скачать книгу бесплатно
– Ой придурок!– Сестра встала с кровати, следом мячиком вскочила и Ленка.
– Мама, это глоза?– Девочка боялась грозы.
– Хуже доча, дядюшка жрать захотел!– Сразу успокоившись, малышка заснула,– свет включи, а то всю кухню разнесешь.
Санька включил свет, в комнату зашла встревоженная мать,– Что случилось?
– Наскребыш твой явился,– Татьяна кивнула на Саньку,– слон в посудной лавке. Жрать он, видите ли, захотел! Эгоист!
«Наскребыш» блаженно прищурившись, с завидной скоростью поглощал найденную пищу.
– Вот видишь, ему плевать на нас, лишь пожрать!– Сестра презрительно оглядела брата,– эгоист одним словом.
– Тань,– мать примирительно погладила дочь по плечу,– ты так сейчас сама всех разбудишь. Саш может компоту налить, чего всухомятку?
– Не мам, наелся,– Санька покосился на сестру,– спать пойду.
– Я тебе в зале постелила,– возвращаясь к себе женщина облегченно вздохнула,– «слава богу, есть стал».
Ей и в голову не могло прийти, что сын влюбился, для нее он все еще был
ребенком. Может, из-за того, что последний, и единственный сын.
Родители Саньки, произведя на свет двух дочерей, мечтали о сыне, и, спустя пять лет после рождения второй дочери Наташи, ранним июньским утром, ребенок горласто оповестил белый свет о своем рождении.
– Кто?– Первым делом поинтересовалась роженица.
– Мальчик.
– Все!– Мамаша облегченно перевела дух,– больше рожать не буду! Так и передайте этому козлу! Пускай сам рожает!
– Передадим,– равнодушно согласились медики, видавшие и слышавшие всякого,– пусть рожает.
Мечта сбылась, казалось, счастью нет предела, живи да радуйся! Не тут-то было! Жаркие баталии разгорелись из-за имени. Отцу нужен Вадим, матери Андрей. Ребенку уже две недели, третья, а он без имени, или с двумя сразу. Каждый называл по своему. Озабоченный сельсовет прислал посыльного, чего тянете оформить надо? На безобидный казалось бы, вопрос, получил такой, исполненный горячих эмоций, ответ, что вернувшись, твердо заявил,– Больше, не пойду!
Скандал набирал обороты, дело к разводу. К счастью приехал дед, отец матери.
– Тебя как зовут?– К дочери.
– Пап, ты чего?– Забеспокоилась Александра.
– Как зовут, спрашиваю?– Грозно повторил дед.
– Ну, Шура.
– Александра значит, а тебя?– к зятю.
– Саня.– Внимательней глянул на тестя,-« Лишку хватил»!
– Значит тоже, Александр. И он пусть будет Александром!
– Это как, трое Саш, что ли?!
– Бог, любит, троицу!– Дед трижды ткнул узловатым пальцем в небо.
Как ни странно, но аргумент показался весомым, все согласились. Хотя верующими их назвать?.. Даже с натягом… Дед, вообще, член партии с 1929 года. Так или иначе, мир и согласие возвратились в дом. А Санька, стал Санькой.
6
Вернувшись к себе в комнатку, Тамара не стала ложиться, как собиралась ранее, а втиснулась на маленький подоконник в какой-то невероятной для обычного человека, но кажется, для нее удобной позе, и затихла, по привычке прислушиваясь как мерно клюкают большие часы с маятником, висевшие на стене ее комнатки. Эти часы Тамара получила как приз за второе место на республиканских соревнованиях. За последние полтора года, она если можно так сказать, привязалась к ним, собравшись в комочек как сейчас, могла долгое время не шелохнувшись, слушать их мерный ход не думая ни о чем, просто слушать. Но сегодня их звук терялся, становился не слышим. Узенькие плечики девушки до сих пор ощущали робкое Санькино объятье, помнили тепло его руки.
Положив голову на колени, Тамара залюбовалась, как лунный свет играет с шевелящимися листиками, растущей под окном сирени, и улыбка, счастливая улыбка осветила лицо, что-то новое, влекущее и необъятное, коснулось души этой рано повзрослевшей девушки. Как словно она впервые вышла из своей обжитой, уютной комнатки в какой-то волшебный, огромный сад, где все незнакомо, таинственно, где все пугало и радовало одновременно, где есть что-то такое, что неподвластно разуму, что можно принять только сердцем, чувствами, и что, обратно в ту, прежнюю, размеренную жизнь, ей уже не вернуться никогда. Даже если бы она захотела. «Что ж, я готова».– как когда-то перед самым выступлением, прошептала девушка. Выбравшись из оконного проема, Тамара протяжно, с глубоким, глубоким выдохом потянулась, еще раз взглянув на сирень, легла в кровать: «Ты права мамочка, спорт не самое главное в жизни».
7
С ненавистью оглядев огромный огород, засаженный картошкой, Санька плюнул: «Тут за всю жизнь не протяпаешь!»
