Сны Лавритонии

Там, внутри, время застыло. Надежда и тревога сплелись так тесно, что невозможно было понять, чего в этом молчаливом ожидании больше.

***

Когда тем утром Бомби вломился в спальню с новостью о пропаже Плима, Тереции снился сон.

Плим надевал ей на палец кольцо, скрученное из ивовой веточки. Это могло значить только одно – стань моей навеки. Он улыбнулся, накрыл её ладонь своими тёплыми, сильными руками и спросил:

– Хочешь увидеть фокус?

Нет. Она не хотела – ни шуток, ни фокусов, ни этого блеска в его глазах. Но губы, вопреки воле, прошептали:

– Да, конечно. Покажи.

Он будто ждал этих слов. Медленно, с преувеличенной серьёзностью склонился ближе. В комнате повисло молчание – не просто тишина, а пауза, от которой дрожали нервы.

– Смотри, – прошептал он и убрал ладони.

Кольца на пальце больше не было. Вместо него – шмель, впившийся в кожу ядовитым жалом. Дурацкая, болезненная выходка. Но надо отдать должное – подмена мастерская. Тереция выдавила улыбку. Замечательный фокус.

Глухой стук в дверь и причитания Бомби о том, как у него трещит голова, выдернули Терецию из сна. Она вскочила с постели, не сразу поняв, что происходит, и бросилась к двери. За ней, прямо у порога, корчился Бомби – не от боли, а в силу своей неисправимо театральной натуры. Не раздумывая, Тереция схватила кувшин и плеснула ему в морду холодной водой.

– Успокойся.

Бомби облизнул усы и, не дав ей опомниться, оглушил двумя словами:

– Плим исчез!

А затем разразился живописным рассказом о том, как бедный дровосек, вероятно растерзанный дикими зверями, лежит где-то в лесу один-одинёшенек, занесённый снегом, и нет ни малейшей надежды собрать из этих кровавых кусочков прежнего Плима.

Тереция похолодела. Она молча натянула тёплую одежду и выскочила за дверь, твёрдо намереваясь отправиться на поиски. Но едва она успела сделать шаг за порог, как её остановил отец. Укутанный в меха, он уже сидел в санях и, завидев дочь, недовольно нахмурился.

– Ты куда это?

– Я тоже иду! Хочу помочь! – выпалила Тереция, заранее зная, какой ответ услышит.

– Что? Не может быть и речи, чтобы дочь бургомистра шастала по лесу в компании деревенщины! Всё, чем ты можешь помочь, – это сидеть дома и переживать.

Она сжала кулаки.

– Но я не собираюсь…

– А вздумаешь ослушаться… – бургомистр погрозил ей варежкой. – Предупреждаю!

Тереция прикусила губу. Отец даже не смотрел на неё – он уже отдавал распоряжения к отъезду. А ей оставалось только стоять на крыльце, разрываясь между злостью и отчаянием.

***

Лисс ободрал с усов ледышки и посмотрел на небо. Ещё немного – и поиски придётся свернуть. Сумерки опускались быстро, а снегопад, который только набирал силу (что ни скажи, а бургомистр был прав), не делал их предприятие ни капли увлекательным. Собаки дрожали, жалобно поджимая хвосты. Ещё немного – и они не то что след Плима, а собственный не смогут найти. Бургомистр, спрятавшись за санями, велел развести костёр, грел о кружку с чаем руки и в десятый раз намекал на возвращение. Но Лисс снова и снова упрямо убеждал его продолжать поиски.

С утра они прочесали дорогу до просеки. Возле ручья собаки завозились, принюхались, но тревога оказалась ложной – это были старые медвежьи следы. Видно, зверь чесал здесь спину. На делянке, где Плим обычно валил лес, нашли свежие щепки и обрубленные ветки, но ничего, что могло бы указать, куда он пошёл. Следы, которые могли привести их к дровосеку, исчезли под снегом.

