Пророческий этюд

– Эй, пацан! Дай пару медяков, а? – сиплый, насквозь пропитый голос вывел Птенца из состояния прострации.

Кир поднялся на ноги, безразличным взглядом посмотрел на опухшую рожу говорившего, сплюнул на землю и пошёл домой.

– Эй! – донеслось ему вслед, но Птенец, не оборачиваясь, показал пропойце непристойный жест и пошёл дальше.

Способность связно мыслить к нему возвращалась постепенно, и Кир сам не заметил, как принялся говорить сам с собой.

– Так, Птенец, не ссы. Ничего страшного ещё случилось! До Лисс и ребятни они не доберутся, в катакомбах можно целую армию спрятать, и никто никогда их не найдёт. Вир, Ялигу ему в жёны, конечно, может что-то выкинуть… Хотя как ему эта их магия поможет в поисках нашего логова? Или поможет? Пятеро! Ну как же я так вляпался-то?! Ладно. Встречусь завтра с ним, а там видно будет…

От всей этой ситуации буквально смердело неприятностями. Смертельными неприятностями.

За этими размышлениями Птенец и сам не заметил, как оказался в родной пустоши.

– Да что за вонища-то тут сегодня такая?! – скривился босяк после того, как его ноги ступили на серую пыль.

Горечь полыни и привкус тления растеклись по его языку и были невыносимы. Кир ускорился, нырнул в щель и помчался по мраку катакомб. Тут мерзкий запах ощущался гораздо слабее.

– Кир! – Лисичка налетела ураганом и едва не свалила Птенца с ног, повиснув на его шее. – Живой! Я тут чуть с ума не сошла! Как братья всё рассказали, так я места себе не нахожу! Я же уже хотела идти тебя искать! Да и Старик…

Лисс осеклась и крепко-крепко прижала к себе Птенца, отчего он даже немного смутился.

– Живой, Лисичка. Живой, – Кир провёл ладонью по её волосам и впервые за весь вечер искренне улыбнулся. – С ребятнёй всё в порядке?

– Да нормально всё с ними. Досталось, конечно, но ничего серьёзного. Я им ссадины да синяки обработала, через седмицу и следа не останется. Они сейчас у Старика. Он сегодня не в духе.

– Ай! Ай! Ой-ёй! – раздались звонкие вопли, прерываемые хлёсткими звуками. Будто кто-то колотит хворостиной по мешку с песком. – Мы не думали! Ой!

Кир и Лисс переглянулись и пожелали ребятне стойкости. У Старика был очень своеобразный подход к воспитанию. Он задавал вопросы, и если ответы ему не нравились, в его руках возникала длинная тонкая палка из неведомого дерева. Старик однажды обмолвился, что на востоке есть такие растения со странным названием. Их побеги очень длинные, крепкие и при этом лёгкие. Название этого растения уже давно вылетело из головы Птенца, но молниеносные жалящие удары этой палки он запомнил на всю свою жизнь. Большого вреда здоровью они не несли, а болезненными были до жути.

Палкой от Старика могло прилететь за любую провинность. От не прилежной учёбы (Старик обучал их грамоте и арифметике) до поступков, недостойных, по его мнению, приличного человека. Кира всегда подмывало спросить о том, где он видел приличных людей в Чёрных камнях, но он не решался.

– Пожалуй, я пока не буду его тревожить, – Кир действительно очень вымотался морально и физически, и сил на пререкания со старым упрямцем у него совсем не осталось. – Если что, я у себя. Сплю.

– Хорошо, – улыбнулась Лисичка. – Доброй ночи, Кир! Да хранят тебя Трое!

– Доброй ночи, Лисс!

Кир добрался до своей комнаты. Закинул кошелек на перевернутый ящик, который долгие годы служил ему прикроватным столиком, проверил целостность свёртка с красками и залез, наконец, в свой гамак. Этот бесконечный день действительно досуха выпил все силы босяка, и он тут же провалился в глубокий сон.

– Пятеро! Да это закончится когда-нибудь или нет?! – простонал Птенец, разглядывая то место, в котором он оказался. – Можно мне хотя бы в собственном сне отдохнуть?!

