Африканский тиран. Биография Носорога. Начало

– Нравится?

Кифару был разочарован. Он никогда раньше золота живьём не видел, только в украшениях, и представляя его себе более ярким и сверкающим. Кивнул Имаму. Тот осторожно взял самородок с ладони, покатал в пальцах, попробовал на вес, нехотя вернул владельцу.

– Похоже.

– Что значит «похоже»! – возмутился Чак. – Ты спрашивал золото? Я показываю. Если хочешь знать, это примерно столько же по цене, сколько твой сегодняшний улов. Может, чуть подороже, правда.

Кифару покосился на Имаму. Тот пожал плечами, однако повторил свой вопрос.

– Разумеется, из Кении! – Золото перекочевало обратно в задний карман. – Откуда же ещё ему быть? Танзания сама себя налогами душит. В Кении дела попроще обстоят. С ними всегда можно договориться, а граница у нас достаточно длинная, чтобы найти удобную калитку.

– Контрабанда, значит? – предположил для верности Кифару.

– А ты хоть имеешь представление о том, сколько бы к цене прилипло, если бы его сюда в открытую завезли?

Кифару не представлял.

– То-то и оно…

Золотой камушек, пусть даже невзрачный на вид, манил.

Кифару прикинул, сколько у него скопилось дома наличности, и понял, что со своими людьми расплатиться есть чем. Можно было поторговаться.

– Беру, – сказал он.

– Что берёшь? – переспросил Чак, собиравшийся уже распрощаться.

– Золото. – Он показал собеседнику только что полученную пачку угандийских шиллингов. – На всё.

Чак хмыкнул и посмотрел на Кифару сперва недоверчиво, а потом с лёгкой насмешкой.

– Ты уверен?

– Уверен. Но только надо всё взвесить. На весах.

– Дело хозяйское. Идём, если не шутишь.

Прихватив в качестве охранника и эксперта по золотым самородкам Имаму, Кифару последовал за Чаком, но уже не на рынок, а куда-то мимо, на парковку. Там их будто поджидал двухместный пикап с работающим мотором. Чак предложил гостям забираться в кузов, сам сел на место пассажира, и они тронулись.

– Не нравится мне это, – признался Имаму, подставляя лицо пыльному ветру.

– Не переживай раньше времени, – подбодрил его Кифару. – Глядишь, нам ещё скидки дадут.

– Ага, а потом догонят и ещё дадут.

– Я доверяю этому Чаку.

– Возможно, напрасно.

– Вот сейчас и проверим.

Их прокатили по окраине городка, к которому примыкал рынок, и завезли во двор дома, сложенного из разноцветных кирпичей. Кирпичи явно забыли не только покрасить, но и отштукатурить. Второй этаж вообще состоял из бетонных плит. Крышей служили листы ржавого железа, криво торчащие над краем стены.

– Выходим, – скомандовал Чак.

– Это у вас так принято строить? – поинтересовался Кифару, оглядывая хозяйство.

– Это у нас так принято не привлекать лишнего внимания.

Действительно, внутри дом оказался на удивление опрятным и даже уютным, весь в коврах и явно недешёвой мебели. Дверь им открыла среднего возраста, но сохранившая привлекательность высокая дама с розовым тюрбаном на голове. Было непонятно, то ли она так всегда ходит, то ли только что волосы помыла. Спрашивать Кифару не стал, а вежливо поздоровался.

Дама оказалась не главной, а женой хозяина. То есть, наверняка, главной, но без «привлеченья лишнего внимания».

Мужа звали Виктор. По виду он был моложе своей супруги, однако говорил как-то странно, хрипловато и сквозь зубы, как крупные американские актёры, заставляя к себе прислушиваться.

Чак в двух словах обрисовал ситуацию и цель приезда.

– Садитесь, – сказал Виктор, указывая гостям на глубокие кресла, обтянутые… крокодиловой кожей. – Надо свериться.

Он вышел из комнаты и крикнул жене, чтобы принесла кофе покрепче.

Вернулся он раньше кофе, неся в руках большую пластмассовую книжку чёрного цвета. Когда он положил на стол и открыл ей ровно пополам, оказалось, что это никакая не книжка, а маленький телевизор с плоским экраном.

– Компьютер, – гордо уточнил Чак.

– С интернетом? – не остался в долгу Кифару, сразу вспомнивший свой разговор с мистером Стэнли.