***

Плим любил фокусы, но терпеть не мог загадок – особенно тех, что требовали заглянуть в бездонную тьму Вселенной. А уж внутрь себя – тем более. Лишь однажды, ещё мальчишкой, он сидел ночью на берегу реки, глядя в небо, и вдруг ему захотелось узнать – зачем светят звёзды? За этим назойливым вопросом потянулся целый шлейф: как, куда, почему, откуда…

«Хм. Интересно попробовать распутать этот клубок», – подумал Плим и толкнул в бок похрапывающего отца.

– Папань, а зачем светят звёзды?

Ему нужен был ответ только на этот вопрос. Если он окажется понятным, дальше он и сам во всём разберётся. Отец недовольно крякнул, приподнялся на локоть и взглянул в мерцающую даль, куда указывал сын.

– Хороший вопрос, сынок. Особенно если учесть, что утром нам придётся немало потрудиться, а моей пояснице нужен отдых. Очень хороший вопрос.

Он зевнул, почесал бороду и пожал плечами.

– Но, если честно, я не знаю, зачем они светят. Может, чтобы напоминать людям, что у них есть дела поважнее, чем забивать себе голову всякой чепухой. Он снова зевнул, отвернулся, устраиваясь поудобнее, и пробормотал:

– Хотя, как я и сказал, вопрос хороший. Если он поможет сделать топор острее – найди на него ответ. А пока – спать. Наши-то топоры уже наточены.

Плим с благоговением взглянул на всезнающего отца, который захрапел быстрее, чем он успел переварить услышанную мудрость. Ну вот и всё. Клубок с узелками бесконечных вопросов вовсе не обязательно распутывать – просто живи и не перемудри. Не стоит забивать себе голову тем, от чего наутро она только сильнее разболится.

Но теперь этот подход не работал. Вопросы градом обрушились на голову, и она во всех смыслах слова трещала. Так уж сложилось, что ради ответов ему придётся встретиться с существом, затащившим его в это место. Только оно, это чудовище, могло сказать, зачем он здесь.

Ожидание давило. И вдруг… Плим вздрогнул – где-то вдали раздался приглушённый лай собак. Он вскинул голову. Тролли тоже замерли. Это было не то волнение, от которого бросаются с утёса в безумном страхе. Они просто прислушались, переглянулись и, не торопясь, затоптали угли в костре.

Дровосек перевёл взгляд на дриаду. Она тоже услышала? Конечно, услышала. Это существо наверняка слышало куда больше. Но выражение её лица не изменилось. Всё такое же отстранённое и бесстрастное. Для неё лай собак был не более значимым, чем завывание ветра за пределами пещеры. Плим напряг мысли и попытался направить вопрос ей в голову.

– Эй, ты слышишь собак?

Ответа не последовало.

– Ладно… А меня ты слышишь? – он чуть сильнее подался вперёд. – Слышишь, как я спросил тебя про собак?

Дриада сидела и, казалось, смотрела сквозь стены пещеры – в пустоту.

– Если не слышишь, включайся. Нам нужно поговорить.

Она медленно повернулась, и их взгляды встретились. Он ощутил лёгкое давление – будто кто-то невидимый прошёлся по его мыслям. Что ж, значит, она пошла на контакт. Плим сосредоточился, напрягая ум ещё сильнее – стараясь удержать этот хрупкий, незримый мост между ними.

– Это хорошо! Хорошо, что ты готова говорить, – он кивнул, стараясь сдержать волнение. – Хотя, признаюсь, мне неприятно, что кто-то вот так просто влезает мне в голову.

– Дровосек, ты не боишься, что у тебя сейчас глаза лопнут? – спокойно спросила она. – Ты ведь хочешь что-то узнать, а не покалечить себя?

Плим опешил. Он ожидал услышать её в мыслях, но голос прозвучал прямо в ушах.

– Ты сейчас сказала?.. Э-э… ртом?

– Представь себе, я тоже говорю ртом. Особенно когда вокруг никого нет – и нет нужды обходить твои лишние органы.

