Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 2

Маша почти каждый день занималась с Егором. Они сразу условились, как будут друг к другу обращаться даже при встречах, когда никого больше рядом не будет:

– На «Вы»? ― предложил Егор.

– На «Вы», ― отозвалась Мария.

Работать с ним было одно удовольствие: футболист ко всему подходил с привычным для него рвением и работоспособностью. Он тщательно слушал инструкции, кропотливо выполнял задания (многие из них были довольно нудными), переспрашивал, уточнял, требовал домашние задания.

А еще много шутил, смеялся и заставлял смеяться своего учителя. Однажды во время одного из занятий в кабинет зашел Николай Степанович. Он посмотрел на молодых людей, усмехнулся себе и сказал, что пойдет в архивную, захлопнув за собой дверь. Вскоре он позвал Машу и попросил уделить ему немного времени.

– Сколько хотите! ― ответила Маша.

– Мне кажется, я очень нерационально расходовал время, проведенное с вами.

– Что вы имеете в виду?

– Мы постоянно работали, разрешали всякие сложные ситуации, конфликты, я передал вам много академических знаний, но не рассказал о некоторых житейских истинах, до которых сам дошел за много лет, может быть, они выручат вас однажды. Вот первая: «Дышите!»

Маша в недоумении приподняла брови.

– Если будет очень тяжело, станет казаться, что выхода нет, что все зря, что впереди то, с чем не справиться или что позади неисправимое ― ДЫШИТЕ! Говорите себе: «Я дышу, я могу дышать! Значит, не все потеряно!» И, конечно, глубоко и размеренно дышите. И вообще, когда дышать не хочется, дышите особенно глубоко и размеренно.

Машу удивили нежность и мягкость, сквозившие в голосе профессора и такие непривычные. Он всегда оставался с Марией строгим, но справедливым, прямо по Макаренко, которым так восхищался. А тут такое откровение…

– Хорошо, я учту. А в чем состоит вторая истина?

– Она мне тоже тяжело далась. Если ты куда-то идешь, идешь, стараешься, а оно ну никак не идет, тогда стоит остановиться и подумать: «Может быть, ты идешь не туда?» И пойти в другом направлении.

– Спасибо, ― улыбнулась Маша. ― Думаю, эти истины сослужат мне добрую службу. А еще будут истины?

– Пока хватит этого, ― заключил профессор.

И вскоре случай представился.

На базу приехала роскошно одетая, по-модному красивая огневолосая девушка. Она, как фурия, промчалась по фойе, вестибюлю, требовала встречи с президентом клуба. Ее не хотели пускать, но, когда она назвала себя, ее пропустили. Правда, из кабинета девушка выскочила довольно быстро и как будто ужаленная. Она сбила уборщицу, нагрубила охраннику и вскоре практически все люди, имеющие хоть какое-то отношение к базе, знали, что президента посетила Агния ― жена Бегового.

Все гадали, чего же надо этой бестии. Строились версии, что она требовала повышения зарплаты для своего мужа, или лучших условий, или еще чего-то. Но слухи совсем другого толка пошли, когда Кротов настоятельно попросил Машу посетить его кабинет.

Вот тут-то истина про дыхание оказалась очень полезной. Мария не любила пристального внимания к себе и, как все отличники, не любила, когда ее ругают, особенно без повода. Она была достаточно умна, чтобы знать, где могла перейти дорогу Агнии. Но как поведет себя Кротов?

Президент клуба как всегда был безукоризненно одет и подчеркнуто вежлив.

– Присаживайтесь.

Маша как можно спокойней и уверенней заняла свое место.

– Вы знаете, зачем я вас позвал?

Кротов был из тех, кто ценит честность (хоть и не всегда сам проявляет эту добродетель) и свое время, поэтому Маша кратко ответила:

– Предполагаю.

– У меня был посетитель с претензиями в ваш адрес. Причем, большинство из них я бы не рискнул сейчас повторить.

Маша промолчала, ожидая продолжения. Кротов сидел напротив нее, на некотором отдалении, которое по всем канонам психологической науки должно было демонстрировать его превосходство. Он оторвался от бумаг, окружавших его, и закрыл ноутбук.

– Вы понимаете, что я должен отреагировать…

Маша кивнула.

