Обитель боли и страданий

– Ты что, во мне сомневаешься? – она прищурилась и тут же захохотала. – На самом деле так и есть. Элирион постригла мне волосы пару часов назад после того, как я прорыдала часа три. И она дала мне четкое наставление отвечать так, если кто-то спросит. Кажется, мы все-таки подружились.

Я улыбнулся. Да, очень похоже на мою сестренку. Она может говорить, что ей вообще никто не нравится, но никогда не остается в стороне, если кому-то нужна помощь.

– Как ты узнала? – наконец решился спросить я, подразумевая свою помолвку, потому что она определенно знала. – От Кэла?

– Конечно, нет, – ухмыльнулась Софи. – Ты же знаешь, из этой ледышки не выбить лишнего слова. Стивен вел себя очень странно, когда утром мы с ребятами собрались на завтрак. Ну, я и поняла, что что-то не так.

– Дай угадаю, тебе понадобилось минут пятнадцать, чтобы его расколоть, – я тоже рассмеялся, но смешок выдался слишком нервозным.

– Обижаешь. Хватило трех, – ответила девушка, встречая мой изумленный взгляд. – Но на его честь скажу, что ситуация не предполагала щадящих методов, и я действовала довольно… жестоко.

Я сплел наши пальцы, осознавая, как идеально ее ладонь помещалась в моей.

– Это не похоже на вас, София Оромэ, – ахнул я. – И чем ты угрожала этому бедолаге?

– Грозилась рассказать всем девчонкам, что он никогда не целовался.

– Он никогда не целовался?

– Понятия не имею.

Мы одновременно рассмеялись, понимая нелепость ситуации.

– Только не говори ему, я обещала молчать.

– Прости, но я собираюсь напоминать ему это до конца его дней. Тем более, что он сдал меня раньше времени, – произнес я, и улыбки слетели с наших лиц. – Я собирался рассказать тебе сам, хотя мне до безумия стыдно.

София остановилась, разворачиваясь лицом к моему лицу. Девушка крепко взяла обе мои руки и заглянула прямо мне в глаза, что сделать без труда позволял ее рост.

– Кэм, я правда понимаю, почему ты принял такое решение. Когда я узнала, Кэл объяснил мне подробности, – девушка смахнула непрошеную слезу прежде, чем она успела скатиться. – И хотя мне это претит, я приму и твой выбор насчет нас двоих. Если ты хочешь сохранить наши отношения, то так тому и быть, потому что уйти сама я не смогу, Кэм.

Я не могу сказать точно, что испытал, услышав эти слова. Облегчение? Разочарование? Может, еще более сильную боль? Но я точно почувствовал, как моя прежняя уверенность о правильности разорвать нашу связь куда-то улетучилась.

Черт бы тебя побрал, Иларион.

– Детка, больше всего на свете я хочу быть с тобой, – прошептал я, целуя ее в лоб. – Но ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили бесконечно, несмотря ни на что. Кого-то, кто наплюет на это чертово королевство и весь мир, лишь бы сберечь тебя. Кого-то, кто окажется гораздо сильнее и смелее.

Рядом с ней я не прятался, поэтому Соф сразу распознала мое отчаянье.

– Не говори так, Кэм, – она оставила поцелуй на моей щеке. – Ты самый храбрый из всех, кого я знаю. Не каждому хватит сил жертвовать собой ради чужого блага, а ты делаешь это каждый день и каждую минуту. Ты должен гордиться собой. Я горжусь.

– Какая же ты у меня замечательная, Софи, – я приложил свой лоб к ее лбу и закрыл глаза, мечтая о жизни, которая не была и никогда не будет моей.

Мы добрались до места местный торговли. В самом центре проходил фестиваль, чтобы провести последние теплые дни с размахом. Люди сновали туда-сюда, делясь друг с другом фруктами, овощами и прочими угощениями. Одни устроили соревнования на выносливость и физическую силу, другие просто наблюдали за ними, третьи громко смеялись, пели, танцевали и ели традиционные пироги. Кто-то рисовал картины, кто-то становился музами художников, здесь же стреляли из лука, а самые младшие участники празднества бегали с леденцами, играя в догонялки. Двое подростков, мальчик и девочка, возили жителей в инвалидных креслах, давая им выбрать интересное занятие, а четверо детей лет десяти помогали слепым передвигаться и глухим общаться.