– Лишние органы – это типа уши? Ну ладно… – Плим покосился на неё. – Потому что именно ушами я прямо сейчас слышу лай собак. Там, наверху.

– И что? Это может тебе как-то помочь?

– Конечно! Полагаю, собаки лают не просто так – это ищут меня!

– Ну что ж, – дриада равнодушно пожала плечами. – Тогда просто расслабься и жди. Сейчас сюда спустятся люди и спасут нас. Но в первую очередь, конечно, тебя.

– Послушай, я понимаю, что наше знакомство не задалось, – Плим заговорил быстрее, боясь упустить возможность. – Но давай попробуем что-то придумать! Поверь, там, наверху, целая орава здоровенных мужиков. Просто нужно…

Он запнулся. Казалось, в голове вспыхнула гениальная идея… но, увы, она была такой громоздкой, что никак не протискивалась наружу.

Дриада смотрела на него.

– Ну? Чего замолчал? – насмешливо протянула она. – Ты сказал «Просто нужно…» Мне даже интересно – что же? Велеть троллям позвать твоих друзей? Или, может, вот так…

Она приложила ладони к губам и резко выкрикнула:

– Эй! На помощь! Тролли держат в плену бедненького дровосека.

Тролли обернулись на крик и недовольно переглянулись. Один даже ухватился за дубину, но так и остался на месте – будто взвешивал, стоит ли вмешиваться.

– Тише ты, ненормальная! – зашипел Плим. – Прекрати! Давай лучше… это… мысленно. Как ты там это делаешь?

– Давай. – громко сказала дриада, и следующие её слова прозвучали прямо в его голове:

– Видишь, даже эти безмозглые твари понимают всю безнадёжность нашего положения.

Она смотрела на него с плохо скрываемым сочувствием, и это неприятно кольнуло Плима. Он не привык, чтобы его жалели. А уж тем более не хотел слышать слова жалости от такой же пленницы, как он сам.

– Бестолочь, – дриада покачала головой. – Если хочешь выбраться, ты должен не бежать от неудобных вопросов, а задавать их и искать ответы.

Плим недоверчиво нахмурился.

– Что ещё за вопросы?

– Те самые, от которых ты отмахиваешься. Прямо как твой отец в ту ночь на реке. Это у вас что, семейное – думать желудком, а не головой? Твоему отцу подавай поесть да поспать, а ты – со своим: «Зачем светят звёёёзды, папаня?» – протянула она, насмешливо передразнивая.

– Это был хороший вопрос, – пробормотал Плим, краснея.

– Да-да, так он тебе и сказал: «Хороший вопрос». Только вот ответ дал – никудышный. А ты взял и обрадовался.

Она подалась вперёд.

– Дровосек, если ты ещё надеешься на свободу… спроси себя: КТО ТЫ? И помоги мне это понять. Не убегай от этого вопроса.

Плим не отвечал.

– Звёзды горят не для того, чтобы развлекать зевак, – голос дриады стал жёстче. – Они горят, потому что их кто-то зажёг. ДЛЯ ЧЕГО-ТО ЗАЖЁГ!

Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Так для чего же?

Глава 9: Голем

На холме вьюжило сильнее всего. Ветер гулял по склону, поднимая снег вихрями и разметая его в воздухе. С вершины открывался вид на дорогу, где с утра сновали люди с собаками. Теперь же густая снежная пелена почти скрыла впадину, на дне которой горели костры.

Обалдуй сидел за каменными глыбами, удивительно смахивающими на него самого. Грубые очертания валунов и причудливые тени, пляшущие в метели, делали его незаметным для постороннего глаза.

Пока попыток подняться на холм никто не предпринимал. «Как только стемнеет, они уберутся, – сказала старуха. – Тогда можешь спуститься в пещеру».

Ночью она снова приняла свой истинный облик. И в этот раз – не ради пустой демонстрации силы. Притащила человека. Бесполезного. Без сознания. А утром велела следить за дорогой. Почему бы и нет.

