Непрошеный дар

– Угу, – буркнул чертенок. – А что со мной делать? – Он лукаво улыбнулся. – Любить, кормить… вкусного мне принесла, кстати?

Девушка глубоко вдохнула, почувствовав, как краснеет. Она обещала принести чертенку медовухи из таверны, но когда услышала новости о том, что ведьма из могилы зло людям учиняет, напрочь о своем обещании забыла.

– Прости, – протянула она, бросив на него жалобный взгляд, – совсем из головы вылетело…

– Дырявая твоя голова, – грустно выдохнул черт, – ну ладно ты, мне в общем-то еда да питье без надобности, просто нравятся эти ваши человеческие лакомства. Алкоголь – так особенно.

– Завтра принесу, – улыбнулась Вела, – не забуду.

Черт удовлетворенно кивнул и плюхнулся на пол рядом с девушкой. Они какое-то время сидели, наблюдая за пламенем в очаге. После того, как старушка дар свой передала, огонь стал Веле особенно нравиться – он будто притягивал ее, манил.

– Твоя сила тоже на огонь похожа, – заговорил черт, будто прочитав ее мысли, – внутри тебя он горит. Только затухать будет, если силу свою использовать не будешь.

– То есть могу я дара лишиться? – с надеждой спросила Вела, – вернуть, чтоб все как раньше было…

– Глупая ты, – в голосе Афони слышались нотки разочарования, – никуда дар твой не денется. А вот если использовать не научишься, то поначалу будет сила сама собой вырываться, что зверь из клетки. Плохое это дело, скажу я тебе, против тебя же дар обратиться может. Но потом лишь угольки тлеющие останутся. Если переживешь, конечно.

Вела задумчиво закусила губу. Нет у нее выбора никакого, получается: либо дар принять, либо он ее погубит. Последнего Веле не хотелось – все ж молодая, жизни еще не видела, а вдруг и правда не переживет, не сможет силу рвущуюся укротить?

– Как ее использовать-то? – тяжело вздохнув, спросила Вела, – уж четвертый день с ней, а разницы все не вижу, не чувствую ничего.

– То, что ты разницы не видишь, не значит, что другие ее не видят, – улыбнулся черт, – для простых людей твоя сила – что свет для мотыльков, слетаются они к ней, приманиваются, а потом бах! – он вскинул руками, – и сгорают. Ведьмы всегда привлекают, красивыми в глазах других становятся. Да только на одиночество вечное обречены.

– Не заметила я этого, – нахмурилась Вела, – неправильная я, видимо, ведьма.

Чертенок по-доброму рассмеялся, пихнув ее рукой в плечо:

– Не бывает неправильных ведьм, – улыбнулся он, – есть лишь те, которые силу свою принять боятся.

– Да приняла ее я вроде, – Вела улыбнулась, – даже ты пугать перестал. А все одно, что делать с ней не знаю.

– Ох, как с Ладой по молодости-то весело было! – Чертенок прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания. – Сколько мужиков извели! На тех, кто слово поперек ей говорил, икоту насылали, которая несколько дней не проходила! А бабы? Сколько мы крадников сотворили, чтобы вся красота и здоровье ей перешли!

– Не буду я ничего такого делать! – воскликнула Вела, – дурное это, не хочу я потом всю жизнь за это расплачиваться!

Громкий стук в дверь заставил девушку вздрогнуть. Они с чертом переглянулись, решив затаиться, пока гость незваный не представится.

– Вела, – голос Деяна был громким и пьяным, – знаю я, что дома ты! Ушла сегодня так быстро…

– А говорила не работает сила, – хихикнул чертенок, и девушка приложила палец к губам, заставляя того замолчать. Чертенок добавил шепотом: – если что, в кота обращусь.

– Открывай! – Стук был настолько сильным, что дверь начала шататься. – Дверь вынесу, Вела, коль не откроешь.

