Зеленый прилив

– И в чём суть этой… трансмутации? – спросил Андрей.

– Спустя девяносто с небольшим лет после того, как установился мир, наши разведчики сообщили, что здесь, в Колыбели, планируется нечто колоссальное.

– Стоп-стоп-стоп! А как же блокада?

Эхор посмотрел с нескрываемым удивлением.

– Блокада же не значит, что за врагом не надо следить? Мы предвидели возможность отключения порталов. Потратили сорок лет и несколько сотен скаутских жизней, но нашли способ переправить своих магов внутрь блокированных миров. Они жили здесь всё это время в качестве наблюдателей, изредка присылая донесения. Попадали в облавы, умирали от старости и болезней, но не оставляли миры цептан без внимания.

Эхор допил свой приторный синий напиток, который только однажды дал нам попробовать, отказавшись, в свою очередь, от нашего растворимого чая. Ловким жестом растворил в воздухе тонкий стеклянный стакан и продолжил.

– Да, мне трудно подобрать слова, чтобы вы поняли, о чём речь. Не могу соотнести области вашей и нашей науки, слишком разный подход к изучению. Если очень упростить суть, ящеры решили превратить себя в совершенно новый вид существ. Внести изменения в каждую частичку своего тела,

– Генная инженерия?

– Не понимаю, что это значит, – отмахнулся Эхор. – Цептане были любознательным и не обремененным моралью народом. Тысячелетиями ставили опыты на себе, на животных, на пленниках, на преступниках. Улучшали свои ритуалы и создавали невероятные магические артефакты. Одно из направлений их исследований касалось улучшения вида. В конце концов они добились, чтобы эффект накладывался безопасно, не приводя к уродствам, а затем стойко сохранялся у потомства.

– А что именно за эффект?

– Они хотели стать более выносливыми и сильными. Повысить скорость развития и плодовитость, хотя бы даже пришлось пожертвовать продолжительностью жизни.

– Из бабочек – назад в гусенички? – оценил замысел Денис.

– У нас говорят немного иначе. Примерно, на ваш язык… Не любите кузнечиков – познайте саранчу.

– И против саранчи вы, исключительно ради всеобщего блага, разорвали мирный договор? – тут же встрял Артём.

– Нет. Это было их внутреннее дело, у нас не было ни малейшего повода развязывать войну. К тому же, это было бессмысленно. Информация пришла слишком поздно, все приготовления были завершены. Мы бы попросту не успели собрать войска.

– Только не говорите, что вы совсем-совсем ничего не предприняли.

– Нет, почему же. Мы ведь понимали, что в перспективе, всего через пару веков, новые ящеры восполнят все потери и снова будут доминировать. Рано или поздно они предъявят претензии за прежние унижения, и это грозило нам поражением. Да что уж там, будем реалистами, – полным уничтожением всего Содружества.

– Что же вы сделали?

– Единственное, на что хватило времени. Принесли в жертву всех наблюдателей, наших самых опытных бойцов, лучших боевых магов. Сформировали отряд особого предназначения и отправили в Цитадель.

Я фыркнул. Андрей глянул на меня вопросительно.

– Отряд магов особого назначения. Вадим у нас омоновец – вот он бы точно оценил!

– Да-да, так и было! – Эхор не уловил интонации.

Наши заулыбались, даже Артём натянул вынужденную ухмылку.

– Ну и какую им поставили цель?

– Маги должны были устроить диверсию. Найти тот самый медицинский контроллер, который раньше только следил за здоровьем цептан, но теперь был переделан в ужасающее по силе воздействия устройство. Нужно было во что бы то ни стало сорвать ящерам обряд перерождения.

– И ничего-то у вашего ОМОНа не вышло.

– Наоборот, у них почти получилось. При том, что по дороге весь отряд погиб, прорываясь к контроллеру. Выжить удалось лишь одному, и уже не в его силах было разрушить механизм трансмутации. Он был настолько огромен, сложен и многократно защищен, что в одиночку остановить никак невозможно.

– Что же он сделал?

– Он проник в комнату управления. Пробился сквозь охрану на остатках сил, уже смертельно раненым, фактически – на последнем дыхании. Понимая, что процесс запущен и предотвратить его не получится, последний из магов сбил все настройки. Ящеры попросту не успели ничего предпринять. Когда они восстановили контроль, трансмутация стала необратима. Все цептане во всех связанных с Колыбелью мирах изменились, но стали не совсем тем, чем желали.

