Точка невозврата

Одри тут же будто бы ощутила сладкий вкус шоколада, мягкость булочки, ее аромат.

– Пан-о-шоколя, – резюмировала Одри, посмотрев на пакет, которым Трой дразняще стал поигрывать у нее перед лицом.

– Покупал под закрытие, так что лучше не тянуть, – как бы невзначай посоветовал он.

Одри приняла пакет и отошла с прохода, пропуская Троя в квартиру. И стоило ему перейти порог, как она почувствовала волнение, от того, что он снова в ее пространстве.

Трой Рэймонд – единственный мужчина, которого она хотела больше, чем он ее. И до него, и после перевес желания и сил всегда был на ее стороне. Ее хотели добиться. Ее хотели просто. И Трой так и оставался единственным мужчиной, над которым она не чувствовала подобной власти.

И почему-то именно это будоражило, как ни с кем другим.

Одри слышала его тяжелые шаги по паркету, которые были будто в унисон с ее ударами сердца. Отношения с Троем, как русская рулетка. Опасно. Азартно. Безрассудно. Знаешь, что каждое прикосновение и слово, затягивающее во флирт, приближает к моменту, когда раздастся выстрел, но не можешь перестать испытывать судьбу.

– Проходи на кухню, – указывая направление, пригласила Одри.

Трой кивнул, направился на кухню, а Одри шумно выдохнула. Его присутствие снова действовала на нее слишком ощутимо. Он лишь посмотрел на нее по пути к стойке, но она почувствовала себя обнаженной.

Взглянув на достаточно просторную рубашку, закрывающую тело и руки, Одри понимала, насколько это глупо, но не могла избавится от навязчивой мысли. Впрочем, наверное, будь она сейчас в парандже, его взгляд все равно бы действовал на нее так же.

Какие-то настройки по умолчанию, которые и раздражали, и с которыми она не очень хотела бороться.

Тем не менее, Одри все равно дошла до спальни и накинула поверх пижамы кардиган.

– Как рука? – сразу спросил Трой, как только она прошла в гостиную.

– Нормально, – подходя к кухонной столешнице, отозвалась Одри. – Врач сказал, что просто сильный ушиб. Я в порядке.

Она положила пакет на стол, включила электрический чайник. Он тут же зашумел, и Одри поняла, что даже не посмотрела, сколько там воды. Стоя спиной к Трою, она ощущала его прожигающий взгляд на спине.

Против него не спасал кардиган.

Не спасала пижама.

Одри буквально физически чувствовала, как Трой вжимал ее в какую-нибудь стену лицом, устроясь позади, и обернулась к нему.

Но сейчас он просто сидел на стуле, с недоверием смотря на нее. Тяжело. С напором. Ожидающе. Словно без слов давил, чтобы она заканчивала эту никудышную игру и начинала говорить откровенно.

– Зачем ты приехал? – пытаясь не поддаваться влиянию, спросила Одри.

– Хотел узнать, как ты после всего этого, – спокойно отозвался Трой.

– К Гейбу тоже заезжал? – усмехнулась Одри, чувствуя легкое удовлетворение от того, что может позволить себе эту шпильку.

– Это бонус только для тех, с кем я сплю… лет восемь с перерывами.

У Троя была порой раздражающая манера говорить. Он произносил невозмутимо, спокойно, словно произносил какой-то общеизвестный факт, который не было смысла обсуждать. С таким же видом, он мог сказать, что вода – мокрая, а солнце встает на востоке.

– Шесть, – поправила Одри. – Мы не виделись года два.

Она уже решила, что достойно одернула его, но услышала вопрос:

– Считала дни, скучая по мне? – самодовольно усмехнулся Трой. – Мои разъезды в этот раз затянулись.

Одри поняла, что он специально загнал ее в эту ловушку. Она наградила его укорительным взглядом и взяла банку с чаем.

– Ты здесь за этим? – усмехнулась она.

– Помню, как испытывал на себе твои механизмы преодоления стресса.

Одри казалось, что Трой смаковал каждое слово, дразня ее. Пытаясь смутить. Заставить покраснеть. Но сегодня она явно была в более хорошей форме.

– Я уже давно не ищу приключений и разврата в обществе малознакомых мужчин, – победно произнесла Одри, накладывая заварку в чайник.

