скачать книгу бесплатно
– По городу. – Настя помолчала. – И к морю. Там так страшно. Я до сих пор забыть не могу.
– Конечно, страшно. Какое это море, – усмехается Михаил Александрович. – Мрак и холод. Море – это на Лазурном берегу. Вот там море. Скоро поедем туда. Ты же не видела мою яхту… Ну?! Яхта у меня, между прочим, по рейтингу, в десятке лучших судов этого класса. Алиса, называется.
Михаил Александрович наливает себе вина. Берет бокал для Насти, вопросительно смотрит на нее:
– Что, так и будешь трезвенницей? Ну, хотя бы попробуй.
Он наливает ей. Настя берет бокал, робко делает глоток.
– Вкусно, – говорит она. – Но я не хочу, спасибо.
– Какая ты, – усмехается Михаил Александрович. – Сидишь, как в гостях. Хоть бы бокал об стену разбила, для разнообразия. Или, вон, прислуге по морде съездила. Чтоб знали, кто хозяйка в лавке. А ты – спасибо, – передразнивает он, но ласково, почти нежно. И добавляет тихо, дотронувшись до ее руки:
– Ну, хорошо. Иди, готовься ко сну. Я скоро приду.
СЦЕНА 41. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. НОЧЬ. ЗИМА.
Настя видела в темноте над собой только часть щеки Михаила Александровича, его затылок, они вздрагивали в однообразном движении. Она слышала его близкое нарастающее дыхание, наконец, оно оборвалось резким выдохом. Она увидела над собой его чуть закатившиеся глаза. Затем он откинулся тяжело вбок. Молчал. Лежал, успокаивая дыхание, постепенно засыпая, словно никого рядом с ним не было. За окнами отдаленно гудел ветер.
Настя встала, направилась куда-то в темноту.
СЦЕНА 41-А. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. НОЧЬ. ЗИМА.
Настя сидела на краю ванны, не зажигая свет, смотрела в темноте на льющуюся из крана воду, чуть подсвеченную лунным светом из маленького окна.
СЦЕНА 41-Б. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. НОЧЬ. ЗИМА.
Все так же в полной темноте, Настя вышла из ванной, подошла к окну. Замерла возле него надолго, припав лбом к стеклу, вглядываясь в темноту. Оно чуть вздрагивало от сильного ветра, бушевавшего в продутых пространствах.
Настя подошла к постели. Она садится на краешек и долго смотрит на лицо спящего, словно изучая его.
СЦЕНА 42. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. УТРО. ЗИМА.
Настя и Михаил Александрович завтракают, как всегда, в холле. Михаил Александрович свеж, выбрит, пышет здоровьем и оптимизмом, как и всегда по утрам. Он привычно просматривает бумаги, усмехаясь чему-то, затем поднимает глаза на Настю.
– Ну, что, куда сегодня собралась?
– Еще не знаю… Говорят, тут храм есть хороший, в пригороде.
– Храм. Понятно. Храм твой отменяется, – усмехаясь, говорит Михаил Александрович. – Потому что, – он посмотрел на часы, – через два часа мы вылетаем в Москву, на благотворительный вечер, а ночью вернемся. Надо же тебя выводить в свет, а? Ну, как сюрприз? Не слышу аплодисментов.
– Я согласна, – улыбнулась Настя.
– Еще бы ты была не согласна. Столицу, кстати, посмотришь. Частушку знаешь?
– Какую?
– Наверху звезда горит, у подножья труп лежит, – строго и преувеличенно серьезно произносит Михаил Александрович. – Догадалась? Что это?
– Нет.
– Это наше святое святых!.. Это наша родина, девочка. Знать надо.
СЦЕНА 43. УЛИЦЫ МОСКВЫ. ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
Сквозь окна машины видны яркие огни высотных зданий. Настя всматривается то в одну, то в другую сторону. Похоже, этот праздничный мир движущихся огней завораживает ее.
– Красиво как, – бормочет Настя.
– Тут много чего красивого, – говорит Михаил Александрович. – Ну, ничего, я скоро куплю дом на Рублевке. Будем ездить сюда на выходные.
СЦЕНА 44. МОСКВА. КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ. ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
Настя и Михаил Александрович идут по площади среди других туристов и просто гуляющих людей. Впрочем, народа не много и у Насти есть возможность спокойно рассмотреть все вокруг.
– Ну как, нравится? – спрашивает Михаил Александрович, чуть обнимая ее за плечи. – Это место силы… Власть – вот она. Тут лежит.
Михаил Александрович задумался о чем-то своем.
– А ты чего дрожишь? – вдруг удивился он, обняв ее за плечи.
– Холодно как. Странное место какое.
– Что странного? – удивляется Михаил Александрович.
– Кровью пахнет сильно тут. – тихо говорит Настя. – Не чувствуете?
Михаил Александрович обескуражено посмотрел на Настю.
– Власть всегда пахнет кровью. Без этого не бывает. Так мир устроен, девочка. – Он помолчал. – Ну, ладно, пошли. опаздываем.
СЦЕНА 45. МОСКВА. КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ. ВХОД В РЕСТОРАН, ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
Михаил Александрович и Настя направляются ко входу в ресторан, где начинается благотворительный вечер. Вокруг уже много других нарядно одетых гостей. У дверей выстроились швейцары в позолоченных мундирах.
СЦЕНА 46. ЗАЛ ДЛЯ ТОРЖЕСТВЕННЫХ МЕРОПРИЯТИЙ. ВЕЧЕР.
Среди нарядных гостей ходят одинаково одетые красотки – активисты мероприятия и раздают гостям лотерейные билеты.