– В чём же разница? – поинтересовался Андрей.

– В самом главном. Получив всё, что пожелали: плодовитость, выносливость, силу – цептане потеряли основное преимущество над мирами Содружества. Интеллект.

32. Перекресток

К перекрёстку мы вышли под утро.

Это место нужно, наверное, назвать с большой буквы – Перекрёсток. Видок у него был очень внушительный. Никто нам не говорил, что это именно Перекрёсток, все сами сразу поняли, что называется именно так, ведь именно это он из себя представляет.

Выглядел Перекрёсток как площадь, вырубленная прямо на поверхности утеса. Представить страшно, сколько камня для этого пришлось стесать. Площадь таких размеров делала бы честь центру любой мировой столицы: ровная, почти гладкая «столешница», вся-вся-вся украшенная мелкой фигурной резьбой. Там переплетались круглые, треугольные и ромбовидные символы, по которым рассыпались знаки поменьше, а между ними филигранно прорезаны другие, совсем маленькие. Составляли эти символы алфавит чужого языка или просто орнамент – понять я не сумел.

Другого конца Перекрестка с нашего угла даже видно не было. Хотя у нас и место для обзора оказалось так себе. Эхор не позволил выйти из-за скалы и насладиться зрелищем, заявив, что впереди находится одна из ключевых целей нашего похода, кишащая орками, мимо которых лучше прокрасться, чем прорываться. Поэтому мы для начала устроились у изгиба скалы и осматривали местность, стараясь не высовываться.

Вдоль края площади, по всей длине, примерно на расстоянии метра от обрыва, были установлены резные колонны толщиной в два человеческих обхвата, не меньше. Они казались цельными с основой, без единого шва. Потому-то я и решил, что Перекрёсток именно вырезали в скале, а не просто срубили вершину. Высоту колонн сказать затрудняюсь, я бы предположил, что не меньше ста метров. От ближайшего к нам столба второй отстоял шагов на 30 или 40. Следующий – еще на столько же.

Над плато постоянно держалось легкое марево. Оно ограничивало обзор примерно сотней метров, дальше приобретая форму тумана или дыма. Светло-серой, иногда зеленоватой мглы. По виду, чем выше от земли, тем это марево становилось плотнее. Объяснимо ли это с точки зрения физики, я не представлял. Возможно, высоко в горах, когда туча наползает на вершину… Хотя в этом мире я вообще не видел туч, а равномерный светящийся туман в небе висел постоянно.

По-моему, тумана в таком месте вообще не должно было быть. Я даже потрогал камень под ногами – на ощупь он оставался чуть прохладным и сухим. Жаркого солнца в этом мире не наблюдалось, а значит, не было причины и для марева, чтобы воздух так колыхался, искажал видимые окрестности.

Я посмотрел на стесанную скалу справа от себя, пытаясь посчитать в уме примерный объем срубленного камня, но тут же запутался в нулях. Какие жи силы пришлось затратить на такую постройку? Ахеи уверяют, что те, древние ящеры вообще не применяли физический труд. Тогда как? С помощью рабов, покоренных рас иных миров? Или же, действительно, силой разума? Но насколько же мощной, ужасающе мощной должна быть такая сила!

Тут я вспомнил, что самим ахеям, считавшим себя менее искусными колдунами, хватило сил уничтожить целую планету, столкнув ее с орбиты. Долбить скалу, пожалуй, занятие попроще. За время нашей экспедиции такие же громадины, сопоставимые размерами с Перекрестком, встречались неоднократно. Отдалённо напоминающие античные каменные храмы, но многоярусные, с густой сетью коридоров, окон и тоннелей.

Внутрь мы не заходили: большинство архитектурных комплексов, свидетельствовавших о былом величии расы цептан, находились слишком далеко от дороги. Времени и сил на экскурсию у нас не хватало, максимум могли позволить себе пару минут пялиться в оптические прицелы на обветшалые сооружения и полуразрушенные статуи, впечатляющие даже на таком расстоянии.

Только один раз наш отряд проходил по краю расселины, на другой стороне которой, в толще скалы, достаточно близко оказалось нечто подобное. Но то сооружение пребывало в полнейшем запустении, наполовину было засыпано валунами – много лет назад в горах произошел обвал, которого не сдержала исполинская конструкция.