– Так и я уже хорошо знакомый тебе мужчина, – напомнил Трой и серьезнее продолжил: – Но, к сожалению, здесь по не такому возбуждающему вопросу, как разврат. Мне нужны твои показания о похищении. Как произошло. Что слышала. Что говорили эти… ублюдки.

Только у Троя получалось так возбудить и остудить одновременно. Услышав его вопросы, Одри тут же почувствовала, будто ее окатили ледяной водой. Она взглянула на просыпанную заварку, вспомнила свечи в спальне, которые больше не радовали ее, и будто бы снова увидела перед собой желтые белки, звериный голодный взгляд и мачете.

Одри будто бы снова почувствовала вонь горелой резины и пластика. Будто бы снова услышала, как ручкой мачете стучат о стекло машины. И, почувствовав к руке прикосновение, буквально отпрыгнула, испугавшись, что ее сейчас швырнут на землю и куда-то потащат.

– «В порядке» говоришь, – саркастично произнес Трой.

Он уже стоял рядом. Одри удивленно взглянула на Троя, не заметив, как он встал и подошел. Чайник за его спиной щелкнул, оповещая о кипении.

Смотря на пар от него, на заварочный фарфоровый чайник с красивыми цветами, Одри вспомнила, что она дома. Что она в безопасности. Но полностью это почувствовать не получалось.

Она снова перевела взгляд на Троя. Посмотрела ему в глаза и снова почувствовала, что он видит ее насквозь. Нет смысла врать ему. Нет смысла скрывать в какой растерянности она на самом деле находится. Он смотрел так же с напором. Так же ожидающе. Но при этом с таким неподдельным пониманием, что это подкупало.

– Не в порядке, – призналась Одри. – Не могу смотреть на свои свечи, как раньше.

Она не поняла, зачем сказала это. Глупость. Ерунда. Явно не самая страшная потеря в ее жизни. Но вдруг стало так больно и обидно, что привычная рутина начала рушиться в таких мелочах, что слез сдержать не получилось.

Что-то в ней растоптали в тот день на Маврикии. Когда подожгли машину. Когда выволокли из нее. Когда надели мешок на голову. Когда она думала, что сейчас ей придет конец.

Плакать из-за свечей казалось идиотизмом, но слез сдержать не получалось. Она живая вернулась домой, и за это стоило быть благодарной, но дом не казался тем же самым домом, из которого она уезжала.

Одри ожидала от Троя каких-то комментариев, ироничных замечаний, но он выглядел серьезным как никогда. И в эту самую секунду, видя, что он не собирается дразнить ее и острить над услышанным, Одри осознала, насколько глубоко она не в порядке, пусть и старалась все это время убедить себя в обратном.

5.

Трой давно относился к убийствам и жестокости по долгу службы ровно. Не испытывал удовольствия от них, но и не чувствовал сомнений, если того требовали обстоятельства. Часто это была ситуация, когда либо убиваешь ты, либо убивают тебя, и это быстро стало нормой.

Но, смотря сейчас на плачущую по свечам Одри с огромным синяком на щеке, Трой ощутил сильное желание вернуться в тайные лаборатории «ЛоуренсФарм» и наказать обезьян, виновных в этом, по полной.

До боли. Стонов. Мольбы.

До сбитых костяшек у себя и месива вместо тела у них.

Трой по себе знал, что ПТСР – самая поскудная гнида, не дающая жить спокойно. Медленно, методично забирающая привычную жизнь по кусочкам до тех пор, пока она не рухнет окончательно.

Свечи – пустяк. Но это лишь начало. И, наверное, и сама Одри понимала это в глубине души, от чего и не могла сдержать слезы беспомощности и обиды.

– Со временем должно стать лучше, – спокойнее произнес Трой.

Он старался, чтобы голос звучал мягче, но, видимо, такие превращения ему уже не удавались. Получилось резковато, но, кажется, Одри не обратила на это внимания. Она с недоверием посмотрела на него и шмыгнула носом.

– Тебе стало? – с интересом спросила Одри.

«Нет, – подумал Трой. – Я связался с тобой, и все стало еще более дерьмово. Хотя глупо тебя в этом винить».

Но произнести вслух это Трой не мог. Он видел, с какой надеждой на него смотрела Одри. Пара его слов – и она поверит ему, что впереди за всем этим ее будет ждать возвращение к нормальной жизни. Впрочем, почему бы и нет? У нее шансов на это куда больше, чем у него было, есть и когда-либо будет.

– Можно и так сказать, – протянул Трой.

