скачать книгу бесплатно
Подперевшись кулачком в бок, Тамара гордо вскинула подбородок.
– Ух ты!– повторился Леший, уже по отношению к девушке. Сама прелесть! Не захочешь, да залюбуешься,– Красотка!
К сумеркам наловили на уху. У Тамары, к скрытой ее радости,– «маме покажу.»-, большого окуня не взяли, мотивируя тем, что уха из мелочи вкуснее. Забрали второго, размером чуть больше мизинца, которого, усердно пыхтя, так же как и первого, тащила по песку метров за пять от берега. Слава богу, хоть не брякнулась. Сама, без помощи Саньки, чего-то там бубня себе под нос, и дважды уколов пальцы о плавники, освободила крючек, насадила наживку, и, довольная собой, закинула удочку. «Не уйду, пока не поймаю!»– Но дразнящий аромат ухи, доплывший до Тамары, сначала поубавил, а затем, свел на нет рыбацкий пыл. Девушка почувствовала, что, голодна так, как не была голодна ни разу в жизни. Не дожидаясь призыва, пошла к костру, где не менее голодная братия, поторапливала извечного уховара Тихона.
– Не зря у тебя кликуха, Тихон, варишь, как черепаха!
– А как черепаха варит?
– Так же как и ты! Пока дождешься, с голоду сдохнешь!
– Да щас уже, картошка дойдет, сам жрать хочу!
Наконец, казалось еще минута, и начнется голодный бунт, Тихон, в отместку за черепаху, нарочито медленно снял с костра, объемистый, литров на семь, котел,и также медлительно, поставил в центр образованного круга.
– Жрите, сволочи!– И тут же осекся,– Том, это не тебе.
Девушка понимающе кивнула.
Не так уж и грешил от истины Тихон, сказав, жрите. Как подросший выводок поросят, кидаются к корыту, только что, наполненному пищей, так и эти, чуть ли не сталкиваясь лбами, одновременно, мешая друг другу, принимались с жадностью утолять голод. Бедному Тихону постоянно приходилось с помощью пинков, тычков и матов, отвоевывать место у котла.
– Больше хрен варить буду! Варите сами, уроды!
На сей раз все иначе, чинно, благородно. Самоотверженно глотая слюну, пока медлительный Тихон (черт бы его побрал!), зачем-то сначала подув, затем с
усердием протерев о рубаху, подал ложку Тамаре.
– Спасибо,– благодарно улыбнулась девушка.
– Том, пробуй уже!– Не выдержал Олег. -Голод не тетка! Сколько ждать-то!
– Почему я?– Удивилась девушка.
– А кто?– Определенно, Леший был в ударе, говорливый как никогда,– мы же не знаем, чего этот ухарь, в уху насыпал!
– Вот оно что!-Произнеси такое Санька, была бы обида, а от Лешего, прозвучало как своего рода признание, мол, ты теперь своя, наша,– а я то думала…
– Да ну, Том!
– Знаешь Леший- впервые Тамара окликнула парня кличкой,– если со мной что-то случится, я тебя, ур-р-рою!
Последняя фраза потонула в взрыве хохота. Казалось бы, привычное словечко из местного сленга, прозвучало так неожиданно и смешно из уст девушки. И, зверское, насколько это возможно, выражение лица! Сразу и не поймешь, шутит, или всерьез.
– Так не я варил!– Сквасил невинную мину Леший.
– Так, на тебе же, все держится!– С нескрываемым ехидством, девушка повторила слова парня.
Новый взрыв хохота,-так его, Том! А то вишь, деловой.
Как ни крути, не смотря на прожитый в селе год, Тамара по прежнему, может благодаря своей настороженности по отношению к людям, оставалась, если и не чужой, но все-таки приезжей. Чувствуя это, парни невольно ощущали какую-то скованность что ли, при общении с ней. И вот, за проведенный, совместный вечер на рыбалке, не сговариваясь, пришли к единодушному мнению,– «а Томка то, не такая!» Спроси, какая не такая, вряд ли услышишь что-то вразумительное.– «Че пристал, тупой что-ли? Сказано же, не такая!» В одном слове, куча эмоций, и уважение, и симпатия, и предупреждение,– обидишь, огребешься!
