Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 2

Ассистентка психолога, прижала журнал профессора к себе, как родной. Только теперь она заметила на столе папку, оставленную Николаем Степановичем. Он обещал записать для нее ход работы с дочкой тренера. Девушка расположилась поудобней на диване, и тут из папки выпала записка: там мелким и непривычно неуверенным почерком были выведены данные его семьи. Маша давно собиралась отправить их Косте, чтобы его отец пробил их по своим каналам, но все забывала. Теперь она не была уверена, что Костя в принципе будет ей помогать, но описала ситуацию и отослала сообщение.

А потом прочитала название, размеренно выведенное посередине листа: «Чудовища».

«Чудовища»

Мария, я записал все, увиденное мной, специально для Вас: в жизни Вам придется столкнуться и с более невероятными случаями, так что будьте готовы. Надеюсь, мой опыт будет для Вас полезен.

Как Вам известно, я отправился к Валерию Михайловичу во время совещания, чтобы его точно не было дома. Адрес его был мной подсмотрен в личном деле. Сказать честно, я не знал, кто мне откроет. Жену его я ни разу не видел, хотя о ней часто ходили слухи (в принципе, эта информация особой психологической нагрузки не несет, так что, я ее опущу).

Однако, даже ознакомленный со слухами, я был очень удивлен, что супруга нашего глубокоуважаемого тренера так молода. В их загородном доме (куда я долго и хлопотно добирался, что тоже не имеет никакого отношения к нашей истории) мне открыла дверь помощница по хозяйству (слово «служанка» мне не нравится, унизительно звучит). Она же пригласила меня в дом и позвала Елену Петровну Дубинину.

Пару слов об этой молодой женщине (ей всего 35). У нее соломенные волосы, светлые глаза, высокий рост. Начитанная, с хорошими манерами, в просторном домашнем платье. Мой жизненный опыт и наблюдательность позволили мне составить ее историю, даже не прибегая к расспросам. Но она, предвосхищая события, сразу же рассказала кратко о себе, чтобы у нас не было недомолвок.

Все это она, конечно, предприняла после того, как я объявил ей, что я психолог, работаю с ее мужем и могу им помочь. Сначала она посмотрела на меня с недоверием, но по ее подпухшим глазам я понял: долго сопротивляться она не сможет. Как Вы понимаете, я держался уверенно, говорил вкрадчиво, одним словом, блефовал: я не имел представления, какая беда пришла в дом моего старинного товарища.

Так вот, Елена состояла при пресс-центре одного спортивного общества не в нашем городе, так получилось, что Валерий Михайлович приезжал туда на какое-то спортивное событие, она организовывала его пребывание, показывала город, сопровождала во время поездки. На тот момент ей было 27, а ему ― 54. Что она нашла в этом человеке ― ответственность, внимательность, порядочность, галантность ― все то, чего не хватает современным молодым людям. Потом Елена переехала к Дубиинину, они поженились. У Валерия Михайловича была жена, с которой он спешно развелся и дети, не принявшие его новую супругу. Поэтому Елена оказалась «вне закона» в каком-то смысле. Она стала заниматься домом, вскоре у них родилась дочь. Сейчас Елена работает в пресс-службе одного известного клуба.

После того, как все формальности были соблюдены, и Елена Петровна поняла, что я не собираюсь ее судить, молодая женщина поинтересовалась, знаю ли я суть проблемы. Я честно признался, что не знаю подробностей. Тогда Елена Петровна повела меня наверх по лестнице, затем по коридору и открыла дверь, пропуская меня вперед.

В комнате, которой по убранству позавидовала самая привередливая и капризная принцесса, на огромной кровати, в море подушек лежала девочка лет шести-семи. В глаза бросался неестественный румянец спящей, волосы ее были разметаны по подушке, на лбу выступила испарина, если прислушаться, можно было услышать, как бьется ее сердечко и как воздух постепенно наполняет ее легкие.

Я отвел взгляд от девочки и оглядел комнату: она была увешена рисунками малышки, ее фотографиями, множество игрушек нашло свое пристанище в этих детских «хоромах»: от малюсеньких бусинок, разбросанных по столику, до громадных кукол, превышающих рост их хозяйки. Да, если бы меня спросили, хотел бы я быть ребенком, я бы согласился только на роль позднего ребенка. Больно уж их любят.