Одри стояла совсем рядом с ним, и от нее пахло ее домом. Смесью из чая, хлопка и чего-то ненавязчиво цветочного. Нежно. Чисто. По-домашнему.

Трой вдруг вспомнил, как впервые переступил порог этой квартиры. Одри тогда как раз только въехала. Везде стояли коробки с вещами. Не вся мебель была собрана. Квартира не выглядела жилой.

Ему было смешно, что первым делом Одри поставила вазу с цветами на стул и принялась расставлять ароматические палочки. Для нее дом начинался с аромата. Первый шаг на пути к уюту. Прошло несколько лет, а запах здесь так и не менялся. Словно впитался в стены. Словно был чем-то постоянным, как и она в его жизни.

Лишь несколько лет спустя после их знакомства, Трой осознал, как сильно вляпался с ней. Ощутил всю гамму неопределенности, обрушившейся на него снежной лавиной, того, что было между ними.

Слишком мало общения и светлых чувств для отношений.

Слишком много переживаний и привязанности для интрижки.

Трой нашел в себе силы признать, что дело уже не только в его отношении к Джеримаи, но не нашел решения, что делать с Одри дальше.

Отпускать – не хотелось. Подпустить ближе – не было возможности. Слишком много скелетов хранят его шкафы.

Трой обнял Одри, как тогда в джунглях, затаившись в листве. Но, ощутив сейчас жар от нее, осознав, что за пижамой скрывается обнаженное тело, сделал глубокий вдох, приказывая себе не думать об этом.

Не вспоминать чувственность и энтузиазм, с которым она слушала его и отдавалась.

Не вспоминать, как стонала, подрагивала от его прикосновений, поцелуев.

Не вспоминать, как хотела сделать приятно ему.

Их секс всегда был шикарным. Без стыда. Без смущения. Он поощрял все, что взбредало в голову Одри, и брал свое, с каждом разом ощущая все больше доверия с ее стороны. И, вспомнив сейчас это, вдыхая чистый аромат волос, Трой почувствовал, как по венам полился кипяток, как кровь прилила вниз от контраста чистоты и грязи.

Трой взглянул на стол за спиной Одри, представляя, как легко сейчас взять ее и разложить на нем. Они не были вместе года два, и, наверное, ему сорвет крышу, словно у него не было женщин за это время, как только он услышит первый стон, почувствует, как она вцепится ногтями в его плечи или начнет стаскивать худи.

– Раньше никогда до конца не понимала, зачем отцу команда бойцов вроде тебя…

До Троя не сразу дошло, что Одри начала говорить. Смысл слов и вовсе задерживался по пути к его сознанию, пробираясь через возбуждение. Видимо, чувствуя, как он накалился, она немного отстранилась. И, скорее всего, сделала это вовремя.

–… узнать вот так. Неужели такое часто случается?

«Тему для снятия возбуждения выбрала хорошую, принцесса. Но что будет, когда ты действительно узнаешь, для чего все это?», – горько подумал Трой.

Как Джеримая любил дочь, так же она любила и его. Нежно. Трепетно. Гордилась его программами помощи людям. Когда вся дурь после развода родителей вышла из ее головы, даже Трой заметил изменения в лучшую сторону в их отношениях, пусть почти не видел их вместе. Одри мягче говорила об отце, ждала встреч с ним, поддерживала общение. И стоило отдать Джеримае должное: он дал дочери безопасный нормальный мир в достатке, позволяя ей просто цвести и уверенно идти по жизни к любым целям.

И Трою бы ненавидеть ее за то, что этот мир построен и на его крови, боли, поте и мучениях при испытании препарата, но не получалось. Секс из мести и желания забрать у Джеримаи часть его души давно трансформировался во что-то без определения.

– Не сказал бы, – начал Трой, обдумывая, как лучше ответить, – но… у Джеримаи куча программ. С военными в том числе. С хе…– Наверное, не стоило лгать, подключая еще и весь матерный словарный запас, но формулировать мысли цензурно казалось еще более сложной задачей, чем справляться с возбуждением. – Со странами третьего мира. Там часто неспокойно. И часто хватает просто демонстрации силы. Мощи. Как раз этого не было у вас.

Трой остался довольным, как сформулировал мысль, но почувствовал приступ тошноты, от того, что произнес все эти слова. И ощущал еще более мерзкий вкус от того, что требовалось произнести дальше:

– Давай выпьем чай, и ты расскажешь мне все, что слышала, видела, посчитала важным, – продолжил он.

