изумительно щедрую нежность, помню его крепкие мускулы и ласковые восторженные глаза, помню, как он без конца шептал мне «я люблю тебя», и я улыбалась…

Он не был первым мужчиной в моей жизни, но, наверно, это было со мной впервые, чтобы чувства и желания так совпали во всём. Казалось, и сам Андрей удивлен тому нежданному счастью, что свалилось на нас.

Я не знаю, сколько длилось это волшебство. Помню, что мы лежали, тесно прижавшись друг к другу под простыней (ночь была душная), и Андрей постоянно целовал меня. Потом он включил ночник, и мы оба зажмурились.

– Зачем? – спросила я.

– Хочу на тебя смотреть! Хочу тебя видеть! – он наклонился ко мне, опершись на локте.

– Тогда передай мне, пожалуйста, сумку, – попросила я.

– Зачем? – не понял он.

– Причешусь, чтобы еще больше тебе нравиться!

Он расхохотался и так стиснул меня в объятиях, что у меня захрустели кости.

– Больше уже просто невозможно! Ты слышишь? Я люблю тебя всю, – он нежно поцеловал меня, – такую красивую, смелую, искреннюю…

– Дурачок, – прошептала я.

– Мне так хорошо с тобой, веришь? – по его голосу я понимала, что надо верить.

– Со мной ничего подобного никогда не было, – тихо твердил Андрей, – и я не представляю, может ли человеку вообще быть лучше, чем мне с тобой сейчас!

– Может! – уверенно возразила ему я.

Его светлые брови поползли наверх.

– Чего же тебе не хватает?

– Подожди, не всё сразу, – я вылезла из-под простыни, потушила ночник, но он тотчас же зажег его снова.

– Я хочу смотреть на тебя!

– Хорошо, – согласилась я, взяла с кресла халат Андрея и надела его на себя.

– Куда ты?!

– Сейчас, сейчас.

Через балконную дверь я вошла к себе, быстро положила на поднос два яблока, налила в стаканы сок. Так, еще сигареты и зажигалка. Потом я включила верхний свет и посмотрела на себя в зеркало. Что ж, Андрей прав, можно и не причесываться…

И я опять пошла к нему.

Следующие пять дней были заполнены до отказа. С утра мы с Андреем и Марта с Мартином плавали в бассейне. Между нами установились самые непринужденные отношения. Андрей шутливо ухаживал за Мартой, Мартин – за мной. Мы много гуляли по хвойному лесу, начинавшемуся сразу же за пансионатом, дурачились, смеялись. Мне очень пригодились кроссовки и старые джинсы, которые я догадалась захватить с собой, – в чем другом я могла бы бегать, валяться на траве, бороться в шутку в лесу с Мартином?

Андрей часто носил меня на руках, нимало не стесняясь наших новых знакомых, так что Мартин на третий день стал называть его «сумасшедшим влюбленным». А, между тем, я чувствовала и знала, что Андрей меня не любит. Но мне не было до этого дела, потому что и я его не любила.

После обеда мы загорали на балконе, плавали в бассейне. А вечером мы с Мартой, красивые, веселые, в вечерних туалетах спускались в бар или кинозал, где нас ждали Мартин и Андрей. После десяти Андрей всякий раз брал меня за талию и уводил, несмотря на то, что Мартин сначала настойчиво просил нас «не убегать так рано», а потом просто хитро улыбался и подмигивал Марте.

А ночью… Впрочем, я не писатель, и вряд ли подберу нужные слова. Помнится, еще у Франсуазы Саган любовь была названа хороводом из страха, идущего об руку с желанием[18]. И, наверно, мы так замечательно подошли друг другу, потому что не испытывали страха, оставалось одно желание, страсть, которая жила в нас всю эту неделю.

Вечером в субботу стало немного холоднее, пошел дождь. Мы сидели вчетвером в комнате у Марты и пили кофе с ликером «Vana Tallinn»[19]. Марта подошла к шкафу и сняла сверху гитару.

– Вот, только сегодня обнаружила, – объяснила она. – Интересно, исправная?

Мартин пожал плечами: – Я не понимаю.

Я встала и взяла у Марты инструмент.

– Посмотрим? – предложила я.

Андрей удивленно взглянул на меня, но ничего не сказал.

Я села с гитарой, прошлась по струнам, потом начала играть. Я играла не хорошо и не плохо, да и пела тоже, но всем отчего-то понравилось. Я пела душещипательные песни о любви, слова которых мне нашептывала Марта. Я улыбалась и старалась не замечать, что у нее в глазах стояли слезы…

Утром в воскресенье я проснулась к завтраку, а потом долго плавала одна в бассейне. Мне еще не хотелось переходить к мысли о том, что уже завтра я буду лишена этого удовольствия. А между тем, в шесть часов вечера нам с Андреем предстоял рейс в Москву. Мартин и Марта уезжали в Таллин в понедельник утром.

