Точка невозврата

Мари Квин

Точка невозврата

Пролог

Ирак. Рамади. Август, 2009

– Ромео Майк Виктор! Ромео Майк Виктор!

Трой чувствовал, что дым разъедал его легкие, но все равно продолжал талдычить в рацию одно и то же. Как заклинание, которое сейчас должно было улучшить их плачевное положение. Он ощущал, что пламя от горящей машины подбирается к нему все ближе. Понимал, что вот-вот оно настигнет его. И старался не думать о том, что не чувствует своих ног.

– Давай, хватит играть в Микки Мауса! – рявкнул Трой, стукнув со всей силы друга.

Тот никак не отреагировал. Трою показалось, что он ткнул мешок с тряпками.

– И эти ублюдки еще начали выводить наши войска! – продолжал Трой.

В глубине души он понимал, что не услышит ответ, но это помогало не думать о ногах. Не поддаваться панике. Не задаваться вопросом: «Как в двадцать шесть лет он будет жить парализованным?».

– Парни! Парни!

Трой отчаянно хотел услышать хоть кого-то, с кем ехал в этой чертовой машине. Крик боли. Мат. Плач. Стоны. Что угодно. Просто ухватиться за чей-то голос, чтобы понимать – он не один живой на этой чертовой дороге.

Он не один ползет по этому песку, как раненный зверь, пытающийся не дать зажарить себя живьем.

В груди вдруг стало невыносимо больно. Трой не понял, что произошло, но при попытке вдохнуть легкие будто лопались изнутри. Он зашелся надсадным кашлем, но стало только хуже.

Уцепившись за форму друга, он попытался потащить его за собой, но тот казался неподъемным. И рывок, с которым Трой дернул его, как будто бы что-то сломал в нем.

Ему стало страшно. До крика. До слез. До паники. Продвигаться не получалось. Кажется, его чем-то придавило. Мерзкая вонь горящей плоти и волос вызывала тошноту.

Трой решил, что это конец. Вот такой: бесславный и глупый. Они просто ехали на базу из увольнительной и попали в засаду. И как только эта мысль пронеслась у него в голове, он увидел, что кто-то к ним идет.

Надежда вспыхнула так же быстро, как машина, но была недолгой.

Трой не видел, кто направил на него автомат. Но моментально почувствовал, как по нему ударила автоматная очередь.

И все вокруг перестало существовать.

1.

США. Нью-Йорк, Бруклин. Август, 2019

Трой Рэймонд был готов связать с армией свою жизнь, но отдал ей всего лишь семь лет. И этого времени хватило, чтобы он проникся некоторыми армейскими суевериями и потерял свободу. Проснувшись от кошмара, который он пережил в Ираке десять лет назад, Трой еще долго восстанавливал дыхание, смотря на потолок.

Тело взмокло. Ноги потеряли чувствительность. Перед глазами все еще было пламя, которое он так и не мог забыть. Но самым неприятным было осознание, что этот кошмар – предвестник плохих новостей.

Глупо.

Иррационально.

Но факт оставался фактом. Каждый раз, когда ему снилось, как он подыхал в Ираке, позже приходили плохие новости. Или задания, которые он не очень хотел выполнять.

Часы показывали половину пятого утра. Трой хмыкнул и уже даже не пытался заснуть снова. Знал – не получится. Он осторожно согнул правую ногу в колене, затем левую, ожидая, пока к ним вернется чувствительность.

Трой сел, продолжая смотреть на вытянутые ноги, пошевелил пальцами. Начал постепенно их ощущать, но все равно потянулся на тумбочку за аптечкой. Шприцы, пара ампул. С каждой неделей его запасы уменьшались, и тянуть с визитом на поклон к Лоуренсу больше было нельзя.

Джеримая. Мать. Его. Лоуренс.

Наверное, не было больше на планете человека, которого Трой одновременно хотел благодарить и избить до полусмерти.

Трой вскрыл ампулу, набрал содержимое в шприц. Почти за десять лет он выточил этот навык до автоматизма.

Стоило сыворотке попасть в организм, как все тело будто бы вспыхнуло. Трой запихнул в рот кусок одеяла и зарычал, ощущая агонию в теле. Ему казалось, что каждая его кость ломается на сотни кусочков. Что он выгибается в такие моменты, как одержимый демоном человек в каком-нибудь фильме.

Но лучше чувствовать боль, чем не чувствовать ноги.

Мысль, которую он вдолбил себе за десять лет. Мысль, с которой он смирился, согласившись на экспериментальное лечение доктора Лоуренса много лет назад. Мысль, из-за которой он оказался в его власти.

Сумев подняться, Трой сразу пошел в душ. Встал под холодную струю воды и запрокинул голову, получая странное удовольствие от ощущения будто в него вонзаются сотни острых иголок одновременно.

Пусть было еще утро, а он даже не выдвинулся на работу, Трой уже чувствовал, как устал. Как не хотел делать то, что от него потребует Джеримая.

Одна мысль о новом дне в «ЛоуренсФарм» вызывала у Троя желание выть, но выбора не было. Он работал там уже около десяти лет, но так и не знал, какая у него должность: начальник отдела службы безопасности, личный телохранитель или головорез, решающий любые проблемы быстро, четко и без следа.

А проблем у Джеримаи возникало много. Особенно с разработкой сыворотки, которая должна ставить на ноги таких тяжело раненых, каким когда-то было он, и экспериментальными методами лечения для военных.

Лечение, от побочного эффекта которого, он не оправится до сих пор.

Которое сделало из него цепного пса, готового по команде броситься на любого.

Временами Трою казалось, что он свыкся с этой мыслью. Временами она вызывала такой гнев, что казалось будто от него тело сейчас разлетится на ошметки. И в попытках обуздать его Трой пробовал разные методы. И об одном жалел до сих пор, при этом понимая, что, повернись сейчас время назад, поступил бы точно так же.

И от этого злился еще больше, но с годами все менее буйно.

Собственная жизнь виделась Трою как череда неправильных решений, приведшая его в настоящее. И этих решений было так много, что он уже не видел смысла пытаться что-то изменить. Он осел в своем болоте, сдался трясине и просто доживал свои годы, надеясь, что второй раз ощущение кончины не будет таким долгим, как в первый раз, а все произойдет гораздо быстрее.

Выйдя из душевой кабины, Трой по мокрому полу босиком направился к раковине. Привычка не закрывать дверь кабины породила и привычку не обращать внимания на такие мелочи. Уставившись на свое отражение, Трой невольно взглянул на шрамы от ожогов на животе и руке. На тату с черепом на предплечье и девизом армии на груди.

Его вид в настоящем казался карикатурой на себя в прошлом. Еще учась в военной академии, он уже знал, что служба в армии грязнее, чем им рассказывают, но все равно верил в себя, в свои силы сберечь душу.

Но ничего не вышло. Он запятнал ее сильнее, чем ожидал, и даже не хотел знать, что от нее осталось.

Взяв щетку, Трой отошел от зеркала и, сев на унитаз, принялся чистить зубы.

Обычно такое раннее утро было спокойным, но вдруг он услышал звонок в дверь. Неприятная трель настойчиво разлеталась по лофту, делая это утро еще более дрянным. Трой поднялся, схватил полотенце и, повязав его на бедрах, отправился к двери.

Верить в предзнаменования было иррационально, но в очередной раз после кошмара об Ираке что-то в его рутине пошло не так. Вряд ли бы к нему приперлись в такую рань по делу, не требующему его срочного вмешательства.

А если его вмешательство требовалось так безотлагательно, то дерьмо нужно было умножать на два.

Трой открыл дверь, даже не взглянув, кого принесло. Прохладный воздух тут же обдал его мокрое тело, от чего ему стало немного лучше. Странно, но с годами Трою все больше нравился холод.

Перед ним стоял Коул, личный помощник Джеримаи. И, по мнению Троя, самое несчастное существо в «ЛоуренсФарм». Пусть Троя и забрасывало в разные жопы мира для грязных дел, он хотя бы менял обстановку, а не был мальчиком на побегушках у старика, разбогатевшего на незаконных и законных с натяжкой испытаниях препаратов на людях.

Коулу было лет тридцать. Он стоял в дверях в джинсах, пиджаке, кроссовках. Трой хмуро глянул на его модную прическу и пижонские очки, но оставил все комментарии при себе.

– Что опять? – вынув щетку изо рта, спросил Трой и отошел с прохода, позволяя Коулу войти.

– Мистер Лоуренс ждет вас внизу. Джет уже готовят. Ваш личный состав в боевой готовности, – отчеканил Коул, закрывая за собой дверь.

Трой нахмурился. Пошел к спальне и услышал шаги за собой.

– Жди здесь.

Обернувшись, Трой заметил, что Коул с интересом рассматривает его гостиную, больше похожую на спортивный зал. Диван, журнальный стол, пара кресел удивительно неплохо смотрелись с турниками, гантелями и боксерской грушей на фоне больших панорамных окон.

Хотя, может, дело в конструкции лофта, от чего помещение больше казалось заводским, чем жилым.

Трой нацепил трусы, футболку, тренировочные брюки, взял дежурную сумку со всем необходимым, которая всегда была собрана для подобных случаев. Коул позаботится о жилище, пока его не будет. Экипировка как всегда будет в джете. Все складывалось по плану, но, потянувшись в этот раз за последний ампулой, Трой материл себя, что так затянул с получением новых. Никогда он не летал на задания с таким скудным запасом.

– И надолго меня командируют? И вооб…

Трой оборвал себя на полуслове, заметив, что Коул пытается боксировать. Рядом с грушей он казался более щуплым, хотя и был среднего телосложения.

– И куда? – договорил Трой, отгоняя мысль о Коуле и груше.

– Мистер Лоур…

– Коул…– взяв кроссовки, угрожающе протянул Трой и медленно, не спуская с него взгляд, сел в кресло, давая понять, что его не интересует его словоблудие, а нужны четкие ответы.

Трой знал, что о нем ходило множество слухов. И одни были страшнее других. Его прошлое не давало людям покоя, а его нежелание говорить об этом – открывало простор для воображения. Из плюсов: его никто не хотел злить, никто не хотел с ним проблем. Все знали, что проблемы он решает чисто и радикально. Из минусов: порой ему было не по себе, когда он замечал во взгляде совершенно незнакомых ему людей страх от одного его присутствия рядом. Хотя, наверное, учитывая все, что он сделал, это было вполне заслуженно.

– Это касается мисс Лоуренс. И мистер Лоуренс хотел обсудить все лично.

Трой зашнуровывал кроссовки, когда Коул начал говорить, и даже на миг затормозил, когда понял причину такой паники и спешки. Все тело в миг напряглось, но Трой попытался спросить как можно более язвительно. Будто бы мог убедить сам себя, что его это не взволновало так сильно:

– Во что эта девчонка опять вляпалась, раз пришлось поднимать джет и личный состав? – поинтересовался Трой, подходя к двери.

– Я только знаю, что она на Маврикии, – тише ответил Коул.

«Чудесно, твою мать. Просто чудесно. Еще и сраная Африка», – раздраженно подумал Трой.

– Курортный отдых пошел через жопу? – вслух усмехнулся он, прекрасно понимая, что вряд ли все будет так просто.

– Она начала работать во врачебной программе мистера Лоуренса по профилактики ВИЧ и СПИДа.

Трой уже закрывал дверь, когда Коул все ему рассказал. И хлопок от ее закрытия получился такой сильный, что Коул даже отпрыгнул.

Одри. Мать. Ее. Лоуренс. Все еще находит неприятности на свою задницу.

Сколько ей было, когда они познакомились? Девятнадцать? Двадцать?

Сколько теперь? Двадцать шесть? Двадцать семь?

Сколько они не виделись? Года два?

Множество цифр проносилось в голове Троя, пока он шел к машине Джеримаи. Черный «Роллс-Ройс» стоял и ждал его, странно смотрясь на фоне кирпичных малоэтажных домов в лучах восходящего солнца. Как притаившийся хищник, который выжидает свою жертву и готов разрушить такое мирное, еще сонное утро.

– Серьезно, Джеримая? Повелся на брошюры в турагентстве? Вне туристических зон и курортов там все плохо, – Трой, захлопнув дверь перед Коулом, который пытался что-то сказать. – Отправил дочь, молодую смазливую девочку-блондинку, работать на континент насильников и наркоманов? Еще бы по тюрьмам ее провел. Там много подходящих ублюдков для твоей работы, на которых все давно положили большой и жирный.

– И тебе доброе утро, Трой, – сухо произнес Джеримая и приказал водителю тронуться. – Одри сама решила поучаствовать в программе. И Маврикий казался самым безопасным местом для этого. Я пока только рассматриваю его в качестве места для новой лаборатории, общаюсь с правительством. Они выживают туризмом и хотят сделать страну более пригодной для этого.

– И ты согласился помочь им в этом, – саркастично договорил Трой. – Избавить от всех неугодных, забрав их себе в качестве подопытных кроликов.

– Но… оказалось, что все не так безопасно, – игнорируя выпад продолжил Джеримая. – В некоторых сельских краях все еще практикуют магию. Сам представляешь, какой это источник заражений и болезней. И врачи сунулись на эту территорию.

Дальше Трою объяснять было не нужно. Естественно никому не понравилось, что западные высокомерные врачи посягнули на культуру племен. Трой уже слышал, словно это происходило рядом, как все эти первобытные обезьяны затачивали мачете и готовились присунуть всем, кому только можно.

– Я знаю, что происходит на таких «сельских территориях», – напомнил Трой.

– Есть надежные разведданные, что там хотят устроить резню, чтобы добраться до меня через Одри. До моих проектов. Ее нужно вывезти оттуда. Это не касается экспериментов для военных. Как я сказал, на Маврикии нет важных лабораторий. И Одри не знает об этих программах. И так должно остаться, – продолжил Джеримая.

– Кто хочет добраться? – с интересом спросил Трой, решив, что лишним узнать, с кем там предстоит иметь дело, не будет. – И, черт с тобой, могу понять, почему ты отпустил ее туда – девочка уже взрослая, но неужели пустил без охраны?

– Она поехала на Маврикий, Трой. Не в Сомали, Либерию, Лесото и дальше по списку. По программе, которая работает уже почти год без подобных происшествий, – твердо произнес Джеримая. – Позже мы обсудим остальное, а сейчас верни мне дочь. Это приоритет.

– Желательно не изнасилованную и без ВИЧ-инфекции? – хмыкнул Трой, не проникнувшись услышанными аргументами. Он прекрасно понимал, что с молодой девушкой могли сделать наемники в джунглях. И, представив в красках это на несколько секунд, захотел стереть образ, но было поздно. Трой почувствовал боль в челюстях от того, как сжал их, и пытался успокоиться.

– Рэймонд, – жестко произнес Джеримая. Одернул. Словно ударил кнутом. И это подействовало отрезвляюще.

Трой взглянул на Джеримаю как будто впервые. Усталое лицо, синяки под глазами, встревоженный взгляд стареющего отца. Джеримая Лоуренс во имя успешного эксперимента был готов нарушить все этические нормы, но Одри любил всей душой. С первого взгляда, лет восемь назад, он понял, что она – любимая папина принцесса. Единственный ребенок. Наверное, самая человечная часть его души. Ему претит мысль не только об изнасиловании, но и просто о том, что какие-то мужики могут делать с ней все то, что и сам он делал с женщинами по молодости. И продолжает делать.

Это и стало одним из факторов, почему Трой, злясь на Джеримаю, начал спать с ней.

Хоть какая-то компенсация за то, как ловко Джеримая сделал из него подопытного кролика и подсадил на экспериментальный препарат. Извращенное удовольствие от того, что имеет любимую папину дочурку грязными способами, как его самого имеет Джеримая. И мысль, что толпа грязных мужиков в ближайшее время может взять ее силой по очереди, напрягла. Разозлила, словно в его и так пылающее от гнева тела добавили бензина.

– Верну я тебе твою принцессу, – серьезнее заговорил Трой и, уже ненавидя каждое последующее слово, продолжил: – У меня осталась одна ампула. Мне нужно еще. В поездку. И после.

Ожидая ответ Джеримаи, Трой еще сильнее сжал челюсти от напряжения. Дрянная мысль, что его жизнь и здоровье в руках человека перед ним, каждый раз заставляли все внутри негодовать. Хотелось куда-то выплеснуть весь гнев, кипятком льющийся по венам. И сейчас Трой был даже рад, что скоро окажется в джунглях Маврикия, и всем будет плевать, как именно он возвращает Одри домой.

– Я это предвидел, – с нотками покровительства произнес Джеримая. – В джете тебя ждет пять ампул.

Трой кивнул, давая знать, что понял, и повернул голову к окну. Они уже выезжали из Бруклина и минут через пятнадцать окажутся на площадке. Ему уже хотелось скорее оказаться в джете, на Маврикии. Где угодно, но не здесь.

– Когда вернешься, я хочу провести обследование, – продолжил Джеримая. – Позже назначим дату.

И после этой фразы желание лишь возросло. Было даже плевать, что полет туда займет около суток. Будь у Троя выбор, он бы даже предпочел остаться на Маврикии, но реальность была жестока. Пусть Трой и застрял в своей трясине, но против жизни ничего не имел. Поэтому каждый раз срывался на приказ Джеримаи.

2.

Маврикий. Деревня Каледония. Август, 2019

На следующий день

Погода на Маврикии радовала Одри. Температура была сносной, не жарко и не холодно, дышалось легко. И пусть в очередной раз полил дождь, она уже знала, что он быстро закончится. К ней снова придет кто-нибудь из местных жителей на консультацию, и работа продолжится.

Старейшина деревни позволил им обосновать кабинет в одном из домов. Это было небольшое деревянное одноэтажное сооружение. Крыша была покрыта пальмовыми листьями, а внутри размещалось нужное оборудование.

Одри туже затянула волосы в хвост и подошла к окну, наблюдая, как дождевые капли наполняли красивый глиняный кувшин на земле, и вдохнула запах дождя. Пусть усталость сейчас ощущалась каждой клеточкой, ей было приятно, что наконец она нашла что-то свое.

Она ездила по деревням Маврикия уже больше месяца, проводя вместе с другими врачами различные мероприятия по профилактике ВИЧ и СПИДа среди местных жителей, оказанию поддержки зараженным, обучению, как избежать этого.

Консультировали, тестировали на ВИЧ, рассказывали о современных методах, которые они внедряли в крупных городах, поддерживая местное здравоохранение.

Одри нравилась программа. Каждый раз рассказывая, как они могут помочь даже с дорогой до города, она гордилась отцом, благодаря которому это стало возможным.

И Одри нравилась Каледония.

Небольшая живописная деревушка на побережье Индийского океана, где мужчины ловили тунца и креветок для продажи, а женщины ткали ткани. Ковер, сотканный несколькими женщинами, лежал в ее домике, и Одри каждый раз с восхищением смотрела на этот яркий оранжевый цвет, напоминающий ей сочные итальянские апельсины и отпуск, проведенный на Сицилии, и с нетерпением ждала, когда небольшой кусок лета соткут и для нее.

Погрузившись в эту безмятежность, спокойную, приятную, Одри осознала, что наконец окончательно отпустила все обиды на отца за развод, за пренебрежительное отношение к ней во время практики в «ЛоуренсФарм». Будто спокойные, отдаленные от городов деревни действовали на нее психотерапевтически. Дали возможность заземлиться, притормозить и наконец все обдумать. Принять, что та часть ее жизни теперь далекое прошлое.

Наверное, в девятнадцать действительно не понять все проблемы взрослых людей, проживших в браке более двадцати лет.

Наверное, даже будучи студенткой медицинской школы «Гарварда», она не была готова к чему-то, кроме работы на побегушках в стенах детища ее отца.

Сейчас было даже немного стыдно перед ним за тот бунт, выходки, ссоры. Но, наверное, просто стоило принять эту часть своего прошлого и идти в будущее. Теперь она дипломированный специалист и младший врач-инфекционист, проводящий исследования в «ЛоуренсФарм». Теперь она занимается важным делом и помогает тем, кому повезло меньше. Жизнь после колледжа, обустройства взрослой жизни, начальных должностей наконец стала вырисовываться так, как Одри хотела. И от этого на душе становилось теплее, а сама она чувствовала себя увереннее.

Через пару недель она вернется в Нью-Йорк, встретится с отцом и за ужином расскажет ему о поездке. Отношения хотя бы с одним из родителей после развода стали намного лучше, и от этого хотелось улыбаться.

– Ну и дождь, – заходя в домик, усмехнулся Гейб.

Одри улыбнулась еще шире, наблюдая, как коллега отряхивается от дождевых капель. Его темные чуть кучерявые волосы обвисли, зеленые ясные глаза смотрели прямо на нее, а губы тут же растянулись в чуть лукавой улыбке. В такие моменты он выглядел моложе своих тридцати пяти.

Чем-то Габриэль Мастерс напоминал кота. То ли плавной походкой, то ли этим чуть наглым взглядом, говорящим, что его невозможно не любить, что бы он ни делал. Но сейчас его явно что-то беспокоило. Это Одри увидела сразу по тому, как тяжело он на нее посмотрел. Этот взгляд она уже успела узнать – произошло что-то страшное и неприемлемое.