Глава 7

Глава 7

«Положение наше было откровенно паршивым, милая Иссилия! Честно говоря, в некоторые моменты я думал, что больше никогда не смогу увидеть ни твоих прекрасных глаз, ни столь любимой мной улыбки, ни услышать звонких голосов наших деток. (Кстати, передай им, что я их очень люблю!) В общем, дела наши шли не столь хорошо, как об этом писали в столичном Вестнике империи. Да что там! Отвратительно они шли! Проклятые порки гнали наш полк до самых Суримских холмов, как охотничьи псы загоняют мокрую шукшу. Ходят слухи, что их вёл кто-то из Пятерых, и знаешь, Иссилия, я склонен в это поверить! Маги светозарного королевства разделывали наших виров под орех! И лишь у самых холмов нам удалось закрепиться в древних развалинах и сдержать эту лавину. Потери были ужасными! Но мы выстояли! Порки откатились и стали лагерем неподалёку от нас.

Слава Оэрсису, им тоже нужен отдых.

Утром следующего дня они повторили атаку, и мы снова выстояли! Выжили в этих нескольких часах самой преисподней и откинули их обратно! Потери оказались чудовищными, и третья волна атаки грязнорождённых нас наверняка бы смела, но случилось чудо! Представляешь, с северной стороны холмов на наш полк вышел отряд из Рины. Как потом выяснилось, они двигались к нам, но планировали встретить нас сильно севернее. Они не знали, что мы уже почти сломались.

Но это всё неважно, милая Иссилия!

Важно лишь то, что они пришли не с пустыми руками. Они сопровождали странных порков, у которых вместо сердца находится чистый янтарь. Этот отряд порков как-то помог нашим измотанным долгими боями вирам, и те уже ночью заставили содрогнуться грязнорождённых! Клянусь тебе, Иссилия, я никогда прежде не видел, чтоб от количества творящейся волшбы ночь становилась ярче солнечного дня!

В общем, мы наголову разбили преследовавшего нас противника и заставили их бежать. Представляешь, милая?! Один из сержантов клянётся, что лично видел улепётывающего Кишкодера. И знаешь, я склонен ему поверить. Их хвалёная пехота стала напоминать стаю перепуганных шукш! И всё это благодаря нашим вирам и этим странным поркам.

Кстати, Иссилия, никому не говори, но белые маги относятся к ним с уважением и называют их гверо. А перед единственной самкой этих самых гверо склоняют головы и обращаются как к равной. Ты представляешь? Виры называют её Первой, или Ялигой»

Отрывок из письма неизвестного офицера, найденного возле останков погибшего имперского вестового.

Окрестности Суримских холмов. Эпоха войн.

– Ну и кто ты такой? И что ты делаешь в моём сне?

Кир попытался коснуться рукой здоровенного филина, но тот покосился на него своим похожим на янтарное блюдце глазом и брезгливо уклонился. А следом и вовсе, забавно переваливаясь с боку на бок, отпрыгнул на пару шагов в сторону. Птенец подивился размеру диковинной в их краях птицы, ведь та с лёгкостью могла дотянуться своим крючковатым клювом до его носа.

– Это ведь сон? Я совершенно точно помню как лёг спать. Но серебрушки ведь не видят сны!

– Уррр, – важно кивнул филин, будто подтверждая слова босяка.

Птенец наконец осмотрелся, но так и не смог выяснить, где именно он оказался. Широкая безлюдная улица. Настолько блёклая и бесцветная, что казалось, будто Создатель отнял у мира все краски, оставив лишь графит и его оттенки. Серые, подёрнутые мутной дымкой дома смотрели на него пустыми глазницами чёрных окон. Единственными яркими пятнами во сне Птенца оказались глаза филина да далёкое синее зарево на фоне, которое виднелось над блёклыми крышами мёртвых домов.

Улица имела не менее пяти ярдов в ширине, была идеально прямой и терялась обоими своими концами в бесцветной хмари.

– Странный сон, – Кир взъерошил волосы и вздохнул. – Странное место. И что мне тут делать?

Немного подумав, Птенец развернулся и решительным шагом направился в ту сторону, где виднелись кобальтовые всполохи. Через несколько шагов он услышал за своей спиной звонкий цокот когтей по камню. Босяк остановился и резко обернулся.

– Уррр? – филин видимо не пожелал оставаться в одиночестве.

– Надеюсь, ты не выкинешь какой-нибудь фокус, приятель. Когтищи-то у тебя будь здоров! – Кир подозрительно сощурил глаза, разглядывая замершую птицу. – Хотя, это же мой сон! Что ты мне можешь в нём сделать? Вот сейчас щёлкну пальцами, и ты превратишься в мокрую шукшу!