Я не стала будить Андрея, потому что он так просил меня. Это была наша последняя ночь в «Зеленой долине». Андрей крепко держал меня в своих объятиях, и я чувствовала себя счастливой и благодарной ему.

После бассейна я еще долго собирала и укладывала вещи, отдыхала, потом одевалась, делала прическу, красилась. Перед отъездом мне хотелось побыть одной, пройтись по лесу, побродить, не думая ни о чем.

На улице было прохладно. Я медленно шла по асфальтированной дорожке, когда меня догнал Мартин и молча пошел рядом. Минут через пять он спросил, как спрашивают о чем-то незначительном, очень ли я люблю Андрея.

– Совсем не люблю, – спокойно призналась я.

Мартин кивнул.

– Я так и подумал вчера.

– Почему?

– Когда ты взяла в руки гитару, он посмотрел на тебя так… ну, словом, я понял, что он тебя совсем не знает.

– А ты? – я, сощурившись, смотрела на него.

– Я? Тоже не знаю, но, кажется, понимаю.

– И что же ты понимаешь? – было похоже, что я допрашиваю его.

Мартин потер рукой подбородок.

– Я думаю, – медленно произнес он, – что раньше ты безумно любила Андрея. И еще мечтала играть на гитаре. А сегодня… ты уже не любишь его, но ты с ним, здесь. И ты поёшь и играешь. Нет?

Он был, безусловно, прав. Я кивнула. Незачем мне его дурачить.

– Да не то это всё! – с какой-то отчаянной решимостью Мартин схватил меня за плечи и повернул к себе. У него странно горели глаза, брови хмурились. Но я не ощущала волнения, словно была абсолютно уверена в том, что ничего дурного со мной случиться не может. Мартин наклонился и поцеловал меня. Губы у него были твердые, властные, а в нем самом как будто полыхал огонь. Потом я слегка отстранилась, и он отпустил меня.

– Ну, и что дальше? – я не хотела, но мой голос прозвучал насмешливо.

– Ты выйдешь за меня? – глухо спросил Мартин.

И тут я поняла, что он был вполне искренен. Я отрицательно покачала головой, но он вдруг опять обнял меня и стал яростно целовать. Он был ужасно сильный, и я не смогла высвободиться. Мне только удалось спросить:

– Ты ненормальный?

– Да, да, да, – без конца повторял он…

Потом мы молча вернулись в пансионат, я привела себя в порядок и пошла к Андрею. Через полчаса отходил наш автобус. Андрей уже собрался. Мы выпили кофе, покурили и пошли вниз. Мартин и Марта проводили нас до автобуса. Когда мы тронулись с места, Марта крикнула мне:

– Я напишу!

Вот, пожалуй, и всё. Дальше был аэропорт, самолет, такси.

Потом мы долго стояли на лестничной площадке моего дома, и Андрей сжимал мои руки в своих.

Вот и всё. Я вернулась домой.

Когда я вышла из ванной, звонил телефон. Я не стала брать трубку, а просто выдернула шнур из розетки и включила его через несколько минут, когда телефон уже молчал. Потом я постелила чистое, свежее белье и вскоре уснула.

Утром меня разбудил телефонный звонок.

Я протерла глаза, взглянула на часы. Было около восьми. Я поставила телефон к себе на постель, опять легла и сняла трубку.

– Марина? Это Андрей говорит, – услышала я.

– А…

– Что ты сказала?

– Ничего, – мне стало смертельно скучно.

– Мариш, когда мы увидимся?

– Не знаю, – ответила я.

– Может быть, сегодня? Я зайду после работы?

– Может быть, – согласилась я.

– Или лучше завтра?

– Или лучше завтра, – повторила я.

– Я тебя разбудил?

– Да.

– Извини.

– Ничего, бывает.

Мы замолчали.

– Марина, – сказал он, – это – всё?!

– А чего бы ты еще хотел? – поинтересовалась я.

В трубке тихо, даже дыхания не слышно.

– Прости меня, – сказал он.

– Ладно, – и я положила трубку.

Потом я опять заснула, а когда через несколько часов меня снова разбудил телефонный звонок, то это уже была Нина.

– Ну, наконец-то! Привет! Куда ты пропала? Неделю дозвониться не могла!

– А… – протянула я, – привет.

– Ты спишь что ль?