– Мам, меня скоро солнечный удар хватит,-с призрачной надеждой на жалость проскулил страдалец, – вы-то в платках, а я голый.
– На счет солнечного не знаю, но моего удара тебе хватит!– Не выспавшаяся Татьяна
злобно уставилась на брата,– я тебе шапку принесу, ушанку! Хочешь?
– Я не с тобой разговариваю!
– А ты вообще не разговаривай, тяпай давай!
– Тань, ты чего, с утра злая такая?– оставив работу, мать с недоумением посмотрела на дочь,– Ленку с утра наругала, теперь, на этого кидаешься.
– От него покоя, ни днем, ни ночью! То гремит, то скулит., у скотина! Тяпай давай! Всю жизнь с ним одни проблемы,– снорвисто орудуя тяпкой, сестра продолжала бубнить на счет поведения братца, удивляясь, как таких земля носит.
Справедливости ради, надо отметить, Татьяна очень любила своего брата, но как-то по своему. С самого его рождения, чаще не по своей воле, ей приходилось принимать самое живое участие в воспитании ребенка. Будучи сама десятилетним подростком, она, как никто другой, за исключением матери, могла быстро успокоить, уложить спать, накормить малыша, занять чем-то, увлечь. Естественно, привязавшись к сестре, парнишка таскался за ней как хвостик, куда она, туда и он. Девочке, такое положение дел не всегда нравилось, хотелось свободы. «Ты знаешь кто!? Ты девчачий пастух! Вот ты кто, у-у изжога!»– Шипела сестра, волоча братца, как собачонку, в огород, и, не испытывая никаких жалостливых чувств, обильно поливала ледяной водой из под крана, невзирая на протестующий рев, быстро растирала полотенцем и, в кровать. После такой экзекуции Санька засыпал довольно быстро. Убедившись, что братец заснул, Таня, легко соперничая по скорости с уличными собаками, неслась подальше от отчего дома. Претензий к брату хватало.
Но, случись приболеть мальчику, или еще что, Таня всегда рядом.
Саньке было года четыре, когда ему, соседний парнишка старший годами пятью, Сережка Юпатов, ради шутки сыпанул снега за шиворот. Невесть откуда появившаяся сестрица, зажав под мышкой голову парнишки, пару раз крутанула вокруг себя, и с силой воткнула лицом в сугроб, стараясь как можно дольше удерживать его в таком положении. Кое-как освободившись из снежного плена, Серега, сломя голову, хотя за ним никто и не гнался, полетел домой, и после долго обходил Таню стороной. Пока снег не растаял. При всем этом, сестра никогда не скупилась на оплеухи, на воспитательные беседы, всегда заканчивающиеся, в лучшем случае крикливыми угрозами пришибить насмерть, и, подсовывала припрятанные конфеты.
– Ох, Таня, Таня. И как с тобой Витя живет? – Мать пожалела зятя.
– Пока не сдох!– Сестра остервенело долбанула по засохшему комку земли.
– Во-во, пока,– и Саньке,– ты, давай тяпай.
Глаза боятся, а руки делают, к обеду с картошкой закончили. Наскоро перекусив, Санька пошел на речку. На берегу непривычно пусто, лишь у самой кромки воды три девчушки и мальчик, что-то строили из мокрого песка. Подойдя поближе в одной из девочек Санька признал соседскую внучку Олю.
– Ольга, вы как здесь, вы с кем?– Встревожился парень,– одни что ли?
– Мы с дедом,– девочка кивнула в сторону кустарника.
– Здрасте дядь Вань, я тебя не заметил,– поздоровался Санька, разглядев полулежавшего в тени кустарника старшего соседа.
– Здорово, здорово,– с приятной хрипловатостью в голосе ответил дед,– пропололи картошку?
– Ага, только что закончили.
Скинув одежду, Санька полез в воду. Еще не замочил колен, как замер от истошного крика Ольги.
– Саша стой! За палку нельзя!– Только сейчас Санька заметил торчащий из воды прутик,– Сегодня вторник!
Санька обалдело обернулся к крикунье,– И че?!
– Тебя водяной схватит, превратит в лягушку, и ты будешь делать нам бородавки!
– А при чем вторник?
– Так водяной-то, по вторникам так делает, да деда?
– Угу,– трясясь всем телом от сдерживаемого смеха, дядя Ваня украдкой прижал палец к губам; «Молчи!»
Незадача, перспектива купаться на глубине до колен, Саньку не радовала, и дядю Ваню предавать, тоже как-то…
– Тьфу ты, Оль, я и забыл, ты ведь в школу то не ходишь?
– Я еще маленькая!– Проорала Ольга. Господь наделил девочку необычайно звонким голосом.
– Вот, потому и не знаешь, нам в школе прививки ставят.
– Какие прививки?– девочка недоверчиво поглядела на парня.
– От водяного, дядь Вань ты че, не сказал?– Дед виновато развел руки.
– Во смотри,– смело миновав запретный прутик, Санька повернулся к ребятишкам,– видите, прививка у меня.
