Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 2

Холодная голова и горячее сердце

Настал день, который должен был все решить: либо команда побеждает в полуфинале кубка и тренер работает спокойно до конца сезона, либо команда проигрывает, тренера снимают, а вместе с ним посыплются шапки и с голов других работников клуба.

Маша волновалась как никогда. Она плохо спала ночью. В ее груди что-то теснилось, гремело, колотилось, стучало ― такое манящее, почти забытое ощущение. Она тщетно пыталась собрать мысли в кучу, разогнать их по полкам и успокоиться ― ничего не помогало: ни пресловутые бараны, ни дыхательные техники, ни чтение книг.

Утром ей позвонил психолог, он в двух словах обрисовал, что именно происходит с тренером ― его дочь сильно больна, но профессор может помочь, правда, для этого ему необходимо почти все время проводить рядом с девочкой ― так Валерию Михайловичу будет спокойнее, он сможет сосредоточиться на мачте. Поэтому именно ей, Маше, предстоит провожать ребят на игру и следить за их психологическим состоянием.

Девушка не знала, верить ли словам профессора: может, это очередная проверка и никакой больной девочки и в помине нет? Но у нее не было времени рассуждать об этом, значительно проще было принять ситуацию такой, какой ее представил непосредственный начальник.

У Маши на рабочем столе уже красовались отчеты от трех ее друзей, таких разных, непохожих, которых когда-то судьба свела в соревновании, а теперь снова, негласно, опосредованно, но все же свела.

Девушка тщательно изучила, что пишут Димка, Костя и Стрелок. В принципе, их слова пересекались, и вскоре у нее сложилась довольно целостная картина происходящего в клубе.

Все, как справедливо и отмечал Егор, началось из-за Березина, а будучи более точными ― из-за денег. Димка не соглашался на новый контракт, потому что ему поступило предложение от одного очень известного гранда. Но этот футбольный клуб хотел бы взять Березина как свободного агента, на него претендовали и другие хорошие клубы, и даже готовы были платить, но Березин уже определился со своей футбольной судьбой. И все бы ничего, но ему предложили значительное увеличение заработной платы, а это не понравилось иностранцам в клубе, которые тоже захотели больше. Кроме того, уход форварда предполагал в перспективе необходимость покупать нового такого же класса, и желательно с русским паспортом, что было весьма проблематично, а тут еще клуб попал под санкции ведущей футбольной организации за неправомерное расходование бюджетных средств, ему даже грозила дисквалификация выступлений на международной арене, но обошлось.

Чтобы купить нового хорошего футболиста, клуб обязали продать одного из имеющихся, причем на трансферт должно быть потрачено не больше, чем ушло на продажу собственного игрока. Следовательно, нужно расставаться еще с одним отличным футболистом и это при том, что в следующем сезоне планировалось параллельное выступление сразу в нескольких турнирах.

Получалось много хлопот и замкнутый круг, ведь клубу придется в ближайшее время еще и выплачивать значительный штраф. Тут еще и этот спор между тренером и президентом клуба, опять же из-за Димки: тот вынуждал Дубинина перевести Березина в дубль, но тренер не соглашался, так как не видел весомой причины, к тому же Березин играл очень полезно для команды. Да и сам тренер как-то «расклеился» (по словам болельщиков).

Ситуация усложнилась тем, что в команде сильно увеличился лазарет и соответственно ― сократилась скамейка запасных. Если кто-то из основного состава травмируется, то в бой придется отправлять необстрелянную молодежь.

Конечно, селекционная служба уже думает, как решить эту дилемму, но им нужно время, а чемпионат и кубок продолжаются. И, опять же, если бы не Димка, а кто-то другой, то все прошло бы не так болезненно. Но Димка ― это креативный, невероятно талантливый исполнитель и выдумщик, через которого долгое время строилась вся игра команды.

