Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 2

– Травма Березина очень серьезна. Мы были вынуждены сказать ему, что вряд ли он сможет играть на прежнем уровне: могут пострадать скоростные качества, выносливость и т. д.

– Зачем вы ему это все сказали? ― возмутилась Маша.

– Врачебная этика. Мы обязуемся говорить клиенту правду о его состоянии.

– И что, поэтому он сбежал?

– Он не мог сбежать, только уехать.

– Почему?

– Он перестал ходить.

– Как такое возможно???

– Это психосоматика, показатели в норме, одна нога полностью здорова, на другую пока лучше не наступать, будет больно. Но у него отнялись обе.

– Начальство знает? ― как можно спокойнее осведомилась девушка.

– У нас контракт, были вынуждены поставить в известность президента клуба.

– Можете предположить, где его искать?

Врач только развел руками.

Маша вылетела из кабинета как ошпаренная, уже в коридоре ее догнал Костя. Девушка вкратце передала разговор с доктором, а сама спешно звонила по телефону: там не отвечали.

– Надо что-то делать! ― приговаривала Маша. Она ходила перед такси из стороны в сторону, пока парень не поймал ее и не усадил в машину.

– Давай сегодня приедем домой, а над этим подумаем в спокойной обстановке.

Маша согласилась не сразу. Ее натура в подобных ситуациях требовала решительных действий. Но на дворе стояла ночь, и обзванивать друзей и знакомых Березина было бы пока некорректно. Поэтому девушка, скрепя сердце, кивнула и села в такси.

Дома она заварила любимый травяной чай, разлила его по двум чашкам (Поля в это время гостила у Гоши) и отнесла в комнату, где ее ждал Костя.

Убедившись, что шок у Маши прошел, и она готова рассуждать трезво, парень спросил, грея руки:

– Что ты собираешься делать?

– Найду Березина и постараюсь ему помочь.

Костя нахмурился, поставил чашку.

– Не делай этого.

– Но почему? ― потребовала объяснений девушка.

– Я найду тебе тысячу причин, но будешь ли ты их слушать?

– Конечно, говори!

– Во-первых, ты сейчас нужна в клубе, сама говорила, что финал кубка очень важен, а команда в разобранном состоянии, причем профессор тоже не в оптимальной форме и занимается своими делами. И Березину все равно, что будет с клубом, он хочет уехать и как можно скорее, а ты почти полтора года здесь работаешь и столько сил отдала. Нельзя же сдаваться на последнем рубеже, когда титул так близко!

Во-вторых, руководство знает, если бы нужна была твоя помощь, президент уже бы известил тебя и дал указания. Видимо, на тебя у него другие планы. А именно он твой работодатель.

В-третьих, там очень серьезная проблема, с которой лучше справится клинический психолог, специалист по подобным проблемам, а у тебя другая специализация…

Пока Костя говорил, внутри Маши все клокотало от стремления возразить.

– Ты очень тонко обрисовал мои профессиональные возможности, ― с колючей улыбкой парировала она. ― Да, команда разобрана, и кубок ― важнейшая игра, но Березин сделал не меньше, чем другие, чтобы мы вышли в финал, поэтому его нельзя упрекнуть в безучастности. Профессор не в лучшем состоянии, это верно, именно поэтому лучше поехать мне. Насчет руководства ― Кротов очень обижен на Березина. Не так ― недоволен, ведь калькуляторы не обижаются. Поэтому возьму отпуск без содержания и все равно поеду.

А вот насчет моего непрофессионализма ты точно подметил, с таким мне сталкиваться не приходилось, но сделаю все, что в моих силах.

Пока Маша говорила, Костя мрачнел, он опустил голову так, что его глаза не были видны, но зато явственно проступали складки на лбу, затемненные россыпью волос.

Он проговорил спокойно и совсем тихо:

– Хорошо, скажу иначе: он мне не нравится как человек. Я, когда собирал информацию по твоей просьбе, много всякого начитался про него…

– В смысле?

– О его отношениях с девушками.

– Я же с ним не в свадебное путешествие собираюсь! ― воскликнула Маша.

– У него очень много… поклонниц.

– Я знаю, и что?

– Я переживаю, что он… ты… вы… ― Косте явно не удавалось подобрать нужные слова.

– Что мы будем вместе?

– Да.

– Это ерунда! Если бы он мне понравился, это произошло бы давно, но ничего подобного!