Стоя на краю Перекрестка и задирая голову, я поинтересовался, не светит ли нам, помимо всех уже свалившихся на отряд бед, ещё и угроза быть расплющенными ветхой каменной крышей древнего храма. Эхор тут же развеял мои опасения, заявив: это не храм, а транспортный узел, а крыши у него вовсе нет. Что не отменяет опасности сверху. Стоит выйти из-за камней на открытое пространство, как мы окажемся на виду у сторожевых птиц. Их зрение тепловизионное, позволяет сквозь мглу разглядеть людей. А расстояние между колоннами достаточно широко, чтобы крылатые хищники могли эффективно атаковать неожиданным пике.

Охрана у такого важнейшего объекта – одного из ключевых мест во всей транспортной системе нынешней цивилизации ящеров – была мощнейшая. Перекрёсток состоит из четырех крупных порталов с высоким уровнем доступа. Конечно, он не сможет доставить нас прямо в башню, обычно его линзы используются только для связи Колыбели с внешними, уже покорёнными мирами. Но сейчас, в военное время, через Перёкресток должна открываться дорога как минимум к подножию центральной башни, минуя ряды пирамид и непроходимые промежуточные блок-посты в долине.

По этой причине каждый из восьмидесяти путей, сходившихся к Перекрёстку, охранялся очень тщательно. Проходил мимо вереницы пеших постов, между которыми еще и курсировали круглосуточные патрули. Затем каждая из восьми дорог, в которые сливались пути, охранялась отдельным отрядом опытных орков – со своим лагерем, гарнизоном, резервом и загоном наездников.

Каждый из четырех трактов, в которые сливаются дороги, оберегает по два тролля, сменяющих друг друга поочередно. И над всем этим непрестанно кружат птицы, обычно четыре, а в дни войны, как сейчас, – по восемь.

– Птицы опасны тем, что могут вообще не нападать, даже если определят в нас противников. Им достаточно поднять тревогу, и Перекресток заполонят зеленокожие. Все порталы отключат от нужных нам направлений, переведя в казармы и вольеры.

– Как же быть?

– Птицы у ящеров – существа глупые, хоть и прирученные. Если на дежурстве они находятся достаточно дого и успели проголодаться, то скорее всего, заметив чужака, спикируют ему на голову. Надо подгадать время и следить за небом.

Из-за такой не радужной перспективы мы не ломанулись на перекресток сразу бодрым аллюром, а решили, по очень настойчивой просьбе Эхора, действовать крайне осторожно.

Сначала, прикрываясь валунами, забрались на скалу повыше тропы. Там нашли, во-первых, небольшую пещеру для укрытия всей группы. Во-вторых, получили более широкий обзор нашего угла Перекрестка. Ну и в-третьих, сняли угрозу оказаться в западне на узком месте, если орки сунутся в наше сторону. Это было не лишним, потому что место оказалось оживлённым. Чем больше светало, тем чаще по дороге туда и сюда пробегали отряды зелёных.

Дальше на плато прошмыгнули наши верные разведчики – сиды. Их магические способности позволяли укрыться от чужого взгляда даже на ровном месте. И для птиц коротышки даже в ясную погоду оставались почти невидимы. Действует ли еще тепловая защита в наших суперкостюмах – предсказать никто бы не взялся. Так что в последующие два часа нам оставалось только вглядываться в туман и ждать.

Вернувшиеся разведчики сообщили, что сейчас пробиваться к центру площади равносильно самоубийству. Местность гудела и напоминала улей, полный взволнованных зеленых пчёл. Даже в своей новой берлоге отряд не мог чувствовать себя в полной безопасности.

Подтверждением тому стали два гоблина, отделившиеся от своего отряда. Зачем им понадобилось карабкаться наверх, мы выяснить не имели возможности. Андрей и Артём оттащили их трупы подальше за камни, после чего вздрагивали от каждого шороха, ожидая в любой момент появления поисковой партии.

После небольшого и тихого, но очень эмоционального спора было решено оставаться на месте до наступления сумерек. Другого выхода не было: такой толпой и с носилками в руках мы привлекли бы внимание задолго до подхода к первой заставе. Приняв такое решение за основу, двух бойцов оставили в дозоре, а остальные убрались с глаз долой поглубже в пещеру, чтобы дать отдых ногам.