Я кивком головы указал на дверь, и мы вышли.

― Что с девочкой? ― поинтересовался я, когда мы спустились в гостиную.

― Все-таки странно, что Валерий Михайлович вам ничего не сказал, ― насторожилась она, но все-таки продолжила, ― дело в чудовищах.

― Чудовищах? ― переспросил я.

― Да, нашей девочке видятся чудовища, из-за них она не может спать ночами, из-за страха у нее повышается температура, периодами она даже бредит, все время говорит про каких-то чудовищ…

― Что говорят доктора?

― Они настаивают, что исходных проблем со здоровьем у нее нет: ни воспалительных процессов, ни инфекций, ни хронических заболеваний.

― Психосоматика?

― Да.

― Давно это у нее началось?

― Уже два месяца. Сначала только иногда ей снились кошмары. Теперь почти каждый день и каждая ночь для нас ― настоящее испытание! ― плечи этой молодой женщины, явно сильной, невольно подрагивали, но она не плакала и старалась казаться спокойной.

― К психологу вы уже обращались?

― Нет, ― отвела глаза мать больной девочки. ― Валера не хотел, чтобы все знали о недуге… Я ему говорила, что так нельзя, но все это бесполезно! ― пальцы Елены постоянно теребили друг друга, ручку, салфетку, выдавая напряжение их обладательницы.

Дальше я задавал банальные коронные вопросы, без которых в нашем деле никуда.

― Были ли у девочки в последнее время травмирующие события? Может быть, ее кто-то испугал или обидел?

― Вроде нет, ― отозвалась ее мама.

― Были ли у девочки тяжелые заболевания в перинатальный период? Были ли родовые травмы? Может, серьезные болезни или осложнения в возрасте до 3 лет? Хронические заболевания? Травмы?

Елена только пожимала плечами и обреченно закрывала глаза руками, думая, что я не замечу блестящих капелек, стремящихся превратиться в полноводный ручей.

Я попросил на всякий случай, чтобы она принесла мне медицинскую карточку девочки. Мария, помните, тело и психика связаны значительно сильнее, чем все мы привыкли думать! Первое, что нужно определить, какой природы первичный дефект ― психологической или соматической.

Внимательно перелистал карту, не нашел ничего из ряда вон выходящего, родовых травм не было, несколько раз болела ОРВИ, были проблемы с желудком (редкий ребенок обходится без этого), особо проследил, какие результаты наблюдения у невролога. Прочитанное навело меня на мысль, что девочка весьма впечатлительна, эмоциональна.

Как бы там ни было, видимых причин ее нездоровья мне обнаружить не удалось. Не то, чтобы я очень надеялся (уверен, не одно светило врачебной науки уже пыталось углядеть эту причину по просьбе заботливого отца), но всегда есть 2—3% возможности увидеть в обыденном то, что другие разглядеть не могут. Об этом тоже помните.

Еще я узнал, как пытались лечить девочку, что применяли разные препараты, но от них она стала еще более вялая, слабая и раздражительная. Проведя всю эту подготовительную работу, я настоял на том, чтобы еще раз побыть с девочкой, но теперь обязательно поговорить с ней.

Катюша лежала, как и прежде, в море подушек, крохотная, болезненная, измученная. Ее и без того большие глаза казались вообще огромными. Под глазами синяки. Голова отведена в сторону, руки безвольно лежат на перламутрово-розовом одеяле. При виде меня она немного оживилась, во всяком случае, повернула голову. Елена представила меня как хорошего друга ее папы, сказала еще несколько слов, после чего по моей просьбе сделала вид, что ей срочно нужно поменять воду в вазе с цветами.

― Ну, как ты себя чувствуешь?

Девочка страдальчески посмотрела на меня, поджала губы и сердито рыкнула:

― Никак. Все другие дети играются, а я тут лежу! ― и разразилась слезами.

Я повернулся к Елене, та уже спешила утешать дочурку, но я показал ей кивком на дверь и сделал такой вид (Вам, Мария, он наверняка знаком), что перечить мне она не решилась.

Девочка пришла в себя быстрее, чем можно было ожидать, когда поняла, что на нее не обрушатся потоки утешений. «Уж не пустые ли это капризы?» ― подумал я невольно.