Ещё затемно Обалдуй выбрался наружу, затаился среди камней и стал слушать. Прошло достаточно времени, и внизу действительно появились люди – прошли и исчезли среди заснеженных зарослей. Потом вернулись и развели костры. Ищут. Ну пусть ищут. Не найдут.

На какое-то время Обалдуй даже задремал, а когда проснулся – лишь бросил безразличный взгляд вниз, снова привалился к холодным камням и задумался. Он знал, как будет дальше: с наступлением ночи надежда ослабеет, усталость возьмёт верх – и люди уйдут. Так всегда бывает. Их придавит собственная неудача, и тогда всё закончится.

Он поднял взгляд к небу. Там уже нависали сумерки. Пустота внутри становилась всё отчётливее. Ни этот человек, из-за которого вся эта шумиха. Ни поиски. Ни холод. Ни боль. Ничто не имело значения. Всё шло своим чередом. Как всегда.

***

Бургомистр нашёл «логичное» объяснение исчезновению Плима: «Парню надоело жить в деревне, вот он и подался в город!» Лисс закатил глаза. Какая чушь. Он знал Плима, и версия бургомистра звучала нелепо.

С самого утра он упорно поглядывал на холм рядом с лагерем, испытывая странное, почти тревожное чувство. Лес был ему не особенно знаком, но этот холм… Он казался чужеродным. Голый, будто кто-то нарочно проредил деревья вокруг, обнажив каменные глыбы и редкие кустарники. Разве холм всегда был здесь? Почему раньше он его не замечал?

Они прочесали лес уже несколько раз. Искали Плима везде, где только можно: заходили дальше просеки, сворачивали с колеи, звали и били в колотушки. Но – ни Плима, ни следов борьбы, ни диких зверей, которые могли бы на него напасть. Лес был… слишком тихим. Давящим.

К вечеру Лиссу удалось убедить бургомистра организовать ещё один, последний обход.

– Да не найдём мы вашего дровосека! Говорю же, в город он сбежал. Нет? Так давно бы уж нашли или осла, или телегу!..

Лисс сжал зубы.

– А что там? – Он кивнул в сторону холма, который не давал ему покоя.

– Почём мне знать? – отмахнулся бургомистр. – Думаешь, парень бы полез туда? Да какая разница, искать можно где угодно, хоть на краю Лавритонии.

Лисс не слушал. Он прикинул, сколько времени займёт подъём. Успеет ли он до возвращения людей бургомистра? А даже если нет – ничего, подождут. Его сиятельство не слишком-то натрудился, сидя весь день в санях и попивая чай.

Он шагнул к обочине. В одном месте кусты ежевики были надломлены. Лисс раздвинул заросли и шагнул вперёд – нога тут же утонула в рыхлом снегу.

– Проклятье, – выдохнул он, вытаскивая сапог. Эх, кабы не этот снег… Всё было бы куда проще.

Он развернулся и зашагал к костру – за снегоступами.

– Куда это ты собрался? – бургомистр отхлёбывал из плошки горячий, пахнущий пряностями отвар, явно радуясь скорому возвращению в тепло.

– Поднимусь туда, – Лисс кивнул на вершину, где громоздились покрытые снегом глыбы. Холм выглядел затаившимся, недовольным, будто чувствовал чужое присутствие и ждал, когда незваные гости уберутся прочь.

Бургомистр поперхнулся, едва не вылив остатки чая на себя. Он торопливо вытер губы и ошарашенно уставился на Лисса.

– Нет-нет! Мы ведь договорились! Уже темнеет. Слышишь, собаки лают? Мужики возвращаются. Ты должен остаться здесь, помочь собрать вещи, потушить огонь и… Всё, Лисс, поиски окончены! Домой, и ещё раз домой! Мы весь день делали то, что должны, а теперь – к жёнам, к работе, к ребятишкам.

После целого дня, проведённого в санях, бургомистр вдруг ожил, резко поднялся и встал перед Лиссом, заслоняя собой холм.