Вела стиснула зубы и поднялась, направляясь к двери. Отодвинула засов и резко открыла, так что Деян ввалился в дом, едва удержав равновесие. Он выпрямился, пригладив светло-русые волосы, которые тут же упали обратно на глаза.

– Ох, Вела, – пробурчал мужчина, окидывая ее каким-то странно-печальным взглядом, – не выходишь ты из мыслей моих, изводишь уж третью ночь во снах.

– Деян, чего хотел? – Вела сложила руки на груди.

– Ни в выпивке забыться не могу, ни в бабах других, – продолжал он свой монолог, игнорируя вопрос, – ни в работе облегчения не нахожу, все о тебе думаю.

Чертенок едва слышно присвистнул, наблюдая за этой сценой из-под стола. Он обратился в кота и теперь перебирал лапками в предвкушении, что будет дальше.

– Плевать мне, что ничейная ты, – взгляд Деяна стал неожиданно очень серьезным. Он проговорил твердым голосом: – моей будешь. Все для тебя сделаю! Хочешь – дом построю большой, чтобы дитю каждому по комнате, хочешь – хоть в город тебя увезти готов, лишь бы моей ты была.

Вела слушала это, хлопая ресницами, и чувствовала, как подкашиваются ноги. Возможно, будь на месте Деяна кто-то другой, она бы даже согласилась. Деян же был пьянчугой и охотлив до ласки женской – не о таком муже девицы мечтают. Хотя в ее положении даже это предложение было лестным.

– Нет, Деян, – покачала головой Вела, – ты пьян, иди-ка домой, – она положила ладонь ему на плечо и подтолкнула к выходу.

Деян скинул ее руку и зло посмотрел. Грудь его тяжело вздымалась, а в глазах появился недобрый огонь.

– Не мил я тебе, – прошептал он. Помолчав, усмехнулся и добавил: – а ведь по-хорошему хотел я, с добром к тебе, Вела, пришел.

Деян замахнулся и наотмашь ударил ее так, что Вела повалилась на пол. Она даже не поняла сразу, что произошло. Приподнялась на локтях, потирая саднящую щеку, и подняла взгляд на Деяна, который заплетающимися пальцами боролся с завязками на штанах. Вела набрала в грудь воздуха, чтобы закричать, но крик застрял в горле.

– Не надо, – выдавила она и поползла назад, не сводя взгляда с приближающегося мужчины, пока не уперлась спиной в стену.

Деян опустился перед ней на колени, впился ладонями в бедра Велы и резко потянул на себя. Затылок отозвался болью от удара о пол, и на пару мгновений в глаза потемнело.

– Не хочешь сама моей становиться, – бормотал он, задирая подол платья, – так я сам тебя своей сделаю. Ни один мужик нормальный на порченную не посмотрит, со мной и останешься.

Темнота рассеялась, когда Деян уже навис над ней, разводя ее колени в стороны. Вела ударила мужчину ладонью по лицу, попыталась пнуть его ногой, но это лишь больше его распалило. Он ухмыльнулся, хватая девушку за запястья и прижимая их к полу над ее головой.

– Не пожалеешь ты, Вела, хорошо тебе со мной будет, – шептал он, опаляя ухо горячим хмельным дыханием.

– Животное, – Вела снова попыталась вырваться, – до конца дней своих ненавидеть буду, – она брыкалась, но крепкие мужские руки не давали и с места сдвинуться.

Она чувствовала, как упирается его возбужденное естество, как пытается он направить его рукой. Наверное, будь он не так пьян, все произошло бы быстрее. Сейчас она жалела, что не ударилась головой достаточно сильно, чтобы провалиться в забытье, не помнить ничего из того, что сейчас произойдет. От отчаянья она разрыдалась, проскулив:

– Будь ты проклят, – она почувствовала, как Деян замер, – навечно проклят будь за это.

Яркая вспышка света ослепила ее, и Вела зажмурилась. Хватка на ее руках ослабла, тело больше не прижимало тяжелое мужское. Она медленно открыла глаза и села, все еще заливаясь слезами. Ее било крупной дрожью.