Да, именно так: Мария должна была признать, что Дмитрий был чрезвычайно одарен. Это она поняла в бессонную ночь перед матчем, когда смотрела эпизоды игр, фанатские нарезки, интервью. За его игрой можно было смотреть часами. Он не просто «отбывал номер», но «творил» на поле. Березин, если игра не получалась, мог свободно взять на себя функции плеймейкера, шел до конца в единоборствах, не гнушался отыгрывать в обороне, не «жадничал» в передачах, мог играть не только низом, но и на втором этаже, несмотря на свой средний рост. Он не отпускал руки и обычно даже при разгромном для команды счете продолжал играть в свой футбол. Правда, пробивая пенальти, мог перемудрить и обмануть сам себя, а еще потерять мяч в обычной ситуации, потому что неуместно решил применить какой-нибудь финт, мог картинно упасть, но не спорил с судьями и сразу же поднимался, если не было свистка…

Было понятно, почему и Кротов, и Дубинин так держатся за Дмитрия. И сегодня его не будет в стартовом составе, и, скорее всего, не будет на поле. Можно было, конечно, сказать Кротову, что Березин упертый, и никакие меры на него не подействуют, но президент клуба тоже не отличался мягкостью и податливостью. Так что Маше только и оставалось, что взять билет на свой любимый ряд и смотреть игру.

С Егором занятия решили начать после матча, но Маша, чтобы отвлечься, взялась за написание программы для него. Она все время смотрела на часы и все равно спустилась в раздевалку даже раньше, чем туда пришел тренер.

По дороге она встретила Березина. Дмитрий был в тренировочном костюме, как обычно, не изменил своей любимой прическе и уверенно-расслабленному виду. Но в парне чувствовалось то ли волнение, то ли раздражение ― отсутствовало привычное безразличие, это ассистентка психолога почувствовала сразу.

Дима кивком поздоровался с Машей и хотел пройти мимо, но девушка перекрыла ему дорогу. Решительным движением она схватила его за руку и потащила за собой в одну из подсобных комнатушек поблизости, рывком захлопнула дверь и перекрыла ее собой с внутренней стороны.

Дмитрий опешил от такой неожиданной настойчивости, потом как-то зло усмехнулся:

– Решили меня похитить? Это ни к чему, меня не выпустят на поле, ― он отвернулся от девушки и оперся руками на полки со всякой всячиной: старыми сетками, спортивными кеглями, гимнастическими палками.

– Вы добились, чего хотели? Вы же знаете, что вас переведут в дубль, и оставшиеся полтора месяца вы, в лучшем случае, проведете на скамейке запасных?

– Я все понимаю лучше вас, ― ответил он, все также не глядя на Машу.

– Может, вам пойти на мировую? Еще есть время все исправить!

– Нет, Мария, вы не понимаете, и я не хочу ничего объяснять. Мне виднее, что делать, ― Дима резко повернулся и встретил ее глаза. Какая-то внутренняя борьба явно шла в нем, но что и с чем воевало ― эта тайна для Маши оставалась не подвластной.

– А теперь пропустите меня! ― приказал он.

Но Маша даже не пошевелилась.

– Это же ваша команда, вы ею дорожите, вы столько в нее вложили! Помогите ей!

– Я не могу.

– Но почему?!

– У меня не будет другого шанса!

– Какого еще шанса, объясните же!

– Маша, ― неожиданно тихо сказал Дмитрий с горящими испепеляющими глазами, ― лучше пропустите меня, а не то я сделаю вам больно.

Что-то подсказало ассистентке психолога, что он не шутит, и она отошла в сторону.

«Я все равно буду за вас болеть», ― почти шепотом произнесла девушка.

Дмитрий сделал вид, что ничего не слышал, и небрежно захлопнул за собой дверь.

В подтрибунном помещении стояла предматчевая суета. Кто-то разминался, кто-то слушал музыку, кто-то болтал по телефону, кто-то сидел в уединении и настраивался. В клубе был ритуал: психолог обязательно проверял готовность футболистов перед матчем, говорил несколько ободряющих слов. На выездные встречи обычно отправлялась Светлана Сергеевна (так уж было заведено, статус Николая Степановича не позволял ему быть рядовым сопровождающим), она же подменяла своего коллегу, когда тот по уважительным причинам отсутствовал, а так обычно дома ребят готовил сам профессор.

Сегодня в первый раз парни увидели в дверях одну Марию, кто-то пошутил на этот счет и увидел в этом добрый знак, другие подтрунивали, что, дескать, девушка на корабле ― плохая примета. Маша, по примеру своего наставника, спросила, как настрой, как самочувствие.

– Боевой, ― улыбнулся Егор.

– Порвем, как Тузик грелку, ― оскалился Чиж.

– Сделаем все, что в наших силах, ― подтвердил Опалов.