– Так ты настаиваешь на своем?

– Да.

– Тогда у меня остался один аргумент.

– Какой?

– Я тебя люблю.

На этих словах он поднял глаза на Машу, в них было столько нежности, света, тепла, что девушка не нашлась, что ответить. Костя это расценил как неразделенность чувств. Он усмехнулся, от чего на щеках проступили ямочки, поднялся, подошел к окну, повернувшись к Маше спиной.

– Тебе нечего сказать. Я понимаю. Ты должна еще кое-что знать. Меня отправляют на адвокатскую практику заграницу на год. Ответ нужно дать в ближайшее время.

– На целый год? Так долго?

– Да.

– Но адвокатская практика… Ты говорил, что тебе интереснее работа с законами, документами, что ты не любишь выступать перед публикой и это тебе совсем неинтересно…

– И это правда. Но надо что-то делать. Ты здесь, я там… Это тяжело. Если бы я хотя бы знал, что ты тоже меня любишь… А так, может, даже к лучшему, что я уеду.

– Ты же говорил, что любовь ― это доверие к человеку, почему у тебя не получается доверять мне?

– Я пойду.

Пока Костя проходил мимо нее, надевая на ходу куртку, у Маши внутри все сжалось. Ей вспомнился день, когда они говорили у фонтана в прошлом году. Тогда ей показалось, что если он уйдет, то с ним может случиться что-то плохое. Сейчас это чувство повторилось и стало еще острее. Возникло ощущение, что если он сейчас уйдет, то больше уже не вернется. Не будет ни понимающих рук, ни любимых ямочек, ни нежных объятий, ни крепкой опоры, ни ее любимого розового неба в кофейного цвета глазах…

Рука Кости уже коснулась ручки двери, когда Маша сказала:

– Не уходи, пожалуйста!

Костя остановился, но не обернулся.

– Зачем?

– Ты мне нужен. Это кажется, что я сильная. Но мне страшно. Страшно за Березина, за себя, за тебя, за нас… Я не говорила тебе «люблю», но ты должен знать: я еще никому этих слов не говорила. У тебя все еще есть шанс стать первым. Только не уходи!

Было уже очень поздно. Девушка постелила Косте на диване Поли. Они лежали в тишине, погруженные в свои мысли.

Маша кляла последними словами Димку, из-за которого теперь никому не могла сказать «люблю», вспоминала Березина, как он любит футбол, с которым, вполне вероятно, ему придется завязать. Вспомнила профессора, который увидел в ней что-то, даже ей самой неизвестное. Когда-то ей до него было как до Луны, а теперь они все больше приближались друг к другу, начали по-настоящему понимать. И это все, когда работать вместе осталось так мало… Как и с Костей. Почему дорогие люди все время уходят?!

Слезы выступили на ее глазах. Маша знала, что завтра она будет энергична, решительна, точнее, уже сегодня. Но пока… пока подушка мокнет под соленым дождем.

Костя тоже не спал. Он думал о том, что Маша ― самый дорогой для него человек на свете, но она, по сути, так же далека от него, как и в тот день, когда он ее впервые увидел. Костя услышал скрываемые всхлипывания. Он медленно встал. Прилег на диван Маши, бережно укрыл ее, стал гладить волосы.

– Знаешь, когда я тебя полюбил?

– Нет, ― еле слышно прошептала девушка.

– Как только увидел. Ты была такая живая, такая настоящая… В нашем доме, тогда походившем больше на коммунальную квартиру, где каждый живет отдельно, только не в разных комнатах, а в разных обидах. Ты же заставила улыбнуться отца, приободриться мать. Из-за твоей затеи со спортивной школой отец поверил в меня и впервые стал разговорить на равных… Ты помнишь, что пожелала мне при первой встрече?

– Найти себя?

– Именно. Правда же, странное пожелание? Это не здоровье, не деньги, не семейное счастье.

– Если найдешь себя, то все остальное придет.

– Это теперь, получше узнав тебя, я понимаю, а тогда мне это заявление показалось дикостью. Ты помогла мне найти себя, выбраться… Я тебе не стал рассказывать, но было всякое. Были плохие компании, сомнительные поступки. А ты поверила в меня. Причем, без убеждений, доказательств, без каких-либо усилий с моей стороны. И все стало налаживаться. Ты благодарила меня, и я чувствовал себя сильнее… Я к тому, что ты можешь помочь Березину, я несправедливо обидел тебя, когда сказал, что ты не способна на это. Но мне все равно очень не хочется, чтобы ты к нему ехала…

Всхлипывания затихли.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что всегда рядом.