К приятному ощущению сытого благодушия, полного довольства жизнью, на сей раз, благодаря присутствию девушки, прибавилось что-то таинственное, романтичное.
Так же как и всегда, эти еще вчерашние мальчишки, подковыривали, задирали друг друга, плели всякие были и небылицы, но уже с каким-то самоконтролем, что-ли. Куда-то исчезли, казалось необходимые для связки слов, маты, не стало пошлостей, и, всех объединяло одно желание, чтобы Тамаре было весело, весело и хорошо с ними. Пересчитав глазами парней, Леший выдал.
– Том, ты у нас царевна, царевна и семь богатырей,– приосанился,– мы же, богатыри!
– Я не царевна…– как бы не договаривая, считаете себя богатырями? Пожалуйста, я не против.
– А кто ты?
– Красотка!– Девушка игриво стрельнула глазками, придавая привычному словечку Лешего, что-то такое, что вызвало очередной, безудержный взрыв хохота.
Тамара была счастлива, как-то, даже, торопливо счастлива. С какой-то ненасытной жадностью, девушка проживала каждую подаренную секунду, каждое мгновение, боясь пропустить что-то, не заметить, и, как сборщица ягод, экономя время, не особо обращая внимание на попадающие в лукошко кисточки, ветки, и прочий мусор, чтобы потом дома, неторопливо и тщательно перебрать, так и она хватала все, своей цепкой памятью. Потом уединившись в своей комнатке, вновь переживая эти минуты, упрятать самое-самое, в копилку своей души, туда, где, уже никто не сможет, как-то измарать, осквернить, ее сокровенное.
До конца, свыше своих сил, боролась эта юная воительница с усталостью, но увы. Раскачиваясь как пьяная, стала клониться на бок, Санька едва успел расстелить куртку, и уже спящую, уложил на нужное место. Столько нового и хорошего в один день! Устанешь пожалуй.
– Уснула?– С теплотой в голосе поинтересовался Леший. Свернув свою куртку, подал Саньке,– Лев, на, под голову сунь. Буянка!
Негромко засмеявшись, добавил,– пацаны, вы бы видели ее мордаху, когда она окунька по берегу тащила. Я думал, так до деревни и потянет! Тихон, такую картину бы нарисовал!
– Напишу.– Почему-то серьезно ответил Тихон. Парень учился в художественной школе.
– Чего?– Не понял Леший.
– Картины пишут, а не рисуют,– парень несколько отрешенно вгляделся в лицо спящей Тамары, затем, медленно перевел взор на усыпанное звездами небо,– напишу.
– Ну, напиши.
Не так уж и бескорыстно опекал Леший Тамару. Первым делом, он был благодарен
девушке за то, что она, сама того не ведая, ( или ведая?), нарушила, впрочем ни разу не высказанное вслух, условие; на рыбалку без девчат! А ведь именно он, почему-то, считался главным приверженцем этого. Вот и старался, показав досель немыслимое от него красноречие. Задачка-то, не из простых, вроде как и показать, что рад, нельзя, (авторитет!), и Тамару, упаси бог, обидеть…
Вторая причина, наиважнейшая, это Светка. Чего только не делал парень, чтобы привлечь внимание этой ветреной, по его мнению, девицы. Даже петь по французски научился, и все прахом. Какое-то ледяное равнодушие. «Может, она вообще парней не любит?»– Терялся в догадках парень. Так нет, с другими кокетничает, еще как, кокетничает. Вот и надеялся, может на рыбалке что- нибудь сдвинется. «Чертова кукла! Вылупит шары свои зеленые! И как это меня угораздило?» Леший никак не мог понять, как умудрился влюбиться в эту особу? Ведь надо же, а? Всю жизнь на глазах, девка как девка, противная даже, и на тебе!
Закончив восемь классов, Леший поступил в железнодорожное училище, и как-то так получалось, если и встречались со Светкой, то так, мимоходом, привет, привет. Учились в параллельных классах, он в «А», Светка в «Б». Из-за значительного оттока учеников, «А» и «Б» соединили, получился просто девятый класс, без всяких букв. На минувший Международный Женский День, бывшие одноклассницы Лешего, пригласили парня на вечеринку, проводимую всем, уже десятым классом, на дому у Паши Гурина, приятеля Лешего. Пригласили уже не как бывшего одноклассника, а как музыканта, то есть без денежного взноса. Почти два года порознь, срок не малый. На вечеринке и прозрел, неожиданно.
Светка, энергично жестикулируя, пытаясь перекричать многоголосый гомон, что-то втолковывала собравшимся у кухонного стола девчатам. Девушка обернулась на шум двери, вход в отапливаемую часть дома, как во многих домах Сибири, с кухни.
– О Леший, привет!– И, не дожидаясь ответа, вернулась к прежней теме,– я же вам говорю…
Чего она там говорит, Леший не слышал. С восхищенным удивлением изучал фигурку девушки. Особое умиление у парня, вызвали Светкины ножки. Маленькие ступни, такие узенькие, изящные голени формой в виде лодочек, плавно уплывающие под удлиненный, ниже колен, подол темно-зеленого платья. Да еще, и черные нейлоновые колготки! – «Вот это ножки!»
По глубокому убеждению Лешего, обладательница таких ножек, должна быть натурой хрупкой, нежной, постоянно нуждающейся в защите, опеке и прочее- прочее. Какие-то благородные чувства охватили парня, уже готового в огонь и в воду и… Неувязка! При всем своем богатом воображении Леший так и не смог представить, как и в каком случае, Светке потребуется опека? Разве что, при ядерном взрыве? И то вряд ли. Там уже ничего не нужно. В общем, абсурд какой-то.
Дикий, многоголосый рев, неожиданно разорвавший рассветную тишину, вспугнул сон девушки. Резко, как кошка, вскочив, Тамара бессмысленным, со сна взором, уставилась куда-то в одну точку.
– Не бойся Том.– Сквозь пелену пробуждающегося сознания вплыл знакомый голос.– Все нормально, не бойся.
– Угу,– девушка, как ребенок, потерла кулачками глаза,-что это?
– Проснулась?– Санька участливо приобнял девичьи плечи.
– Угу,– прикрыв рот ладонью девушка зевнула,– что это?
Санька вкратце рассказал о традиции.
– Пойдем,– Тамара окончательно проснулась,– тоже хочу! Почему не разбудил?
– Том, они голые, без трусов.
– Тоже традиция?
– И традиция, да и так, утром холодно, а еще если трусы мокрые, вообще атас. Да и нашеркать можно…
–Поняла!– Быстро, опасаясь подробностей, чего там можно нашеркать, согласилась Тамара.-А ты?
– Я с тобой.– Парень скрытно бросил взгляд в сторону купающихся.
– Саш иди к ним.
– А ты?
– Иди уже!– чуть ли не приказала девушка. Повторять не пришлось, улетел пулей!
Спустившись к парившей речке, Тамара потрогала воду, удивилась,– « Какая
теплая!»
Сняв спортивные брючки, вошла в реку, постояла, с наслаждением ощущая, как течение гладит ноги, прислушалась к крикам парней, различила крик Саньки.– «Мой». Даже не заметила, что впервые, «Мой».
Вдруг, бегом вернулась на берег, быстренько скинула курточку, майку, помедлив, и купальник, с легким вскриком,– «и я с тобой!»– кинулась в воду. Что ж, коль традиция.
14
– Правильно дочка, не пущай ее, с этим охламоном, беда одна,– послышался со спины голос,– пущай уж лучше под замком посидит.