Раздался щелчок, но филин лишь склонил голову набок и внимательно посмотрел на босяка. Тот пожал плечами и потопал дальше.

– Придурок! – раздался ему в спину скрипучий голос.

– Что?! – тут же обернулся Кир.

– Уррр? – недоумённо ухнул филин.

Спустя несколько минут взаимной игры в гляделки, Птенец сдался и решил, что ему послышалось.

– Недоумок! – уже гораздо тише произнёс тот же голос.

Кир едва не подскочил, но, обернувшись, вновь наткнулся на нечитаемый взгляд двух янтарных блюдец.

– Уррр? – с нотками участия проворковала птица.

– Хм! А знаешь что, приятель? Иди-ка ты пожалуй вперёд!

Босяк отступил в сторону и кивнул в сторону зарева. Но филин и не думал двигаться с места.

– Пятеро! Первый в жизни сон, который я, быть может, запомню, и тот похож на не пойми что!

Птенец отвернулся от птицы и зло зашагал по мощёной дороге, решив больше не обращать ни малейшего внимания на своего странного спутника. Впрочем, оскорблений больше не последовало, и лишь дробный цокот птичьих когтей создавал аккомпанемент его тихим шагам.

Время для Кира всегда было штукой крайне странной. То оно тянулось подобно горному мёду, а то сломя голову неслось, словно загоняемая голодными босяками жирная шукша. А уж во сне ни разу в своей жизни не видевший часов босяк и вовсе запутался в этой эфемерной субстанции. Но по собственным ощущениям шёл Птенец долго. Никак не меньше половины дня, а блёклая улица всё никак не желала заканчиваться. Унылые серые дома были настолько однообразны, что и босяк и вовсе решил, что он ходит по кругу. Филин следовал за ним на безопасном расстоянии и молча терпел все тяготы скучной дороги.

В какой-то момент он даже себя несколько раз сильно ущипнул, но, кроме презрительного фырканья со стороны его спутника, так ничего и не добился. Муторный сон никак не желал заканчиваться.

– Если все сны именно такие, то лучше их и не видеть! – в сердцах сказал Кир, остановившись.

– Уррр? Угу! – птица встрепенулась и внимательно вгляделась в серую дымку за их спинами.

– Что там?

Птенец до рези в глазах всматривался в серую хмарь, но так и не увидел, что именно встревожило филина. Хотя…

Вот на самой границе видимости мелькнула одна чёрная тень. Вот вторая… А спустя несколько мгновений из серого тумана выпрыгнули они…

Их было трое, и выглядели они как сами посланники Пятерых. Их чёрные, будто вырезанные из обсидиана тела двигались с удивительной грацией и лёгкостью. Хищные, слегка вытянутые морды и собачьи уши говорили о том, что с человеком этих тварей роднило только то, что они ходили на двух ногах. А длинные когти и крепкие, увитые канатами мышц лапы отбивали всяческое желание знакомиться с ними ближе.

Одна из тварей сделала пару шагов по направлению к босяку, опустила голову к дороге и принюхалась, словно вставший на след добычи охотничий пёс.

– Уррр! – тихо констатировал филин.

– Что?

– Беги, остолоп! Это утлыги! Белые гончие! Тебе они не по силам, отрыжка Оэрсиса! – взвизгнул спутник Кира.

И, показывая пример, птица поскакала по улице, набирая завидную для босяка скорость. Спустя десяток шагов филин принялся размахивать крыльями, явно собираясь покинуть это место по воздуху.

Тварь же тем временем встрепенулась, обратила на Птенца взгляд своих белесых глаз, утробно заурчала и ленивой рысцой направилась к босяку. Она явно никуда не торопилась и была вполне уверена в том, что её добыча никуда не денется. Товарки твари тут же последовали её примеру.

– Пятеро! – только и выдохнул Кир, после чего ломанулся со всех ног вслед за безуспешно пытающимся взлететь филином. – Шукшу вам всем в зад! Век снов не видел, и ещё столько с ними не встречаться!

Сон мало чем отличается от реальности. По крайней мере, этот.

Именно такие мысли одолевали бы босяка, будь у него хоть немного свободного времени на размышления. Но утлыги такой возможности ему не предоставляли. Они с маниакальным упорством гнали птицу и Птенца по бесконечной серой улице.