– Отдохни, у тебя завтра трудный день.

Утром Маша рассказала профессору все, что ей было известно по делу Березина. Ее интересовало профессиональное мнение психолога: может ли Маша оказать помощь футболисту? Или тут нужно что-то специфическое? И вообще, как тут можно помочь?

– Конечно, вероятность помочь есть всегда. А вы ― психолог, у вас она выше. Процентов пятьдесят. Все зависит от времени, которое у вас будет, и когда начать оказывать помощь ― чем раньше, тем лучше, иначе потом придется учить его заново ходить. Хорошо, что травма психологической природы, хотя, что тут может быть хорошего?!

Мария, знаете, что самое могущественное на свете? Время. Это самая ценная валюта, самый строгий судья, самый высококлассный доктор, самый могущественный воин. Берегите время.

Но я отвлекся. Чем ему можно помочь? Помощь в таких случаях одна, как и причина. Обычно детерминанта ― потеря надежды. Дайте ему надежду. У человека всегда должна быть вера в будущее счастье.

Но чтобы помочь Березину, его сначала надо было найти. Никто из ближайшего окружения не знал, куда он делся. Девушка решила взять отпуск и поездить самой по местам, где теоретически он может быть. Ей пришлось идти к президенту клуба.

Тот сказал, что время для отпуска она выбрала весьма неудачное, и запретил ей ехать. Потом посмотрел на нее пронизывающим насквозь взглядом и добавил: особенно к Березину. Но, когда Маша собралась уходить, он вернул ее и сделал предложение:

– Я отпущу вас, сообщу, где он, заплачу в три раза больше вашей обычной зарплаты при условии, что через неделю Березин встанет на ноги, а в будущем подпишет с нами контракт. А иначе ― вы будете уволены. Или же вы забываете про историю с Березиным и благополучно работаете дальше. Ответ жду завтра утром.

Маша вернулась в кабинет в смятении. Профессор сразу подметил ее состояние и подробно расспросил девушку. Он сделал вывод:

– Вы знаете, я всегда за эксперимент, за попытку, за пробу. Жизнь вообще череда экспериментов. Но сам предпочитаю быть по ту сторону клетки, а не выполнять роль подопытного кролика. Тут же явно чувствуется, что управляет переменными Кротов. Его тоже можно понять ― он в клубе несколько лет, команда играет стабильно хорошо (во всяком случае, до последних событий), но титулов нет, а с него требуют. И кресло в самое ближайшее время может зашататься и под ним. А в клубе много проблем, одна из самых крупных ― Березин, от него можно ожидать чего угодно.

Я не в праве вам советовать, однако пусть Березин и не образец добропорядочности, но все же человек и заслуживает помощи, в этом конкретном случае ― вашей. Я не могу ему помочь по обстоятельствам, вам отчасти известным.

Маша слушала профессора и думала над тем, в какой ситуации она оказалась, выражаясь в футбольных терминах ― в «коробочке» между чувством долга и благоразумием.

– Николай Степанович, помните, вы рассказывали про истину номер два? Может, это мой случай, и я не туда иду? Что-то все у меня получается через пень колоду…

– Мария, есть еще одна истина: если ты ищешь, ищешь свою дорогу, петляешь, сворачиваешь, кружишь, а в итоге оказываешься на одном и том же пути, остановись: может быть, это и есть та дорога, которую так долго искал?

– Хорошая истина, только она противоречит предыдущей, ― заметила Маша.

– Не противоречит, а дополняет. И вообще, искусство состоит в том, чтобы понять, где и на какой истине следует остановить выбор. Даже истина относительна…

В обед после тренировки на занятие пришел Егор. Маша, подписавшая бумагу о неразглашении, не могла посвятить голкипера в детали состояния Березина, да и не хотела. Но капитан команды имел право знать новости. Вместо привычного сидения за столом, девушка указала Егору на диван (дело было в архивной), а сама села рядом.

– К сожалению, наши занятия, скорее всего, придется прервать…

– С тобой что-то случилось? ― встревожился Беговой.

– Не со мной, с Березиным. Его травма очень серьезна, состояние ухудшилось, в том числе и психологическое.

– Я понял.