Все казались такими счастливыми и живыми, будто покинув особняк, я оказался в другом мире, который не знал невзгод.

В первый и последний раз на таком фестивале я был в шесть лет, когда маме удалось меня ненадолго забрать из столицы, но он до сих пор оставался моим любимым праздником не только потому, что со мной была мама. Я очень ясно помнил причину, почему праздник меня так заворожил.

Сказать честно, фирийцы всегда были очень открытыми и светлыми людьми, но именно в этот день это становилось особенно очевидно. Сегодня все помогали друг другу, заводили знакомства и даже близких друзей, а ссоры были под запретом. Несмотря на все предрассудки современности не делалось различий между взрослыми и детьми, мужчинами и женщинами, бедными и богатыми, слабыми и сильными, больными и здоровыми. Все были равны и каждый мог заняться тем, что ему по душе.

У жителей всех регионов Зарадана, был доступ к простой магии, но в отличие от моей, что досталась мне по наследству в самой крови и принадлежала мне, у этой магии не было хозяина, она просто существовала сама по себе и подчинялась только, если сама того хотела и только во благо. Очевидные признаки использования таких чар – летающая еда, огненное шоу, шоу с прочими фокусами и музыкальные инструменты, которые с виду играли сами без помощи.

– В этой одежде здесь ты выглядишь, как человек из другого мира, Кэм, – пошутила Оромэ.

– Не в бровь, а в глаз, Соф. Именно так я себя и чувствую, – я раздраженно поправил свои волосы и оглянулся по сторонам. – Ты бываешь здесь каждый год, с чего начнем?

Она рассмеялась и повела меня к первому прилавку с початками сладко-соленой вареной кукурузы, мне очень нравилось это лакомство. Я взял по одной для нас обоих и протянул деньги, но милая сероглазая женщина отказалась, сказав, что сегодня все бесплатно. Я настоял на то, чтобы заплатить, потому что денег у меня было много, а этим людям не помешал бы даже лишний червонец, но София сказала, что я веду себя высокомерно и неприлично, оскорбляя доброту горожан и оскверняя суть праздника, и грубо потащила меня в сторону.

– Впервые вижу тебя такой злой.

– А я тебя таким тупым.

– Оув.

– Кэм, – ласково начала девушка. – Я люблю этот день, но еще больше хочу провести время с тобой, поэтому если тебе неуютно, то давай просто уйдем.

Царила такая атмосфера, что проникала в самые кости, заряжая энергией и позитивом. Мне здесь нравилось, хотя обстановка была непривычной, слишком доброй, и так сильно напоминала о маме.

– Нет, мне очень интересно. Спасибо, что заставила меня сюда выбраться.

Я пообещал Оромэ прийти сюда с ней еще в прошлом году, но так получилось, что в тот раз я задержался на задании в Тенебри и не успел приехать вовремя. Она, конечно, дулась несколько дней, но я смог выторговать ее прощение.

– Давай присядем куда-нибудь и поедим.

Мы сели на деревянную скамью рядом с местом, где продавали выпечку. Здесь было не так шумно, чтобы мы могли нормально поговорить.

– Почему не ешь? – спросил я у Соф. – Тебе не нравится?

– Я не люблю кукурузу, – девушка пожала плечами, болтая ногами.

– Но ты всегда покупала ее еще с тех пор, как мы были детьми.

– Потому что знала, как она нравится тебе и знала, что тебе недозволенно покидать замок, – она грустно улыбнулась. – И мне уже тогда очень нравилось проводить время с тобой.

Я тоже улыбнулся и нежно сжал ее ладонь.

– Я тебя не заслуживаю, – произнес я и резко встал. – Куплю тебе что-то другое.

Мне хотелось ее защищать, оберегать, никогда не отпускать… такой беззащитной и хрупкой она мне казалась, но эта девушка, выросшая в огромной любви, не только получала, но и делилась любовью, нежностью и поддержкой.

Меня остановил оглушительный вопль, что раздался за нашими головами, и мы с Софией одновременно обернулись на крик. За нами стояла маленькая девочка с двумя черными косичками в розовом фермерском комбинезоне, ее лицо без остановки заливалось слезами. Она что-то лепетала, но разобрать хотя бы слово было невозможно.

Мы с Оромэ неудоменно переглянулись, но в отличие от меня Соф отлично ладила с детьми. Она присела на корточки перед ребенком, заглядывая в узкие карие глаза.