Грудь Кира уже ходила ходуном, лёгкие горели, а ноги налились предательской тяжестью. Рядом громко сопел филин, которому так и не удалось поднять свою тушу в воздух. При этом птица умудрялась держать вполне неплохой темп и при помощи ног.

– Угу! – как-то жалко ухнул филин, – Тьху! Может ты уже что-нибудь сделаешь?!

До отупевшего от бесконечной погони разума босяка не сразу дошёл смысл этих слов. Но когда это произошло, первым его желанием было послать птицу к Падшему.

– Что?

– Твой сон. Ты и думай! – проскрипел пернатый спутник. – Но если они тебя достанут, ничем хорошим это не закончится! Ты как умудрился пиявкам дорогу перейти, сын шукши?! Творец единый! И угораздило меня оказаться рядом с сопливым недоразумением!

Кир хотел было ругнуться, но решил поберечь дыхание. Да к тому же где-то в словах пернатого действительно было сокрыто зерно истины. Вот только кто бы ему дал ещё время на раздумья!

Что-то смущало Птенца. Что-то кроме того, что он со всех ног бежал от жутких тварей по бесконечной бесцветной улице в компании матерящегося филина-переростка. Вот только что именно?

В это время один из преследователей совершил рывок и едва не достал своими серповидными когтями до головы филина. Тот каким-то шестым чувством почувствовал этот маневр, увернулся, взмахнул крыльями, и Кир почувствовал, как что-то мягко толкнуло его в спину, отправляя босяка в короткий полёт.

– Большего от меня не жди, остолоп! – филин будто нарочно задел краем крыла лицо поднимающегося на ноги Кира. – И шевели своими мозгами! Скоро они снова придут в себя и тогда уже примутся за нас всерьёз. Ищи выход из этой западни!

Босяк наконец осмотрелся и с удивлением обнаружил вяло шевелящихся тварей, которых раскидало по серой улице. Воздух пах жимолостью и немного тленом, а ещё в нём плавали серебристые искорки.

– Серебро! – Кир тряхнул головой, – Этому месту не хватает красок!

Да вот только легко сказать, но трудно сделать! Птенец понятия не имел о том, как подступиться к решению этой задачки.

– Пятеро! Но это всего лишь сон! – выдохнул Птенец.

Для начала он попытался представить у себя в руках палитру и кисть. Но сколько босяк ни пыжился, ничего путёвого из этой затеи не вышло. Лишь где-то в груди поселился комок приятного тепла.

– Живее, недоумок! – проскрипел филин, внимательно следя за белыми гончими.

Одна из тварей тем временем поднялась на ноги, но её сильно повело в сторону и она вновь рухнула на землю. Вторая раскорячившись на четвереньках оглушённо трясла головой. Третья и вовсе не подавала признаков жизни, застыв изломанной болотной корягой.

– А что, если…

Птенец вспомнил, как ещё буквально сегодня рисовал пальцем на дне саркофага. Вот только красок то у него не было. Но это ведь всего лишь сон?

Кир мысленно коснулся тёплого клубка внутри себя и потянул его к своей руке. Тот нехотя, но всё же поддался его воле, и Птенец ощутил, как ласковое тепло перерастает в нестерпимый жар. Босяк тут же пожалел о содеянном. Ему казалось, что по венам побежал жидкий огонь.

– Пятеро! – прошипел Кир, пережимая левой рукой правое предплечье. – Больно, шукшу вам в зад!

– Выталкивай эфир, недоумок! О, Творец милосердный! Покажи мне того, кто тебя обучал, и я смешаю его с помётом свирта! – филин воинственно распушил перья.

– Отвали! – босяк уже рычал. – Никто меня ничему не учил! Проклятье! Как же больно!

Дальше последовал поток непечатной брани из самого дна Чернокамья. Пожалуй, сейчас Кир смог бы удивить своими речевыми оборотами и искусную в этом деле Сьюзан.

– Подожди! Ты хочешь сказать, что у тебя ещё не сформирован контур?! Творец и все его приспешники! За что со мной так?! – филин громко заухал, царапнул когтями по брусчатке и взмахнул крыльями.

Кир успел заметить, как на кончиках его перьев появились крохотные капельки жидкого серебра, которые испарялись, оставляя в воздухе след. Будто серебристая краска на незримом холсте. Следы сложились в хитрый рисунок, и в белых гончих ударила ветвистая молния, откинув их ещё на добрые пятьдесят ярдов назад.