Моя смена, ну как специально, выпала первой. Я немножко побухтел, разумеется. Мол, дальше, как стемнеет, мою задницу потащит на себе кто-нибудь из отоспавшихся. В ответ получил совершенно несправедливую реакцию людей, не понявших шутки – что мне крайне повезло и я успею смениться и отоспаться, а вот кому-то придётся топать уставшим.

Непонятый и оттого немного расстроенный, я оглядел доверенный мне сектор, не заметил ничего интересного. Активность орков вроде бы поубавилась, когда в зеленых облаках полностью рассвело и на открытой местности стало душно. От скуки я попробовал было разговорить напарника-гнома, имени которого даже не попытался при знакомстве запомнить. Как обычно, это не удалось, угрюмое существо и не пыталось сделать вид, что понимает мои вопросы. Тогда я самым наглым образом нарушил устав караульной службы: вышел из пещеры, лёг поудобнее на край обрыва и стал рассматривать местность в оптический прицел.

Вещь, которая в дальнейшем спутала все планы отряда и сыграла роковую роль в моей истории, я заметил не сразу. Раза три обследовал дорогу от и до, пока понял, что же не дает мне покоя. Рябое пятно, не соответствовавшее цветом всему окружающему пейзажу.

Нечто было брошено за придорожный камень. Оно выглядывало едва-едва, самым кончиком, так, что с моей позиции даже в оптику было непонятно, что это такое. И всё же, как только я заметил этот предмет, у меня засосало под ложечкой. Что-то очень знакомое было в этом пестром пятне, припорошенном каменной пылью.

– Слышь, коротышка! Понимаешь меня? Смотри в оба, я сейчас вернусь!

Сид скосил на меня глаза, но больше никакой реакции не последовало.

– Не понимаешь, гномья твоя рожа. Да и фиг с тобой.

Чтобы освободить руки, я даже автомат решил оставить. Еще раз жестами показал напарнику, в какую сторону направляюсь, как за мной надо следить в оба глаза и что вернусь очень скоро. Наверное, он решил, что я пытаюсь его заколдовать, потому что в ответ лишь плотнее запахнулся в плащ.

Спуск много времени не занял. И ожидания меня ни капли не обманули. До нужного камня оставалось еще более десятка шагов, когда у меня перехватило дыхание: понял.

Маринка купила эту сумочку месяца два назад, когда мы гуляли вместе по городской ярмарке. Ошибки быть не могло. Согласен, похожих сумочек сотни, но на этой продавец-хиппи прямо при нас сделал рисунок яркой краской. Это был аттракцион: он рисовал руками, пальцами – море, лодку под парусом, закат… Или луну и филина на раскидистом дереве, как в нашем случае. Потом покрывал все это лаком и объявлял аукцион, что позволяло продавать безделушку в пять, а то и десять раз дороже, чем стоила бы такая сумка в магазине.

Я остановился у камня, протянул руку, поднял сумочку и перевернул. Маленький серый дешевый клатч из кожзаменителя, с длинной узкой ручкой – носить через плечо. С ярким рисунком масляными красками, широкими мазками тонких пальцев.

Нет, я все еще не верил. Не хотел верить. Ну, так не бывает. И даже если бывает, то это наверняка какой-нибудь гоблин таскал с собой и потом бросил, когда надоело.

Я провел пальцами по молнии – и на коже осталось темное пятно. Даже объяснять не стоило, что это такое. Уже подсыхающая, но еще, можно сказать, свежая, недавно только пролитая капелька крови.

33. Укрытие

Войдя в пещеру, я увидел Эхора, читавшего лекцию всем, кто не завалился спать и не нёс дежурство. Меня только что сменил Артём, я мог быть свободен и присоединиться либо к слушателям, либо к дрыхнущим у дальней стены. Про находку я не сказал никому. Даже Эхору, хотя была некоторая вероятность, что гном расскажет ему о моей отлучке сразу же после смены.

– Дисков на Перекрёстке не четыре, а пять. – рассказывал Эхор. – Пятый камень управляет остальными. Он выбит прямо в поверхности скалы, лежит горизонтально, как общая срединная плита для всех четырех дорог, место их пересечения.

– Ну, получается, что там всё устроено так же, как на пирамидах. Только камни не на внешних краях площади, а сдвинуты в центр. – Андрей, как понял, упростил объяснение. – И ими можно управлять с одной панели.