Маша ждал вопросов, уточнений, запретов, чего угодно, но не такого слепого согласия.

– Ты не боишься?

– За кого? ― ответил вопросом на вопрос Егор.

– За меня, например. Говорят, у Березина отбоя нет от девушек. Вдруг я поддамся его обаянию? ― лукаво намекнула девушка.

– А кто поедет к Березину ― психолог или девушка?

– Психолог, конечно.

– Тогда не боюсь, ― рассмеялся Егор.

– А когда-то боялся… Помнишь, что ты сказал мне, когда мы только познакомились?

– Конечно, помню. Но тогда я тебя еще не знал. А почему ты спрашиваешь, тебе страшно ехать?

– Нет, мне не страшно, Костя против…

– А-а-а, ― только и смог выдавить Егор.

– Есть еще кое-что, о чем не могу рассказать, это условия от Кротова, он не отпускает просто так…

– Ты сомневаешься?

Маша кивнула.

– Видимо, Димка попал в беду… Решать тебе, но, зная тебя, скажу одно: ты не простишь себе, если не поедешь. Тебе же надо догнать и все равно помочь! ― сострил Егор, за что получил кулаком в плечо.

– Спасибо! ― чуть слышно прошептала Маша.

– За что? ― удивился Егор.

– За честность, за прямоту, за поддержку…

– Пожалуйста, не отключай телефон, буду держать тебя в курсе новостей клуба. И еще… ― парень внезапно замолчал.

– Да?

– Нет, ничего важного… Так что мне делать, если ты вдруг уедешь?

Егор так и не рассказал, что подал на развод.

В, казалось бы, самый неподходящий момент ей позвонил Димка. Ее Димка, точнее, тот Димка, который ее так и не стал. Маша тайно мечтала поговорить с ним, расставить все точки над «и», снять оковы со своего сердца, чтобы запустить туда какого-нибудь хорошего человека. Но, кажется, шифр с кодом был знаком только Керимову. Несмотря на все вышесказанное, его звонок оказался сродни грому среди ясного неба.

Димка был проездом в ее городе и хотел увидеться. Маша не рискнула спросить, зачем это ему нужно. Иногда это излишне.

Они условились встретиться в небольшом ресторанчике. Девушка немного припоздала, поэтому, зайдя в зал, она обнаружила в углу столик со склонившимся над меню человеком. Отчего-то сердце по привычке забилось быстрее, дыхание участилось, а пальцы чуть заметно задрожали.

Она улыбнулась, поздоровалась, села. Последовали обычные реплики про дорогу, здоровье родных, успехи знакомых.

Димка спросил, как дела в клубе, на что Маша уклончиво ответила, что могли быть и лучше. В разговоре выяснилось, что Керимов начал курить, что очень удивило Машу. Она запомнила Димку активным, жизнелюбивым, ведущим здоровый образ жизни, уверенным в себе. Девушка смотрела на своего давнего знакомого и почему-то не узнавала его.

Оба чувствовали стеснение и неловкость от того, что приходится говорить совсем не о том, о чем хочется.

Девушка комкала салфетку, пока не принесли кофе. На улице начался дождь, крупные капли врезались в асфальт и растекались с брызгами по нему, пешеходы ускорили свой шаг, прячась под зонтики или пакеты, одна молодая парочка, наоборот, будто бы норовила переманить на себя все больше капель. Парень и девушка, наигравшись, наконец, заскочили под скат крыши кафе, где сидела Маша, остановившись в нескольких шагах от нее, отделенные стеклом.

– Все так же, два кусочка сахара? ― спросил Димка.

– Угу, ― кивнула девушка. ― А ты все также без сахара, или и тут что-то изменилось? ― в обычной полушутливой манере отозвалась Маша.

Димка отвел свои глаза, которые когда-то казались его спутнице удивительно живыми, умными, особенными.

– Что значит «и тут»? Я так сильно изменился?

– Мы все меняемся, это нормально.

– А если честно?

– Да, мне кажется, сильно. Хотя, возможно, я тебя себе придумала.

– Это как?

– Видела, что хотела видеть, ― девушка нахмурилась, задумавшись. ― Нет, неправда, ты был другим. Или тебя сегодняшнего я знаю слишком мало.

Возникла пауза. Димка будто бы пытался что-то вспомнить, что-то, глубоко скрытое в нем и почти отжившее.