– Ох, я уж думал пора вмешиваться, – пробурчал Афоня, – но ты молодец, сама справилась.

Девушка подняла взгляд, сморгнув пелену слез. Перед ней, сверкая большим розовым пяточком, стоял хряк, а рядом лежал ворох одежды Деяна. Он возмущенно хрюкнул, бросив на Велу взгляд глазок-бусинок.

– Зажарим его, а? – усмехнулся черт, шлепнув свинью по толстому боку.

Хряк попятился в сторону выхода, стуча копытцами по полу. Он нервно переводил взгляд с Велы на черта и обратно.

– Давай, иди отсюда, пока не передумали, – Афоня топнул ножкой, взмахнув руками, и хряк, коротко взвизгнув, выбежал из дома.

Вела тяжело и рвано дышала, пытаясь успокоиться. Только что дар помог ей избежать трагедии, только что она превратила человека в животное. Прокляла его. И ей совсем не было совестливо за это.

– Почему ты не помог? – прошептала она, подняв взгляд на чертенка, который плюхнулся напротив нее, скрестив козьи ножки.

– Потому что ты должна была познакомиться со своей силой, – мягко сказал он. Чуть помедлив, добавил: – я бы не дал тебя в обиду. – Он широко улыбнулся, – я уже готов был сделать так, чтоб достоинство его отвалилось да в руке осталось. Представь крику бы было! – он положил ладонь на руку девушки, – но тогда он бы всем рассказал о том, что ты ведьма. А ты лучше управилась, теперь он не то, что никому навредить не сможет, но даже и сказать ничего не сумеет.

– Мне было страшно, – призналась Вела, – никогда в жизни так страшно не было.

По щекам снова полились слезы, и она уткнулась лицом в колени. Она слышала, как чертенок, вздохнув, поднялся. Цокот его копыт звучал все ближе, и Вела почувствовала, как чертенок обнял ее за плечи, положив голову ей на макушку:

– Чувствуешь, как сильно теперь горит пламя внутри тебя? – он провел ладошкой по ее волосам, – больше ты никогда не будешь бояться, – он замолчал, прижимаясь сильнее, добавил почти шепотом: – моя ведьма.

Глава 4. Страшные сказки

Вела не могла прийти в себя. Руки дрожали, болел затылок, на теле, казалось, все еще ощущалась хватка мужских рук. Холод. Даже несмотря на тепло очага, по телу ползли мурашки, а ладони и босые ноги были ледяными. Она заперла дверь на засов, но время от времени отходила от огня, чтобы убедиться в этом.

– Тебе бы поспать, – участливо проговорил чертенок, – хорошо все будет, не волнуйся. Никто не придет больше.

– Если на Деяна дар так подействовал, то и на других может.

Она поежилась. Перед взором все еще были его глаза – безумные, будто горящие огнем. Вожделеющие. Вела мотнула головой, прогоняя наваждение, и снова уставилась на пламя.

– Давай почитаю тебе, хочешь? – вздохнул Афоня.

«Вот по голосу ж слышу, не хочется тебе, а все ж предлагаешь, – Вела натянуто улыбнулась, – не только зло в тебе, хоть и черт», – мысли свои она не озвучила, только согласно кивнула чертенку. Он поплелся к кровати, достал из-под нее ведьмину книгу и вернулся обратно, протягивая девушке.

Вела принялась перелистывать страницы, бегло рассматривая изображения разной нежити и существ диковинных. О многих из них она слышала в детстве от старушки, но были и незнакомые. Взгляд задержался на рисунке женщины с огромными когтями, длинными спутанными волосами и двумя рядами острых зубов. Вела указала пальцем на открытую страницу:

– Вот, это кто?

Черт недоверчиво посмотрел на девушку, потом – на изображение, снова вернул взгляд на Велу:

– Уверена, что про стрыгу на ночь глядя слушать хочешь?