– С ним самым, – подтвердил Виктор и стал нажимать на кнопки, меняя картинки на экране. – Вот сегодняшние котировки, – комментировал он происходящее. – Это вот на десять тридцать утра по Лондону. Следующий фикс будет в три часа, то есть по-нашему в пять. Ждать, думаю, не будем.

– Лондон Лондоном, – вмешался Имаму, – но это фикс, а не мировая цена. Нужна комбинация с Нью-Йорком.

– О, у нас тут есть крупные специалисты! – рассмеялся Виктор. – Правильно, комбинация определяет мировую цену, но от Лондона она отличаться не будет. Просто родственники тех, кто сидит в Британии, дают им зазор, чтобы спекульнуть и отовариться. Я предпочитаю следить за Лондоном. – Он вывел на экран график за неделю. – Тренд вниз, значит, скоро скакнёт.

– Тренды нас не колышут, – заметил Чак. – Скажи сразу, по чём сейчас продавать можем? Клиенты, видишь, ждут.

– Я понял, – сразу согласился Виктор. – Вот текущая цена. Одна тысяча семьсот восемьдесят долларов США за тройскую унцию.

– Это сколько в граммах? – насторожился Кифару.

– Тридцать один, – пояснил Виктор.

Имаму кивнул.

Кифару присвистнул.

– А я что говорю, – похлопал его по плечу Чак. – Затратная история. – И добавил, обращаясь к Виктору: – Но ведь мы можем предоставить скидку, верно?

– На первую покупку? – скептически прищурился тот.

– Пейте кофе, остынет, – напомнила его жена, заглядывая в комнату.

– Это не первая покупка, – сказал Чак. – Клиент проверенный. Мы с ними давно торгуем. Надо скидку дать.

– Хорошо, – сразу согласился Виктор и стал смотреть в потолок, что-то там пересчитывая. – Пять процентов.

Кифару положил на стол рядом с компьютером пачку.

– На сколько потянет?

– А сколько тут?

Кифару посмотрел на Чака. Чак назвал сумму. С памятью у него было всё в порядке.

– Минутку, – засуетился Виктор и снова удалился, чтобы вернуться с электронными весами и маленьким мешочком из фиолетового шёлка.

Глядя, как из мешочка на чашку весов выкатываются крохотные золотые камушки, больше похожие на лёгкие конфетти, Кифару нахмурился и заявил:

– А можно без мелочи? Неужели там нет одного подходящего самородка?

Виктор бросил взгляд на Чака, который ему подмигнул. Конфетти уехало с чашки обратно в кисет. Его место заняла золотая горошина – меньше, чем показанная на рынке, однако оказавшаяся дороже предложенной пачки. Виктор горошину забрал, поковырялся в кисете ловкими пальцами и выудил ещё менее впечатляющую.

– А как насчёт пробы? – тихо спросил молча наблюдавший за взвешиванием Имаму.

– То есть? – сделал удивлённое лицо хозяин золота.

– Ну, вы же нам не чистое золото продаёте. Цену лондонскую показали на чистое, последней пробы, а такой самородок – это в лучшем случае какая-нибудь восемьсот девяностая. Тут весь порядок котировки другой. Или я ошибаюсь?

Виктор снова посмотрел на Чака, правда, Кифару почувствовал в его взгляде не призыв к помощи, а страх. Видимо, Имаму попал в точку, причём ту, о которой не подозревал и сам Чак.

Пока в комнате висела пауза, Имаму продолжал, будто поясняя свою мысль исключительно для Кифару:

– Самородки идут на переплавку и теряют в весе. При этом, как мне рассказывали, сами они стоили по-разному в зависимости от размера. Скажем, если самородок от грамма до шести, ему цена долларов восемнадцать за грамм. Если же граммов десять-пятнадцать, то грамм в нём стоит уже долларов тридцать.

– Дай-ка калькулятор, – велел Чак.

Виктор пошарил на соседнем столе и нашёл, что просили. Руки его при этом заметно дрожали.

Чак убрал из чашечки всё лишнее и положил на ней свой собственный камушек.

– Двадцать восемь грамм? – призвал он Виктора в свидетели.

– Двадцать восемь.

– Множим пусть даже на тридцать пять. Получаем… – Чак потыкал пальцем в кнопки. – Получаем девятьсот восемьдесят. Могу даже до тысячи круглить. Похоже?

– Похоже, – согласился Виктор, на которого было больно смотреть.

– А ты сколько с меня, сука, брал? – не повышая голоса, продолжал Чак.

– Но это…

– Ты ещё оправдываться будешь?

– Я…

– Да именно ты!

