скачать книгу бесплатно
– Хватит. Остальные все – за день до моего приезда, как обычно.
– Так я побегу собираться? – Настя радостно срывается с места.
– Беги, беги. Звонить будешь каждый вечер.
– Конечно…
СЦЕНА 64. УЛИЦЫ БЕЛОДОНСКА. САЛОН МАШИНЫ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
Машина движется по улицам провинциального городка. Настя взволнованно вглядывается то в одно окно, то в другое. Василий Михайлович с сочувствием и теплотой поглядывает на нее.
– Странно, совсем всё другое. – говорит Настя, – но я помню все повороты на проспекте. Правда. Вот сейчас надо будет налево. Точно налево, – говорит она.
Машина сворачивает в боковую улицу.
– Да, не волнуйтесь так, Анастасия Сергеевна, – говорит шофер ласково. – Найдём, адрес же есть.
СЦЕНА 65. ДВОР ИНТЕРНАТА. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
Впереди появляется забор, за ним небольшой парк, в глубине которого видно двухэтажное строение казарменного типа с облупленными стенами. Машина направляется туда, подъезжает ко входу. Похоже, что в здании идет ремонт. Окна изнутри обляпаны побелкой, возле двери стоят деревянные козлы.
Настя выходит из машины, растерянно оглядывает садик, здание интерната, небольшую пристройку тоже казарменного вида и рядом с ней церковь. Всё так непохоже на то, что ей, вероятно, представлялось ранее.
Из дверей интерната торопливо выходят несколько женщин. Впереди полная дама с букетом цветов:
– Настя, Настенька, ну, наконец-то, – восклицает она, и Настя по голосу ее понимает, что это и есть Людмила Петровна. Она обнимает Настю, вручает ей букет и, не переставая тараторить и всхлипывать на ходу от волнения, ведет ее в помещение.
СЦЕНА 66. ИНТЕРНАТ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
– У нас тут ремонт, видишь. Спасибо твоему Михаилу Александровичу, – доверительно понижает голос она. – Наконец-то хоть приведем всё в порядок, а то нас уже выселять собирались, за аварийность. Представляешь? Но, слава Богу… С тобой такое чудо. И Михаил Александрович с деньгами помог. Всё совпало. Прямо не верится.
– Осторожно тут, – Людмила Петровна обходит сидящих на корточках рабочих из Средней Азии. – Ну что сидим, Ахмед? Кого ждём? Перерыв кончился давно, – прикрикивает она строго на них и снова к Насте: – Сюда, сюда, Настенька. Я в кабинете приготовила нам застолье, отметим твой приезд, как же.
– А где девочки? Где все? – спрашивает Настя, удивленно оглядывая пустые коридоры.
– Так ведь ремонт, я ж говорю, – поясняет Людмила Петровна, – на это время нас всех переселили в санаторий водного транспорта, это в пригороде. Если хочешь – я тебе адрес дам. Ты же на машине, съездите. Это не очень далеко.
– Ой, – вдруг останавливается Настя у поворота. – Подождите. По-моему, я знаю. Там, налево – ваш кабинет, а сюда, направо, комната, в которой мы жили. Так?
– Так, – умиленно восклицает Людмила Петровна и добавляет, уже обращаясь к другим женщинам, – ну надо же, всё Настенька помнит, умница какая.
– Я сейчас. Можно? – и не дожидаясь ответа, Настя идёт дальше по коридору, чуть дотрагиваясь пальцами до стены, узнавая свои движения, открывает дверь. Видна большая комната с железными казенными кроватями.
Настя входит в комнату, подходит к одной из них, проводит ладонями по выщербленному железу, кивает, словно разговаривая сама с собой:
– Здесь, да. Это моя кровать, – говорит она, затем подходит к окну.
Шумят деревья в саду, вдали видна кочегарка.
Настя дотрагивается пальцами до окна, закрывает глаза и прикладывается лбом к холодному стеклу. Стоит так какое-то время, не шевелясь.
Людмила Петровна и ее помощницы, стоя в дверях, молча переглядываются, понимая, что сейчас лучше оставить Настю одну.