– Да не волнуйся ты так, на тебе лица нет! ― шепнул ей Кирилл.

– Хорошо, ― пообещала Маша. ― Буду держать за вас кулаки.

– Покрепче держите! ― сказал Магомед.

– Обязательно!

Когда все формальности были соблюдены, Маша обняла ребят, стоявших ближе всего к ней ― Кирилла и Чижа.

– А мы чем хуже? ― возмутился Егор и тоже присоединился к объятиям. За ним потянулись и другие футболисты, даже Димка. В итоге, когда через несколько минут зашел тренер, то увидел картину, вызвавшую у него умиление: эдакую кучу малу. Но он быстро придал себе суровый вид, покашлял, чтобы на него обратили внимание, а когда добился своего, то попросил Машу оставить его наедине с командой. Девушка подчинилась.

Она отправилась на трибуну занять свое коронное место, правда, теперь у нее не было соседа в лице профессора, и сидение рядом пустовало. Зрители постепенно подходили, ожидалась хорошая посещаемость. Хотя еще несколько дней назад фанаты собирались бойкотировать матч. Это было актом несогласия с политикой руководителей клуба. Ожидались провокации с нецензурными речевками и фаерами. Во всяком случае, так писал в своем отчете Стрелок. Маша переслала ему, как и обещала, информацию, полученную от Димки и Кости, а также слова Егора. Она, несмотря ни на что, доверяла этому странному парню с непонятного цвета глазами.

– Короче, все будет спокойно.

Маша подскочила на месте, она задумалась и не ожидала, что кто-то рядом.

– Заметил, как ты осматриваешься, ― пояснил Стрелок. ― Если и будут беспорядки ― это отдельные выродки, не наши, ― видя, что подобный лексикон Машу не устраивает, добавил, ― ладно, не выродки, а «свободомыслящие личности» или как вы их там называете.

– Так-то лучше. И как же тебе это удалось?

– Дело техники, ― пожал плечами парень.

– Нам очень повезло, что фан-сектор возглавляет такой здравомыслящий человек.

– Ирония? Этот человек не так давно стал здравомыслящим.

Маша переглянулась со Стрелком и улыбнулась одними уголками рта.

– Ты посидишь со мной или пойдешь к своим?

– А ты как хочешь?

– Посиди со мной, а то я очень волнуюсь.

– Ты волнуешься? Не может такого быть! ― попытался сострить Стрелок.

– Старая шутка. Придумай поновее.

– Короче, составить тебе компанию?

Девушка кивнула.

– Ладно. Только не отвлекай меня от футбола.

– Хорошо, буду нема, как рыба, ― пообещала Маша.

Пока заканчивались последние приготовления, девушка решилась на вопрос.

– Женя, пока ты здесь и я еще тоже… здесь… ― многозначительно выдержала паузу девушка.

– Что еще за разговоры? ― не понял Стрелок.

– Мне, возможно, придется уйти… ― Стрелок хотел что-то сказать, но Маша его перебила. ― Можно я тебя спрошу?

– Валяй, ― Стрелок был в черной футболке и фирменном шарфе клуба, который то и дело привлекал внимание девушки, во всяком случае, на него она смотрела чаще, чем в глаза Стрелку.

Но задать вопрос девушка так и не успела, потому что команды вышли на поле, и вскоре зазвучал гимн, люди стали вставать. Эта огромная масса людей, распевающая гимн во все горло, значительно лучше знающая самую главную песню страны, чем спортсмены, представляющие ее под разными знаменами, стоила того, чтобы пройти на стадион и примкнуть к ней хотя бы на некоторое время. И вообще, это единение, эта радость быть с другими ― возможно, именно они заставляют людей отвлечься от своих обыденных дел (которых у каждого из нас, согласитесь, не мало), потратить изрядную сумму денег (которых, наоборот, много не бывает) и провести пару часов жизни в такой разношерстной компании.

Маша тоже пела гимн. Пела негромко, едва различимо, но пела. Стрелок молчал, он смотрел на Машу. Он уже давно наблюдал за ее поведением во время матчей и поэтому прекрасно знал, что она всегда поет гимн. Но сейчас он как-то иначе на нее посмотрел. Ему не приходилось прежде встречать такого цельного человека, каким, по его мнению, была девушка. После того случая в автобусе он не питал иллюзии относительно ее внешней сдержанности. Его восхищало, как девушка, при всех ее сверкающих искрах, дымящих кострах, воюющих вихрях внутри, может внешне оставаться спокойной и идти к намеченной цели. Стрелка покоряла ее смелость, ее стойкость ― с таким человеком он без пререканий пошел бы в разведку. Такая девушка не бросит в беде, будет рядом до конца, если, конечно, посчитает нужным.