Кифару смотрел и видел, как глаза Чака наливаются кровью. Сейчас должно было что-то произойти, что-то грубое, громкое и непоправимое.

– Может вам ещё кофейку подлить? – послышалось из-за двери.

Чак усилием воли взял себя в руки.

– Ладно. Мы с тобой позже поговорим. – Он снял с пояса чёрный кожаный пенал, оказавшийся телефоном, и кому-то позвонил. – Подъезжайте к Виктору. Да, дело одно есть. Нет, не по золоту. Золото тут вообще не при чём.

Телефон пискнул и отключился.

– Вопрос не в золоте, а в доверии. Правда, Виктор?

Не получив ответа, Чак вернул Кифару его пачку денег. Допил кофе. Потом взглянул на самородок в чашке весов, забрал, покрутил, будто впервые видел и неожиданно вложил Кифару в ладонь.

– Дарю.

– За что?

– Бери, пока не передумал. За умные мысли.

– Но если бы не Имаму…

– Это уж вы там сами решайте, кому что причитается. Дарю тебе. Считай, что за причинённые неудобства и попытку обмана. Со мной вот товарищ мой бывший потом поделится. Поделится ведь, Виктор?

– По… по… по…

– Поделится, – помог ему Чак. – А вот и детвора подкатила, – поднял он палец, заслышав рокот мотора на улице. До рынка вас подбросят, а я пока тут ещё в гостях посижу. Уж больно кофе хорош.

Кифару и Имаму сочли благоразумным не вмешиваться и лишних вопросов не задавать. От Виктора уже подозрительно пахло. Попрощавшись с Чаком и поклонившись издалека хозяйке, почувствовавшей неладное и застывшей немой статуей на пороге комнаты, они вышли во двор, и прежний пикап, действительно, увёз их обратно, в порт.

По пути Кифару попытался всучить самородок Имаму, но тот наотрез отказался.

– Понимаешь, дружище, не всё так просто. Золото – тема тонкая. Кто его знает, что в нём сидит. Чак – твой друг, не мой. Какие черти у него в башке – одному богу известно.

– И Виктору.

– И Виктору. А золото всё это притягивает. Может и ничего, что он тебе его подарил, от чистого, так сказать, сердца. Но я на себя брать его грехи как-то не очень хочу. Так что не обижайся, мне кроме уговорённого ничего не надо.

– Всё равно спасибо тебе.

Кифару пожал Имаму руку и подумал о том, что когда где-то убывает, то где-то обязательно прибывает. Чак сегодня потерял доверие, а он его обрёл.

История с золотом на том не кончилась.

Вечером Кифару снова заглянул проведать отца.

Сели ужинать.

– Вот, глядите, что мне сегодня добрые люди подарили, – решил похвастаться он, выкладывая на стол загадочно сверкающий при тусклом свете лампы самородок.

Отец осторожно взял золото двумя пальцами и уже хотел было что-то сказать, как его прервал звонкий голосок Фурахи:

– А у меня такой же есть!

– Не говори с полным ртом, – напомнила сыну Таонга.

– Добрые люди такие вещи редко дарят, – назидательно заметил отец. – Похоже, настоящее.

Обиженный тем, что ему не поверили, Фураха выскользнул из-за стола и куда-то убежал. Вернувшись, торжественно положил перед Кифару камушек размером побольше угандийского.

Камушек тоже загадочно сверкал. И оказался подозрительно тяжёлым на вес.

– Откуда он у тебя? – спросил Кифару, чувствуя спиной, что становится жарко.

– Ниоткуда. Нашёл. – Фураха уже взгромоздился обратно на стул и за обе щёки доедал ужин. – Красивый, правда?

Отец положил оба камушка на ладонь. Показал притихшей Таонге.

Кифару уже давно всё понял.

– Где ты его нашёл? – без улыбки спросил он брата.

– Тут недалеко.

– Завтра покажешь?

– Покажу, если ты меня на джипе покатаешь.

Кифару охотно пообещал.

Весов, тем более таких мелких, в доме не оказалось, но, судя по виду, в самородке Фурахи было граммов тридцать пять.

– Тут где-то тысяча американских долларов, – подытожил Кифару тоном знатока. – То есть больше трёх с половиной миллионов угандийских шиллингов.

Последняя цифра произвела на Таонгу впечатление.

– Ты уверен?

– Если не веришь, можешь спросить у Имаму. Он, оказывается, в золоте неплохо разбирается. Сегодня всем здорово помог.