СЦЕНА 67. ДВОР ИНТЕРНАТА. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
Настя выходит из интерната, Людмила Петровна провожает ее. Они обнимаются. Настя направляется к машине.
– Ты только обязательно позвони, – говорит ей вслед Людмила Петровна.
– Конечно, – кивает Настя.
Она подходит к машине, кладет букет на заднее сиденье, затем что-то говорит водителю и идет к монастырю, на ходу доставая из сумки платок и повязывая его на голову.
СЦЕНА 68. МОНАСТЫРЬ. ИНТЕРНАТ. ДВОР. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
Настя подходит к большой настенной иконе, висящей на внешней стене монастыря, под навесом. Там, как всегда, горят лампадки и свечи. Лежат цветы.
Настя стоит возле иконы, осеняет себя крестным знамением, затем идет дальше ко входу в монастырь. Но неожиданно останавливается, задумавшись. Медленно снимает с головы платок, стоит так какое время, словно никак не может решить – идти ей в монастырь, или нет. Наконец, поворачивается и идет обратно…
Две монахини, подметающие у входа аллеи, удивленно смотрят ей вслед.
СЦЕНА 71. УЛИЦЫ БЕЛОДОНСКА. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
Настя неожиданно вышла на шумную торговую площадь. Здесь было много небольших магазинчиков, ларьков, палаток, кафе и закусочных. Настя с интересом разглядывала прилавки, витрины. Она купила себе хот-дог, такой вкусный, как ей показалось, и с наслаждением поглощала его на ходу.
Она остановилась у витрины музыкального магазинчика, за стеклом были выставлены альбомы популярных музыкантов. Её внимание привлекла песня, доносившаяся изнури. Она прислушалась, постояла, пошла дальше, но потом вернулась. Вошла в магазин.
СЦЕНА 72. МУЗЫКАЛЬНЫЙ МАГАЗИН. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
Внутри было всего несколько покупателей. Девушка-продавец разговаривала с ними как со старыми знакомыми, обсуждая каких-то общих друзей. Настя подошла к прилавку, надеясь узнать, что это за песня такая звучит, которая ей так нравится, и можно ли купить этот альбом.
– Ой, – продавщица неожиданно посмотрела на часы, – мне уже сменяться пора.
И к своим приятелям: – Подождете меня? Я сейчас.
– Я ухожу, Андрей! – позвала она кого-то и направилась к двери во внутреннее помещение магазина. А оттуда вышел другой продавец… Молодой парень, почти ровесник Насти…
– Нравится? – вместо приветствия сказал он, обращаясь сразу к Насте, – Хотите купить?
– Да, да – пробормотала она, почему-то заливаясь краской и откашливаясь, не понимая, что с ней происходит. Ей показалось, что даже голос у нее пропал. Сомнений не было, это был именно тот юноша из хора, который когда-то так странно познакомился с ней.
– Да, мне очень. пожалуйста. – снова тихо сказала она, не отводя взгляда от лица Андрея. Он усмехнулся, по-своему расценив реакцию девушки, достал из-под стойки альбом и протянул Насте.
– О, – он показал пальцем, привлекая ее внимание, на динамик, откуда начала звучать другая песня с этого же диска, – а это наша последняя. Вот послушай.
Он как-то легко и по-товарищески перешел на ты, как, впрочем, и принято было в этом магазинчике среди молодежи.
Настя замерла. Все это сразу – и его лицо, которое почему-то произвело на нее такое впечатление, и эта музыка, почему-то попадающая ей прямо в сердце, нахлынуло какой-то горячей волной нежности, от которой у нее закружилась голова, и она, цепляясь за стойку, начала медленно сползать вниз.
– Эй, эй, ты чего? – испугался Андрей. – Тебе что, плохо?
Он тут же выбежал из-за стойки, поднял Настю, уже сидящую на полу и, прислонив ее к стене, чуть похлопал ее по щеке.
– Эй, что с тобой? Совсем плохо? Может, скорую вызвать? Чего такое?