– Не совсем так же. Эта, как ты её назвал, панель, этот управляющий камень, является ключевым. Или другое слово? Настроечным, да! Это одна из редких и важнейших точек всей транспортной системой ящеров.

Эхор палочкой тыкал в пыль у своих ног. В отсветах еле теплящегося почти бездымного костра можно было различить на земле сложную схему со стрелочками.

– Диски, управляемые с этого камня непосредственно здесь, на Перекрёстке, намного больше тех, что вы видели на пирамидах. Они предназначены для прохода не отдельных воинов, а сразу больших отрядов. И разрешенные зоны высадки у них совершенно иные.

– Подожди. Так они не… как бы сказать… Не общедоступные? В смысле, я думал, что с любого портала можно попасть в любое место. Были бы введены нужные координаты.

– Нет. Цептане не хотели, чтобы их порталами свободно пользовался кто угодно. Поэтому у каждого диска свои цели и свои ограничения. Те, что на пирамидах, – рабочие, полевые. Для текущего перемещения обычных войск. Они легки в управлении, но очень грубо сотворены, поэтому нестабильны, малы размерами, и практически не поддаются перенастройке. А после войны их возможности дополнительно урезали, теперь они все работают по сигналу от центральной башни. Цитадели, к которой мы направляемся.

– Значит, оттуда можно полностью вырубить всю сеть?

– Именно. В башне находится сильный маг-оператор, он подаёт энергию на артефакты управления и определяет всем дискам с пирамид нужные координаты. В общем, чтобы внизу магам низшего ранга надо было только включить или выключить портал, а не определять место выхода.

– А те диски, что мы видели в городе? – спросил я. – В смысле, в городе нашего мира? Они были переносными.

– Да, есть и такие. Еще более низкого приоритета. Они находятся как бы в подчинении у камней с пирамид и могут открывать пути только в непосредственной близости от своего «руководящего» портала. Их предназначение – военное. Тактическая корректировка места высадки десанта, вызов подкрепления в труднодоступный район и тому подобное. Отнеси такой камень на достаточно большое расстояние от пирамиды – и связь прервётся, портал не откроется.

Я только головой покачал на такой ответ. Эхор уже так наловчился говорить по-человечески, что мне снова порой было трудно его понять. Раньше было трудно из-за гортанного акцента и исковерканных слов. Теперь – из-за массы заумных терминов, которыми чужак щедро пересыпал свой рассказ.

– Так вот, что касается порталов с Перекрёстка. Это тактические ворота для полноценной межпланетной связи, пересылки крупных соединений или важных членов цивилизации ящеров с эскортом. Такие порталы работают постоянно, круглосуточно. Могут переключаться непосредственно на месте с одного мира на другой. Если мы захватим управление, сократим путь к башне раз в десять.

У Артёма загорелись глаза:

– Так мы же можем настроить его прямо в башню?

– Нет. Это не выйдет, – с сожалением развел руками Эхор. – Цитадель слишком важный объект, защищена собственным блокирующим барьером. Он не позволяет никому открывать проходы внутрь. За исключением всего нескольких дисков высшего приоритета. У нас в Содружестве никто не знает, как выглядят такие диски, настолько секретными и редкими они являлись ещё тогда, в эпоху древних ящеров.

Эхор в волнении неловким жестом сломал свою палочку и теперь водил пальцем по нарисованной в пыли схеме. Рисовал и стирал различные символы, иногда знакомые, иногда совсем чудные. Я смотрел во все глаза, понимая, что альбинос показывает нам, как именно управлять настройкой камней.

– Вот! – Воскликнул он, закончив цепочку из пяти символов. – Вот так все должно быть настроено. Вот с такой командой портал выведет нас за пирамиды, причём – сразу за внутренний круг! А если поменять местами первый и последний символ – то обратно, на Перекрёсток.

– Как ты это узнал? – не удержался я.

Эхор глянул на меня с удивлением.

– Ну, здесь же всё написано. Просто нужно знать язык. Вот эти две косых черты, волна, вот адрес назначения… Эти буквы в вашем языке ни на что не похожи, как я тебе объясню, если ты не знаешь?

– А какая должна быть надпись, чтобы сразу в башню попасть?