Убедившись, что парень ни в кого не превратился, дети вернулись к прерванной стройке.
Искупавшись, Санька подсел к дяде Ване.
– Ловко ты, с водяным.
– Хе-хе,– добродушное лицо расплылось в улыбке,– зато ни бегать, ни,
ругаться. Как там, ложь во спасение, кажись?
– Так вроде, а вторник?
– Так вторник сегодня.
– Среда.
– Плевать, я на пенсии.
– Дядь Вань, у тебя часы есть, сколько время?
– На кой они мне, часы, говорю же, на пенсии.
– С тобой не соскучишься,– Санька с досадой куснул сорванную травинку.
Никому, от малого до старого, даже в голову не могло прийти назвать дядю Ваню по имени отчеству, или просто обратиться на вы, до такой степени он был «свой».
Живя по соседству, Санька ни разу не видел, чтобы, дядя Ваня был чем-то озабочен, куда-то спешил, ругался, или чем-то недоволен, нет, его все устраивало. Добродушная полуулыбка, а если удастся выпить, переходящая в улыбку, казалось никогда не сходила с лица, придавая ему блаженное, даже несколько придурковатое выражение. Да и чтобы дядя Ваня, занимался каким-то делом, которых у живущих в своем доме мужиков тьма тьмущая, Санька тоже не видел. В общем, несерьезный человек.
Лишь много позднее, когда дяди Вани не стало, Санька узнал, что этот добродушный, медлительный увалень, кавалер двух орденов Славы 3-й, и 2й степеней, ордена боевого Красного знамени, ордена Красной звезды, и еще несколько медалей утяжеляли парадно-выходной костюм, в котором никто никогда не видел дядю Ваню.
В декабре 1941 года, по достижении восемнадцатилетнего возраста, отказавшись от «брони», предложенной как шахтеру, дядя Ваня ушел на фронт, попал в дивизионную разведку, куда подбирались наиболее крепкие, умные, и главное, психологически устойчивые бойцы. Брали в разведку, только добровольцев.
Возвратившись домой, Санька с огорчением заметил, что времени всего начало пятого, и до девяти раз, два, три, пробовал считать, сбился, пробовал опять, снова сбился; «Тьфу!». Вышел во двор, от нечего делать привязался к Пирату, пытаясь научить шестилетнего пса выполнять команду «лежать». Не понимая, что от него хотят, лохматый поджав хвост и опустив морду, жалобно смотрел на хозяина.
– Отойди от собаки! Дрессировщик хренов,– вздрогнув от неожиданности Санька резко повернулся, позади в шагах трех стояла сестра.
– Ты когда-нибудь домой свалишь? Достала уже!– вскипел парень.
– Когда надо будет!– Татьяна брезгливо осмотрела брата,– сопляк еще, мне указывать.
– Иди ты к черту!– Не слушая, что орет сестра вдогонку, Санька вернулся в дом. Посмотрел на часы, большая стрелка только перевалила за римскую цифру четыре; «Полпятого только. Что за день такой, тянется и тянется.»
Вся тщательно продуманная за день линия поведения с избранницей, как только они остались наедине, скомкалась, в душе парня наросла такая неразбериха, что он чувствуя себя полным идиотом, молча, периодически протяжно, как-то по коровьи, глубоко вздыхая, плелся рядом с девушкой.
– Саш, ты так и будешь молчать,– не выдержала Тамара,– расскажи чего-нибудь.
– Том,– честно признался Санька, -думаю, думаю, и ничего придумать не могу.
– Не надо придумывать, скажи, почему тебя все Левой зовут? Я сначала думала у тебя имя, Лева.
– Ты на свиньях каталась?– Обрадовался Санька.
– Что?!– Не поняла Тамара.
– Ну на свиньях, верхом?
–Не-ет!– ошарашенно округлив глаза, девушка остановилась.
–А мультик про львенка и черепаху видела?– Санька встал напротив, Тамара опасливо посторонилась.
– Там еще песня есть, я на солнышке лежу,– пропел Санька, – помнишь?
– Ну-у.
– Вот,– простодушно продолжал парень, не замечая, что девушка чуть ли в шоке,– я до седьмого класса был рыжим и конопатым, и волосы почему-то дыбом. А мы с пацанами любили на свиньях кататься. Они в луже лежат, подкрадешься, прыг на спину и попер, знаешь как несутся! Если метров десять проскачешь, повезло, бывало сразу прям в лужу и падали. А у нас боров был, Борька, жирный такой. Он галопом вообще не бегал, так, рысцой только. Я на нем сколько угодно мог проехать.– Санька умолчал, что за использование борова не по назначению, получил от матери порку сеткой. Кстати, сетка, это авоська с которой магазин ходят, но наверное все матери использовали ее и в воспитательных процессах.– А Катька Зуйкина, моей сестры Таньки подруга, увидела и говорит: «В Африке Лева на черепахе, а в Сибири Лева на свинье». Так и прилипло, Лева, да Лева.