Михаил Александрович стоит рядом с немолодой дамой, Маргаритой, одной из устроительниц бала. Настя стоит чуть в стороне и беседует с какими-то девицами.
– Как считаешь, получился вечер? – спрашивает Маргарита.
– Безусловно, весь бомонд. Но ты, главное, – склонился к ней Михаил Александрович, – про прессу помни, чтобы во всех СМИ. яркими красками. и по многу раз. Как договорились. Мне сейчас это нужно, как никогда.
– Не волнуйся, я тоже заинтересована в этом, как ты понимаешь. Кстати, – она иронично кивнула в сторону Насти. – Откуда девочка?
– С луны… Она вообще не отсюда, не с вашего шарика.
– Да ну? Инопланетянка?
– Почти. Что, удивлена?
– Ничуть. С такими деньгами как у тебя, Миша, можно и инопланетянку приобрести, почему нет? – смеется она. – Ну а вообще, как она. Я имею в виду, как учится? Какие отметки приносит из школы?
– Ну и змея же ты, Маргарита, не меняешься.
– Это от старости, Миша. Ты тоже не молодеешь, хотя пытаешься.
– Спасибо за комплимент.
Михаил Александрович смеется и чокается с Маргаритой.
– А если честно, кто она, твоя жена?
– Моя вдова.
– Честный ответ, учитывая твой возраст. До чего же вы все, мужики, козлы! – тихо говорит она, собираясь уходить.
– И твой Гриша?
– А мой Гриша больше всех. Только это между нами.
Михаил Александрович и Маргарита обмениваются шутливыми поцелуями.
Михаил Александрович оглядывается, выискивая глазами Настю, идет к ней.
Его неожиданно останавливает некий пожилой господин, похоже, из давних знакомых.
– Молодец, что приехал. Рад тебя видеть, – говорит он, расплываясь в улыбке. И добавляет игриво, – и с молодой женой. Поздравляю!
– Спасибо.
– Ну, что, я слышал, ты приобрел два номерных завода?
– Один. Пока один.
– Тоже неплохо. Куешь, значит, оборонзаказ? В три смены? Как это теперь принято.
– Уже в четыре.
– Ух! Фартовый ты парень, Михаил, – и чуть наклонившись и понизив голос, добавил, – я тоже планирую быть поближе к этому ведомству. Реальный деньги сейчас – только там, это факт.
– О, извини, – пожилой господин торопливо кому-то кивает приветственно, – я сейчас.
И тут же уходит, теряясь в толпе.
СЦЕНА 47. АЭРОПОРТ В МОСКВЕ. НОЧЬ. ОСЕНЬ.
Настя и Михаил Александрович поднимаются по трапу в самолет.
Михаил Александрович за руку здоровается с стюардессой. Они входят вовнутрь. Последним по трапу поднимается Николай. Дверь закрывается за ним.
СЦЕНА 48. САЛОН САМОЛЕТА ОСТРОВОГО. НОЧЬ.
Настя и Михаил Александрович сидят в больших креслах. Рядом с ними никого нет. Настя смотрит в окно на проплывающие вечерние облака. Михаил Александрович потягивает виски.
– Через две недели поедем в Лондон. Через год мы вообще переедем жить в Англию, я уже решил это… Не слышу аплодисментов?
Настя неопределенно пожимает плечами, продолжая смотреть в окно. Это раздражает Михаила Александровича.
– Злишься, да? А чего злиться-то? Что, бал не понравился?
– Не понравился.
– Что опять тебе не так, монахиня ты моя, драгоценная? А?
Настя молчит, не отвечает. Это ещё больше злит Михаила Александровича.
– Нет, ты скажи, всё-таки!
– Не делают так добро, – наконец, говорит она. – Вы же сами сказали, что на прессу и телевидение потратили больше, чем собрали. Что, не так?
– Так. И что из этого?
– Никто даже толком не знал, на что собираются деньги.
– Да. А как иначе?
– Правая рука не должна знать, что делает левая, когда даёте милостыню. Так сказано. Вот так и надо делать добро. Бескорыстно.
– Опять цитаты. Как-то, что ни возьми, у вас, у церковников, на всё есть цитатник. Прямо как у Мао. А своей головой думать не можете? Ты хочешь, чтоб я отдал деньги тайно, чтобы даже никто не знал об этом? Так? Чтоб даже никто мне за это спасибо не сказал? Как будто я обязан, кому-то там. Ну, здорово! Да кто же согласиться на это? Идиот, что ли?
– Да и потом… Что для этих людей пожертвования? Это для них – копейки, они чаевые дают больше. Вон, содержание вашей яхты, сколько стоит в день? Вы же сами сказали, я слышала. Лишние эти деньги у вас, некуда девать? Отдайте тому, кому нужны они, кто с голоду умирает, у кого на лекарства и лечение детей денег нет. На эти деньги жизнь человеческую можно спасти.
– Можно. – он помолчал, – а зачем?.. Спасать зачем?
– Как? – опешила Настя.
– Ты думаешь, я такой уж тёмный? Я тоже кое-какие цитаты знаю из вашего священного писания. Имеющему – прибавится, а у не имеющего – отнимется. А? Так или нет?
– Это. про другое сказано. – растерянно возразила Настя, – это.
– Да, нет. Сказано – значит сказано. Универсальный закон жизни. Потому, – он сделал паузу и произнес раздельно, – потому, что мир так устроен.
– Что, молчишь? Теперь можешь сказать свое обычное «неправильно устроен». Такой пароль у нас теперь будет, да? Моя фраза – твой отзыв.
– Зачем вы так? – Настя отвернулась к окну.