Как именно и кому, никто уточнять не стал.

Фураха и Таонга отправились спать, а Кифару с отцом вышли попрощаться во двор.

– Думаешь, он не придумывает?

– Не замечал за ним.

– Выходит, у нас тут под самым боком золотишко водится, а мы и не знаем.

– Не спеши с выводами, сын. Завтра разберёмся. Бывает ведь: кто-нибудь что-нибудь случайно уронит, а мы начинаем уже непонятно что себе воображать.

– Золотом не кидаются.

– Это да, но кто знает.

– Я знаю. Надо Фураху предупредить, чтобы на всякий случай язык за зубами держал. Наверняка уже всей своей детворе показал, если и вправду нашёл.

– За мной завтра рано машина приходит, так что давай сам. Потом расскажешь.

– Ладно, спокойной ночи.

Ночь и вправду оказалась спокойной. Во всяком случае, Мазози не объявилась, хотя собиралась, и Кифару проспал до первых петухов.

Находка

Фураха, за которым он зашёл, оказался в школе.

Отец, действительно, уже уехал.

Таонга была одна и занималась домашним хозяйством.

– Думаешь, это и в самом деле золото? – спросила она, перемывая вчерашнюю посуду и одновременно умудряясь помешивать что-то вкусно пахнущее в кастрюле.

– Ты сама видела. Похоже. Он скоро будет?

– Фураха-то? Не знаю, но сейчас у них там дни короткие стали, уроков мало, так что можешь подождать.

Она с интересом посматривала на сына сестры.

– А ты подрос.

– В каком смысле? – удивился Кифару.

– В смысле возмужал. – Таонга улыбнулась. – Слышала, кое-кто на тебя глаз положил.

Она наверняка имела в виду Мазози, однако Кифару уточнять не стал. Претворился, будто не понял намёка.

– Жениться пока не собираешься?

Он рассмеялся.

– А что, у тебя есть кандидатки?

– Ну, кандидатки всегда найдутся. Было бы желание. – Таонга последний раз помешала кастрюлю и накрыла крышкой. – Останешься обедать?

– Не откажусь, но лучше давай сделаем по-другому. Если Имаму на месте, я встречу Фураху у школы, мы прокатимся, а потом оба приедем.

– Тогда уж и Имаму зови, раз он таким полезным оказался.

Имаму он дома не застал. Джипа тоже. Вероятно, именно он и подобрал отца поутру.

Кифару прошёлся до школы, справедливо решив, что катание можно отложить и на потом. Главное – разобраться с золотом.

Школа была недавно перекрашена в салатовый цвет и ещё попахивала свежей краской.

С пляжа доносились крики футболистов.

Уничтожение крокодилов привело к резкой активизации пляжного досуга. Футбол обретал на острове второе дыхание.

– Кифару! – Фураха, видимо, заметил брата ещё через окно и вырвался на улицу первым из учеников. – Ты без джипа?

– Отец на нём с утра катается.

– Ты обещал.

– И не забыл. Но сперва покажи свои золотые прииски. Покататься всегда успеем. Кстати, твои дружки в курсе?

– В курсе чего?

– Находки. Ты им показывал?

– Зачем? У них у самих всякие камушки есть.

– Какие? Как твой?

– Да нет, обычные, каменные, не железные. На берегу собирают.

– А ты свой где откопал?

– Мы туда и идём. Сам увидишь.

Фураха, как и в своё время Кифару, не отличался многословием.

Братья шли в противоположную сторону от пляжа, в обход площади, куда-то дальше, где Катикати заканчивался кукурузным полем, за которым тянулся овраг. Кифару там тоже когда-то в детстве играл, но с тех пор больше не наведывался, поскольку часть оврага жители приспособили под городскую свалку. Отходов вообще-то было немного, они привыкли всё пускать в дело, однако то, что могло сгнить, не причиняя вреда природе, оказывалось в овраге. Запах, как он помнил, всегда стоял соответствующий, поэтому Кифару не могло не удивить, что нынешняя детвора этого вонючего захолустья не чурается.

– И часто вы сюда бегаете?

– Да нет. Мы тогда в прятки играли.

– Мы тут тоже в прятки играли…

– И в войну…

– И в войну.

Кифару было стыдно признаться, но именно в этом овраге он впервые поцеловался. Как же звали ту девочку?

– Хочешь сказать, что твоё золото валялось прямо тут? – спросил он, когда они уже спускались по покатому склону, хватаясь для устойчивости за клочья травы.

– Вон, смотри! – вместо ответа воскликнул глазастый Фураха.

Он соскользнул вниз и присел на корточки. Нагнувшись, Кифару увидел, как брат маленькими пальчиками выковыривает что-то из-под невзрачного гравия.

– Ещё один!

Не прошло и минуты, как на ладошке лежало два мелких, однако вполне настоящих самородка. Кифару не верил собственным глазам, потому что такого не могло быть. Однако именно так всё и произошло, о чём в тот же день было рассказано отцу. Фураха с гордостью показал ему стеклянную банку из под какого-то лекарства, до половины заполненный желтоватыми камушками.

Абиой взвесил банку в руке.

– Тяжёлая.

– Приятно тяжёлая, – поправила его Таонга, которая уже всё знала и теперь с интересом участвовала в обсуждении.

– Дай-ка лучше какую-нибудь фарфоровую посудину.

Получив блюдце, Абиой вынул из банки первый попавшийся самородок и провёл им по белому краю. Присмотрелся.

– Видите какой-нибудь след?

Следа не было.

– Мне Имаму по дороге объяснил, что встречаются металлы, очень на золото похожие, но не золото. Например, пирит. Но если бы это был пирит, то на блюдце осталась бы чёрная полоска.

– Это золото, пап, – надул губы Фураха. – Всамделишнее.

Взрослые не стали с ним спорить, а задумались о том, как с этой находкой поступить.

Конечно, найденное братьями и то, что они ещё могли насобирать в овраге, принадлежало им. Однако если овраг – это русло пересохшей реки, золота там должно быть немало, вот только чтобы его найти, потребуется и немало усилий, связанных с копанием в грунте. И не руками и совочками, но мотыгами и лопатами, если не специальной техникой вроде невиданных на острове экскаваторов и бульдозеров. Иными словами, пыли и шума будет много, то есть о находке в итоге будут знать все. А земля на Кисиве общая. Это не Америка и не Австралия, где золотоискатели, точнее, золотодобытчики заранее покупают нужные им участки и только потом, получив разрешение властей, начинают их раскапывать по своему усмотрению. Поэтому Таонга считала, что никакой тайны делать не надо, а найденное золото должно идти в общую казну города.

– В таком случае, – рассудил Кифару, – завтра можно смело закрывать рынки, потому что овощи и фрукты, выращенные на острове, тоже принадлежат всем, а не их хозяевам.

– Фрукты выращивают люди. Они берут деньги за свой труд, – возразила Таонга, тщетно ища поддержки у Абиоя.

– Так ведь и золото мы будем доставать из земли собственным трудом. Почему оно должно принадлежать всем? – сказал Кифару.

– Это наше золото, – поддержал брата Фураха, осторожно роняя камушек обратно в банку.

– Что ты собираешься с ним делать? – задал сыну более прозаичный вопрос Абиой. – Здесь, как ты понимаешь, оно никому не нужно. Видимо, поэтому его никто в овраге и не собирал, даже если находил.

– Если бы жизнь была только на нашем острове, понаделал бы украшений для Таонги, – ответил Кифару. – А так ты не хуже меня знаешь, что золото ценится всюду и всегда растёт в цене, даже если прямо сейчас падает. Завтра оно может быть чуть дешевле, чем сегодня, но через месяц наверняка будет дороже. Я слышал, что в других странах люди предпочитают в него инвестировать, откладывая на чёрный день и не трогая годами. Поэтому лишним оно никогда не будет, даже у нас. Золото всегда можно хорошо продать, особенно если знать правильных покупателей.

– Ты знаешь?

– Да. – Кифару вспомнил мистера Стэнли. – По крайней мере, двух.

– А ещё из золота можно делать деньги, – вставил Фураха.

– Мы об этом и говорим, – улыбнулся отец.

– Нет, вы говорите о том, чтобы его кому-то продать. Никому его продавать не надо. А надо сделать деньги. Свои деньги.

Взрослые переглянулись и посмотрели на Фураху.

Фураха смотрел на банку.

– Если золота много, – сказал он, довольный вниманием, – из него можно понаделать монет. Нам Вереву рассказывала, что раньше деньги были золотыми.

Об этом она и Кифару в своё время рассказывала, вот только думал он тогда больше о далёкой вьетнамской красавице, чем о золоте.

– И что ты с этими монетами будешь делать? – ласково уточнила Таонга.

Фураха удивился.