Один плюс: мысли о «святом» Джеримае в представлении Одри и собственная ложь подействовали антивозбуждающе, что сейчас было неплохо.

Но Одри подобный разговор явно не вдохновлял. Трой снова заметил страх в ее глазах. Буквально на себе почувствовал напряжение, вмиг поразившее ее тело. Она медленнее обычного сделала несколько шагов. Вернулась к завариванию чая. Словно как могла оттягивала момент разговора.

Трой не видел смысла так избегать неизбежное. Выигрывать эти жалкие минуты. Но позволил Одри сделать это. Он сел за стойку и просто стал ждать. Его дальнейшие планы – возвращение в «ЛоуренсФарм», чтобы проверить пленных, и утреннее обследование у Джеримаи. И если к первому пункту он относился спокойно, то о втором даже особо не хотел думать.

Одри поставила чашку перед ним. Небольшая, фарфоровая, на блюдце. С тем же узором, что и на чайнике. Трой мог выпить содержимое парой глотков. Привычка есть и пить быстро, на бегу, в дороге укоренилась в нем сильнее, чем он бы хотел.

– Я налью еще, если захочешь, – с улыбкой произнесла Одри, видимо, заметив его взгляд.

– Что ты имеешь против больших чашек? – по-доброму усмехнулся Трой, отпивая чай.

– Эти красивые и аккуратные, – как само собой разумеющееся ответила Одри, раскрывая пакет из пекарни.

– В наши дни и большие чашки делают красивыми, – хмыкнул Трой и снова отпил.

Он старался делать небольшие глотки, но все равно уже выпил больше половины. А Одри еще даже не успела достать из пакета булки.

– А ты часто бываешь в магазинах посуды, чтобы так уверенно об этом говорить? – победно спросила Одри, протягивая ему булку.

– Уела, – признал Трой, потянувшись за булкой.

Одри улыбнулась шире. Будто эта маленькая победа над ним немного вернула ее к прежней жизни. Смотря, как она довольно отпила чай, ему даже не захотелось рушить этот момент. Но, как часто бывало в его жизни, ему в очередной раз пришлось делать то, что он не особо хотел.

– Расскажи мне о нападении, – попросил Трой.

Одри тяжело вздохнула, но, видимо, поняла, что и дальше не может оттягивать этот момент.

– Я… помню все вспышками. Не знаю, как будто провалы в памяти. Словно мозг отключался иногда, – заговорила Одри и, взяв свою булку, отломила от нее кусок. – Мы ехали в соседнюю деревню, чтобы осмотреть детей по просьбе старейшины. Наехали на шипы. Машину подожгли.

Трой кивнул. Одри сунула кусок в рот и принялась жевать. Она снова будто бы утратила краски, погрузившись в эти воспоминания. Трой заметил, что чашка дрогнула в ее руке, и сильнее сжал челюсти, испытывая еще большее желание наказать наемников в плену.

– Они говорили на своем языке. Но… Несколько раз упомянули немецкую фамилию. Я думаю, что это немецкая фамилия, потому что она выбивалась из их речи. Герц. Гренц… Кажется, Гренц. И тот, что, наверное, был главным ударил того, который упомянул ее при нас. Кажется, они о чем-то спорили. Но… я не уверена.

Трой как раз допил чай и с большим интересом уставился на Одри. Это уже походило на интересную полезную информацию. Может, кто-то, о ком Джеримая упомянул по дороге в джет? И почему об этом не говорил этот Гейб?

– А еще они нас сфотографировали, – смущенно добавила Одри. – Когда мы добрались до их… мес..

– Лагеря, – подсказал Трой, поняв, причину заминки.

– Лагеря. Они снова будто бы о чем-то спорили. Кажется, снова произносили фамилию. Потом нам надели мешки, связали. А через некоторое время появились вы.

Сфотографировали…

Трой задержался мысленно на этом моменте. Если дело в Одри, ее родстве с Джеримаей, то выглядит вполне логично. Похищение. Выкуп. Обмен на какую-то информацию. Но зачем такие сложности? Профессионал мог легко без следов похитить ее и в Нью-Йорке, если дело только во влиянии на Джеримаю. Дело срочности? Почему именно сейчас?

Трою пришла нехорошая мысль, что он что-то упускает во всей этой истории. Но мучить этим Одри и дальше нет необходимости.

– Понятно, – протянул Трой, поднимаясь со стула. – Спасибо.

