скачать книгу бесплатно
Крылатые качели
Максим Берсенев
Молодой человек из Москвы по определению суда попадает на принудительное лечение в психиатрическую больницу провинциального города. Ему предстоит сменить свое привычное студенческое беззаботное окружение на общество умалишенных бандитов. убийц, педофилов и других выброшенных на обочину исковерканных личностей. Чтобы поскорее вернуться домой, герой должен адаптироваться к местным порядкам и обычаям и в то же время сохранить здравое отношение к жизни. В этом странном месте он познает цену людям, Любви и дружбе. Все персонажи повести взяты автором, работающим более 20 лет в учреждениях Пенитенциарной системы и нескольких отделений Психбольницы, с реальных преступников и душевнобольных; приведенные уголовные дела также списаны с настоящих. Все имена реально существующих людей и прототипов персонажей изменены.
Максим Берсенев
Крылатые качели
ГЛАВА I
Всю дорогу в боковом окне “Газели”, почти совсем закрытом болтающейся бордовой занавеской, мелькали заснеженные деревья, поселки, городки. Когда открывался кусочек пустого холодного неба, становилось особенно тоскливо от постоянной тряски на заднем сидении. Машина взбрыкивала на каждом бугорке и норовила сбросить меня на пол. Конвоир-сержант сидел напротив и снисходительно усмехался на мои прыжки, его-то над передним мостом только покачивало, и он несколько раз задремывал. В конце пути “Газель” осторожно спускалась по извилистой дороге, слева сквозь березовую рощу засветило солнце, а справа открылась и тут же пропала панорама трехэтажных корпусов, стоявших друг за другом. Остановились у КПП.
Бетонная ограда Больницы была невысока, не больше полутора метров. Наш водитель о чем-то заговорил с вышедшим мужиком, который принялся размахивать руками в разные стороны, потом шлагбаум нехотя поднялся. Проехали еще с минуту, и водитель заглушил мотор.
–Выходим, уважаемый!– позвали меня.
На немного затекших ногах я вылез из салона. Встали мы между каким-то очень высоким забором и трехэтажным зданием из белого кирпича. Было четыре часа дня, лихой морозец сразу пробрался под куртку.
–Заходим!– конвоир нажал перед этим кнопку звонка у металлической двери. Щелкнул электрический замок, и мы гуськом начали подниматься по чистой полутемной лестнице на третий этаж. Конвоир с водителем весело переругивались позади меня. Широкое пространство между перилами было надежно отгорожено стальной сеткой. Дверь наверху, обитая рваным дерматином, через который вылезала вата, была уже распахнута, в проеме стоял невысокий усач средних лет в камуфляже без знаков различия.
– Откуда привезли?– усач игнорировал меня.
– Москва,– ответил ему водитель, и мы прошли в натопленную комнату, которая почти посередине была перегорожена покрашеной в зеленый цвет Г-образной стойкой. На полке справа, возле настенного календаря с веселыми цифрами “2011”, работал телевизор, на кушетке у окна сидел молодой в камуфляже. Он, по-видимому, только что вывалился из сна и недовольно глядел вбок.
– А, это вы “Двоечника” привезли? Нам насчет него уже звонили,– заулыбался усач и за руку поздоровался с моими провожатыми. Конвоир передал ему папку с моими документами.
Я пока стоял и старательно делал вид, что меня ничто не волнует.
– Сейчас медика приглашу,– произнес усач, открыл еще одну дверь напротив стойки и крикнул,
– Толя, привезли тут, принимай!
В комнату, поигрывая большой связкой разномастных ключей, зашел симпатичный молодой человек роста чуть ниже среднего в длинном белом халате, поприветствовал всех кроме меня. Принялся изучать папку с документами.
– Фамилия, имя, отчество, дата рождения,– наконец произнес он, отрываясь от папки.
Внимательно глядел мне в глаза.
Я назвался.
– Откуда прибыл? – все так же бесстрастно.
– Из Москвы. После домашнего ареста, в суде на экспертизу отправили.
– Почему к нам- в другую область?– Толя листал папку, что-то пытаясь найти.
– Я здесь в Городе прописан, вот, судья сюда направила.
– Ты, значит, “Двоечник”?
– Я.