– Малышка, ты потерялась?

Девочка снова ответила что-то невнятное, продолжая реветь.

– Если перестанешь плакать и расскажешь, что случилось, то я смогу тебе помочь, а мой друг, – девушка показала в мою сторону. – Купит тебе мороженое. Как тебя зовут?

На удивление ребенок начал успокаиваться, взгляд прояснился и стал более осознанным.

– Ханна.

София посмотрела на меня грустными глазами, призывая на помощь.

– Меня зовут София, а этот угрюмый дяденька – Кэм, – эти слова вызвали у девочки смех, хоть и ненадолго. – Сколько тебе лет, Ханна?

– Восемь, – ответила Ханна, шмыгая носом.

Я тоже присел рядом с Соф, хотя понятия не имел, что должен делать и говорить.

– Я люблю шоколадное мороженое, Ханна. Какое нравится тебе?

– Розовое.

– Значит, вишневое?

– Нет, розовое!

– Конечно, розовое, Кэм, – отругала меня Оромэ и тут же подмигнула. – Посмотри на ее красивый комбинезон.

– Понял. Пойдем купим тебе розовое мороженое, – я встал и протянул малышке руку, но она лишь спряталась за Софи. – Давай так, одну ручку возьму я, а другую Соф, и ты сможешь немного полетать.

Ханна несмело кивнула, но вышла из своего надежного укрытия. Мы с Оромэ схватили девочку по обе стороны и начали приподнимать ее на счет три, чем вызвали звонкий детский смех.

– Да вы делаете успехи, принц Иларион, – пошутила София.

– Приходится соответствовать своей бесподобной девушке.

– Откуда ты про это знаешь?

Я видел, как Элирион вместе со Стивом веселила таким образом пятилетнего сына служанки Шонни, хотя откуда ей был известен «этот трюк», для меня осталось тайной, ведь развлекать маленькую Эл было некому.

Но по какой-то причине я проигнорировал вопрос, быстро направляясь к нужному прилавку, где нас ждал толстый усатый мужчина с проседью на голове.

– Добрый день, – я поздоровался. – Нам черничное и клубничное, пожалуйста.

– София Оромэ! – воскликнул мужчина с жутким тенебрийским акцентом. – Как давно я вас не видел!

– Месье Дюпан, рада вас видеть в добром здравии.

– А я-то как рад, Софи! – Дюпан начал формировывать шарики лакомства специальной ложкой, даже не глядя. – Ты так напоминаешь мне мою дочку, которая решила остаться с матерью на родине.

– Приятно слышать. Надеюсь, у них тоже все хорошо.

– Она отправляет мне письма, хоть и с каждым разом все реже и реже, я не жалуюсь. У нее своя жизнь.

– Уверена, Силия вас очень любит.

Они улыбнулись друг другу, и мужчина наконец протянул розовое мороженое в рожке, которое Ханна сразу же начала есть. Я взял сиреневое, благодаря и прощаясь с продавцом.

– Но ты же хотел шоколадное, – заметила Ханна.

– Точно, – подтвердила Софи.

– Оно не для меня, – я хитро улыбнулся, отдавая сладость владелице. – Может, я и не знаю кое-чего о тебе, за что мне безгранично стыдно, но прекрасно знаю твою любовь к чернике, детка.

Она громко рассмеялась, принимая мороженое.

– Конечно, я лопала ее ведрами все то лето, которое мы провели вместе, не отрываясь друг от друга, – она легко коснулась моих пальцев. – Спасибо, Кэм.

Я приятно удивился тому, какой живой Софи была сегодня, отгоняя прочь из мыслей неприятные слова Эл о ней. Да, порой она казалась безэмоциональной, а временами излишне доброй, но у младшей Оромэ было невероятно большое сердце, которое без шансов на спасение пленило мою израненную душу.

Ханна пообещала, что все нам расскажет, когда разделается с десертом. Через десять минут с ним было покончено, и Ханна наконец заговорила.

– Мою сестру забрал какой-то дяденька, – веселость девчонки снова сменилась грустным выражением лица. – И он сказал мне молчать, ведь мне все равно никто не поверит.

– Ты можешь описать этого дяденьку?

– У него были красные глаза.

– Что еще ты видела?

– Где с сестрой вы были, когда это случилось?