– Что случилось? – поинтересовалась она, залезая в ящик за полотенцем.

Гейб напрягся еще больше, принял полотенце.

– Спасибо.

Он начал вытирать волосы, а Одри уставилась на него, всем своим видом давая понять, что ей нужны объяснения.

– Мистер, руководитель миссии, – нарочито важно обратилась она, – может, уже расскажите?

Гейб повесил полотенце на плечо и, обойдя Одри, направился к стулу.

– Тут недалеко от нас проживает шаман, – начал Гейб, Одри кивнула, помня, что от кого-то уже слышала о нем. – К нему обратилась семья из другой деревни. Он дал им какой-то отвар, родители его выпили, сошли с ума и напали на своих детей и парочку соседей, которые пытались вмешаться. Старейшина просил посмотреть. Я объяснил им, что мы не хирурги, но, будем честны, мы и лучше, чем местные врачи. Как закончится дождь, то поедем.

– Боже…

Одри сама удивилась, как просел ее голос. Пусть с родителями были свои взлеты и падения, но никогда в жизни она не чувствовала, что от них могла исходить опасность. И сейчас не могла даже представить, что чувствовали дети, ставшие жертвами их галлюцинаций.

От одной мысли об этом по телу пробежали мурашки. Даже озноб. Одри снова посмотрела на Гейба. Сейчас его взгляд ясно говорил «вот и я о том же».

– В голове не укладывается…

– О-ох, Одри, поездишь еще по таким миссиям – и не такое увидишь, – иронично-бахвально протянул Гейб и горько усмехнулся.

После этого он будто бы стал мрачнее. Словно воспоминания, которые только что пронеслись у него в голове, на миг взяли контроль над ним. Гейб будто бы стал серьезнее и более блеклым. Словно какая-то сила забрала часть его жизненной энергии, как дань за то, что он еще такой, какой он есть, после пережитого.

– Ты работаешь в военной программе отца? – вдруг с интересом спросил он.

Одри удивилась взгляду Гейба. Она давно заметила, что у него была какая-то супер способность общаться им, без слов доносить мысли, но, что он хотел сказать сейчас, она понять не могла. Гейб смотрел странно, многозначительно, словно его слова имели еще какой-то тайный смысл, но понять его не получалось.

– Вряд ли я решусь отправиться в горячие точки, – вернувшись на прежнее место, ответила Одри. – На таких бы миссиях освоиться. Да и сюда попала в последний момент. Боюсь представить, сколько волокиты с поездкой в боевую зону.

– Разумно, – протянул Гейб. И почему-то его интонация звучала чуть разочарованно. Словно она дала неверный ответ. Но тут же он буднично продолжил: – Давай пока соберем все к поездке.

Одри кивнула, но напряжение никуда не уходило. В ней поселилось неприятное вязкое ощущение, будто она сорвала какие-то планы Гейба, от чего ему оставалось лишь смириться с настоящим.

Как и ожидалось, дождь вскоре кончился. Одри и Гейб погрузились в джип и отправились в деревню. Невольно Одри стала представлять, что она может там увидеть. В каком состоянии окажутся дети? Физическом. Психологическом. И за мыслями потеряла счет времени в дороге.

Воображение рисовало такие жуткие картинки, что хотелось зажмурить глаза. Вдруг машину резко тряхнуло. Одри подскочила на месте, но осталась спокойна, решив, что они выехали на плохой участок. Наверное, скоро придется даже идти пешком, но встревоженный голос Гейба сбил ее с мысли:

– Твою мать…

В его голосе четко ощущались тревога и страх. Кажется, он даже сильнее сжал руль, напрягся всем телом. Гейб стал озираться по сторонам, от чего с каждой секундой Одри чувствовала еще большее волнение. Тело будто бы начали кусать сотни насекомых, о которых ее предупреждали перед поездкой сюда.

– Что слу…

– Мы наехали на шипы. Прокололи шины.

Они заговорили в один голос. Одри даже не успела задать вопрос, как получила пугающий ответ, сказанным так, будто Гейб сам не верит, что произносит это вслух. Но еще больше напугало, когда она увидела, как их машину окружают мужчины с мачете.