– То же, что и с обычными деньгами: зарабатывать, покупать, продавать. Кифару вон сколько бумажек приносит, а ты только и знаешь что называешь их «грязными». Бумажки стираются и рвутся. Золото надёжнее. Это металл. Его нельзя порвать, но зато можно отмыть, если что.

Хотя все рассмеялись, Кифару снова взглянул на брата другими глазами, как тогда, на пляже.

В словах Фурахи было какое-то зерно смысла, пока, правда, ускользавшее от него. Золото – это всегда деньги. То есть его всегда можно в деньги превратить. Но ведь в принципе то, что он называет «деньгами», это и в самом деле не более чем бумага, хоть угандийская, хоть кенийская, хоть шотландская. В отличие от золота, которое, действительно, металл. Нужно это обдумать и обязательно обсудить с кем-то, кто разбирается. Вот только кто? Но ведь Фураха, молодчина, и это подсказал: Вереву. Она стала учительницей не потому, что ей велели, а потому что она больше остальных всем интересуется, много всякого читает и вообще женщина умная. Если она столько всего знала, когда он ходил в школу, то сложно даже представить, сколько нового она знает теперь. Наверняка что-нибудь подскажет.

– Утро вечера мудренее, – сказал он, кладя конец спорам и демонстративно вставая из-за стола. – Мне с этим надо переспать. Завтра что-нибудь придумаю.

– Но банка пусть останется у нас, – спохватился Фураха. – Хорошо?

– Хорошо. Сторожить золото поручаем тебе. И никому в школе не проговорись. И ты тоже, – добавил Кифару, обращаясь к Таонге. – Наша находка должна от всех оставаться в секрете. Пока мы ни поймём, как её лучше использовать.

– Ох, ну и деловые у меня потомки! – услышал он уже в дверях смех отца.

Так и пришёл домой с улыбкой.

Стандарт

Дом старейшины Мвеная, отца Вереву, выходил окнами на площадь Мраба, однако вход в него располагался с обратной стороны, скрытый зарослями пальм.

Кифару бывал здесь разве что в далёком детстве, когда после укуса мухой цеце пропустил много уроков в школе и по отцовской договорённости приходил заниматься с Вереву, чтобы хотя бы кое-что наверстать.

С тех пор ничего не изменилось.

Замуж Вереву до сих пор не вышла и, похоже, уже не собиралась. Да и времени у неё на подобные вещи больше не оставалось. Старый Мвенай всё чаще болел. За ним приходилось ухаживать. Остальное время занимала школа, поскольку второй учительницы в Катикати по-прежнему не было. Говорят, её искали, однако безуспешно.

– Есть кто? – окликнул прохладную темноту за порогом Кифару.

– А кто нужен? – донеслось в ответ хриплое покашливание.

– Сиди, это Кифару, я с ним поговорю, – услышал он женский голос.

Как она могла так безошибочно его узнать? Они не разговаривали целую вечность. Хотя, нет, пожалуй, не вечность. Ведь он недавно заходил за братом в школу, и они перебросились несколькими незначительными фразами.

– Может, я не вовремя? – спросил он, когда в прихожую вышла Вереву, усталая, но как всегда приветливо улыбающаяся.

– Нет, нет, что ты, ты всегда вовремя, заходи, Кифару.

Внутри дом казался больше, чем снаружи.

Она провела его мимо комнаты, где курил и кашлял Мвенай, на всякий случай прикрыла дверь и усадила на старенький диван в гостиной. Обстановка была обычной, как у всех. Только в углу прятался накрытый салфеткой ящик телевизора. Если для кого-то это было признаком роскоши, для Вереву, как понимал Кифару, он был источником знаний о мире.

Ради которых он и наведался к ней сейчас.

После обычных расспросов о том, о сём, Кифару перешёл к делу.

– Я вообще-то к вам за консультацией, – сказал он, чувствуя, что по привычке стесняется, как на уроке.

Вереву была постарше Мазози, но едва ли старше Таонги, при этом полнота придавала ей солидности, да и иначе как на «вы» он уже к ней обращаться не мог. В школе она часто надевала очки, но сейчас, в домашней обстановке, была без них, отчего глаза её сделались красивее, а взгляд – беззащитным. Она молча слушала, не перебивая.

– Я тут подумал о том, что вот мы у себя на острове используем всегда чужие деньги. С востока к нам приходят кенийские бумажки, с запада – угандийские. Все давно к этому привыкли и никаких неудобств не замечают. Получается, что нас самих будто и нет вовсе. Но это ведь неправильно. Я понимаю, что во времена молодости вашего отца и моего деда принято было прятаться…