– Ничего, человек был в маске и капюшоне, – она несколько раз икнула. – Мы направлялись к ларьку с тканями. Сестра вместе со своим другом помогала тем, кто на колясках, но затем я начала капризничать и ей пришлось отвести меня к нашей тетушке, которая продает разные штуки для швей.

Я вспомнил, что уже видел сестру Ханны, когда наблюдал за детьми, помогающими инвалидам. Она оделась в такой же комбинезон, только синего цвета, а ее светлые волосы были заплетены в похожие косы.

Оказывается, если верить рассказу Ханны, они с Холли так и не успели добраться до тети Хэри, незнакомец остановил их недалеко от магазина и грубой хваткой забрал девочку. По какой-то причине никто не реагировал на возгласы о помощи детей, но, как и всегда, дело наверняка было в специальных чарах.

Через несколько минут мы нашли тот самый прилавок, за которым стояла женщина, чьи пронзительные раскосые глаза сразу выдали родство с малышкой. Она выглядела испуганной, но не удивленной, что показалось мне странным. Ее движения и слова были хаотичными и нервными. Вопреки тому, что она говорила, этой женщине что-то было известно и это что-то ее пугало, хотя до этого я был уверен, что Ханна просто выдумала историю, чтобы добиться внимания и лакомства.

Мы проговорили еще некоторое время, а когда я начал прощаться, Соф уже направилась в какой-то переулок. Я поспешил за ней, но было поздно. Улицу наполнил крик оглушительной силы, пронзая ужасом до самых костей. Я нагнал девушку:

– Соф, ты в порядке? – спросил я в панике, осматривая ее, на хоть какой-то намек от ранений, но она была цела.

На нетвердых ногах девушка отошла в сторону, практически становясь рядом со мной.

– Смотри, Кэм, – голос Софии дрожал, она зажала рот рукой, а по щекам градом катились слезы.

Я мог смотреть только на нее, но ее просящий взгляд заставил меня поднять глаза и увидеть, что ее привело в такой нечеловеческий ужас.

Меня помутило и обожгло неистовой злостью. За свою жизнь я повидал много трупов и еще больше жестокости, но сотворить такое с ребенком мог только сущий дьявол.

Холли лежала на сырой земле со сломанной шеей, а руки и ноги были согнуты под неестественным углом. Одежду полностью залила ярко-алая жидкость, на лице застыли кровавые слезы, выдавая страх и отчаяние. Но Холли не дышала. Больше нет.

Я чарами скрыл девочку от посторонних глаз, включая впечатлительную Софию, и медленно перенес нас обратно домой. Какое бы чудовище не учинило это бесчинство, я с ним обязательно расквитаюсь.

Глава 6. Тобиан

Глава шестая

Тобиан

Тобиан Арвенделл хрустнул окрававленными костяшками своих пальцев, слушая рассказ Морганы Блэквуд, на самом деле пропуская мимо ушей большую половину. На его глазах, которые в отличие от льдисто-голубых братских были карими, проступили красные полосы, но не от усталости, как могло бы показаться на первый взгляд. Тобиан слишком часто злоупотреблял магией, и не абы какой, а самой темной, какую когда-либо знало человечество. Она забирала у него не только физические или моральные силы, темная магия лишала эмоций, чувств и даже человечности. Иногда принцу казалось, что он слышит голоса, требующие убийств и жестокости, порой Тоби сам ощущал эту неутолимую жажду крови, хотя умом понимал, что в нем говорила тьма. Но по истечении стольких лет, старший Арвенделл задавался вопросом, где заканчивался он и начиналась чернота, или она уже стала с ним единым целым?

В его голове крутилось множество вопросов с крохотными проблесками света и, чтобы не сойти с ума от вечного противостояния своих двух сторон, Тобиан предпочитал прожигать время в сыром баре, теряясь в беспамятстве. Особенно сейчас, когда он совершил грех, который уже не надеялся когда-нибудь искупить.

– Она заслужила это, Тоби, – голос Морганы пробился через толстые стены забвения, заставляя принца психовать.

Он сотворил так много зла, но никогда в жизни ему не приходило в голову оправдывать свои ошибки, как это постоянно делала Мор.

– Она. Была. Ребенком, – процедил мужчина сквозь стиснутые зубы и ударил по барной стойке стеклянной бутылкой.

Блэквуд не пошевелила и бровью, отмахнувшись от гнева Тобиана, как от надоедливой мухи, и продолжила свою никому ненужную тираду.