Вдруг Катюша прижала руку к груди и, глядя на меня красными, опухшими от слез глазами, пролепетала: «Как горит!!!»

И правда, девочка покраснела, на лбу выступила испарина, глаза закатились. Я должен бы закричать и позвать на помощь, но не мог: резкий шум мог еще больше испугать ребенка, а ей и без того было больно и страшно. Поэтому я собрал всю свою волю в кулак (Вы понимаете, я не детский психолог, в большей степени работал со взрослыми, да и отцовский опыт мой весьма ограничен), взял девочку за руку и как можно более спокойно произнес:

― Где горит?

― Тут, ― сквозь всхлипы указала малышка в район сердца.

― Ну и хорошо, ― что хорошего, спросите Вы? Ничего конечно, но главное здесь успокоить ребенка, ― сейчас я положу сюда свою руку, и гореть перестанет.

Катюша утихла на миг, зажмурила глаза.

― Все равно горит! ― уже спокойнее, но все еще сквозь слезы пролепетала она.

― Давай поиграем, ― начал я. ― Я знаю много интересных игр. Одна из них «Воображалочка». Поиграем?

― …Да, ― еле слышно пробормотала она, продолжая щуриться, словно ей невозможно больно.

― Закрывай глаза и делай все, что я тебе скажу. Хорошо?

Она едва заметно кивнула.

― Представь, что жила-была одна девочка, у которой огонь поселился в груди и хотел ее дотла сжечь. Девочка побежала в лес, чтоб там от огня уберечься. Кругом деревья, травка, цветочки всякие! Ветерок дует свежий-свежий! Он видит, что у девочки огонек в груди сверкает, и как начнет дуть на него! Вот так… ― показываю. ― Дует, дует, приговаривая: «Я тебя потушу, оставь Катюшу в покое!» Огонь сопротивляется, конечно, но все притухает, притухает… А девочка идет вперед и видит перед собой речушку. А в ней вода прохладная! Девочка набирает воду в ладошки, выплескивает ее себе на грудь, а капли стекают и приговаривают: «Огонь, огонь! Оставь Катюшу в покое! Мы тебя потушим, так и знай!» Огонь возмутился, но ничего поделать не мог: он все слабее горел и уже не вызывал боли». Девочка идет дальше. Перед ней березки все в зеленых листочках! Они как ее увидели, так обрадовались! Закричали: «Катюша, вот ты где, как мы тебя ждем! Ой, что это у тебя, искорки какие? Давай мы их потушим, прогоним этот огонь!» Катюша кивнула, листочки обняли ее, своим объятием совсем потушили огонь, а девочка облегченно вздохнула и стала дышать так… ― снова показал.

Я намеренно говорил в ритме сказки: мерно, протяжно, спокойно, чтобы отвлечь ее. У меня получилось: девочка стала дышать ровно, лобик ее разгладился, кулаки разжались, и вскоре она уснула. Вы не поверите, но я чуть жизни не лишился от страха за эту малютку. Ничего подобного мне не приходилось видеть ранее. Но, повторюсь, все-таки я не детский психолог. Только переведя дух, я заметил, что в комнате не один: в проеме двери стояли Дубинин с Еленой. Жена прижалась к груди мужа и беззвучно рыдала, Валера выглядел сурово и растерянно одновременно.

Потом меня ждал серьезный разговор с хозяином дома. Но прошел он лучше, чем я ожидал. Видимо, наш замечательный тренер совсем отчаялся. Валерий рассказал мне, что около двух месяцев назад девочке начали сниться кошмары. На это не обратили внимания. Но кошмары стали учащаться, девочка перестала ночью спать. Ничего не помогало: ее переносили в другую комнату, не выключали свет, спали с ней ― только она смыкала глаза, как очередные чудовища обрушивались на ее детскую головку.

А потом еще добавились и дневные приступы: ей казалось, что огонь изнутри пожирает ее. Приступы повторялись все чаще и становились все сильнее. Никакое медикаментозное вмешательство не приносило ощутимого результата. Валерий Михайлович совсем извелся в переживаниях за свою дочурку:

― Я ее больше жизни люблю! Я не смогу жить, если ее не станет! Сделай что-нибудь, пожалуйста! ― взмолился он.