– Просыпаюсь.

– Приедешь сегодня?

– Во сколько?

– Дай сообразить… Так, народ соберется к восьми, приходи в шесть, успеешь всё рассказать…

В гости к Богу

(Рассказ)

«Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий.Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!.»Владимир Высоцкий«Возвращаются все, кроме лучших друзей,Кроме самых любимых и преданных женщин.Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.Я не верю судьбе, я не верю судьбе,Я не верю судьбе, а себе – еще меньше…»Владимир Высоцкий

В.

Я возвращалась домой из центра с двумя тяжелыми сумками. После магазинной толкотни и ругани я мечтала поскорее добраться до своей квартиры, устроиться в кресле поудобнее, а потом надеть наушники и включить систему. Мгновение… и я в другом мире. Музыка льется из-под умелых, сильных пальцев, перебирающих гитарные струны, хриплый низкий голос насмешливо, речитативом говорит со мной. Сегодня это всё, что мне нужно. Я действительно устала ужасно, сердце ноет с утра, да еще магазины с их бесчисленными очередями меня совершенно доконали.

Выйдя из вагона метро, я подошла к скамье, чтобы руки немного отдохнули, с удовольствием распрямила затекшие пальцы, закрыла глаза. Несколько минут и…

– Здравствуй! Вот так встреча! – радостно произнес знакомый голос, и меня бесцеремонно развернули.

– Здравствуй, Андрей, – тихо сказала я.

– Ты чего такая? Случилось что-то или мне не рада?

– Нет, устала просто.

– Я провожу. Это твои сумки? Гм-м… – Андрей сделал вид, что не может их поднять, – а знаешь, камни и те легче!

– Наверно, – произнесла я первое пришедшее в голову слово.

Мы поднялись по длинной лестнице наверх, вышли в теплую летнюю синеву. Я шагала быстро, и Андрей вдруг спросил:

– Слушай, что с тобой происходит? Я вообще тебя не узнаю́!

– Ничего. Устала, – сказала я и подумала, что через несколько минут переступлю порог своей комнаты, включу систему… А, может, сегодня наконец решиться? При этой мысли сердце мое скатилось куда-то вбок, я почувствовала его глухие и очень сильные удары. Я подняла на Андрея глаза и увидела, что он удивленно на меня смотрит.

– Марина, да что с тобой?

– А что?

– Ты же совершенно меня не слушаешь!

– Прости, пожалуйста, – пробормотала я и остановилась, потому что мы подошли к моему дому.

– Спасибо тебе, Андрюш, – я протянула руки к сумкам.

– Подожди хотя бы несколько минут, – попросил он. – В кои-то веки встретились, а ты вот так убегаешь… Может быть, забросим твои сумки и пойдем пройдемся, поговорим?

Что ж, он прав, конечно. Видимся мы в последние годы не часто. Давным-давно я по глупости надоедала ему телефонными звонками, потом перестала. Надеюсь, Андрей не успел разглядеть в сумерках моей усмешки, которая предназначалась ему; ведь вёл он себя совсем как в той старой рифмовке: что имеем – не храним, потерявши – плачем…

– Не хочешь? Да что ты всё молчишь, в конце-то концов?!

– Не сердись, Андрюша, в другой раз.

– Ну, как угодно, – он протянул было мне сумки, но потом поставил их на асфальт и обнял меня.

– Мариш, всё так скверно, и ты мне нужна, правда, очень. Если что было не так, прости меня, хорошо?

Господи! Неужели я на столько раскисла, что Андрей, забытый и уже ставший чужим человек, говорит мне такие слова? Да что со мной, в самом деле? Может быть, это от того, что я, кажется, сегодня решусь и…

Я положила руки Андрею на плечи и улыбнулась ему.

– Ты очень славный, Андрюшенька. Мы обязательно увидимся, я сама тебе позвоню.

Перед дверью своей квартиры я вздохнула с облегчением. А ведь каких-нибудь полгода назад, возможно, даже обрадовалась бы этой встрече…

Дома никого. Я на минуту замерла в темноте, потом щелкнула выключателем. Теперь надо разобрать покупки…

Я стояла под холодной струей душа и лихорадочно соображала. Вот сейчас я подойду к телефону, наберу те самые семь цифр[20], услышу гудки, потом обрыв, пропасть, бездна и…

Я выключила воду и быстрыми движениями начала растираться. Надела теплый длинный халат, тапочки, и прошла в свою комнату. Красный пузатый телефон стоял передо мной на столе. «Ну же, ну…» – говорила я себе, но вместо этого устроилась в кресле. Хорошо, только одна песня…