– Мне тебя не хватало. Даже не верится, что прошло столько лет… ― сказал он в итоге.

– Мне тебя тоже не хватало, особенно первое время. Я даже разговаривала с тобой, точнее, с тобой в моей голове…

– Почему мы не могли остаться просто друзьями?

– И мне бы оставалась роль быть пятном на твоем счастье? Нет уж, спасибо!

– Тогда что это было между нами?

– Не знаю, между нами или только с моей стороны. Может быть, наваждение, ошибочно поставленная цель, благодарность… или любовь. Если это была любовь, то мимо нас прошло прекрасное чувство. Но ты, наверно, даже не заметил…

– Не буду скрывать, мне было приятно, что ты рядом, поддерживала, понимала. Но, да, я заметил слишком поздно.

– Когда?

– Когда встретил тебя у лестницы в день перед гонкой. Но догадывался и раньше.

– Да, тогда скрывать у меня получилось не очень, ― согласилась, не удержавшись от улыбки, Маша.

– А каким я казался тебе тогда?

– Ты был для меня почти идеален, не считая, конечно, твоей влюбленности в Веронику, но даже эту верность я тоже не могла поставить тебе в вину, скорее рассматривала как достоинство. Ты был умен, решителен, благороден, честен, оптимистичен, добр… Или перечислить все достоинства?

– Был… Непривычно слышать о себе в прошедшем времени. А какой я, по-твоему, теперь?

– Не знаю, я тебя теперь совсем не знаю, ― спокойно, размеренно отвечала Маша, а, между тем, ложка в чашке Димки подрагивала. ― Расколдуй меня!

– В смысле?

– Я после тебя не к кому не могу привязаться, будто не пускает что-то…

– А как же этот, вратарь? А нападающий? А фанат, с которым в обнимку на всех газетах?

– Ладно, могу привязаться, но не полностью, не так, как к тебе!

– Неужели я настолько тебе нравился, что ты, такая привлекательная, живая, глубокая, до сих пор помнишь обо мне?

– Да, нравился ― не то слово, я жила ради того, чтобы увидеть тебя, стать тебе интересной, помочь, если будет нужна помощь!

– Но я всего этого не знал! Ты казалась всегда такой самостоятельной, уверенной, независимой.

– А что бы это изменило? Ты любил Веронику, это читалось в твоем взгляде, улыбке, как обращаешься к ней… И наверняка до сих пор любишь. А кто для тебя была я? Человек, с которым интересно, напоминание о проявленной храбрости, почитатель таланта под боком…

– Это не так! Мне тоже было тяжело. Особенно после…

– После чего? Договаривай.

– После поцелуя. Я думал, дай попробую, как это, пойму, что не для меня и успокоюсь. Но все еще больше усложнилось.

– Понравилось целоваться с чужими девушками? ― колюче улыбнулась Маша.

Димка посмотрел на девушку, что-то в его взгляде промелькнула до боли знакомое.

– А ведь я тебя искал, телефон был выключен, дома твоя мама сказала, что ты болеешь. А потом Вероника настояла, что ей нужно отдохнуть, поправить здоровье. Мы уехали, но отдых у нас не получился, во всяком случае, у меня. Ты не выходила из головы. Я приехал к тебе, твоя мама сказала, что ты уезжаешь, видел тебя на перроне, немного бледную, но все такую же….

– Я тебя не видела…

– Я не подходил, посмотрел издали, решил, что все к лучшему. Хочу, чтоб ты тоже меня поняла. Мои родители много ездили, отец рано умер в автокатастрофе, мать вышла замуж. Я, чтоб не мешать им, подрабатывал с детства и жил у бабушки.

– Я не знала всего этого!

– И ты не знала, что Вероника училась со мной в параллельном классе, была самой яркой девчонкой, в нее были поголовно влюблены все пацаны.

– И ты в том числе? ― не удержалась от дружеской подколки Маша.

– И я тоже. Но она долго меня не замечала. Мы только начали встречаться, как ее родители, люди богатые и влиятельные, отправили Веронику учиться за границу. Она была для меня сродни наваждению, сродни мечте…

– Как и ты для меня, ― заметила девушка.