Мне не стоило об этом рассказывать, но Вам можно довериться: я впервые жизни видел, чтобы мужчина так плакал. Взрослый, опытный, самодостаточный. Он рыдал как ребенок. Благо, что мы были в его кабинете в другой части дома, а то и без этого горя в семье хватает.

Теперь я понял, почему он дисциплину отпустил и не боролся за Березина так, как сделал бы это в любой другой момент. Ему было за кого бороться.

Что я мог сделать? Знал ли я тогда, что смогу помочь? Нет, конечно (это тоже наш секрет), но нужно было обнадежить человека, чтобы он нашел в себе силы собраться.

Поэтому я в грубых выражениях сказал Валерию Михайловичу, чтобы он прекратил реветь, чтобы вспомнил, что он мужчина и несет ответственность за свою семью. Основательно поругал его, что не обратился ко мне пораньше (это была необязательная мера, но я не удержался). Высказал еще несколько замечаний и подвел итог тем, что постараюсь помочь и считаю, что случай не безнадежен. Видели бы Вы, как он оживился! Будто ему вернули крылья, с которыми он уже успел попрощаться! Как он стиснул мою руку и клялся, что мой вечный должник! Я сказал, что мне ничего не надо, только доступ к его дочери и доверие ко мне.

Я вернулся в комнату к Катюше, когда она только стала открывать глаза. Девчушка немного потянулась, хотела положить себе подушку, чтобы приподняться, но плохой сон, болезненность, лекарства так измотали ее, что даже эта простая операция оказалась ей не под силу. Девочка уже хотела разразиться бурными рыданиями, чтобы разбудить сиделку, придремнувшую на диване неподалеку. Но я ей сделал знак, чтобы она молчала. Прокрался к ней тихо, чтобы не разбудить бедную женщину, подправил подушку, а уже потом разбудил нянечку и сказал, что Кате надо покушать.

Девочка качала головой, говорила, что не хочет и не может есть, что она устала. Когда еду принесли, я поморщился: жидкий диетический супчик! Разве этим вернешь ребенка к жизни? Я настоятельно попросил принести что-нибудь съедобное. Принесли картофель с салатом и котлетой, фрукты, сладости, сок. От еды расходился такой восхитительный аромат, а я так давно не ел, что когда девочка наотрез отказалась кушать, я так смачно начал жевать, что губы девочки капризно поджались, и она с нескрываемой завистью стала поглядывать на меня.

А я не ограничился вторым и принялся за десерт. Не очень люблю конфеты, но ел со всем возможным для меня аппетитом. В конце концов, Катюша не выдержала, подозвала сиделку и сказала ей что-то на ушко. Вскоре та вернулась с подносом. Откровенно говоря, девочка съела очень мало, только попробовала все, но я и это посчитал за добрый знак. На прощание я наклонился к ней и сказал, что у нас с ней будет общий секрет. «Какой?» ― спросила она. «Я верю, что ты видишь чудовищ!» ― заговорщически прошептал я. «Завтра мы будем вместе с ними бороться!» ― пообещал я. «Ты же хочешь победить чудовищ?» ― поинтересовался я. Девочка кивнула. «Но ты должна есть, потому что иначе у тебя не будет сил! И меньше плакать! Когда ты плачешь, чудовища насмехаются и считают, что они могут победить!»

Катюша обещала сделать все, что я скажу.

Извините, Мария, что я не мог быть с Вами и с командой ни в день конференции, ни в день игры, ни в следующую неделю: я дал слово Дубинину, что спасу его дочь. Тем более, мы делаем общее дело. Наверно, Вы заметили, какое доверие я Вам оказал, оставив на Вас клуб. Ну, вернемся к нашей истории, а то я снова отвлекся.

Следующим утром я отправился к Дубининым. Катюша выглядела лучше, чем прежде, но все равно ночью ее опять мучили кошмары, и она отказывалась засыпать, пока не увидит меня. Я заверил ее, что буду охранять ее сон, а потом мы приступим к борьбе с чудовищами.

Когда девочка немного поспала, я принялся исполнять обещанное. Вы скажете, что трудно бороться с тем, чего нет, с эдакими «ветряными мельницами»… Но не этим ли мы постоянно и занимаемся? Мы, психологи?