– В школе как учился?– Толя снова поднял глаза на меня.
– Три-четыре-пять.
– А чо тогда “Двоечник”?– усмехнулся он.
– По телевизору так назвали, вот и все.
– Отличник боевой и политической подготовки!– загоготал усач, а за ним мои провожатые.
Толя еще полистал документы, потом позвал меня в соседнюю комнату, которую я не заметил сначала. В ней стояли три стола с разными стульями, старые плакаты за стеклами на стене, и больше ничего не было. Там он тщательно обыскал меня, причем, его приемы ничем не отличались от тех, что использовали конвойные сегодня в суде. Даже три приседания было. Проверил волосы на голове и швы футболки на предмет насекомых.
– Сейчас пойдем в отделение, оформимся.
Пока я одевался, он проверял пакет, в котором был мой телефон, зубная щетка, паста, мыло, печенье и чай-все это после суда успела мне передать мама. Внезапно Толя спохватился и сказал мне остановиться, потому что надо все равно переодеться в пижаму. Я почему-то представил себе оранжевую пижаму как в американских фильмах про тюрьмы, но получил клетчатую фланелевую пару в бордовом тоне и еще кожаные тапочки.
Одевшись, я приобрел несколько домашний вид, каким его обозначают в мультиках. Мы снова прошли в первую комнату. Он попрощался с конвоирами, и мы шагнули в ту дверь, откуда появился Толя. Я очутился посередине коридора, который простирался на всю длину этажа. Следуя налево за Толей, успел заметить палаты без малейшего намека на двери, в которых сидели и лежали на кроватях люди в таких же пижамах как у меня, еще какие то закрытые помещения. В конце коридора было небольшое расширение, в котором располагался старый низенький медицинский пост, за ним сидела и смотрела на меня пожилая женщина в белом халате. Напротив поста перед тремя зарешеченными окнами располагалось много широколистных больших растений ростом почти с человека. Их было так много, что они образовали небольшие джунгли. Большие цветочные горшки стояли на разбитой плитке, образующей геометрические узоры, как принято было декорировать полы в старых поликлиниках. Медсестра вопросительно подняла брови, глядя на меня. Я назвался.
– Двоечник, Ольга Валерьевна-пояснил Толя.
– А, наслышаны,– медсестра нагнулась к ящику своего стола и вытащила несколько журналов с толстыми картонными обложками.– Не стыдно?
Я пожал плечами. Как двоечник перед учительницей. Медсестра вынула “Историю болезни” и начала заполнять ее, поглядывая на данные из моих документов. Толя пока переписывал в тетрадку мои вещи из пакета.
– Образование какое?– не отрываясь от бумаг спросила Ольга Валерьевна.
– Неоконченное высшее, наверно,– отвечал я.
На ее удивленный взгляд пояснил, что до недавнего времени был на первом курсе.
– Телефон будешь получать по четвергам на час. Зарядку не взял, получается.– утвердительно произнес Толя, закончив переписывать.
Я запаниковал, но он уверил меня, что кто-нибудь из больных поделится зарядкой.
В проеме палаты, находившейся слева от поста и напротив какой то двери с большим стеклом, стояли двое: высокий крепкий парень с детской улыбкой и невероятно низким лбом, из-за него выглядывал мелкий тщедушный подросток со злым острым лицом и татуированными кистями.
– Бабушка пиедет?– как ребенок спросил высокий, но на него не обратили внимания.
– А сейчас мне можно позвонить родителям, что доехал?– с надеждой спросил я. Разрешили послать смс.
Пока заполняли журналы, Толя уведомил меня, что сейчас проходит режимное мероприятие под названием “Тихий час”, во время которого все должны сидеть по палатам.
– Сегодня наш врач закончил работу и ушел. Завтра с утра он тебя посмотрит и побеседует,– он говорил это монотонно, будто в тысячный раз, как инструкцию,– Медперсонал называть по имени-отчеству. Меня зовут Анатолий Сергеевич, медсестру – Ольга Валерьевна. Пока будешь находиться в надзорке,– тут он показал в сторону микроцефала и мелкого.– Будешь вести себя хорошо, из надзорки быстрее выйдешь и будешь жить в палате ( прозвучало как поощрительный приз). В надзорке все вещи запрещены, кроме предметов гигиены. Из надзорки можно выходить только в туалет,– указал на дверь со стеклом,– и на прием пищи. Еще на процедуры. Выйдешь без разрешения, будешь дольше сидеть в надзорке.