– Я человек деловой, и не люблю откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня…

Внутренний голос Маши кричал: «Да скажи прямо, что я уволена, хватит мучить!» Но она помнила первую истину, и поэтому глубоко дышала и не показывала душевных терзаний.

– Я принял решение, которое кажется мне справедливым… ― Кротов пытливо вглядывался в лицо девушки, но оно оставалось ясным и сдержанным.

Только сейчас Машу осенило, что именно в этот момент Кротов принимает решение, от которого зависит ее профессиональное будущее.

– Нужно ужесточить пропускной контроль на базе, чтобы меня не отвлекали по пустякам. Вы же находите это справедливым?

Маша кивнула:

– Вполне.

– А вы идите работать. Я надеюсь, вы еще много пользы принесете клубу.

Маша на ватных ногах добралась до кабинета, благо, он был пуст ― профессор работал в доме Дубинина. Она густо покраснела, на минуту опустила голову и принялась писать отчет дальше.

Приход Агнии не прошел бесследно: на ее страницу в социальных сетях стали сыпаться сообщения с угрозами, подобные же заметки размещались в сообществах, куда подписалась Маша. На сайте клуба тоже появились оскорбительные отзывы. Их суть, если перевести на человеческий язык, состояла в том, что ассистентка психолога безнравственно соблазнила, приворожила и похитила из семьи Бегового, нарушив идиллию, разрушила один из самых прочных в мире семейных союзов. Ей угрожали, что обольют кислотой и уничтожат ее «мерзкую рожу».

После обеда пришел профессор. Когда он зашел в кабинет, то по его лицу девушка прочитала, что он все знает. Маша ожидала вспышки ярости, гнева, возмущения, чего угодно: ведь Николай Степанович так чтил нравственность и выступал против всякого рода личных взаимоотношений на работе. Но он сказал только:

– Сделаете мне чайку?

Маша поспешила выполнить поручение.

– И, пожалуйста, опасайтесь истероидов, ― он сказал это так буднично, будто просил положить ему две ложки сахара вместо одной. ― И еще: если у вас есть друг с крепкими кулаками, пусть ближайшие несколько дней он встречает и провожает вас до работы и обратно.

Если бы Маша не знала профессора, то она бы проигнорировала его совет, посмеялась над такими предосторожностями. Но девушка за время совместной работы успела уяснить: Николай Степанович ― психолог, он знает толк в людях, и не будет бить тревогу понапрасну.

Она тут же набрала номер телефона и попросила себя забрать.

– Короче, ты где? ― ответили ей в телефонной трубке. Абонент даже не спросил, что произошло, и зачем это нужно.

На следующее утро Егор, как обычно, после плановой тренировки поднялся к Маше на занятие. Он не знал, как смотреть ей в глаза, что сказать, будет ли она продолжать заниматься с ним после случившегося, поэтому медлил.

Но стоило ему открыть дверь, как все сомнения отпали: Маша улыбнулась ему и сказала в нарочито озадаченном тоне:

– Вы стали отличаться завидно непунктуальностью.

– Что поделаешь, мое новое положение должно обеспечить мне некоторые льготы, ― ответил он также.

– И что же это за сомнительное положение?

– Положение капитана команды.

– Завидное положение.

– А еще положение рассерженного мужа.

Улыбка тотчас слетела с губ девушки. Она посмотрела на новоявленного капитана своими большими серьезными, вечно горящими глазами. Егор тоже потерял улыбку. Они долго смотрели друг на друга, потом отвели взгляд. Первой не выдержала Маша. Она горько рассмеялась и покачала головой, Егор подхватил. Вскоре они приступили к выполнению упражнений.

Девушку еще пару недель сопровождал либо Стрелок, либо кто-то из его самых близких соратников (тех, кто покрепче). Пока однажды преследования внезапно не прекратились. Как тогда казалось Маше, сами собой.

Несчастья продолжали преследовать клуб: началась череда травм. Кроме Опалова, лазарет в ближайшие две недели пополнили Наваров, Философ, Чиж. Некоторые выбыли на неделю, другие должны были закончить сезон досрочно. Поэтому у Маши стало еще больше работы. Она не могла разрываться между клиниками, базой, университетом, который собиралась окончить с красным дипломом, и все-таки успевала быть везде.

В это время подоспел на помощь профессор: он сказал, что сделал для Катеньки (дочери Дубинина) все, что мог, и что описал кратко свою работу, дабы она пригодилась Маше в будущем. Психолог попросил разделить обязанности так, чтобы Мария занималась с Егором и сопровождала футболистов, следя за их выздоровлением, а он бы работал на месте и решал накопившиеся вопросы. Девушка согласилась.

Порой она не могла избавиться от мысли, что над ее головой несправедливо занесен «Дамоклов меч» (как выразился однажды профессор) из-за ситуации в команде, а его стоило бы повесить при входе в кабинет других психологов клуба ― Светланы Сергеевны и ее ассистентки, ведь именно они отвечали за коллективную работу, а разладился именно коллектив, а не отдельные футболисты страдают по личным проблемам.

И тут случилось то, чего никто не ожидал, видимо, кроме профессора. Тот не удивился и только посетовал: «А чего вы ожидали? Стали парня мариновать, вот он и сломался! Таким, как он, важно играть. А еще у них самооценка не устойчива, их нужно оберегать».

«Кого это ― их?» ― спросили у него.

«Одаренных», ― ответил психолог.

Одним словом, Березин травмировался. Травмировался серьезно, выбыл месяца на три минимум. Психологическая служба получила распоряжение свыше ставить на ноги в первую очередь тех, кто может сыграть в кубке, а футболистов второго состава не нагружать чрезмерным вниманием. Маша была так занята, что в первый день не успела связаться с Березиным. Во второй день он тоже не вышел на связь. На третий день позвонил сам, говорил коротко, грубо и развязно, что его достало повышенное внимание к себе, что ему хочется тишины и помощь не нужна. Маша подумала, что иногда человека и правда лучше оставить в покое хотя бы на время.

На другой день в город приехал Костя. Он предупредил, что прибудет утром на поезде, потом в гостиницу, а потом сразу на обучение (его отправили повышать квалификацию от юридической конторы). Молодые люди договорились встретиться у гостиницы, чтобы Маша могла проводить своего друга до одного из многочисленных офисных зданий, где за ваши деньги можно обогатиться знаниями.

Девушка была немного взволнованна ― все-таки она два месяца не видела Костю. Она стояла у гостиницы, одной из тех, которых хватает в крупных городах: достаточно дешевой и достаточно удаленной от центра, но в зоне досягаемости метро и с довольно хорошими условиями для непритязательного путника. Из корпуса вышел молодой человек в темном костюме с каштановой челкой, спадающей косо на один бок, и глазами цвета горячего шоколада. Маша не сразу нашлась, что сказать.

– Ого! ― только и смогла выговорить она.

– Тебе нравится? ― спросил Костя, улыбнувшись в смущении так, что на его щеках промелькнули ямочки.

– Тебе очень идет!

– Спасибо, но как-то я неуютно себя в нем чувствую. Не то, что мои рубашки в клетку и толстовки.

– Разница, конечно есть, вот я смотрю на тебя и думаю, ты это или не ты… Такой солидный, серьезный и…

Маша хотела сказать «красивый», но промолчала. Она знала, что Костя не считает красоту большим достоинством мужчины, но он казался Маше поразительно красивым, все его лицо, фигура, движения удивительно гармонировали, сочетались. Он нравился Маше и раньше, но эта стрижка добавила ему индивидуальности, приоткрыв обычно то горящие, то обращенные внутрь глаза. Это ощущение трудно описать словами… Неужели Костя не знает, насколько он красив? Как привлекателен? И что он мог найти в такой скромной внешности девушке, какой видела себя Маша?

– И?

– Классный, ― выдохнула Маша.

Костя рассмеялся паузе в словах девушки.

– Ты на работу?

– Да, но тебя обязательно провожу.

– Хорошо.

По дороге они обменивались новостями, рассказывали о планах, постоянно перебивали друг друга, будто больше не приведется поговорить. Маша еще раз убедилась, как много теряет человек, если общается с другим по переписке. Девушка не заметила, как ее рука оказалась в ладони Кости, ей было так хорошо, так замечательно. Но что-то давило изнутри: вот он какой деловой, красивый, умный… Зачем ему я? На мгновение девушке показалось, что тот робкий, застенчивый, поглощенный своими сомнениями парень ушел в прошлое, на его место пришел уверенный в себе, самодостаточный молодой мужчина. Это перемена, порадовавшая бы любую, почему-то вызвала у Маши грусть, отчего-то защемило в груди и до конца не отпускало.

Они условились встретиться вечером, Костя обещал сюрприз.

Маша пришла в бывшую архивную, разложила там материалы для занятия с Егором.

Беговой пришел чуть раньше обычного, зашел, поздоровался, сел, помолчал несколько, потом спросил:

– Ты уже видела Костю?

Этот переход на «ты» обозначал, что речь пойдет не о работе.

– Да, конечно.

– И как он?

– Отлично, передавал тебе привет.

Егора успокоило, что Маша поддержала его переход на «ты». Он открыто посмотрел ей в глаза, девушка посмотрела на него. Оба не проронили ни слова. Сколько длилась эта безмолвная беседа? Мгновения. Но молодым людям казалось, что прошло минут двадцать.

– Как ты думаешь, это розы? ― поинтересовался Егор, указывая на картину с какими-то красными цветами, написанную в стиле импрессионизма, которую с таким рвением когда-то вешала Маша, чтобы придать комнате изящества.

– Я не знаю, трудно сказать, я же не эксперт…

– Но кто, кроме тебя будет знать, ведь именно ты выбрала эту картину?

– Да, я.

– Тогда ты должна знать ее название.

– Я не знаю ее названия, но уверена в том, что художник, ее написавший, один из лучших для меня, если не самый лучший.

– И этого достаточно?

– Может быть, суть как раз именно в том, чтобы найти такого художника, которого будешь считать самым лучшим?

– И совсем не важно, что будет на его картинах?

– Да, именно так, ― подтвердила девушка.

– А если однажды ты увидишь другие картины, на которых будет что-то совсем другое, но тоже прекрасное?

– К чему ты клонишь? ― решила прекратить этот загадочный диалог Маша.

– Просто я сам очень люблю этого художника, по-своему, конечно… Так что вы для меня приготовили?

Вечером Костя предстал перед Машей таким, каким она знала его раньше: в джинсах, толстовке, рубашке, с рюкзаком наперевес. В таком обычном своем виде он показался ей еще более притягательным. Парень попросил Машу довериться ему. Они вошли в какое-то здание, поднялись на последний этаж, затем выбрались на крышу: там была смотровая площадка. Огромное атласное солнце клонилось к горизонту, свежий весенний ветер рассыпал волосы, откуда-то издалека доносился шум машин и гулкие звуки города.

Молодые люди сидели, укутавшись в плед, пили горячий кофе, болтали. Маша коснулась запястья Кости: там был браслет чудаковатой формы, напоминающий узор.

– Он что-то значит?

– Все что-то значит, ― многозначительно едва улыбнулся Костя, как умел делать только он.

– И что он означает?

– Там написано: «ВЕРА».

– Это имя бывшей девушки?

– И да, и нет. Раньше было, но сейчас значение другое, самое прямое, ― парень обнял девушку за талию, притянул к себе и коснулся щекой ее волос.

– Расскажи мне про нее!

– Может быть, не стоит? Это будет еще одна история о неразделенной любви. Их и так хватает.

– Забавно, каждый человек хотя бы раз был любим или любил без взаимности.

– Только ты могла увидеть в этом что-то забавное, ― Костя притянул Машу еще ближе, хотя казалось, что ближе просто некуда.

– И все-таки расскажи мне свою историю, если честно, я удивлена, что ты до сих пор этого не сделал.

– Зачем? Что было, то было.

Да уж, отпускать прошлое ― такой же большой талант, как не упускать возможности в настоящем.

– И все-таки, кто она?

Маша не могла ответить себе, почему ее так заинтересовала эта девушка, давно ушедшая из жизни Кости. Может быть, потому что прошлое однажды возвращается ― это Маша знала не понаслышке. Или потому что ревновала парня, ей-то он в любви не признавался. К тому же девушке очень нравилось слушать истории любви, даже когда они на проверку оказывались историями дружбы, ненависти, корысти или просто симпатии.

– Мы познакомились еще совсем детьми, нам было лет по шесть. Я в шутку называю наши отношения летними, потому что она приезжала именно летом, на каникулы. Живая такая, с веснушками, страшная выдумщица. Во что мы только с ней не играли, каких розыгрышей не устраивали!

Все лето не отходили друг от друга, вместе играли, купались, читали книги, мечтали…

Она была из обеспеченной семьи, за ней всегда следила няня, нашей повседневной забавой было ускользнуть от ее надзора, что, впрочем, оказывалось не так сложно, она была еще молода и подозрительно часто ходила жаловаться на свою подопечную к нашему общему соседу, за которого, в конце концов, вышла замуж.

Я никогда не мог знать наверняка, что у Веры в голове, так стремительно менялось ее настроение и мысли…

Помнишь, Егор хотел тебе что-то рассказать, когда мы гуляли по окрестностям во время твоего первого приезда? Я его тогда еще остановил?

– Да, еще бы, это была прекрасная прогулка!

– Так вот, однажды он нас там застал целующимися, это была еще одна ее выходка.

– И почему ты не с ней? ― шутливо злясь и демонстративно отодвигаясь, поинтересовалась Маша.

– Потому что лето заканчивалось, она уезжала, и мы забывали друг про друга ровно до следующего лета.

– Ну, можно же было звонить, переписываться, еще как-то общаться, это же теперь не проблема!

– Сначала об этом даже речи не было, мы, дети, быстро перестраивались, возобновлялись походы в школу, там свои дела, заботы. Потом, конечно, мне стало ее не хватать. Но все равно наше «удаленное» общение не приносило радости, она все время куда-то спешила, что-то делала… С тех пор я не очень люблю переписываться в сети… Или не любил… до определенных пор, ― «пока не встретил тебя», ― чуть не добавил парень. ― Одним словом, мы взрослели. Однажды мы даже почти не узнали друг друга, это не удивительно ― почти год прошел с нашей последней встречи, нам тогда было по пятнадцать. Любимым местом наших встреч был тот самый мост, который я тебе показывал, мы могли пропадать там часами.

В один из вечеров она мне и подарила этот браслет. А я подарил ей такой же, но со своим именем, одно время была такая фишка.

Костя еще раз продемонстрировал браслет, и теперь девушка взглянула на него совершенно по-новому, будто видела в первый раз.

– Столько лет прошло, а ты до сих пор его носишь… Думаешь, эта самая Вера тоже одинокими длинными ночами смотрит на свой и вспоминает тебя?

– У меня нет на этот счет лишних иллюзий.

– Почему ты тогда его не снимешь?

– Зачем? Это часть меня, часть моего прошлого. У меня хватает сил признавать это.

Маше хотелось поспорить, но она сдержалась.

– Что же было дальше?

– Она из соседской девчонки, с которой носились наперегонки, превратилась в привлекательную девушку. Мы стали стесняться, когда оставались наедине, от этого еще больше шутили, шумели, но прежними уже не стали. Нам нужно было заново узнавать друг друга. А времени не было. В то лето она уехала раньше обычного. И с тех пор я ее не видел. Так получалось, что все мои дни рождения мы праздновали вместе (мой день рождения в июне, как ты знаешь), а ее мне так и не довелось поздравить ни разу.

Но я все равно отмечал ее день рождения, приходил на тот самый мост, приносил цветы и вспоминал ее.

– Я думала, что так уже не умеют любить…

– Тут особенно гордиться нечем. Зато ты знаешь, что я делал той ночью на мосту, когда встретил брата. Еще раз прости, что выдумал ту историю с крысой, чушь несусветная, но не хотелось тогда все рассказывать, как было на самом деле.

– Наверно, переживал, когда она не приехала?

– Не то слово, места себе не находил. Даже не с кем было поговорить ― Егор как раз со скандалом уехал, мать ревела ночи напролет, ей было не до меня, отец ходил чернее тучи. Друзьям я бы ни за что про нее не рассказал ― засмеяли бы. Одним словом, у меня снесло крышу, связался с какими-то не то рокерами, не то байкерами, мы гоняли по ночам на скутерах и мотоциклах на ставки и почти без правил. Не представляю, как сдал экзамены и умудрился поступить в универ на престижную специальность. Впрочем, выбирал ее не я, а отец, мне тогда было все равно, куда идти.

Увлечение байками продолжалось ровно до той гонки, на которой, как оказалось, были мы оба. Если бы не Стрелок, возможно, меня бы здесь сейчас не было.