– Я ведь только что говорил? В башню нет прямых переходов с внешнего периметра. Ящеры далеко не глупы, не забывай об этом.

– Да, я это понял. Но ты говорил про особые, самые крутые порталы, с которых можно в башню.

Эхор пожал плечами.

– Зачем тебе это? Такими пользовались лишь самые сильные из ящеров. С момента трансмутации никто не встречал ни одного такого диска.

– Просто так, для общего развития. Тебе тяжело показать, что ли?

– Совсем не тяжело. Там управление очень упрощено, старшие цептане предпочитали перемещаться от Перекрестка до Перекрестка – либо от башни к башне, без промежуточных остановок. Поэтому настроек у камня минимум.

Эхор быстро начертил на песке три новых символа.

– Вот. Коготь, молния и вот такие вилы.

Эхор так комично изображал символы, так натурально скрутил из пальцев «вилы», что я невольно прыснул.

– Совсем не похоже. Ни на коготь, ни на молнию.

– Это названия букв. Ваши буквы, между прочим, вообще ни на что не похожи, я же не придираюсь?

Он счел разговор со мной законченным и снова вернулся к своим объяснениям.

– Итак, отсюда можно попасть за второй ряд пирамид. Оттуда возможен ещё переход, но не дальше, чем к основанию башни. Символы вот такие, я нарисую, запоминайте: сначала две косых черты, затем этот вроде куба, затем вот такой… осьминог. И потом вот этот ряд. Я даже не буду язык ломать, просто запомните. На случай, если меня не будет и придется запускать порталы самим. Затем нужно подняться в Высокий зал…

Я встал и тихонько вышел из пещеры.

34. Скала

Хайда сидела на краю обрыва, хорошо просматриваемого со всех сторон. Ей, кажется, было наплевать. На неё после подъема к пещере навалилась какая-то отрешённость, словно мысленно она была вовсе не здесь.

Я опустился рядом и некоторое время сидел, болтая ногами над пропастью. Внизу расстилалось плато перекрестка с отсветом порталов очень далеко в центре. Я смотрел на него и насвистывал песенку из старого сериала: «Будет удача, Жека, ты знаешь…»

Девушка поначалу сидела, подобравшись, поджав ноги. Потом тоже спустила их вниз. Через пару минут мы болтали ногами вместе, только поскрипывали металлом её латы.

Заразное это занятие, на краю обрыва ногами болтать. И романтичное. Почти как на ночном свидании, когда сидишь на берегу под звёздами… только звезд в Колыбели не было.

– Хайда, почему это место назвали Колыбелью?

– Это просто. Родной мир ящеров. Их святилище и убежище во все времена.

– Трансмутация происходила здесь?

– Да. Они все-все-все собрались там, на плато. А еще внутри, в огромных залах под пирамидами. И на скалах, и за скалами. Места всем не хватало, было очень тесно, потому что они пришли сюда из всех своих миров. Их было меньше, чем сейчас, но всё равно много. И они сообща применили силу, запустили свой ритуал, направили энергию нужным образом.

– И это изменило их?

– Да. А мы в то время даже не были уверены, что этот мир – не легенда, что он действительно существует.

– Даже так?

– Да. Маги-наблюдатели проникли сюда с трудом, многие погибли в пути. О связи с Содружеством речи не шло, это был бы приговор. Действовали на свой страх и риск.

Она вкратце рассказала. Колыбель находится внутри планеты. Снаружи все почти безжизненно, как на астероиде – безводная каменная пустошь. А внутри есть две или три больших долины, между которыми – полоса скал с бесчисленными пещерами.

Здесь когда-то давно зародилась цивилизация ящеров, здесь они построили когда-то свой великолепный, неописуемой красоты и сложности город. Проложили ажурные мосты прямо через небо и построили дома – дворцы, парящие в воздухе. Здесь же они поняли, что Колыбель слишком мала для них, нужно искать способ проникнуть в иные миры. И цептане нашли его.

Позже, после страшной войны, ящеры укрывались в Колыбели от опасности. Здесь они могут и теперь жить, столетиями никому не попадаясь на глаза. Конечно, основанные на магии, все их города пали, чудесные мосты обрушились. Почти всё, что заставило бы восхищаться гостя из другого мира, получи он невероятную возможность попасть в эту некогда запретную землю, – всё исчезло. Остались только самые прочные руины и самые надежные из изобретений.