Толя дочитал свой текст. В дальнем конце коридора кто-то возился у двери. Этот кто-то вытащил свернутый матрас.
Микроцефал внезапно сорвался, перейдя невидимую черту между надзоркой и коридором и понесся туда.
– Сименовна, я пинесу, сам пинесу!– кричал он на бегу и, достигнув цели, мгновенно отобрал матрас.
– Что ты, черт, напугал!– вскрикнула эта “Семеновна” и закрыв дверь пошла к нам.
– Блин, Юрочка, тебе триста раз говорили не выходить! Привяжу тебя!– устало попенял микроцефалу Толя и повел меня в надзорку.
Я посчитал обещание привязать за шутку. Юрочка уже расстелил матрас на свободной кровати у окна и довольно сиял.
– Подем покуим,– обратился он ко мне, очевидно, ожидая оплаты своего труда.
– Тихий час, спи,– без выражения ответил за меня Толя.
– Я знаю, Толя,– сказал Юрочка и остался стоять.
– Тебе сказали: Анатолий Сергеич,– мрачно обратился подросток к Юрочке.
Несмотря на комплекцию, говорил он басом.
– Пошел ты,– радостно ответил ему Юрочка.
Толя рассмеялся и ушел. Я оглядел большую прямоугольную палату: стояло одиннадцать кроватей в два ряда, семь из них были застелены, моя была восьмая. Три широких зарешеченных окна с фрамугами наверху. В правом углу, накрывшись с головой одеялом, кто-то кряхтел. Напротив меня лежал широколицый губастый парень и приветливо-дурашливо мне улыбался. В проходе между рядами кроватей прохаживался высокий мощный старик с вислым носом, все время бормоча под нос. Я разобрал только “колбасЫ, сала, колбасЫ”. Внезапно он подошел ко мне и бодро начал хриплым баритоном:
– Здорово, парень! Как звать?
– Илья.
– Молодец!– похвалил меня старик и продолжил ходьбу.
На кровати слева от меня сидели двое пожилых мужчин и негромко переговаривались, глядя на меня, не предпринимая, впрочем, попыток познакомиться.
Один был полноватый, с очень недовольным лицом. Второй повыше, лысый, над выступающей верхней губой его торчали усы. Я отметил, что все больные тут были очень чисто выбриты и только этот с усами.
Внезапно я вспомнил, что за время, прошедшее с начала поездки, не был в туалете. Подошел к выходу из палаты:
– Послушайте, я с Москвы не ходил в туалет. Разрешите?
Ольга Валерьевна, очевидно, только закончила прописывать меня в многочисленных журналах. Получив разрешение, я подошел к той двери с большим стеклом.
За ней оказалась квадратная комната, облицованная старой белой плиткой, в которой справа на небольшом возвышении в ряд стояли три унитаза без перегородок между ними, а у зарешеченного окна напротив-широкая крашеная лавка.
На ней сидели двое и курили. Брюнет лет двадцати с татуировками на кистях и горле, грубо спросил:
– Кто по жизни?
Я замешкался. Сразу забыл все то, что мне рассказывал адвокат на этот случай.
– Двоечник он, фраер.– ответил за меня второй-стройный мужчина лет тридцати пяти с правильными чертами лица и русой челкой. Он как будто это мне сказал, а не брюнету.
Я успокоился-это определение вроде было неопасным для меня. В то же время я был удивлен такому скорому информированию о моей персоне. Эти двое вовсе не казались сумасшедшими. Таких можно легко встретить на улице и во дворе. Тем не менее они были тут, и были в пижамах. Не зная, как продолжить разговор, я шагнул к унитазу. Помыв затем руки над раковиной, уже собрался выйти из туалета, как меня остановил тот с челкой:
– Двоечник, погоди.
Я повернулся к ним. Тот с челкой начал задавать вопросы, от ответа на которые зависит положение человека, попадающего в места лишения свободы. Наученный Ашотычем-моим адвокатом, я отвечал в целом правильно, потому что экзаменатор снисходительно подытожил:
– Ужин будет, с мужиками садись, а то попутаешь.