– Вы о чем, Катерина Ивановна?– Закрыв замок, Фаина обернулась к соседке.
– Не величай меня, не люблю! Баба Катя я,-бабка кивнула на дверь в дом,– уж лучше под замком, а то он до греха доведет.
– Да о чем вы?
– Дак о Томе, дочке твоей,– прекрасно зная, что Тамары нет в доме, бабка клонила свое,-пусть уж лучше под замком.
– Тамары нет дома.– Холодно ответила женщина. Сама мысль, запереть дочь, показалась ей неприятной, даже дикой. – И почему я ее должна запирать?
– Ты дочка держи ее от Саньки подальше, по нему охламону тюрьма плачет. Хоть это и не мое дело…
– Верно не ваше,– перебила Фаина,– извините, я спешу на работу.
– Ох ох,– вдогонку пробубнила старуха,– какие обидимшись.
У бабы Кати, к мальчишкам особая неприязнь, которая с годами только нарастала. Искусная огородница, на участке не найдешь ни одной лишней травинки, в каждом из них видела потенциального воришку, который только и думает, как-бы незаконно снять урожай с ее грядок. К Саньке претензии особые. Года четыре назад, у бабы Кати к середине июня у первой в округе созревали огурцы, кто-то прилично обобрал всю грядку. К Санькиному несчастью, его мать первой попалась на глаза бабы Кати. Старушка без зазрения совести обвинила парня, якобы вот этими собственными глазами видала, как ее отпрыск тикал из огорода с полной пазухой огурцов.
Никакие уверения и клятвы, что не он, не помогли. Парня безжалостно на два дня лишили улицы, да еще и на свои грядки загнали. На второй день каторжных работ к ним в гости пришли сестра матери Зина с мужем Борисом.
– А где племянничек?– первым делом поинтересовался Борис. Своих детей у них не было, и всю свою нерастраченную любовь перенесли на племянников, при этом, выделив особо, почему-то Саньку.– Я ему тут шоколадку принес.
– Ремня ему надо, а не шоколадку!– Озлилась мать, и сестре,– представляешь, у бабы Кати все огурцы снял! Стыда не оберешься! Свои на подходе, так нет же, полез зас…нец! Пусть теперь в своем огороде поработает! Узнает, как оно достается.
– Шур, а мы с тобой не лазили?– пытаясь таким вопросом как-то защитить племянника, спросила Зина,– забыла?
– Война была, с голоду! И че, нас отец как вожжами отделал!? Как вспомню, спать не могла, все тело горело, забы-ыла,– передразнила сестру,– а ты не забыла?
«Однако».– Мелькнуло у Бориса, то чем в войну занимался он, лучше и не вспоминать. Закурив, вышел из летней кухни,– «Эх, война.»
– Здорово Саня,– дядька присел у грядки, пропалываемую парнишкой.
– Здорово дядь Борь.– Глухо ответил парень.
– Че, залетел?
– Дядь Борь, да не лазил я! Отвечаю.– Чувствуя как слезы обиды предательски наворачиваются на глаза, отвернулся,– а они не верят.
– А кто, знаешь?
– Че не знать-то, Игаша.-С дядей Борей можно быть откровенным, понимающий мужик.
– А сдать?
– Дядь Борь, ты вроде взрослый, а мелешь, не пойми че.
– Да я так..– Мужчина полностью уверился, паренек не врет.
– Хоть бы пришел, помог, из-за него ведь.
– Ты че сегодня, с дуба рухнул? Он-то при чем? Это карга старая все, не знает, а врет!
– И не знаешь че делать?– Мстительно прищурился дядюшка,– расквитаться надо.
– А че, забор разнести, дык, тут и умру, на грядках.
– Не, это не интересно,– Борис махнул ладонью, пригнись мол,– стебани у матери пачку дрожжей, и бабке, в нужник, скинь. Только раскроши на кусочки, и сахарку,
со стакан.
– И че?