Одри снова жевала булку и ее нижняя губа запачкалась шоколадом. Трой вышел из-за стойки и, проходя мимо Одри, почувствовал, как она ухватила его за руку. Остановился. По ее растерянному взгляду он понял, что это был скорее порыв, чем осознанное желание задержать его.

На него снова накатила волна желания быть с ней. Остаться. Прижать к себе и пообещать, что подобное больше не повторится. Что он выяснит все об этом Герце или Гренце, и, если он действительно существует, то разберется с ним. Четко. Быстро. Как он умеет. За что Джеримая его и держит.

– Зачем они нас фотографировали? – смущенно спросила Одри. – Думаешь, это может когда-нибудь всплыть?

Трою казалось, что этот вопрос уже мучил ее какое-то время вместе с другими мыслями. Наверное, не самая большая беда. Но, наверное, и мало приятного, если твое фото в плену попадет в СМИ. Особенно, если ты дочь фармацевтического магната, вхожая в светские круги.

– Думаю, что местные бандиты узнали о западных врачах в деревне и решили заработать легкие деньги, – как можно более спокойно заговорил Трой. – Мои парни обыскали лагерь. Все электронное, на чем могла храниться информация, забрали. Не волнуйся, принцесса. Как положено: чтобы добраться до тебя, сначала надо победить дракона. А я еще та живучая тварь.

Правды больше, чем неправды. И Трой даже почти не почувствовал желания смачно плюнуть, которое часто возникало у него после таких речей.

Одри по-прежнему держала его за рукав, теребила ткань. Трой подошел ближе. Свободной рукой он стер шоколад с ее губы, проведя по ней большим пальцем. Чуть суховаты снаружи, влажные внутри.

Его снова окутало это дрянное состояние, которое возникало только с Одри. Не может пойти дальше, но и не хочет отступать. Трой смотрел на нее и понимал, что она и сама сейчас не очень понимает, чего хочет.

По правой ноге прошлась хорошо знакомая волна боли. Кость будто бы стянули жесткой колючей проволокой. После такой нагрузки на организм, как в джунглях, действие сыворотки всегда сокращается. И в ближайшее время ему понадобиться новый укол. Можно биться в конвульсиях перед Джеримаей в лаборатории, но явно не стоит делать этого в постели Одри после секса. Такую реакцию на оргазм списать не получится.

– Я пойду, – твердо произнес Трой. Безапелляционно. Больше скомандовал для себя, чем сообщил Одри, и более невозмутимо добавил: – Если снова будешь «в порядке» и захочешь об этом сообщить, то можешь набрать.

Одри отпустила его рукав. Поднялась, видимо, собираясь его проводить. Никак не ответила. Идя к двери, Трой все больше осознавал, что не хотел оставлять ее одну, но это было необходимо.

Он вышел, не оборачиваясь, и направился прямиком в «ЛоуренсФарм», желая сбросить весь этот эмоциональный груз, добиваясь информации от пленных ублюдков.

6.

Трой вышел на улицу и глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух. Все тело было так напряжено, словно через него протянули провода, натянули со всей силы и завязали в тугие узлы, чтобы не было ни единой секунды расслабления.

Он дошел до машины. Без спешки. Спокойно. Желая продлить те жалкие минуты, что он на свежем воздухе. Дойдя до дверцы, Трой взялся за ручку и взглянул на дом Одри: назад вернуться нельзя, в лабораторию – не очень хочется.

Трой застыл, на секунду сосредоточившись на этой мысли. На этом миге, который описывал всю его настоящую жизнь.

Но роптать на это нет смысла. Трой сел в салон, посмотрел вперед и как всегда поехал делать то, что от него требуется. Наверное, так даже было проще. Всегда есть какие-то проблемы, дела, которые не касаются его лично, но которые занимали его время. Которыми он заполнял дни.

К тридцати шести у большинства людей обычно уже стабилизируется жизнь. Они добиваются чего-то в карьере, имеют стабильные отношения или даже состоят в браке. Понимают, куда они хотят двигаться дальше. Чего добиться.

Что к тридцати шести имел Трой?

Сомнительную работу, девушку, с которой не мог решить, что делать дальше, и полное отсутствие жизни и увлечений вне работы, на которые можно было бы отвлечься. Даже бокс с годами окончательно перестал радовать, а тренировки стали просто чем-то необходимым для поддержания формы. Частью работы, которую он ненавидел всей душой.