– Я приказываю, – он сделал паузу, придавая голосу твёрдость. – Мы уходим. Немедленно.

Лисс продолжал натягивать снегоступы.

– А я думаю, подняться не помешает. Мы уже столько сил потратили, что один подъём ничего не изменит, – сказал он и выпрямился, встретив напряжённый взгляд бургомистра. – Если ваши люди вернутся раньше меня, можете не ждать и отправляться в деревню.

Он двинулся к кустам ежевики.

– Стой! – голос бургомистра теперь прозвучал резко, почти срываясь на злость.

– Ты не понимаешь… – он схватил Лисса за рукав. – Там нечего искать! Поиски закончены, слышишь? Закончены!

Лиссу не понравилась напористость бургомистра. Он не привык, чтобы его останавливали. Захотелось оттолкнуть этого деревенского короля, но на мгновение Лисс заколебался. Может, действительно стоит прислушаться и отказаться от этой затеи? И эта мысль не понравилась ему ещё сильнее. Он медленно отцепил руку бургомистра.

– Нет, я пойду.

Бургомистр выдохнул и отвёл взгляд, будто решил, что так даже лучше.

– Тогда и я пойду с тобой!

Лисс замер. Весь день этот человек сидел в тепле, закутавшись в меха, а теперь вдруг решил подняться вместе с ним?

– Не думаю, что вам стоит, – сказал он. – Если хотите, лучше отправьте со мной вашего конюха.

– Нет, он будет собирать вещи и ждать остальных.

– Как угодно, – Лисс кивнул на снегоступы. – Только наденьте эти штуки. Снег слишком глубокий.

Бургомистр нехотя натянул снегоступы. Ветер усилился. Сумерки стремительно сгущались, и, когда они начали подъём, снег повалил ещё гуще – заметая следы и затрудняя каждый шаг.

***

Обалдуй заметил движение на склоне – двое начали подниматься. Вопреки заверениям старухи, они всё же сунулись сюда. На случай, если это случится, у него были чёткие указания – не применять силу, а просто предупредить её. Он спустился к домику и постучал в дверь.

– Люди сюда идут.

– Сколько? – голос старухи был ровным, но в нём скользнуло напряжение.

– Двое. Один – тот, что приезжал по весне. Второго не знаю.

Старуха помедлила, затем кивнула.

– Ступай в сарай и жди. Если среди них этот слизняк – нам ничего не угрожает.

Обалдуй молча кивнул и поплёлся в сарай. Старуха затворила дверь и задула фонарь.

***

Белая пелена застилала глаза. Лисс не ожидал, что, выйдя из-под защиты деревьев, они окажутся под настоящим шквалом. Карабкаться вверх по рыхлому снегу оказалось куда сложнее, чем прочёсывать занесённые тропки в лесу. Сумерки будто подстерегали, чтобы неожиданно навалиться на холм. С каждым шагом идти становилось всё тяжелее.

Бургомистр явно был не приспособлен к таким нагрузкам. Он не жаловался, но уже через сотню шагов ухватился за тулуп Лисса. Если бы не его добровольное решение идти, можно было бы подумать, что он не просто придерживается – а тянет кузнеца вниз. На середине холма Лисс почувствовал, что силы окончательно покидают его. Если уж он с трудом преодолел этот короткий путь, то Плим со своим ослом точно не смог бы подняться. Сделав ещё сотню мучительных шагов, Лисс остановился, тяжело дыша.

– Не держитесь за меня, – бросил он через плечо. – Подождите здесь. Я и так еле тащусь.

– Об этом не может быть и речи! – воскликнул бургомистр, захлёбываясь снегом. – Я не могу отпустить тебя одного!

Лисс вздохнул и подхватил его под руки. Бургомистр тяжело пыхтел, сдавленно постанывал, спотыкался – и с каждым шагом всё сильнее замедлял их движение.