– Да ты хоть знаешь, что сделал отец этой мерзавки с моей семьей! – на этот раз девушка кричала.

– Ты совсем дура, Мор? – заорал Арвенделл и набросился на свою спутницу, больше себя не сдерживая. – Какая, черт возьми, разница, что сделал ее отец? Знаешь, сколько хрени сотворил мой отец за свою жизнь? – он грубо схватил ее за ворот и приподнял вверх, когда она кивнула. – Тогда скажи мне, Моргана, что заслужил я, чтобы искупить его грехи? Или эта дрянная жизнь и есть гребаная расплата за бесконечные ошибки этого ублюдка?

Обессилев, он опустил девушку, впервые заметив, какой крохотной она была, едва доставая ему до груди. Ее разной длины волосы, густые и черные, как оникс, разметались по плечам и доходили до самого пояса. Узкий разрез темных глаз, обильно подведенных сурьмой, выдавал коренную жительницу острова, но в отличие от обычных донистерцев глаза Морганы были большими, ведь ее отец принадлежал к немезийскому королевскому роду, хоть и сбежал с родины еще в юном возрасте. Кожаный доспех, сидевший идеально по фигуре, напоминал вороново крыло из-за чешуек кожи, похожих на перья, а стальной окровавленный меч на поясе помимо прочего восхищения внушал страх.

Но не Тобиану. В Моргане он видел себя, потерянного и разбитого, сбитого с пути… но у души Мор еще была надежда на спасение, и принц ненавидел себя за то, что не находил в себе силы ее отпустить. И ненавидел ее за то, что она не собиралась отступать, будто отмщение могло что-то изменить в их никчемных жизнях.

– Не смей. Больше никогда не смей действовать без моего приказа, иначе участь той девочки покажется тебе милостью, – парень сжал ее тонкую шею в качестве предупреждения. – Ты меня поняла?

Стальной взгляд Мор даже не дрогнул.

– Приказ отдал Серп. Ей было слишком больно и мне пришлось…

– Этот придурок может делать и говорить все, что ему вздумается, но решения за тебя принимаю я.

Девушка брезгливо скинула руку Арвенделла, кипя от злости.

– Ни Серп, ни ты, Тоб, – в гневе она скинула несколько стаканов, и они тут же разбились. – Никто из вас не сможет мной манипулировать, когда я добьюсь того, что мне нужно.

Взгляд принца упал на ее пухлые бежевые губы, и он представил, как приятно было бы их целовать… до самого рассвета и как бы восхитительно ощущалась ее гладкая без изъянов кожа под его мозолистыми пальцами. Представил, как бы он снял каждый доспех один за другим, обнажая и делая уязвимым не только тело, но и душу.

– Уходи, – отрешенно произнес парень. – Проваливай, пока я тебя не убил.

Моргана разочарованно фыркнула, развернулась на пятках своих тяжелых ботинок и оставила самодовольного принца запиваться в полном одиночестве.

Тобиан мог ее добиться, но, хотя Блэквуд и казалась той еще занозой в заднице, она бесила Тоби меньше остальных в его окружении, и он не хотел ничего портить из-за секундного влечения.

Тем более, что у него уже была суженная, которую парень намеревался найти во что бы то ни стало.

Приходившиеся друг другу близкими друзьями два короля двух враждующих королевств заключили соглашение мира, обязывающее их детей вступить в брак, чтобы укрепить силу и власть.

Эта часть мирного договора была утеряна, ведь тогда у обоих правителей не было потомства. Через некоторое время Пимус Арвенделл потерял рассудок, а Оркария претерпела слишком много реформ, что только усугубило положение.

Но оригинал официального свитка с печатями королевств существовал и находился в Заркасле. Он был наделен магией такой силы, что требовал незамедлительного исполнения.

Из-за связи, созданной этими чарами, Тобиану часто снилась девушка, которую он никогда не видел. Синие глаза, словно ночное небо, в которых пылал безудержный огонь, захватили всего его мысли. Было неясно, действительно ли парню нравилась незнакомка, или магия заставляла испытывать его то, что он испытывал. Но одно Тоби знал, ему необходимо как можно быстрее найти ее, пока он буквально не сгорел до тла за неподчинение соглашению, заключенному его отцом.

Парень усмехнулся своим мыслям. Из-за жестоких выборов, которые делал Римус, никогда не страдал он сам. Страдали его братья, народ, жена, дети… даже когда король был здоров, он был жутким эгоистом.