А теперь она стоит рядом и поет гимн. И уже сегодня может покинуть команду…

Когда гимн закончил греметь и были выполнены все необходимые ритуалы, прозвучал свисток. Игра началась.

Стрелок ждал обещанного вопроса, но Маша помнила свое обещание не мешать просмотру.

– Ну, и? ― не выдержал парень.

– Что?

– Где же вопрос?

– Ты же сказал молчать…

– Короче, ничего страшного, говори, ― смиловался он.

– Даже не знаю, как сказать… ― трибуны периодически взрывались, реагируя на острые моменты, и своим шумом не давали разговаривать. Поэтому Стрелок придвинулся ближе.

– Говори уже, как есть!

– Ты когда-то сказал, что я полудикая и полудомашняя. Так что значит последнее? Я бы не стала тебя торопить с ответом, если бы знала, что нам еще придется встретиться.

– Что за ерунду ты говоришь?! Куда ты можешь деться?

Маша только отвернулась, но промолчала.

– Это из-за игры команды?

– Да, но есть и еще другие обстоятельства. Так ты ответишь?

На лбу Стрелка появились такие привычки складки раздумий, и он ответил:

– Полудомашняя, потому что рядом с тобой себя всегда чувствуешь, как дома, где бы ни находился: в чужой квартире, в своей, но ставшей чужой, на стадионе, на улице, в автобусе, короче, ― везде.

– Спасибо, мне было важно это знать.

Девушка замолчала и отвернулась, пристально вглядываясь в поле и сжимая кулаки. Стрелок сначала тоже пытался следить за игрой, но не мог сосредоточиться. Ему хотелось столько всего сказать этой странной, немного сумасшедшей в своем стремлении помогать людям девушке, что даже футбол не мог отвлечь его от подобных мыслей.

– Я так и не поблагодарил тебя, ― в итоге сказал Маше Стрелок, наклонившись к ней поближе.

– За что?

– За все, разве этого мало?

– Кому как.

– А еще, чтоб ты знала, я не стал вмешиваться в эту вашу историю с Березиным не потому, или не только потому, что он футболист, а потому, что ты требовала объективности, а в моем случае этого не получалось. Объективность ― это безразличие, равнодушие, это когда фиолетово, по барабану…. Ты редкий человек, к которому все это почему-то не применяется.

– Из твоих уст звучит как комплимент! Не ожидала.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать?

– Что, например?

– Морду кому-нибудь набить, ― и тут же поправился, ― лицо, короче.

– Какой поворот событий! С чего такие изменения?

– Хочется для тебя что-нибудь сделать.

Стадион жил своей жизнью: окрашивался баннерами, разливался речевками, местами подтанцовывал, разминаясь, местами напряженно ждал. Непередаваемое ощущение.

– Скажи мне, что такое любовь?

– Сурово. Может, все-таки лицо кому-нибудь разукрасить?

– Ты же сам сказал… ― расплылась в лукавой улыбке Маша.

– Дай подумать… Трудный вопрос для того, кто никогда не влюблялся…

– Вот так признание!

– А у тебя талант заводить нужные темы в нужное время!

– И все же?

– Ты же в курсе, что я историк?

– Конечно.

– По мне, любовь ― это память.

– То есть, как?

– Это когда человека нет, а он все равно рядом. При этом неважно, как далеко его унесло, разделяет он эти чувства или нет…

Маша усмехнулась этому описанию. Больно уж его описание что-то ей напоминало.

– Ты спросила ― я ответил, ― что-то едва уловимое мелькнуло в глазах Стрелка.

Но тут внезапно стадион ахнул, вместе с ним впали в оцепенение и Маша с ее спутником. Соперники открыли счет.

Маша вопросительно-умоляюще посмотрела на Стрелка, тот взглядом попытался приободрить ее. Он стал следить за полем и делать комментарий для соседки.