– Поспешим, господин бургомистр. Боюсь, такими темпами нас скоро накроет темнота.

– Согласен. Давай повернём назад!

Лисс почувствовал, как в груди закипает раздражение. Они проделали такой путь, и теперь он просто развернётся?

– Осталось совсем чуть-чуть, – сказал он и резко остановился.

Бургомистр навалился на него всей тяжестью. Лисс хмуро, но решительно отцепил его от своего тулупа.

– Дальше я пойду один.

И, не дожидаясь возражений, уверенно зашагал вперёд. Он не сделал и десятка шагов, как позади раздался истошный крик:

– Ай! Моя нога! Я угодил в капкан!

Лисс раздражённо обернулся и пошёл назад. Бургомистр сидел в снегу, корчась от боли и размахивая руками.

– Да что ж такое… – проворчал он, хватая его под локоть и вытаскивая из сугроба. – Не кричите вы так! Тут нет никакого капкана. Где ваши снегоступы?

Ему пришлось сдержаться, чтобы не добавить что-то менее вежливое.

– Не знаю… Я потерял их там, внизу.

Лисс покрутил его ногу, проверяя, нет ли серьёзной травмы.

– Больно?

– Конечно, больно! Просто невыносимо! Нужно спускаться, пока у меня не началась гангрена!

Лисс выпрямился.

– Господин бургомистр, посмотрите – осталось совсем чуть-чуть. Вот она, вершина. Потерпите, я быстро – туда и назад.

– Конечно! Прекрасно! Бросай меня здесь! Иди, если тебе не жалко живого человека!

Кузнец переводил взгляд то на холм, то на бургомистра. Тот лежал в снегу, поджав губы, с глазами, полными злости и обиды. Лисс нахмурился, но всё же решился.

– Я знаю, с вами всё будет хорошо. Это просто ушиб! – выкрикнул он и быстрыми шагами двинулся к вершине.

– Стой! А как же я?!

Бургомистр смотрел на удаляющуюся фигуру кузнеца. Вот и всё! В голове уже вырисовывалась страшная участь. Король не прощает промахов. Политика – не сцена для репетиций. Ошибся один раз – всё: занавес и никаких аплодисментов.

Тем временем Лисс уже добрался до вершины. Вот и камни. Он обернулся – так же, как днём раньше это сделал Плим. Внизу раскинулось безбрежное белое море: холмы, засыпанные снегом, и тёмная полоса леса. Бургомистр беспомощно лежал на спине, глядя в небо. Снег сыпал ему на лицо, но он даже не шевелился.

Вдруг воздух прорезал резкий, жалобный крик – и почти сразу к нему примешался лай собак. Лисс застыл. Не было никаких сомнений – внизу кричал осёл. Бургомистр резко вскинул голову, пытаясь разглядеть, что там делает Лисс. А тот уже мчался вниз, проваливаясь в снег, но не сбавляя скорости.

– Господин бургомистр, вы это слышали?! – кричал он, глотая ледяной воздух. – Плима нашли! Это точно его осёл!

Бургомистр с ошеломлённым видом приподнялся, глядя на Лисса, несущегося по склону.

– Поспешим! Вы слышали? Плим нашёлся!

Глава 10: Рисунки из сундука

Радость Лисса была недолгой. Один из следопытов заметил в сумерках тёмное пятно. Оно могло быть чем угодно – вывернутой корягой, камнем, заледеневшей тушей мёртвого животного. Он уже собирался идти дальше, но пятно вдруг зашевелилось и издало хриплый стон. Следопыт сжал рогатину и осторожно раздвинул ветки. Перед ним стоял осёл. Живой, но едва держался на ногах. Он дрожал всем телом, шерсть покрылась ледяной коркой. Казалось, он простоял так долгие часы, оцепенев от холода и страха. Когда следопыт приблизился, осёл вздрогнул, попятился, но даже не попытался бежать. Только глубоко дышал, широко распахнув глаза.

– Господин бургомистр должен это увидеть. Может, осёл тоже хотел сбежать в город за лучшей жизнью, да передумал?