– Стрыга? – Девушка изогнула бровь. – Я даже названия такого не слышала, конечно уверена!

– Не слышала, потому что не водятся они у нас, – деловито сказал чертенок, – на западе встречаются. Два сердца у них и души две.

Вела слушала, затаив дыхание, чертенок же продолжал:

– Когда умирает человек, лишь одна душа тело покидает, а вторая остается. Так стрыги и появляются. За людьми охотятся, кровь их пьют, но более всего им любо младенцами лакомиться, потому что силы жизненной в них больше. Встречался я как-то со стрыгой, – черт слегка улыбнулся, будто погрузился в приятные воспоминания, – ведьме тогда из тех мест прислуживал. Ох и крови было! А крики – за душу б взяли, коль б она у меня была!

– Расскажи! – Вела подалась вперед, умоляюще глядя на чертенка.

– Не стоит тебе такое слушать, – фыркнул чертенок, – я это затеял, чтобы ты отвлеклась да спать легла, а расскажу – до утра глаз не сомкнешь.

– Не боюсь я, – вскинулась Вела. Нахмурившись, добавила: – никакая нечисть по злу с человеком не сравнится.

– Ну, сама напросилась, – хмыкнул чертенок и начал свой рассказ.

«Середина зимы выдалась как никогда холодной. Люд старался домов своих не покидать, даже через закрытые ставни было слышно, как завывает метель. Та ночь была такой же, как все прочие, – морозной и темной. Снег сыпал сплошной стеной, как плотный белый туман».

Вела представила все в подробностях, кажется, даже холоднее стало. Девушка поежилась, продолжая слушать.

«И там, среди снежной бури, я заметил движение. Что странно, потому что в такую погоду, еще и в ночь, даже псы по будкам прятались».

– Ты на улице был, что ли? – прервала рассказ Вела.

– Наш брат не мерзнет, – пожал черт плечами, – а ведьма моя мне дала задание снежинки пересчитать. Дурацкие же задание вы, ведьмы, придумываете! – Черт насупился. – И не перебивай, раз уж выпросила!

Вела молча кивнула, и чертенок продолжил:

«Я присмотрелся, разглядев женский силуэт. На ней было легкое платье, а кожа – что снег, – белая. Но мне нельзя было от поручения отвлекаться, так что я лишь слышал, как подходила она к домам, скреблась длинными когтями по ставням. Никто не открывал ей, никто не впускал внутрь. Она подошла к дому, где жила семья с детьми, и остановилась – видимо, почувствовала подходящую жертву внутри. Тут уж я решил, что пусть ведьма хоть наказывает, но надо увидеть, чем дело кончится!

Стрыга постучала в дверь, закрыла уродливое лицо волосами. С виду – просто женщина, в беду попавшая, в приюте нуждающаяся. Долго стояла она, скреблась и стонала, пока дверь не приоткрылась. Мужчина, увидев ее, решил, что ей нужна помощь, да и открыл дверь перед нею, чтоб зашла.

Она же, к земле присев, в один прыжок повалила несчастного и впилась ему в шею – даже вскрикнуть тот не успел. Снег у входа в дом окрасился красным, и от лужи крови поднимался пар. Стрыга же уже внутрь вошла. Дикий крик разнесся над деревней, и женщина с младенцем на руках показалась на улице. Как я позже узнал, сначала стрыга их старшего пожрала, поэтому мать, второго ребенка взяв на руки, так и выбежала, в чем была, на мороз.

Но от стрыги не уйдешь, коль добычу она приметила. Нагнала она эту женщину у соседнего дома – там ей так и не открыл никто, не впустил внутрь, не спас от злобной нежити. Женщина телом своим дитя закрывала, пока тот истошно плакал, а стрыга жрала, вырывая куски плоти из шеи и плеч женщины, заливая кровью соседский двор. Когда тело женское обмякло, перевернула его стрыга и добралась до того, за кем пришла, подняла на руки сверток кричащий и…»

– Хватит мне историй твоих на сегодня, – помотала головой Вела. Внутри у нее все похолодело, пока она представляла описываемые чертом картины. Казалось, что в ушах стоял крик матери и детский плач. – Лада мне таких историй не рассказывала, – буркнула девушка и направилась к кровати на ослабевших ногах.