– Вяло играют. Без атаки вообще. Жоазинье деревянный. А Беговой молодец, тянет! Но с такой игрой… Надо что-то менять… Михалыч!

Маша видела повтор забитого мяча: быстрая контратака соперников после перехвата на своей стороне поля, забегание, перевод, выход один на один и гол. Егора могло спасти только чудо, но оно не произошло. Девушка не сказала бы, что ее команда играла плохо, но им не хватало удачи в атаке; и, понимая это, защитники выдвигались вперед, помогая своим товарищам, но при этом создавали свободные зоны, чем не гнушались пользоваться игроки противоположной команды.

Вообще игра была очень интересной: Маша не могла понять, как она пропустила всю половину первого тайма в беседе со Стрелком. После пропущенного мяча игра и вовсе стала такой, за которую и любят футбол: обоюдно острой, яркой. Хозяева поля не опускали руки, они шли вперед, пробовали дальние забросы, переводы, короткий пас, стеночки ― ничего не помогало.

Соперник тоже не отсиживался в обороне, но теперь прочно взял второй номер и ловил противника на контратаке. И они, по правде сказать, были чрезвычайно опасны. Егор отбивал все: с дальней дистанции, удары головой накоротке, отскоки и рикошеты. Он подбадривал ребят, гнал их вперед, показывая, мол, сзади все будет хорошо. Маша искусала губы почти до крови.

Наконец, команды разошлись на перерыв, и возникла хоть какая-то передышка.

– Что-то можно сделать? ― уже зная ответ, спросила Стрелка Маша.

– Спасет только Березин, ― подтвердил ее мысли руководитель фан-клуба.

Второй тайм начался без замен и проходил в том же духе: хозяева играли, будто бы это их последний матч, а гости держали марку одной из лучших команд чемпионата. Нашла коса на камень. Только одним можно было довольствоваться имеющимся счетом, а другим ― обязательно забивать.

И тут Валерий Михайлович сделал то, чего от него так давно ждали все, кроме нескольких десятков человек, знающих истинное положение дел: он выпустил Березина. Это была внеплановая замена, на ровном месте травму получил капитан команды ― Опалов. Тренер шел ва-банк, а играть было еще полчаса. Он заменил опорника на нападающего креативного плана.

Трибуны подскочили в восторге. Они любили Димку, их Димку. И он отвечал им тем же.

С его выходом на поле не все сразу изменилось, но игра потекла по-другому. Дмитрий стал помогать команде взламывать оборонительные бастионы соперника: он бил сам, раздавал оригинальные передачи, вскакивал, когда его сбивали, и любой другой нормальный футболист уже лежал бы и корчился от неведомой (или вполне осязаемой) боли. Он смело шел в обводку, как бы показывая: их можно пройти, переиграть. Он боролся вдохновенно, с таким огнем, пылом, что даже проиграть при такой игре можно было бы с сохранением чувства собственного достоинства.

Мы упустили одну деталь: капитанская повязка перешла к Беговому.

Было проведено еще несколько замен с обеих сторон, но рисунок игры не менялся. Все, даже самые преданные болельщики фактически смирились.

И тут произошло неожиданное: Наваров прорвался по флангу и выдал просто изумительную передачу на ход Березину. Тот ускорился, финтом убрал одного, переиграл второго, отдал налево набегающему Жоазинье, тот отыграл обратно и… ГОЛ!!

Стадион взревел. Болельщики повскакивали со своих мест, обнимались, кричали что-то нечленораздельное, стадион покрылся сполохами дыма от зажженных фаеров. У фанатов появилась надежда! И подарил ее парень с белым хаером. Он, как всегда, отправил болельщикам свое «сердце»!

Маша вспомнила, что на конференции, которую девушка пропустила из-за того, что так «неудачно» застряла в лифте с Беговым, Дубинина спросили, что нужно будет для победы. Он ответил: «Холодная голова и горячее сердце». Горячее сердце есть, еще бы холодной головы добавить.

Перевес перешел на сторону хозяев, они старались «дожать» соперников, но им этого не удалось. Надо отдать должное противоборствующему коллективу: они не жалели ни себя, ни соперника.

Как и опасался всезнающий профессор, дошло до серии пенальти.

«Пенальти ― это лотерея» ― говаривал обычно Николай Степанович, сидя по правую руку от нее. «Если дождался пенальти, уже для себя, считай, победитель», ― наставлял он. Но тут игра на выбывание и победитель будет только один.