Снова взмах крыльев, и филин просто исчез, оставив после себя искрящееся облако тумана. Кир был настолько удивлён, что даже боль отошла на второй план.

– Ты куда? – только и смог выдавить из себя Птенец. – А я? А! Пятеро!

Расплавленная сталь в конечности всё же быстро напомнила о себе. Бросив взгляд на пытающуюся перевернуться на спину утлыгу, Кир часто задышал. Так, будто готовился к прыжку с вершины Воробьиной башни в стог прелого сена.

– Значит, выталкивать, да? – Птенец прикусил зубами ворот рубахи и мысленно надавил на жгущий предплечье комок. – Аргх!

В какой-то момент Птенцу начало казаться, что рука сейчас попросту вспыхнет и осыплется седым пеплом. Проклятый Троими шар двигался, как сопротивляющийся свирт. Но всё же двигался. И когда Кир уже подумывал о том, чтобы плюнуть на всё и сдаться, его запястье обожгло волной совсем уж нестерпимой боли. Босяк вскрикнул и упал на колени, прижимая агонизирующую руку к груди.

– Ненавижу! Ненавижу сны!

Тем временем одна из гончих всё-таки воздела себя на ноги и теперь неуверенной походкой, сильно подволакивая ногу, приближалась к босяку. Выглядела она скверно: одна рука отсутствовала от самого плеча, из кривой голени торчал белый осколок кости, а морда представляла собой один сплошной ожог. Но при всём этом подавляющая аура опасного хищника никуда не делась. Напротив, тварь была вне себя от ярости, и встреча с ней не сулила Птенцу ничего хорошего.

Кир зарычал, надавил что было силы и едва не потерял сознание от жгучей боли. Он не знал, можно ли вырубиться в собственном сне, но в его глазах потемнело, а из носа закапала алая кровь. Когда болевой шторм слегка успокоился и зрение прояснилось, Птенец наконец увидел, что подушечки его пальцев светятся мягким серебристым цветом.

– Как же меня всё это достало, свирта вам всем в зад! – устало произнёс Кир, повернувшись к гончей.

Та медленно, но неизбежно приближалась к босяку, и их разделяло уже не больше тридцати ярдов.

Птенец поднялся на ноги и мазнул пальцем, представляя будто рисует на самом настоящем холсте. И действительно, в воздухе замерла серебристая линия.

– Так, – Кир покосился на медленно бредущую тварь и нервно облизнул пересохшие губы. – С этим понятно. Но что делать дальше? Эй! Пернатый! Ты где?

Но босяку ответила лишь тишина, да мерное пошаркивание со стороны твари. Босяк прикинул расстояние до неё и отогнал назойливую мысль попросту убежать подальше. Сейчас, когда боль и адреналин немного схлынули, он здраво оценил, насколько гончая была потрёпана. Впрочем, он не был уверен в том, что в скором времени не появятся новые твари.

– Ладно! Сейчас разок попробую, и если не получится, то придётся брать ноги в руки! Этот так просто не отстанет!

Ловкая рука Птенца принялась споро дополнять уже существующую линию новыми штрихами. Он понятия не имел о том, что именно от него требовала вздорная птица. Поэтому он решил отдаться наитию. Когда часть рисунка была уже готова, «краска» начала иссякать, и босяку пришлось вновь толкать раскалённый шар из груди к пальцам. Благо, что на этот раз всё получилось быстро и практически безболезненно.

Одна единственная линия превратилась в пологий холм, из которого выросло дерево с пышной кроной. Над древом загорелись серебристые звёздочки, и выползла красавица луна. Перевёрнутый символ Троих и витиеватый знак Кир рисовал уже в спешке, так как шаркающие шаги слышались уж совсем отчётливо.

– Фух! – выдохнул босяк, ставя последние штрихи. – И что дальше?

Стоило ему вывести последнюю линию, как рисунок засиял ярким, но не слепящим босяка светом. Белая гончая, которой не хватило пяти шагов до своей добычи, вздрогнула, резко развернулась и спешно заковыляла обратно. Но поток света догнал её, и Кир завороженно следил за тем, как с ещё пытающейся удрать твари плоть осыпается невесомым пеплом. Та упорно двигалась по серой улице, пока от неё не остался один лишь костяк да крохотный кусочек янтаря. Та же участь постигла и обездвиженных товарок утлыги.