– И правильно делала, – кивнул черт, – будешь знать, как страшные истории на ночь выпрашивать. Предупреждал ведь, что не надо. Как спать теперь будешь, а?

Девушка уже лежала, закутавшись в одеяло, только буркнула что-то в ответ. Черт покачал головой и забрался под кровать. Вела не знала, спит ли там черт, но постелила ему тонкое шерстяное одеяльце для удобства.

Ей думалось, что после историй таких не уснет она вовсе, однако, усталость взяла свое, и Вела почувствовала, что проваливается в сон. Скрежет по ставням выдернул ее из дремы. Вела резко вдохнула, сбрасывая сонливость, прислушалась – тишина. Слышно лишь, как черт под кроватью тихо посапывал – все ж спал.

Догорающие в очаге поленья почти не давали света. Девушка сощурилась, вглядываясь во мрак – все как обычно. «Может, черт вообще выдумал все, а ты дергаешься теперь от каждого шороха, – раздраженно подумала Вела, кутаясь в одеяло и переворачиваясь на другой бок. – И вообще стрыг у нас не водится». С этими мыслями она прикрыла глаза, пытаясь уснуть.

От еще одного скрежета девушка вздрогнула, а по спине поползли мурашки. «Наверняка, черт подшутить так решил, – подумала она, – завтрашней ночью отправлю его все звезды на небосводе пересчитывать! А то ишь, заняться ему нечем», – она заглянула под кровать, чтобы убедиться в своей правоте. Чертенок спал, подложив под голову руку, и забавно морщил нос.

Звук царапающих дерево когтей прозвучал со стороны входа, и все тело покрылось холодной испариной. Девушка чувствовала, как колотится сердце, как становится сложно вдохнуть.

– Эй, – шепнула она чертенку, сползая к кровати, – просыпайся давай! – Она коснулась его мохнатого плеча, чтобы разбудить, но чертенок лишь поморщился, повернувшись к ней спиной. – Да чтоб тебя!

В дверь забарабанили, и девушка замерла, не в силах сдвинуться с места. Даже от такого громкого стука черт не просыпался! Стук не прекращался, и Вела зажмурилась, ожидая, когда существо, не дождавшись, уйдет. Но за дверью послышался плач младенца, и сердце девушки сжалось.

– Откройте, всеми богами молю, – женский крик, надломленный, истошный, – впустите, прошу, оно приближается!

Воображение нарисовало растерзанную женщину, закрывающую своим телом ребенка, алую кровь на снегу. «Я должна им помочь», – Вела бросилась ко входу, борясь со слабостью в теле, открыла засов и распахнула дверь.

Женщина стояла, закрыв лицо темными волосами. Дыхание Велы перехватило, когда женщина, подняв голову, широко улыбнулась, обнажая два ряда острых зубов. Стрыга запрыгнула сверху, прижимая Велу к полу, раскрыла рот, расходящийся почти до ушей.

Вела почувствовала, как зубы впиваются в ее плоть, и истошно закричала, открывая глаза. Она не могла дышать, не могла пошевелиться, ночное платье прилипало к телу от холодного пота. Темное существо склонилось над ней, протягивая руки с длинными пальцами, скалилось в подобии улыбки.

– Что тут происходит? – Афоня выпрыгнул из-под кровати, вцепился в ногу существа, и тот от неожиданности отшатнулся.

Вела почувствовала, как легкие перестали сжимать невидимые тиски, и рвано вдохнула, сев на кровати. Она пыталась отдышаться, разглядывая ночного гостя.

– Это что еще за чертовщина?! – наконец спросила она.