Не зная, чем можно поразить врага, я взял на вооружения разные средства.

С моей помощью (собственно, все делал я под чутким руководством девочки) мы сделали надпись «Чудовищам вход закрыт!» и прикрепили ее с двух сторон двери.

Потом уже Катюша сама, еще очень слабая, но все-таки настроенная на борьбу с чудовищами, нарисовала своих обидчиков, как их видит, а затем мы дружно порвали листок.

Вокруг кровати я нарисовал волшебный круг, куда, по моим словам, не может пробраться нечисть.

На следующий день я принес ей волшебный фонарик, которого чудовища боятся как огня. Рядом с кроватью на тумбочке мы разместили противопожарную охрану: блюдце с водой и полотенцем, чтобы тушить пожар, покрывальце, чтобы сбивать пламя и даже игрушечный пистолетик. Я настоял, чтобы в доступности у девочки была лампа, которую удобно включить в любой момент (для этого специально удлинили провод и провели его над кроватью).

Постепенно, день за днем девочка стала крепнуть. Хотя кошмары и не прекращались, но уже не были такими пугающими для девочки, а дневные приступы стали все более редкими.

Меня беспокоило одно: неизвестна причина болезни, а это самое главное. Если не искоренить причину, болезнь сможет вернуться в любой момент и свести всю работу на нет, и даже сделать хуже.

Я практически жил все эти дни у Дубининых, для меня отвели комнату. Из-за постоянного недосыпа мне даже стало казаться, что нам пора уже меняться местами с моей маленькой пациенткой. Елена посоветовала мне прилечь и отвела в комнату, находящуюся в удалении от детской.

Я даже не разобрался вначале, что это за комната, просто прилег, закрыл глаза и заснул… Мне так сладко спалось! Вы, Мария, как и большинство людей, не цените сон, а ведь это такое наслаждение!

Ладно, я опять отвлекся. Вернемся к нашим чудовищам.

Когда я открыл глаза, то с удивлением заметил, что нахожусь еще в одной детской. Комната ремонтировалась: обои с веселым детским сюжетом, окна без штор, колыбелька, диван, на котором я лежу, столик для пеленания ― точно, детская! Меня будто током ударило!

Я подскочил и чрезвычайно резко для моего возраста бросился в гостиную, оттуда снова наверх в спальню, разыскивая Елену. Мне сказали, что она в саду, я бросился туда. Весь запыхавшийся, я предстал перед этой молодой женщиной, будто загнанный конь, но стоило мне отдышаться, как я засыпал ее вопросами, теснившимися у меня в мозгу:

― Вы беременны? ― женщина испуганно кивнула.

― Срок более двух месяцев? ― снова кивок.

― Катюша знает?

― Я ей сказала еще до болезни, что у нее будет братик или сестричка, но потом она заболела, и я больше не поднимала эту тему…

― Понятно, все понятно! ― воскликнул я и поспешил наверх, в комнату Катюши.

Девочка сидела на кровати и играла в куклы, волосы ее были заплетены в косички, осунувшееся лицо начинало розоветь, но щеки все еще были впалыми.

― Катя, ― начал прямо с порога я. ― Я могу разговаривать с тобой, как со взрослой?

Девочка кивнула и удивленно подняла на меня свои большие темные глаза.

― Вот мы с тобой боремся, боремся с чудовищами, а они все не уходят, как ты думаешь, почему?

― Я не знаю… ― смутилась она.

― Мне кажется, все дело в том, что ты их подкармливаешь…

― Как это? ― насторожилась девочка.

― Ты же любишь кушать? Вот и чудовища тоже питаются. Только им не подходит обычная еда. Они питаются за счет наших чувств: обиды, гнева, зависти, горя, злобы… Раз они не уходят, значит, у тебя есть эти чувства и ты подкармливаешь их!

Возможно, я переборщил с прямотой. Но реакция девочки даже для меня, видавшего виды, оказалась непредсказуемой. Она запустила куклу в угол комнаты, скомкала одеяло, заревела и закричала: «Уходи!» Потом у нее снова начался приступ, которого не было уже несколько дней. Все это навело меня на мысль, что я у цели.