Первым бил Наваров. Надежно, технично, точно.

Соперник ответил ударом в девятку, обманув вратаря.

Дальше бил Чиж. Он пытался пробить прямо под перекладину, но удар не вышел и голкипер легко парировал.

Следующим подошел к точке бразилец Дога. Он специально выдержал паузу и нанес сильный разящий удар. Но Егор будто почувствовал направление мяча и крепко зафиксировал его.

Маша еле дышала, она сжала кулаки так, что костяшки побелели, а ногти впились в ладони.

На очереди был Березин. Он играючи разобрался с вратарем, обхитрив его.

Команды дышали друг другу в спину, имея равный счет. В итоге коллектив, за который болела Маша, вел с преимуществом в одно очко, но у противников был удар в запасе.

Подход, настройка, крестится, разгоняется, бьет… Где же мяч? Маша не видела, она закрыла глаза, потому что не вынесла напряжения всех последних дней. Стадион замер. «Неужели это конец», ― пронеслось у нее в голове. Тут чьи-то сильные руки подхватили ее и закружили в воздухе. Это был Стрелок.

«Мы выиграли!» ― кричала Маша, и редкие крупные капли оседали у нее на ресницах.

Парой часов позже Егор раскроет секрет своей удивительной удачливости: профессор вместе с одним из тренеров подсчитали вероятность удара вправо, влево и по центру. В 90% случаев в ситуации с повышенным уровнем стрессогенности игрок, бивший последним, посылал мяч в левую девятку. Но не было на свете человека, который бы знал, сколько усилий пришлось приложить Егору, чтобы заставить себя крыть именно эту зону, как ему хотелось закрыть центр или другие участки, которые оказывались совершенно беззащитными. Но он доверился голосу разума.

Все это будет потом, а пока хозяева поля праздновали успех, обменивались футболками, целовали газон, а на экранах крупным планом показывали знакомую нам девушку, которую так беззаботно кружил боевитого вида субъект.

Вера

На следующий день был выходной, а потом работа возобновилась в прежнем ритме. Все радовались победе, даже сам Кротов пришел в раздевалку, чтобы поздравить свою команду. Его появление вызвало большой переполох: ожидали, что он сдержит слово и отправит тренера в отставку, потому что тот ослушался приказа не выпускать на поле Березина.

Но Кротов сказал: «Победителей не судят…», ― и даже обещал всем премиальные. Но уже позже в письменном извещении он заявил, что Дубинин сможет спокойно доработать до конца сезона, однако Березина переведут в команду «Б», и чтобы его не было даже в заявке на матчи. Очевидно, это делалось для того, чтобы у Валерия Михайловича не было соблазна снова выпустить на поле своего «любимчика» (который на самом деле был талантливейшим игроком команды).

Дубинину пришлось подчиниться. Он искренне верил, что Димка ― это одна из ярчайших футбольных находок, но интересы команды ему пришлось поставить выше: все-таки меньше, чем через месяц, финал кубка, и у команды есть шансы за него побороться, хоть и без такого подспорья как Березин.

Но со стороны болельщикам казалось, что тренер сошел с ума, убирая из обоймы такого высококлассного футболиста. Начались волны критики, которые могли смело снести Дубинина. Поля передавала Маше настроения народа. В конце концов, ассистентка психолога рассказала подруге всю подоплеку этой истории. Черноокая брюнетка как-то заявила Маше:

– Не удивлюсь, что Кротов это все специально придумал, чтобы фанаты сами заставили вашего тренера уйти в отставку!

Маша не была склонна верить в теории заговора. Но получилось так, что именно она невольно нарушила планы президента клуба (если они, конечно, имели место) своей беседой с лучшей подругой. Вскоре общественное мнение изменилось, и волна критики перенаправилась на Кротова. Это произошло после того, как кто-то из болельщиков пустил в сети информацию о том, что именно президент клуба заставил тренера перевести одного из лучших игроков команды в резерв. Чего только про него не писали и не говорили! Что он продался, что обезумел, что потерял остатки совести. Но он не дрогнул. Его мало трогали все эти записи. Во всяком случае, внешне его поведение мало изменилось. Иногда казалось, что он работает не с людьми, а с цифрами, которые можно сложить, отнять, разделить… и от этого ничего не изменится.