– А как мне узнать, где мужики?
– У тебя в палате Циркуль с Губошлепом, они за “петушиный” стол пойдут. – информировал меня челочный.
– Не попутай! – почему-то заржал брюнет.
Дверь туалета распахнулась. Та пожилая, невысокая женщина, у которой выхватил матрас Юрочка, строго оглядела нас и скомандовала:
– Марш отседова! Тихий час! Курим, зажигалки опять завели?!
Челочный обаятельно улыбнулся и игриво протянул:
– Ну, Семеновна, не ругайся, пять минут осталось от того тихого часа.
– Вот и идите отсюда на пять минут!
Я ушел в надзорку и кое-как начал надевать наволочку, простыню и пододеяльник, очутившиеся на моем матрасе. Очевидно, их принесла Семеновна. Пока все шло хорошо, осталось только вычислить, кто эти Циркуль и Губошлеп.
На кличку “Губошлеп” отлично подходил тот парень с губами, но я не был уверен: в школе клички иногда были самые невероятные и по самым неподходящим поводам, например, одного рослого пухлого парня звали Микробом.
И вообще, как эти “петухи” выглядят? Из школьного фольклора я, конечно, знал, кто они такие, но никогда не видел. Похожи они на женщин или нет? Видимо, я должен был найти их, не прибегая к новым расспросам.
Это было что-то вроде теста на сообразительность. Адвокат мне несколько раз подчеркнул, что если я чего не пойму в уголовных обычаях, то могу переспросить тех, кто эти обычаи поддерживает, но пока я решил выяснить все самостоятельно.
Маленький, который был с Юрочкой, на циркуль был не похож. Остальные: лысый, усатый и старик никак не походили на отверженных. Оставался этот в углу. Про него ничего выяснить пока не удалось, он все так же кряхтел под одеялом. Вот это квест! Венька с Левой ржать будут, когда узнают.
Видимо, “тихий час” закончился, потому что туалетная дверь захлопала, за ней нарастал гул голосов. Юрочка, губастый и мелкий сорвались туда. Старик вытащил из кармана сигарету и тоже удалился, бормоча. Лысый со своим недовольным приятелем последовали за ним.
Вскоре в надзорке остался только я и этот в углу. Я перевел дух. Впервые за день я как будто остался один. Сегодня, пока меня окружали приставы, милиция, конвойные, не было возможности обдумать свое положение.
Боже, теперь придется жить непонятно сколько времени с этими недоумками, безумными стариками и гопниками! Встраиваться в их иерархию, представления о правильном и недопустимом! Подгонять себя еще и под эти мертвые правила режима и распорядка отделения. Ашотыч уговаривал: ни в коем случае не вступать ни с кем в конфликт! Ни с больными, ни с персоналом. Иначе время моего так называемого лечения может растянуться и на несколько лет! Легко сказать ” не вступать в конфликт”. Да тут спокойно и сутки провести невозможно! Такие типажи, взять хоть этого Юрочку-по умственному развитию совершеннейший второклассник, а вон какой! Силищи у него, чувствуется, полно. Он, интересно, за что здесь? Убил кого или изнасиловал?
Мои соседи потихоньку возвратились обратно. Раздался звонкий женский голос:
– Кипя-а-то-о-ок!
Больные снова повскакивали, достали откуда-то пластиковые кружки и быстро двинулись вправо по коридору. Там образовалось какое-то оживление, потом звуки ругани.
– А ну, быстро встали в очередь, сейчас никакого кипятка не будет! Что такое?– Женский голос звенел как колокольчик из детского мультика, однако, больные сразу затихли.
Больные возвращались, осторожно несли полные кружки. Запах чая и дешевого кофе завитал по надзорке. Тот в углу выбрался из-под одеяла, принял сидячее положение и оказался пухлым брюнетом, толстые его щеки как у всех были гладковыбритыми. Зарычал сквозь вислые синеватые губы, посмотрел на меня. Потом как-то сразу потерял ко мне интерес и, сунув руки в карманы, потащился в туалет. Этот что ли Губошлеп?
Из туалета выскочил Юрочка и стал меня тормошить за ногу под одеялом:
