Пророческий этюд

Прошу Магистрат рассмотреть данный инцидент в срочном порядке. Кристаллы с записями допроса потерпевших прилагаю.

Командир двенадцатого южного гарнизона Охранителей Садов, капитан Дорт Раис».

Из служебной переписки Охранителей Садов.

Эпоха Белого солнца.

Дождь.

Проклятый Троими дождь безостановочно лил уже который день кряду. А быть может, и не одну седмицу…

Рональд понял, что совершенно запутался во времени. Но одно знал наверняка: он стал ненавидеть дождь. Вир с теплотой вспоминал жаркие удушливые дни месяца Пеликана, которые он по глупости проклинал.

Сейчас же он уже начал забывать, как выглядит солнце, ведь оно целую тысячу лет не показывалось из-за плотного строя грузных туч. Ему даже не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что мерзкий дождь всё ещё преследует их. Достаточно слышать его тихий шелест и ощущать вездесущую влагу. Рону казалось, что ещё немного, и на его некогда белом камзоле начнут расти грибы, а в капюшоне заквакают озёрные жабы.

Рональд вздохнул и посмотрел на покрытый слоем копоти свод пещеры, которая стала его временным домом. Или тюрьмой. Молодой вир так и не смог определиться со статусом этого места.

Сквозь шёпот дождя доносился грозный рокот моря. Рядом тихо пощёлкивали угли в костерке. Пахло дымом, прелостью и немного солью.

Он прислушался к своим ощущениям. Поселившийся в его животе дикий свирт пока мирно спал и не спешил терзать его многострадальные потроха, но молодой вир уже прекрасно выучил повадки этой хитрой твари. После переплёта в маяке уже прошло достаточно времени, и он знал, что стоит ему немного расслабиться, потерять бдительность, и хищный зверь вновь вгрызётся в его плоть. Но попытаться сесть всё же было нужно.

– Ешь! – прозвучал густой баритон, и в руках Рональда оказалась сильно прожаренная рыба. – Ешь, забери тебя морское пугало!

– Да мне осточертела эта рыба! Мне осточертела эта пещера! Мне осточертел этот проклятый Троими дождь! И мне осточертело то, что грязный порк указывает, что мне делать! – вспылил вир, выкинув рыбу во мрак пещеры.

И тут же Рон об этом остро пожалел. Дремавший доселе зверь сонно приоткрыл один глаз и вонзил свой ледяной коготь в печень вира. Рональд вздрогнул, и его лоб тут же покрылся мелкими бисеринками липкого пота. Но, слава Троим, чудовище не стало терзать его несколько часов кряду, как это случалось прежде, а решило на этот раз пощадить молодого вира и вновь заснуло, свернувшись в клубок.

– Ешь! – очередная рыбина перекочевала в руки Рональда. – Дождь сегодня уйдёт на восток. Нам нужно идти. Тебе понадобятся силы, забери тебя морское пугало!

Рон посмотрел в давно выцветшие глаза старого порка, но, не найдя в них и тени на какие-либо эмоции, зло вгрызся в сухую рыбу. Есть совершенно не хотелось, но силы действительно были нужны. Это юноша прекрасно понимал и сам.

– Откуда такая уверенность про дождь, старик?

– Море рассказало, – отмахнулся Хамси, протягивая виру пиалу с отваром.

Рональд понятия не имел, как однорукий старик умудрился наловить рыбы, найти в такое ненастье нужные травы и коренья, развести костёр, обзавестись посудой, да и в целом наладить их быт в этой пещере на побережье. Впрочем, он и не собирался в это вникать. В конце концов, порки для того и созданы, чтоб делать жизнь истых чуточку комфортнее.

– Как же! Ещё скажи, что сами Трое снизошли до старого порка и нашептали ему на ухо о том, что проклятые дожди сгинут в садах Падшего! В Рине существует целая академия Чтецов пустоты. Так вот, кроме своих… изысканий в междумирье, они предсказывают засухи, наводнения и прочие ненастья по одним им известным течениям эфира. Империя платит полновесным золотом за их службу, и знаешь… – Рон увидел искорки веселья в глазах старика и махнул рукой. – Да кому я рассказываю! Ты же ничего дальше своей деревни и не видел, глупый порк!

– Море заботится о своих детях и не требует от них золота, вир.

– Но оно регулярно кормится вашими жизнями, старик! – отрезал Рон и широко зевнул.

Он понятия не имел о том, что именно абориген намешивал в своём зелье, но горькое варево помогало расслабиться и хоть немного забыть о терзающей его тело боли.

– Молодость, – хмыкнул Хамси, наблюдая за начинающим засыпать Рональдом. – Когда-то я тоже был тем ещё упрямцем, забери тебя морское пугало. Спи, вир. А я пока поговорю с ветром…

Рон снова оказался в проклятом Троими маяке. Уже который раз кряду. После логова ведьмы ему всегда снился один и тот же сон.

Вир быстро осмотрелся и понял, что и на этот раз суда не произошло. На полу раскинулись пара гверо, всё ещё хрипит мастер Нил, у ног лежит тело веринеи, а пол ощутимо подрагивает. Значит, Кишкодёр явится с минуты на минуту.

В первую их встречу Рональд замер, как шукша при виде свирта, но быкоголовый быстро приблизился и попросту перерубил его своей секирой надвое, будто сухую хворостинку. Молодой вир даже не успел ничего понять. Лишь яркая вспышка, обжигающая боль и темнота, которая предвещала скорое пробуждение.

В последующих снах Рон пытался поговорить, убежать, спрятаться, в конце концов! Но финал всегда оказывался неизменным: Талер его настигал и убивал. Убивал легко и без тени каких-либо эмоций в серебряных глазах.

– Так! То, что бежать от тебя бесполезно, я уже понял. А что, если… – проговорил Рон и нервно облизал пересохшие губы.

Вир выдохнул слог концентрации и с облегчением увидел, что эфир от мёртвых гверо ещё не полностью утёк в междумирье. Рон тут же его бережно подхватил и потянул к себе. Заполнив собственное ядро под самую завязку, юноша хлопнул себя по лбу и принялся спешно обыскивать карманы своего измочаленного одеяния.

– Да ты мой хороший! – обрадовался Рон, разглядывая лежавший на ладони кусок янтаря.

Минерал был практически пуст. Свиртов Нил выдоил Рона практически досуха, но, слава Троим, что оставшаяся капля эфира не дала янтарю рассыпаться в пыль, и его можно было использовать повторно. Шуст-младший споро наполнил камень остатками эфира и сжал его в своей ладони.

Талер не заставил себя ждать.

Рон хоть и ждал гиганта, но тот вновь появился совершенно внезапно. Гротескная фигура Кишкодёра будто материализовалась из воздуха в круге неверного кобальтового света.

– Р’ианкарра нар гу’урдэри ро Оэрсис! – пророкотал быкоголовый, и серебро в его глазах полыхнуло яркой вспышкой. – Твоё время пришло, эур’и лор’тэго! Воистину, неисповедимы пути Творца, раз он связал наши судьбы воедино.

Это было чем-то новым. В прежних снах Кишкодёр появлялся молча и в той же гробовой тишине принимался безо всяких прелюдий пластать Рона в ханийское рагу. А тут вдруг заговорил, да ещё и на необычной смеси мёртвого языка и сумирского диалекта.

– Сегодня ты слишком болтлив, сын шукши! – Рон постарался не выказывать своих истинных эмоций, но его голос всё равно предательски дрогнул в конце. Боль в этих снах ощущалась едва ли не ярче, чем в реальной жизни. Благо, что убивал Кишкодёр умело, и вир не успевал прочувствовать всей гаммы этих ощущений.

Рональд пропел три слога, влив в них весь собранный в ядре эфир и помножив его на собственную ярость и накопившуюся за последние седмицы злость. Следом он потянул энергию из камня и добавил ещё два слога, благодаря которым жалящий рой уплотнился, превращаясь в три белоснежных остроконечных копья. Вир выплеснул всего себя в это плетение. Именно таким ударом он убил того заносчивого ублюдка на выпускном. И он слукавил, когда сказал Нилу о том, что нанёс смертельную рану другому виру тремя слогами. Но и техникой Пяти слогов эти плетения назвать было нельзя, ибо они не переплетались друг с другом воедино, а лишь дополняли, не изменяя саму суть плетений.

Но Талер оказался куда более крепким орешком, чем тот неудачник. Один едва уловимый взглядом взмах секиры, и копья Рона вонзились во внезапно появившуюся стену из густого серебристого тумана. Облако неспешно обволокло их своими протуберанцами и растворило в себе. А следом вир увидел росчерк вылетевшей из марева секиры, окружающий мир разлетелся тысячей осколков и Рональд осознал себя распластавшимся на полу. Нос был забит кровью, а во рту скрипело крошево от выбитых зубов.

Проклятый Кишкодёр попросту разбил ему лицо, попав по нему рукоятью секиры, как какому-то порку!

Рон от осознания этого факта вышел из себя. Он перевернулся на бок, выплюнул кровавую кашу, зарычал, но неведомо как оказавшийся рядом Талер схватил его за грудки и встряхнул, будто тот был не крепким виром, а пойманной на воровстве зерна шушкшой.

– Как же ты жалок, червь! – пророкотал гигант. – Твои предки, эти эур’и лор’тэго… Да будет их посмертие столь же жалким, как и жизнь! Твои праотцы ворочаются в своих гробах, глядя на то, во что превратилось искусство белых магов!

Талер громко и раскатисто засмеялся собственной шутке. Отсмеявшись, Кишкодёр шумно вдохнул спёртый воздух и прикрыл серебро своих глаз веками.

– Чувствуешь, щенок? – быкоголовый вздёрнул Рона вверх и притянул его к себе так, что молодой вир почувствовал на своём лице его горячее дыхание. – Пахнет переменами.

Сказав это, Талер с лёгкостью запустил Роном прямо в созданное им ранее серебристое облако. Тот почувствовал как мир несколько раз перевернулся, больно ударился и проехался разбитым лицом по чему-то мокрому и холодному. Вир с трудом поднялся на четвереньки, тряхнул головой и с удивлением обнаружил, что находится возле пылающего маяка.

– Всё начнётся и закончится в городе тысячи соцветий! – произнёс невесть как оказавшийся рядом Кишкодёр. – Посмотри на север! Ты видишь что-нибудь?

Гигант дёрнул Рона за волосы, обращая его взор во мрак ночи.

– Нет, – прохрипел вир. – Там только тьма, больной ублюдок!

– Внимательнее смотри! – прорычал на самое ухо Талер.

Рон попытался нащупать янтарь, но Кишкодёр, будто угадав его желание, надавил коленом между лопаток и рванул голову вира на себя. Из глаз Рональда брызнули слёзы.

– Звезда. Или комета, – прохрипел Шуст-младший, когда понял, что гигант от него не отстанет.

На горизонте и впрямь появилась серебристая точка. Она виляла из стороны в сторону, как возвращающийся из кабака пьяный в стельку матрос, и в то же время стремительно росла в своих размерах. До Рона не сразу дошло, что звезда летит прямо к ним.

Спустя минуту она зависла подле маяка, кувыркнулась и полетела прочь, оставив после себя лишь след из затухающих искр.

– Что ты видел, эур’и лор’тэго? Оно исчезло?! Что ты узрел?! Отвечай! – Талер вновь вздёрнул вира в воздух и затряс им.

– Человек! Там был человек с серебряными волосами! Он сидел верхом на скакуне из ветра. Он что-то пытался мне сказать. Отвали от меня уже! – взмолился Рон.

– Ещё! Что ты видел ещё?! – взревел Кишкодёр и бросил вира на землю.

– Филин, больной ты ублюдок! За ним летел огромный филин!

– Р’ианкарра нар гу’урдэри! Значит, так? Хорошо! Как же хорошо! – довольно произнёс Талер и сделал шаг к Рональду. – Запомни, эур’и лор’тэго! Всё начнётся и закончится городе тысячи соцветий!

Секира с воем рассекла воздух, и Рон ушёл во тьму.

Утро для Рональда началось с тишины. Нет, звуков хватало: Хамси чем-то гремел на всю пещеру, укладывая свои скромные пожитки в заплечный мешок. Где-то на фоне шептало море, но молодой вир не услышал главного: опостылевшего шороха дождя. И одно только это уже служило хорошим поводом для неплохого настроения.

– Идти сможешь? – не оборачиваясь, спросил старик.

– Что такое «город тысячи соцветий»?

Хамси посмотрел на вира, как на блаженного, хмыкнул и продолжил сборы.

– Ты плохо спал. Метался во сне. Ешь, колдун. Сегодня тебе понадобятся силы, забери тебя морское пугало.

– Я бы на тебя посмотрел… – Рональд сел и прислушался к своим ощущениям.

Зверь никак себя не проявлял, будто всё пережитое и впрямь оказалось дурным сном. Вот только изорванная одежда и десять белых шрамов на животе говорили ему об обратном.

– Хотя, вы, порки, не видите снов. Радуйся, старик! Я бы многое сейчас отдал за такой дар!

Хамси в ответ пробурчал что-то нечленораздельное, поднялся и закинул за плечо походный мешок.

– Ешь, колдун! Светлоликий сказал, что ты оправишься на седьмой день. Нам пора идти. Ешь, забери тебя морское пугало! Я пока наберу воды в дорогу.

– Да ты уже достал меня со своим пугалом, порк! Чтоб я больше не слышал этой дурацкой присказки! – рявкнул Рон.

Но Хамси лишь хитро улыбнулся и споро выскочил из пещеры. Рону ничего не оставалось, кроме как со злостью вгрызться в опостылевшую рыбу.

Закончив с завтраком, вир впервые за несколько дней поднялся на ноги и вновь прислушался к себе. Но, слава Троим, зверь заснул и пока никак не напоминал о себе. Вот только столь длительная болезнь не прошла даром, напомнив о себе приступом головокружения и предательской дрожи в ногах.

– Нет, так дело не пойдёт! – пробормотал Рон и принялся шарить по карманам своих лохмотьев. – Ага! Вот ты где!

Каково же было удивление вира, когда вместо практически пустого камня на его руке оказался наполовину заполненный эфиром янтарь. Перед его глазами тут же пронеслись события минувшего сна: маяк, мёртвые гверо, сладкий эфир…

Это всё было очень странно и одновременно любопытно. Выходило, что все эти сны не такие уж и сны? Впрочем, Рон тут же решил, что подумать над этим у него ещё будет время, а сейчас и впрямь пора в путь.

Зачерпнув из камня кроху эфира, Шуст-младший бережно поместил её в собственное ядро и позволил измождённому телу растворить её в себе. Пустота внутри сменилась приятной тяжестью. Голова сразу же прояснилась, из конечностей тут же ушла неприятная дрожь, а скверное настроение съежилось и отступило от пока ещё маленького, но уже яркого огонька зародившегося оптимизма.

Теперь Рон наконец-то вспомнил, что он не жалкий беглец, а самый настоящий вир Пятого круга. К тому же вир с изрядным запасом эфира при себе.

С этими мыслями Рональд потянулся и бодро зашагал на выход из пещеры, где и столкнулся со старым порком. Тот как раз цеплял объёмный бурдюк с водой к своему походному мешку. Из-за искалеченной руки выходило у него не очень ловко, но Рон даже и не подумал ему чем-то помочь.

В конце концов, порки для того и нужны.

– Где мы оказались, старик?

Шуст-младший огляделся и осознал, что он совершенно не в курсе, где они находятся. Скалистый берег, редкие кусты, галька и, конечно же, море. Море сегодня было на редкость ласковым и лениво перекатывало пологие волны, пуская солнечных зайчиков в сторону побережья.

К тому же Рон совершенно не помнил той самой ночи. Точнее, помнил ровно до того момента, как он, поддерживаемый старым порком, поковылял прочь от маяка. А дальше – всё как в тумане. В себя же вир пришёл уже в этой самой пещере.

– Там, – узловатый палец старика указал на вьющуюся между камней тропку, – проходит старый, давно заброшенный тракт. Он видел ещё Эпоху войн, и империя давно про него забыла. Но люди моря изредка пользуются им, и он не опасен. Он поведёт нас на север, и через два-три дня мы прибудем в Кочки. Это крупное селение. Там мы сможем перевести дух и запастись провизией.

– Представители Магистрата там есть?

– Кочки – вольное селенье на краю империи. Там живут лишь люди моря, забери тебя морское пугало.

– Кочки, Кочки… – проговорил Рон, безуспешно пытаясь припомнить те карты, которые он изучал за время своего пребывания в башне. – Нет, старик. Мне это не подходит! Мне нужно попасть в Магистрат.

– Ближайший город в девяти днях пути на запад, колдун. И это если дорога будет сухой. Светлоликий сказал, что нам нужно на север.

– Светлоликий? Кишкодёр?! – вир схватил Хамси за плечо и притянул к себе. – Ты с ним разговаривал?! Что он ещё сказал тебе, старик?!

– Лишь то, что путь наш лежит на север, – совершенно спокойно ответил Хамси, но в глазах его на самую малость блеснула тщательно скрываемая ненависть.

Впрочем, Рон этого даже не заметил. Он не утруждал себя обращать внимание на такие мелочи, как эмоции глупых порков. Но и лишний раз над ними не глумился, как это делали многие из его однокурсников. Меченый Падшим для Шуста-младшего был скорее сродни полезной, функциональной, но вполне дешёвой вещи. Хотя, если настроение было поганым, то можно было и малость всыпать нерасторопному порку…

– Ещё светлоликий сказал, чтобы ты, колдун, не совался к своим. Иначе тебя ждёт беда. И то, что теперь ты сам должен понять, куда ведёт твой путь, – продолжил Хамси. – И ещё светлоликий попросил меня помочь тебе.

– Он не светлоликий, а покрытый древней пылью выкидыш Падшего! Понял, ничтожество?! – вспылил Рон. – Это первое! Во-вторых, я никакой тебе не колдун, а «господин вир»! В-третьих, только я сам решаю, куда мне идти! Ты меня понял, тупой порк?! Что он ещё тебе сказал?

– Ничего, – всё так же спокойно ответил старик. – В Кочках мы можем добыть транспорт, господин колдун. И на нём уже отправиться дальше по тракту. Так мы без проблем доберёмся до Рошвелла. Это достаточно крупный город, забери меня морское пугало.

– И, конечно же, он ещё севернее этих грёбаных Кочек. Так ведь, старик?

– После вольного поселения тракт забирает на северо-восток, и уходит в глубь империи. Я там однажды бывал. Давно.

– У нас нет денег, – приступ ярости уже отпустил Рона и он оставил в покое костлявое плечо старика. – Чем ты собрался расплачиваться за кров, еду и транспорт?

Хамси как-то хитро улыбнулся, явив этому миру два ряда ровных, белоснежных зубов.

– Мы, люди моря, всегда найдём друг с другом общий язык, забери тебя морское пугало. Да и ты, господин колдун, в этом поспособствуешь. Поверь, они на многое пойдут, лишь бы поскорее избавиться от такого гостя.

Рон хотел было вновь пропесочить старика, но передумал. Старого порка, видимо, было бесполезно учить манерам. Вир лишь вздохнул, махнул рукой да потопал по узкой тропинке к тракту.

– Давай! Веди уже, порк! – бросил Рон, разглядывая поросшую сухой травой, но ещё угадываемую широкую дорогу.

– На запад, господин колдун?

Рон прикрыл глаза и втянул в себя ещё одну кроху эфира.

– В Кочки в свои эти. Посмотрим, что это за вольное поселение такое…

Глава 9

«Любой явившийся сюда не по зову Светлоликих умрёт страшной смертью и останется в Садах навеки в виде любимого вами янтаря! Это вам обещаю я, Шоска!»

Надпись, найденная на Яремной скале возле Совиного тракта. Приграничная зона Садов.

Эпоха Белого солнца.

До Закатных холмов Кир добрался безо всяких происшествий. Он не раз бывал в этом районе Сумира, хоть и не очень любил его. Всё же это был уже достаточно зажиточный квартал, и босяков здесь не слишком-то и терпели. Но не колотили при первой возможности, а это уже вполне неплохо!

Если бы ещё не жёгся сквозь ткань не единожды залатанных брюк тяжёлый кошель… И на кой ляд Птенец только заглянул в него утром?! Вот уж воистину Старик был прав, говоря о том, что от многих знаний происходят многие беды! В отданном неизвестным виром оказалось сорок золотых флориев. Сорок! Да добрая половина обитателей Чёрных камней и считать до такой цифры не обучена.

В общем, в кармане Кира лежало целое состояние, и этот факт ничуть его не радовал. Теперь в каждом встречном он видел потенциального душегуба и грабителя. Поэтому шёл он хоть и быстро, но дёргался по малейшему поводу. Радовало лишь то, что застройка в Закатных Холмах не отличалась особой плотностью, и босяку не приходилось сталкиваться с толчеёй на широких улицах старого квартала.

– Да-а-а. Замазался ты крепко, приятель! – повторил Птенец утренние слова Старика. Он, пожалуй, впервые за последнее время он был согласен со своим чудаковатым наставником. Вляпался он действительно сильно.

В памяти всплыл ещё свежий, утренний разговор. Хотя он больше походил на монолог Птенца. Старик лишь изредка направлял его речь в нужное русло скупыми короткими вопросами, кивал да пыхтел своей трубкой. Особенно его заинтересовал странный вир, и Старик допытывался до каждой мелочи в этом вопросе. Выслушав рассказ босяка полностью, он посоветовал тому не пороть горячку, да пока выполнять, что от него просят. А дальше уже что-то да нарисуется.

И Кир в этом вопросе был полностью с ним согласен. Рыпаться сейчас, покуда ничего ещё не известно, было бы крайне неосмотрительно. Вот появится ясность, тогда и нужно будет думать. Если, конечно, уже не будет поздно.

Хотя молодой горячий характер Птенца и требовал немедленных действий: первой мыслью было, конечно же, собрать всё своё семейство да свинтить из города под покровом ночи. Благо, что выданных Большим Бо денег было достаточно для того, чтоб перебраться в городок потише, снять там домик попроще, да пару лет безбедно жить. Вот только при таком раскладе шансов оказаться на очередной трапезе у Большого Бо тоже было немало. Да и шукшин вир всё не шёл у Птенца из головы.

Нет, тут нахрапом ситуацию точно не разрешить.

К тому же Киру очень хотелось наведаться к старой стерве Рине. Тут не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтоб понять очевидное. Именно она подбила малышню на грязное дельце. Вот только сколько Кир не думал, но так и не решил, что будет делать, если эта встреча всё же состоится. Ну не убивать же её, в конце-то концов? До такого Птенец никогда бы не опустился.

Но спускать этой подляны нельзя. Это наверняка.

Этот вопрос тут же потянул за собой следующий: а какого Падшего этому Бо вообще понадобилось от Птенца? Почему среди сотен беспризорников Чёрных камней, выбор пал именно на него. Да ещё эта подстава и спектакль в кабинете…

Все эти мысли вертелись в голове Кира, как шукша в цирковом колесе, но тем не менее бдительности он терял. Поэтому и приметил Тома раньше, чем тот обратил на него своё внимание. Сын торгаша стоял возле лавки булочника и о чём-то беседовал с её владельцем. В голове Птенца промелькнула шальная мысль быстренько прошмыгнуть мимо нового знакомого, но он её решительно отмёл. В конце концов парень показался ему не таким уж и плохим, да и проблемы рано или поздно закончатся, а Том мог стать билетом в его нормальное будущее. В котором не будет ни краж, ни попрошайничества, ни прочих мутных делишек. А там, как на ноги встанет, можно будет и Лисичку с мелюзгой в средний город перетащить. Ну и Старика, конечно. Куда уж без него!

По крайней мере, Кир очень хотел во всё это верить. Вот только отчего на душе так погано скребли свирты?!

– Привет, Том! – вполне буднично произнёс Кир, встав возле знакомого.

От лавки потянуло сладким запахом свежей выпечки, и у Птенца заурчало в животе. Он только сейчас вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел.

– О! Кир! Привет! Ты чего тут? – совершенно искренне улыбнулся здоровяк. – Будешь калач?

Босяка и в первую их встречу удивили приветливость и добродушие Тома. С такими чертами в тех же Чёрных камнях попросту не выживают. Да и для сына контрабандиста, по правде говоря, так себе качества, если он, конечно, желает преемствовать семейное дело.

– Нет, спасибо, Том. Я по делу!

– Да брось! Не обижай отказом, Кир! – здоровяк настойчиво сунул в руки Птенцу завернутый в бумагу ещё тёплый калач, а следом принял из рук пекаря точно такой же. – Спасибо, мастер Лир! Сколько должен?

– Сочтёмся, – махнул рукой пышноусый хозяин лавки. – Отцу привет!

Но едва они распрощались, как за их спинами раздался знакомый голос.

– Жрёте, значит? И это пока некоторые трудятся, не щадя своего живота!

Между парнями вклинилась мелкая пигалица с пышной копной пшеничных волос, курносым носиком и огромными, занимавшими едва ли не на половину лица, голубыми глазищами. Одета она была в лёгкое цветастое платьице, и, если бы не глаза и манера общения, Кир ни за что не признал бы в этой девчушке Сьюзан.

Сью не стала терять времени даром, чувствительно ткнула острым локотком замершего Птенца в бок и выхватила выпечку из рук зазевавшегося Тома. Не успел тот возмутиться, как храмовница умяла добрую половину калача в два укуса.

– И куда в тебя только столько лезет? – задумчиво почесал затылок здоровяк.

– А вот ряхой своей меньше щёлкать нужно! Да и вредно тебе есть! Уже и так рубаха того и гляди по швам треснет! Да и жопа уже как у отца Рогора! – назидательно произнесла пигалица и лихо расправилась с остатками выпечки.

– Да нормальная у меня жо…, – растерянно ответил Том. – Ах ты ж мелкая зараза! Да я тебя сейчас…

Птенец жевал вкусную сдобу и смотрел за тем, как беззаботно носятся друг за другом Том и Сью. От этого зрелища на его лицо невольно наползла улыбка, а все мрачные мысли на некоторое время выветрились из головы.

– Фух! Не, Кир! Ты слышал, а? – устало прознёс Том, впрочем безо всякой злобы.