Запомните, Мария. Чем ближе Вы к огню, тем жарче пламя и больнее искры. Чтобы выздороветь, нужно уметь пройти и через это.

Валерий Михайлович посмотрел на меня с укоризной, но кредит доверия был для меня таков, что ни одним словом он не позволил себе выказать недовольство в мой адрес.

Я не мог ответить на Ваши звонки, Мария. Вы видите, у меня было много дел. Это не моя прихоть или что-то еще. Просто иногда обстоятельства складываются таким образом, что приходится принимать решения на свой страх и риск. Что ж, может, это и к лучшему.

Вечером я пришел к девочке. Она показно отвернулась в другую сторону, будто меня и нет вовсе. А я рассказал ей одну сказку. Через три дня чудовища стали сниться Кате реже. А через некоторое время их и вовсе не стало.

Сказка о чудовищах

Жила-была на свете маленькая девочка Ксюша, у нее были большие красивые глаза, любимые папа и мама. Родители так сильно любили ее, что не отказывали ей ни в чем: любая ее прихоть, любое желание незамедлительно исполнялись. Все было только для нее одной.

Но однажды мама пришла к ней в комнату и сказала, что у Ксюши будет маленький братик или сестричка. Девочка сначала обрадовалась, но ее подружки посмеялись над ней и сказали, что мама и папа теперь не будут больше ее любить, а будут дарить все только маленькому. Ксюша очень расстроилась. Она стала злиться на родителей, на маленького, который хочет отобрать у нее любовь взрослых. А тут еще она заметила, что для малыша готовится собственная комнатка, почти такая же красивая, как ее собственная.

Ксюша очень разгневалась! Слезы душили ее. В эту ночь она плохо спала. А на следующую ночь к ней стали приходить чудовища и пугать ее, да пугать так, что бедняжка не смогла больше спать, она стала плохо есть, перестала смеяться и болтать с подружками.

А потом чудовища не только стали приходить к ней, но и начали кусаться. Они вызывали огонь в ее груди, девочке стало еще хуже, она угасала на глазах.

Но у Ксюши был ангел-хранитель. Он наблюдал за ней с высоты и, зная, какая она на самом деле хорошая, решил помочь ей. Ангел послал к ней своего вестника, который научил ее, как можно отпугнуть чудищ. Чудовища перестали кусать девочку, они испугались магических средств. Но все равно они продолжали по ночам ее преследовать.

Тогда ангел не выдержал и однажды сам спустился к ней на землю. Он присел на краешек ее кровати и рассказал ей одну тайну: прогнать чудовищ подвластно только самой девочке. Никто, кроме нее, не справится с этой задачей.

Ангел сказал: «Раз чудовищ видишь только ты, то и победить сможешь их только ты». Ксюша очень хотела победить чудовищ, но не знала, как это лучше сделать. Поэтому она обратилась к ангелу за советом.

«Ты знаешь, чем питаются чудовища?» ― спросил он.

«Да, ― ответила девочка, ― плохими мыслями». «Так и не давай им пищи!» ― отозвался ангел.

Ксюша рассказала ему о своих опасениях, что родители перестанут ее любить, когда появится маленький. Ангел только покачал головой. Он сам очень жалел, что у него нет младшего братика или сестрички, с которыми можно играть, о ком можно заботиться, кого можно учить. Ангел был уверен, что родители будут еще больше любить девочку, когда увидят, как она рада маленькому, как помогает им.

Малышка задумалась. Она тайком пробралась в комнату малыша и просидела там до полуночи, потом заснула: чудовища ее не беспокоили. На следующее утро она сама обратилась к маме, чтобы узнать, когда появится маленький. Она сказала, что поможет выбрать имя и всегда-всегда будет рядом со своим братиком или сестричкой. Мама крепко-крепко обняла девочку. Папа расцеловал ее. С тех пор в их семье были мир и покой. Все, о чем говорил ангел, сбылось: Ксюше стало значительно веселее жить, когда у нее появился братик. Он был такой забавный! С ним было так интересно играть! А еще он очень-очень сильно любил свою сестричку!

Вот так, Мария, и завершилась наша история с чудовищами. Конечно, у меня еще был серьезный разговор с родителями (и не один) по типу психологического просвещения. Мы с ними выстроили линию поведения с Катюшей. Теперь все идет на лад.