В воздухе умопомрачительно пахло хвоей и свежими опилками. Кир очень любил это сочетание запахов с самого раннего детства. Оно почему-то ассоциировалось у него с тем, чего у босяка никогда не было. С родным домом и заботливыми руками матери, касаний которых он никогда не ощущал.

Неведомая сила подхватила Птенца и с легкостью подняла в воздух, будто он был невесомым пёрышком. Серая улица всё отдалялась, дома становились едва заметными точками, но Киру не испытывал страха. Озорной, пахнущий хвоей ветер осторожно толкнул босяка в спину, и тот счастливо рассмеялся и полетел. Ведь он был всего лишь ребёнком, которому пришлось очень рано повзрослеть.

Вот теперь сон стал именно таким, каким Кир его себе и представлял. И это было здорово! Настолько здорово, что босяк забыл про всё. И про боль, и усталость, и про филина, и про мерзких тварей. Даже проблема с Большим Бо вылетела из его головы. Птенец наслаждался искрящимся ветром, полётом и свободой.

Когда эйфория немного спала, Кир решил выяснить, куда же он всё-таки направляется. И вовремя! Серебристый ветер нёс прямо к охваченной кобальтовым пламенем башне. Зарево именно этого пожара он видел на серых пустых улицах. Спустя несколько мгновений босяк уже мог рассмотреть её в деталях. Башня оказалась самым настоящим маяком, о которых житель Сумира слышал только в старых сказках.

Перед входом в погибающий маяк стоял самый настоящий гигант с головой быка на могучих плечах. Он воздел над головой огромную секиру и, казалось, вот-вот её обрушит на голову лежавшего у его ног израненного человека в белых одеждах.

«Так этим вирам и надо», – подумал Птенец.

– Ещё не время. У тебя свой путь, – прошептал в голове Кира приятный женский голос. – Ар’ре!

И ветер подул с новой силой, увлекая босяка прочь от маяка. Он набирал силу и скорость с каждым ударом сердца. В какой-то момент встречный поток воздуха оказался столь силён, что Киру пришлось крепко зажмуриться. Минуты текли, а он всё летел и летел, пока гул внезапно не стих и босяк не почувствовал себя сидящим на тёплой земле.

– Где это я оказался? – вслух спросил Кир, открыв глаза.

А очутился он на краю широкой лесной опушки. Она была окружена стеной настолько плотного кустарника, что казалось, эту живую стену не преодолеть и пронырливой шукше. Кир коснулся длинного шипа на ближайшем кусте и одёрнул руку от жгучего куста.

– Ну ладно. Это лучше, чем мёртвая улица и твари, – пожал плечами босяк и тут же громко крикнул: – Эй, пернатая морда! Ты тут?

Не дождавшись ответа от филина, Кир зашагал по невысокой сухой траве к центру поляны.

– Хм!

Это задумчивое «хм!» предназначалось крохотному ростку, который обнаружился среди высохшей травы в самом центре опушки. Было видно, что росток только-только проклюнулся сквозь изъеденную трещинами почву и отчаянно боролся за жизнь.

– Где же мне взять воды для тебя, малыш? – Кир аккуратно коснулся единственной куцей почки на побеге и тут же упал на колени.

Внезапный приступ слабости буквально подкосил его ноги. Он был настолько неожиданным и ощутимым, что Кир не нашёл в себе сил даже на то, чтобы вновь подняться. Поэтому он попросту лёг рядом с ростком, решив подождать, пока хотя бы перестанет двоиться в глазах.

Крохотное деревцо встрепенулось и потянулось к Птенцу, но он этого уже не слышал, провалившись в глубокий сон.

Пробуждение было тяжёлым. Веки ни в какую не желали разлепляться, а в голове, казалось, бил целый храмовый набат.

– Уф! – простонал Кир, пытаясь хотя бы сесть. – Меня вчера всё же поймали и всыпали палок те стражники?

У Птенца болело абсолютно всё. Спустя пару минут он всё же нашел в себе силы сесть и раскрыть глаза.

– Проснулся? На, пей! У нас будет долгий разговор!

Кир хотел выругаться, но не стал. Знал, что это совершенно бесполезно. Старик всё равно добьется своего. Поэтому он принял стакан из морщинистых рук и, посмотрев в мутные слепые глаза, выпил нечто горькое и дурно пахнущее одним махом.

Старик самыми уголками губ обозначил улыбку и затянулся своей неизменной трубкой.

– Ну давай поговорим, Старик…