И Трой не имел даже малейшего представления, к чему хотел прийти.

И в такие минуты он жалел, что выжил в Ираке.

Дорога до «Флэтайрона» и «ЛоуренсФарм» заняла немного дольше времени, но Трой даже не думал торопиться. Он заехал на подземную парковку, припарковался и с усмешкой осмотрелся. Машин было мало. И большинство принадлежало его парням.

Отогнав мысль, Трой пошел к служебному лифту. Нога начала ныть сильнее, даже пальцы на ней будто бы онемели, но боль была еще терпимой. И Трой особо не обращал внимания. Войдя в лифт, он приложил руку к панели распознавания отпечатков пальцев.

Появилась надпись «Доступ разрешен», а за ней выбор подземных этажей, о которых не подозревают большинство людей в здании.

Один – под лабораторию.

Второй – под камеру пыток, как называл его Трой.

И сегодня он решил начать со второго, понимая, что его парни наверняка все еще с пленными.

Нажав на «-3», Трой усмехнулся. В такие моменты ему казалось, что лифт везет его прямиком в ад. Что у Джеримаи есть туда ход. Самое страшное – это люди. Они виновники всех бед, войн, насилия и жестокости. Их действия, решения, желания приводят ко всему дерьмовому, что есть в мире.

Трой не верил в ад в его религиозном значении, но верил, что для таких людей, как Джеримая, и даже он сам, существует какое-то похожее место. Где они, подобно чертям, совершают свои грязные дела над душами, которые попадают под их власть. Или которые они забирают сами силой или хитростью.

И подземные этажи «ЛоуренсФарм» – как раз филиал такого места.

Дверцы лифта раскрылись, и Трой направился к камерам. Наверное, стоило позвонить Джеримае и спросить, говорит ли ему о чем-то немецкая фамилия, но он решил, что будет лучше, если он спросит лично и увидит реакцию. Может, тогда он точно для себя поймет, упускает ли он что-то или нет?

Мужские голоса сбили Троя с мыслей. Он вошел в камеру и сразу почуял привычную вонь для такого места: металл, пот, моча и никотин. Двое избитых наемников лежали на полу. Обнаженные, в крови, скулящие.

Стоило Трою подойти ближе, как они тут же испуганно дернулись.

– Говорят, что им заплатили за похищение, – заговорил Харриган, его заместитель, спокойно покуривая сигарету. – Кто. Что. Понятия не имеют. Как обычно, – саркастично продолжил он.

Трой продолжал рассматривать пленников. Мокрые волосы – видимо, использовали пытки водой, порезанные сухожилия на ногах, поэтому и не рыпаются, свежие порезы на спине. Либо правда не знают, либо заказчик обойдется с ними еще более жестоко, если они заговорят.

– Где Словарь? – поинтересовался Трой. – Узнал интересную информацию.

– Словарю поплохело. Наш Каспер – дружелюбное приведение пошел его проведать, – отозвался Харриган. Смешки других парней не заставили себя ждать, но Троя это не позабавило.

Он кивнул. Что-то в этой жизни не меняется: их переводчику становится дурно на допросах, Каспер оказывает помощь, из-за чего и получил кличку. Все остальные страдают ерундой и курят в ожидании продолжения. И, наверное, Трой бы даже позволил это сейчас, но между допросом и встречей с Джеримаей хотел немного вздремнуть.

– Сходи за ними, – приказал Трой и после того, как Харриган поднялся, повернулся к другим парням. – А вы усадите их так, чтобы я видел лица. Изучили всю технику, конфискованную из лагеря? Динь-Динь сообщила, что их фотографировали.

Все зашевелилась, начав быстро исполнять приказы.

– Да, командир, – тут же ответил Джейк «Спиди» Ходжес.

И пусть парень был вполне толковый, служил с ними уже пару лет, Трой все равно продолжал видеть в нем новичка, который слишком пытался показать себя. За что и получил прозвище.

– Там ничего интересного. Ожидал от них фотки погорячее, – с сальной интонацией добавил он.

Трой собирался приказать показать снимки, но смешок вошедшего Харригана сбил с мысли. Трой посмотрел на Спиди, вспомнил разговор с Джеримаей в машине, Одри дома, свои усилия, чтобы держать себя в руках при ней и уехать сюда, и снова почувствовал, как на него накатила волна гнева от мысли, что ублюдки перед ним могли сделать с ней.