Хотя Тобиан помнил и добрые мгновения. Например, их последняя прогулка по лесу с полугодовалым Иларионом перед тем, как Римус женился во второй раз на матери Элирион. Миранда заменила мать его брату, но не ему. Тоби не позволил.

Он по сей день помнил катившиеся градом слезы и крики боли его родной мамы, когда она рожала брата. И не выжила. Этот мелкий гаденыш был виноват в том, что Тобиан лишился любви и света в свои четыре года.

С того самого дня его преследовала только тьма. Как и их отца, который после смерти первой жены начал угасать на глазах, ведь Кора была для него всем: надеждой, силой и самой жизнью. Он начал беспрестанно пить, терялся в днях и даже месяцах, забывал есть и имена своих детей. А после нескольких рюмок жестокость этого человека не ставилась ни в какое сравнение.

Старшему тоже нещадно доставалось, но по-настоящему Римус ненавидел лишь Риона, и эта ненависть передалась на подсознательном уровне Тоби. Даже видеть брата было больно, ведь он унаследовал эти мамины невероятные прозрачно-голубые глаза и доброе, очень доброе сердце.

Так почему Тобиан не мог его полюбить? Почему не хотел прощать? Зачем пытался отомстить за что-то, о чем сам Рион даже не подозревал?

Его сердце сжалось до пределов. Он вылил очередную порцию отвратительного пойла прямо на хлипкий пол. Жидкость растеклась жутким пятном, а сгнившие доски начали ее впитывать. Тобиан ни разу за свою жизнь так и не притронулся к алкоголю в страхе стать тем, кого когда-то любил.

Его мысли непроизвольно вернулись к девушке из сна, в очередной раз устраивая ему эмоциональные перепады настроения.

В последний раз ему снилось, как она танцует и смеется, словно обезумевшая. Его мистически пленило это зрелище, продираясь до самых глубин души, о которых он даже не знал.

– Скоро я доберусь до тебя, моя ненаглядная маленькая принцесса.

Глава 7. Камилла

Глава седьмая

Камилла

Мария поехала со своим отцом к его сестре в Оркиндер. Меня проняла скука, и я решила воспользоваться своей новой способностью, которую только начала осваивать – астральная проекция. Оказалось, что астральная я могла перемещаться на любые расстояния без возможности вмешиваться в реальность. Меня никто не видел, не слышал, но это было даже на руку. И я начала слежку за любимым братом, который по приказу своего отца впервые отправился в порт Тенебри, что выходил к Донистеру.

Король Алан сообщил Алеку, что на корабли, ведущие торговлю между государствами, начали нападать пираты и обворовывать все имеющиеся запасы от зерна до золотых ручек в каюте. Задача Алека заключалась в том, чтобы поймать виновных и предотвратить повторение подобных случаев.

Судя по описанию, пираты не были опасны, поэтому с собой брат взял лишь двух солдат, Эмери и Луиса, которым он действительно доверял. Но, как и во всех хороших историях, их ждала западня.

Когда парни прибыли на место, они обнаружили всех членов экипажа судна, которое до этого единственное оставалось нетронутым, бездыханными. При этом видимых травм не нашлось. И даже сильная магия Эмери не смогла точно распознать причину смерти.

Но Алек на этом не остановился, отчасти потому, что не мог вернуться к отцу ни с чем, отчасти потому, что был невероятным упрямцем и искал беды на свою голову. Он использовал свои навыки ищейки, чтобы выследить тех, кто покинул корабль каких-то несколько минут назад.

Сосредоточившись на месте, куда его направляла сила, брат незамедлительно сделал переброс, понятия не имея, что долина, которая предстала перед его взором, находилась в десяти тысячах километров на острове. Прыжок настолько истощил его, что при столкновении с мерзавцами, он едва выжил.

Без магических и физических сил Алек оставался проворным и быстрым бойцом, но два донистерца юного возраста просто не оставили на нем живого места, изводя каждым ударом меча. Они даже ни разу не перевели дыхание, хотя наверняка использовали перемещение, иначе им было никак не добраться до острова за столь короткий срок. Уму непостижимо, как после такого мальчики вообще стояли на ногах.

Осознав, что дело дрянь, из последних сил кузен заставил себя перенестись не слишком далеко, но и вне зоны доступа юнцов. Отдохнув и придя в себя, Александр вернулся на палубу, где его верно ждали друзья.