– Нет, всё хорошо. Случайно. Не знаю, вдруг, закружилась голова. Сейчас пройдет, – бормотала она. – Сама не знаю.
– Так, всё ясно, – вдруг решительно сказал Андрей. – Тут рядом есть потрясающий турецкий кофе. От него все болезни проходят. Проверено. Идём туда. Я приглашаю. Ну?
СЦЕНА 73. КАФЕ-КОФЕЙНАЯ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
Толстый человек в декоративной феске нёс поднос с кофе. Он подошел к столику, за которым уже сидели Настя и Андрей. Грациозно, почти совершая некий обряд, он разлил кофе в маленькие чашки.
– Миндаль и сладости – это от меня, – чуть улыбнулся он. – Презент девушке от заведения.
– Спасибо, – улыбнулась в ответ Настя. Подмигнув Андрею, кофейщик ушел.
– Тебя как зовут? Я даже не спросил… Извини…
– Настя.
– А я Андрей.
– Я это уже знаю.
– А ты вообще откуда? Городок у нас маленький, я вроде тебя никогда не видел. Хотя лицо очень знакомое.
– Я жила тут, но давно, – она замялась, – то есть, раньше. Сейчас на Севере.
– Ну? Я думал, ты из Москвы, если честно. Прикид у тебя такой. как с обложки журнала. Извини, может ты звезда какая-то? А я и не знаю. Глупости говорю, не обижайся.
– Я не обижаюсь. Это. – она замялась, – подруга дала поносить.
– Она дизайнер одежды, что ли?
– Что-то в этом роде.
– Везет кому-то с подругами. А ты сама чем занимаешься, тоже дизайнер?
– Нет. Я еще не решила. Наверное, займусь языками. Я знаю неплохо английский, французский.
– Ну, а я вот. подрабатываю в магазине. Пока. У нас там команда, все свои из группы. А ты что, наши песни не слышала раньше?
– Нет.
– Ну, вообще-то мы популярная группа. В нашем городке точно. Ты приходи на наш концерт. У нас теперь по субботам в ДК. Группа «Эверест».
– А ты музыку пишешь?
– Я? Нет. Я тексты. А музыку Сергей. Вообще-то я готовлюсь к поступлению в литинститут, в Москву. Пишу по ночам всякое-разное. Ребятам нравится. Говорят, почти гениально…
– А почему по ночам?
– У каждого писателя должны быть свои примочки. Ну, придурь, попросту. Это моя. Кстати, многие писали по ночам. Час волка.
– Что?
– Это так называется. Четыре утра – час волка. Самое мистическое время. Ночь кончилась – день еще не начался. Я обычно открываю окно, даже если зимой. Тихо так. Пишется легко, будто кто-то твоей рукой водит. Может и правда водит.
– Кто?
– Как, кто? Муза. Это второе обязательное условие, которое должно быть у писателя. Своя Биатриче. Своя вечная любовь, которая и вдохновляет, и. ну, в общем, всё. Об этом все великие писали, у всех была. Муза.
– А у тебя есть?
– У меня? – задумался Андрей. – У меня пока нет, наверное. Хотя, – он посмотрел на Настю, – может уже и есть. Я просто еще не знаю об этом.
СЦЕНА 74. УЛИЦЫ БЕЛОДОНСКА. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
Настя и Андрей шли по улице, не торопясь, молчали. Они прошли мимо маленького кинотеатра, возле входа висели афиши:
– О, смотри, скоро ретроспектива Чаплина, все фильмы. Любишь Чаплина?
– Еще не знаю.
– Классный ответ, – хмыкнул он. – Круто!
Настя остановилась у перекрестка.
– Всё, дальше не надо меня провожать, я сама.
– Тебя ждет кто-то?
– Нет, просто. Потом объясню. в другой раз.
– А будет другой раз? – осторожно спросил Андрей, стараясь поймать ее взгляд.
– Если ты хочешь.
– Я очень хочу.
– Я тоже, – тихо сказала Настя.
– Тогда позвони. Или давай я позвоню… Ты, кстати, номер не оставила мне свой.
– Я сама позвоню.
– Когда?