Маша нашла под рубашкой и футболкой Кости, спрятанный на груди брелок в виде стреляющего человечка и прижала его к губам.

– Как это удивительно, что я получила от Стрелка тот же подарок, что и ты! ― заметила Маша.

– В жизни вообще много удивительного, ― рассудил Костя. ― Как бы там ни было, после того случая я больше в гонках не участвовал. Но нашлись другие компании и другие забавы.

– И все из-за нее?

– Не только, конечно, были еще проблемы в семье, трудно находил с отцом общий язык. Он всегда хотел видеть во мне кого-то, кем я не являлся. Но Веру помнил.

– Ты пытался ее разыскать, объясниться, вернуть?

Костя ответил одним словом, но этот ответ заставил Машу на мгновение потерять дар речи.

– Зачем?

– Как это, зачем? ― сказала Маша, когда опомнилась. ― Чтобы не страдать больше!

– Она мне ничего не обещала, не клялась в вечной любви… Так у меня остались хотя бы хорошие воспоминания, а что было бы, если бы я стал гоняться за ней по белому свету? Еще одно разочарование, еще одна…

– Рана? ― подсказала Маша.

– Да, пусть даже так.

– И ты совсем ничего не сделал?

– Я ей писал, но она отвечала общими фразами, никогда не писала первой. В конце концов, я смирился.

Маша слушала и не знала, что ей делать ― радоваться или негодовать. Костя думал совсем иначе, чем она. Маша старалась во всем идти до конца, отчего периодически страдала, а темноглазый парень рядом стремился как можно скорее смириться, лишь бы не раниться еще сильнее.

– Как ты вернулся… в норму? Когда я тебя впервые увидела, ты был немного угрюмым, но вполне нормальным.

– Ты не поверишь, меня вытащили… компьютеры. Устав от бесконечных компаний и сомнительных развлечений, я стал все свободное время проводить у компьютера, увлекся программированием, компьютерными играми, это отвлекло и по-настоящему затянуло.

– Да, в компьютерах ты разбираешься здорово, ― оценила девушка.

Некоторое время сидели в тишине.

– Что для тебя любовь? ― едва слышно спросила Маша.

Костя указал на браслет.

– Любовь ― это вера. И вообще все то, что имеет такой корень: доверие, верность. Когда любишь человека, то уверен в нем больше, чем в самом себе, считаешь его более хорошим, умным, добрым, чем все остальные. Когда этот человек для тебя самый лучший. Когда в себе уверен меньше, чем в нем.

Маша накинула на голову Косте капюшон, полюбовалась его профилем и еще сильнее прижалась к этому удивительному человеку.

Спасибо

Последующие дни молодые люди проводили все свободное время вместе: гуляли, читали друг другу стихи, катались на велосипедах, ходили в кино. Маша все больше привыкала к Костиной аккуратности, нежности, бережности в отношении чувств, он становился таким родным и близким, что не хотелось его никуда отпускать.

Однажды они сидели вечером у нее на кухне, когда зазвонил телефон в гостиной. Маша извинилась и ушла ответить. Вскоре она вернулась расстроенная и взволнованная.

– Что случилось? ― спросил Костя.

– С Березиным проблема!

– Какая?

– Он покинул больницу без разрешения врачей.

– Это, конечно, ужасно, но не стоит таких волнений.

– Врач добавил, что Березину в его состоянии нельзя было прекращать лечение.

– Да что там такое случилось? Дела совсем плохи?

– Не знаю, врач не стал говорить, что там за состояние такое.

Костя посмотрел на огромные встревоженные глаза девушки и понял, что нужно принимать меры.

– Врач еще на дежурстве?

– Да, он звонил из клиники.

– Ты знаешь адрес? ― девушка кивнула. ― Тогда поехали.

Машу в этой клинике все знали: она не раз наведывалась к футболистам, поэтому и доктор был ей известен. Максим Денисович знаком пригласил ее в кабинет, попросив Костю подождать снаружи. Он долго ходил вокруг да около, ссылаясь на врачебную тайну, но Маша так и не могла понять, что такого удивительного в том, что Дмитрий уехал из больницы и какой вред от этого может быть. Все-таки Березин не враг себе.

Маша сказала, что она психолог и тоже хранит много тайн, она хорошо знает Березина и постарается ему помочь.