Он вызволил животное из зарослей и повёл к лагерю.

Увидев осла, бургомистр скривился, натянул воротник повыше и быстро огляделся – надеясь, что никто не напомнит ему про версию с «городской жизнью».

– А где же сам дровосек?

Никто не ответил. Есть осёл, но нет телеги. Нет хозяина. Версия о том, что Плим сбежал в город, рассыпалась, как сухой лист. Не мог же он, в конце концов, сам залезть в упряжь и поскакать по Зыбь-дороге навстречу мечте…

***

Не разбирая поворотов, Бомби промчался из столовой вверх по лестнице, юркнул в коридор и с глухим «бум!» врезался в дверь. Кого-то жизнь ничему не учит. Стеная и причитая, он ввалился в спальню.

Масляная лампа отбрасывала на стены дрожащие блики. Тереция в ночной рубашке сидела на подоконнике, глядя в непроглядную темень за окном. Бомби подошёл и мягко опустил усатую морду на её босые ноги. Обычно этот трюк срабатывал безотказно – так можно было и внимания добиться, и вкусняшку выпросить. Но на этот раз Тереция не пошевелилась. Она, кажется, даже не заметила его. Не смотрела ни на него, ни в окно, а будто внутрь себя.

Такое положение дел Бомби категорически не устраивало. Он сосчитал про себя до десяти. По его мнению, десяти секунд было более чем достаточно для молчания между двумя разумными существами. После этого тишина превращалась в муку.

– Ну что, не видно Плима? – Бомби вложил в свой вопрос всю озабоченность, на которую только был способен.

Тишина. Тереция продолжала смотреть в темноту, не замечая его присутствия.

“Ох, не с этого надо было начинать.”

– Ну, что там за окном? Снег ещё валит?

Тереция наконец взглянула на него, грустно улыбнулась и потрепала за ухо.

– Хочешь поговорить? Нужен собеседник после такого беспокойного дня?

– Что ты! Какие беспокойства! – фыркнул Бомби. – Просто вижу, как ты страдаешь, и у меня аж аппетит пропадает. А это, между прочим, тревожный симптом. Он тяжело вздохнул:

– «Страдать в одиночку нельзя», – так говорила моя бабуля. Иначе можно поймать кукушку.

Он задумался.

– Не знаю, при чём тут кукушка, но бабуля утверждала, что лучше не проверять.

– Согласна, – тихо рассмеялась Тереция. – Твоя бабуля была очень мудрой.

Бомби шмыгнул носом, удовлетворённый тем, что наконец-то добился хоть какой-то реакции.

– Хочешь, зароешься в мою лохматую шерсть, поплачешь, выплеснешь эмоции? – предложил Бомби, устраиваясь поудобнее. – Плим ведь был замечательным человеком, и ты его любила. А теперь – вот оно как! Всё, что от него осталось, – облезлый старый осёл. Какая трагедия!

Он скорбно вздохнул, и даже изобразил всхлип.

– Ты думаешь, с ним что-то случилось? – тихо спросила Тереция.

– Случилось? Конечно, нет! – возмутился Бомби. – Я даже не допускаю мысли, что он сейчас лежит где-нибудь под толстым слоем снега и дожидается весны. Потому что, если так, то до весны его точно никто не найдёт.

Он деловито фыркнул.

– Вздор и глупости. Любая собака тебе скажет: уйти из дома на несколько дней и не возвращаться – это абсолютно нормально. Это просто… собачий отпуск. Так что давай не будем накручивать себя всякими глупостями, а лучше сыграем в отгадывание слов!

Он щёлкнул зубами и довольно объявил:

– Всё, я загадал слово! «Тот, кто нырнул и не вынырнул». Подсказка – это не рыба.

– Нет, Бомби, я не готова сейчас играть. Расскажи лучше, что ещё говорил отец в столовой.

– Утопленник.

Тереция с ужасом распахнула глаза.