– Я попрошу! – недовольно бросил Афоня, отцепляясь от ноги посетителя, – не чертовщина, а злой дух. – Он недовольно посмотрел на гостя. – Что здесь забыл, а? Ведьмой моей полакомиться захотелось? – Не дав существу ответить, черт перевел взгляд на Велу, махнул рукой в сторону гостя. – Вот поэтому я и не хотел тебе ту историю рассказывать! Баечник явился!

– Баечник? – Вела недоверчиво посмотрела на непрошеного гостя.

– Ага, – буркнул черт, – приходит, когда кто-то истории страшные рассказывает. Напугать пытается, в снах те истории показывая, да страх жрет. – Он зло посмотрел на Баечника, который стоял, потупив взгляд. – Нажрался, а? Посмотри-ка на него! Думал молодая, неопытная? Чего ж не делаешь ничего, смелости только на спящих нападать хватает?

– Да почуял я, что сила пробудилась, – буркнул Баечник, – а потом еще и история эта… не удержался я! Ведьмы ведь мало чего боятся, а эта даже во время рассказа от страха тряслась, – редкая возможность попробовать! Ты-то должен меня понять!

– Моя это ведьма, – с нотками ревности в голосе сказал черт, – так что давай, другое место себе ищи.

– И куда он пойдет? – Вела вопросительно посмотрела на чертенка. – Других людей пугать? Нет уж, пусть остается.

– Глупая ведьма, – застонал черт.

– Что ты любишь? – она обратилась к Баечнику, и они с чертом непонимающе переглянулись. – Молоко будешь? Хлеб есть еще.

– Еще и заговорила с ним! – Черт ударил себя ладошкой по лбу, – глупая, глупая! Нельзя с ними заговаривать, хворь подцепишь…

– Молоко было бы неплохо, – кивнул Баечник.

– Вот и славно, – кивнула Вела, поднимаясь с кровати.

– Я честно больше пугать не буду, – виновато пробурчал Баечник, – знал бы, что ты такая… меня даже не видно будет, не слышно. – Он улыбнулся. – Только молока иногда оставляй.

Вела кивнула ему и ушла на кухню. До нее доносилось недовольно бурчание чертенка и виноватый голос Баечника. Все ж если по-доброму, то даже с нечистью договориться можно – теперь Вела ничего не боялась.

Глава 5. Пополнение

Черт весь день не появлялся. «Дела у меня первостепенной важности, ведьма, – сообщил он поутру, – к полудню вернуться постараюсь», – но уже солнце пик по небосводу прошло, а Афони все не было. «Надеюсь, если зло чинить удумал, то хоть от деревни подальше», – думала Вела, выходя из дома. После бессонной ночи чувствовала она себя неважно, по телу разливалась слабость, а постоянная зевота не давала покоя. Путь прошел как в тумане: в таком состоянии работать не хотелось совершенно, но делать было нечего. Вела вошла в таверну.

Помещение тонуло в полумраке, пахло стряпней и сыростью. Сейчас посетителей не было, местные должны прийти только вечером. И тогда-то небольшая таверна наполнится шумом, резким запахом пота и алкоголя. Девушка вздохнула и побрела на кухню.

– О, пришла сегодня рано, – хозяйка широко улыбнулась Веле, и девушка поприветствовала женщину, улыбнувшись ей в ответ. – Приберись там, я еще не успела. А после на кухню приходи – поможешь.

Вела кивнула, взяла метлу и пошла в зал. Она собирала сор, погрузившись в мысли, почти засыпала на ходу. Послышалось шипение, – будто угли залили водой, – и из сгустка дыма на столе появился черт. Девушка вздрогнула, когда он заговорил:

– Ох ведьма, моя ведьма! – воскликнул он, и девушка шикнула на него, чтоб тот замолчал. – Не шикай на меня! Кроме тебя никто меня не слышит. Нам нужно наведаться в дом Лады, – он широко улыбнулся, и улыбка эта не предвещала ничего хорошего.

– Так и наведайся, я-то тебе зачем? – шепотом спросила она.

– А я то, что нам нужно, достать не смогу, – говорил черт так, будто объяснял простые истины ребенку, – ведьмы секреты свои под печатями хранят и открыть их только силой можно.

– Видишь, работаю я, – буркнула Вела, – лишь к ночи освобожусь.

– Уйди, – чертенок сложил руки на груди, – дело первостепенной важности!

Вела вздохнула, прислонила метлу к столу и недовольно посмотрела на Афоню.

– Кто меня отпустит просто так?

– Скажи, что захворала! – кивнул черт, – ты ж выглядишь ужасно, – в гроб краше кладут, – точно поверят.

– Ладно, – буркнула Вела, направляясь на кухню.

«Выгляжу я, значит, ужасно, – гневалась она, поправляя волосы, – так кто в том виноват? Баечник явился, а ты дрых без задних копыт».

– Что-то, кажется, захворала я, – Вела сделала голос слабым, а лицо – печальным, – нехорошо мне.

Хозяйка сощурилась, окидывая Велу взглядом. Сердце предательски ускорилось – вдруг ложь заметит, накажет ведь. Вела нервно вцепилась пальцами в подол платья, свела брови к переносице, прокручивая в голове, как оправдываться будет в случае чего.

– Ох, и правда выглядишь плохо, – покачала головой хозяйка, отступая от девушки подальше. – Перезаражаешь мне всех посетителей, коль останешься. Иди домой, отлежись. Помолюсь за твое здравие, девочка.

– Спасибо, – выдохнула Вела, делая вид, что едва на ногах держится.

«Интересно, доходят ли молитвы о ведьмах? – от этой мысли на сердце стало тяжело, – наверняка нет. Нечестивая, еще и лгунья. Нет таким, как я, защиты больше», – эта мысль пришла ей в голову лишь сейчас, и от нее хотелось расплакаться. Наверное, ее печальное лицо еще больше разжалобило хозяйку, потому что та добавила:

– И не приходи больше хворая! Есть, кого работой нагрузить, кроме тебя. Как поправишься, так и возвращайся.

– Хорошо, – почти прошептала Вела и побрела прочь из таверны.

Выйдя на улицу, Вела с облегчением выдохнула. Ей не нравилось врать, особенно, тем, кто был к ней добр. Черт появился рядом, довольно улыбаясь:

– Ай молодец, ведьма! Даже я бы поверил, коль не знал бы правды!

– Пошли уже, – буркнула Вела, направляясь к дому Лады, – у нас же там дело первостепенной важности.

Дверь тихо скрипнула, и в нос ударил затхлый воздух. После того, как Вела забрала книгу, больше она сюда не приходила. Девушка оставила дверь приоткрытой, чтобы впустить свежий воздух, и вошла внутрь. Без старушки здесь было тихо, пусто, заброшенно. Под потолком все еще висели пучки трав, над очагом – старый котелок, а рядом – аккуратно сложенные поленья. Все выглядело так же, как при жизни бабушки, но не было самого главного – чувства тепла и уюта, которым этот дом наполняла сама Лада. Вела зажмурилась, прогоняя наворачивающиеся на глаза слезы, и глубоко вдохнула, спросив:

– Что мы ищем?

– Туда, – он указал на поленья, – нужно их убрать, чтоб до тайника добраться.

Девушка послушалась, опустилась на колени перед очагом и убрала полешки в сторону.

– Теперь нужна твоя кровь, – чертенок протянул Веле нож, – сделай надрез на ладони и капни на пол, чтобы печать открылась.

Вела помотала головой. Ее мутило от вида крови, даже случайный порез для нее был сродни трагедии, а здесь еще и нужно было сделать его самой.

– Ох ведьма, – усмехнулся Афоня, – крови боишься, что ли? – девушка утвердительно кивнула, и чертенок улыбнулся. – Знала б ты, что другие ведьмы делают… давай сюда руку свою и отвернись. Не гляди даже.