– Может, это твое счастье, что для тебя мечта так и осталась мечтой. Ты избежала разочарования. Так вот, внезапно она вернулась, сначала она не хотела отвечать на звонки, а потом мы пару раз были в общей компании, ты, наверно, помнишь, и она как-то резко потеплела… Ты не представляешь, какое это для меня было счастье: я ничего вокруг себя не замечал, летал, как на крыльях… Это потом я понял, что если бы не ты, возможно, я так и остался бы для нее новым старым знакомым. Но благодаря тебе, она увидела во мне что-то такое, чего не замечала раньше.

– Так это ты мне обязан своим счастьем?!

Маша усмехнулась: было, от чего. Оказывается, это она сама разрушила свою мечту только тем, что хотела превратить ее в реальность.

– Я скучал даже по этим подколкам… Ты же особенно не восхищалась мной в глаза, только со слов других я узнавал, какого высокого ты обо мне мнения. А то все больше шпильки.

– Мы, девушки, мастера в этой области. Скажи…

– Да?

– Сейчас… Просто меня мучил один вопрос…

– Говори же!

– Почему ты проиграл? Ты же прекрасный гонщик…

– Это в твоих глазах я всегда таким был. Я был хорошим гонщиком, но не лучшим. Моя… плохая форма сыграла свою роль, но не факт, что даже в самом идеальном случае я бы выиграл. Вот Женька ― да, он безбашенный, а у меня голова всегда тормозила… Что ты так смотришь? Что с тобой? ― Димка заметил, что глаза Маши загорелись, она в нетерпении застучала пальцами по краю стола, словно готова подняться и бежать.

– Спасибо!!!

– За что???

– Благодаря тебе, я приняла решение, о котором, возможно, буду жалеть!

– Опять смеешься? Какое еще решение???

– Я подумала, что если о тебе многого не знала, не понимала или понимала неправильно, то такие ошибки возможны и в отношении других людей!

– Ты говоришь загадками, какие еще люди?

– Это неважно, мне нужно бежать! ― Маша схватила сумку и помчалась к выходу. Потом, будто опомнившись, она вернулась к столу и присела на край стула напротив опешившего от неожиданности Димки.

– Я говорила «был» ― это неправильно, ты такой же, и жаль, что не говорила тебе раньше: ты сильный, умный, отзывчивый, смелый! Ты сейчас такой. Я не знаю, что там у вас с Вероникой, но не теряй себя, не надо! Если у нее есть хоть капелька разума, то она должна очень дорожить тобой!

Девушка пристально посмотрела на Керимова, ободряюще улыбнулась и хотела уйти, но Димка окликнул ее:

– Маша! Если когда-нибудь будут нужна помощь, я…

– Я знаю, ― кивнула девушка.

Она помчалась в метро, если бы мысли могли ускорить транспорт, но вагон мчался бы со скоростью света. Девушка буквально ворвалась на базу, которая уже почти пустовала, она еще никогда так быстро не вторгалась в психологический кабинет, тут же бросила сумку на диван, кинулась к своему рабочему столу, достала оттуда ключ и сделала то, о чем давно мечтала: открыла ящик с журналом профессора.

К ее удивлению, ящик оказался глубже, чем она думала, там было несколько журналов, внешне очень похожих, они были расположены по датам, последний журнал был только на половину заполнен. В каждом из них хранились мини-досье на всех футболистов, которые играли на памяти Николая Степановича, а также ряда работников клуба. Первые записи делались при первичном знакомстве с новым игроком, потом наблюдения записывались, если было что-то интересное ― пристрастия, события (хорошие и плохие), памятные даты, просто замечания по тому, как человек изменяется. Очень полезные.

Но Маша понимала: психолог не хочет, чтобы у его подопечной возникали установки, он требовал от нее всегда собственного взгляда. Только теперь Маша поняла почему: если смотрит один человек, он субъективен, если два ― вероятность ошибки значительно меньше. Все последние месяцы Маша выполняла для психолога роль контрольной группы, которая также реагирует на события, но независимо от действий экспериментатора.

Это девушка определила по ремаркам: М. согласна, М. не знает об этом, М. думает иначе. Большая честь, показатель уважения.

Наконец, она нашла досье по Березину. Там была прикреплена его детская фотография, мальчуган с озорными голубыми глазами, крепко обнимающий футбольный мяч. Девушку удивило, что первые записи сделаны задолго до того, так Дмитрий стал играть за основной состав. Маша прочитала заметки, и она стала догадываться, почему этот талантливый парень так влюбился в футбол, почему он сломался, почему не смог выиграть пари, почему так относится к жизни…