Быть нормальным

– Ладно, – выдохнул я. – Давай попробуем. Но как мы его уговорим? По словам Бориса, он не вызывает доверия.

Зоя усмехнулась:

– Об этом не беспокойся. У меня есть идея. Главное, чтобы Борин сосед поверил, что это поможет спасти его от тех, кто собрался от него избавиться. А там уже дело техники.

Мы одновременно уставились на Бориса. Любитель теорий заговора продолжал увлечённо рассказывать про гуманоидов, не замечая ничего вокруг.

– Боря, познакомь нас с твоим соседом, – практически одновременно выпалили мы оба.

Глава 5

25 июня 2016 года, время около 5 утра

Я опять выпал из реальности. На целых два дня.

Голова кружится. Тошнит. Кажется, меня все-таки вырвало под кровать, но я не уверен, возможно, это несет от твари, которая сейчас скребет по железным прутьям и ухмыляется. Не пытается напасть – словно выжидает что-то, – но и не уходит.

Кажется, она скрипит что-то про «легкую кормежку» в этих стенах и зовет какого-то благодетеля, но я не уверен, не является ли это все лишь моим бредом.

Я больше не уверен ни в чем.

Мне кажется, я правда схожу с ума. А они меня лечат. И у них это не получается…

Мне нужна Зо…

25 июня 2016 года, ближе к полудню

Сейчас постараюсь описать все то, что со мной происходило, но уж простите за корявый почерк – пальцы дрожат.

Мое лечение продолжается. Вновь ванна со льдом, вновь электрический стул. Эти два дня наши сеансы с Зоей не совмещали, но я слышал её крики из-за стены… Видимо, там располагалась подобная пыточная. А вот мой неведомый сосед, напротив, притих. Осталась лишь тишина со стороны его палаты. Но знаете, теперь она пугает меня даже больше того надрывного воя. Наверное, ему повезло меньше, или так же, как и нам с Зоей, вот только… почему он замолчал? Вряд ли его отпустили…

Мысли скачут.

В голове гудит, словно рой разъяренных шершней. Пытаюсь ухватиться за ускользающие обрывки воспоминаний, но они, как песок сквозь пальцы, просачиваются в небытие. Лишь отдельные вспышки боли, холода и какого-то всепоглощающего ужаса пробиваются сквозь этот туман.

Я помню, как меня привязывали к креслу. Тугие ремни врезались в кожу, лишая малейшей свободы. Потом – маска. Холодный металл, прижатый к лицу, и удушающий запах дезинфекции. И тишина. Мертвая, давящая тишина, которая предшествует буре. Почему они не использовали её в первый раз? Неужели с каждым новым сеансом будет лишь хуже и хуже…

А потом – разряд. Тело судорожно выгибалось, мышцы сводит от нечеловеческого напряжения. В глазах вспыхивали яркие искры, а в ушах стоял звон. Кажется, будто сознание распадается на атомы, разлетающиеся в разные стороны.

В перерывах между сеансами я лежал в своей палате, глядя в потолок. Меня выпустили в столовую лишь несколько часов назад, а до этого даже не знаю – кормили ли? Не помню. Реальность теряла четкость. Я чувствовал, как постепенно утрачиваю себя, как меня стирают, словно ластиком на бумаге. Кто я? Зачем я здесь? Эти вопросы крутились в голове, не находя ответа.

Я схожу с ума. По-настоящему.

В столовой я искал глазами Зою. Бледная, с отчего-то коротко обстриженными волосами, она устало опустилась на стул рядом со мной.

– Это… – Я хотел узнать про ее волосы, но девушка грустно покачала головой, прерывая меня.

– Сказали, что так удобнее ставить датчики, – прошелестел ее безжизненный голос.

– Убил бы. – Подобное кощунство заставило скрипнуть зубами. Определенно, Зоя дорога мне, с каждым днем все сильнее, хоть наши встречи и разговоры не отличаются продолжительностью.

– Ты никогда не думал, почему они так с нами обращаются?

– Что? – Я оторвался от разглядывания столовой, удостоверившись, что сегодня за нами присматривает лишь один санитар, и тот находится в самом углу помещения, с ленцой поглядывая то на наручные часы, то в сторону коридора. – Почему на других не испытывают… – тут я собирался вставить что-нибудь из ненормативной лексики, но решил быть мягче, хотя бы ради Зои, – варварские методы?

Зоя закивала головой, отчего ее короткие, не доходящие даже до мочки ушей, прядки слегка дернулись.

– Остальные пациенты лишь пьют таблетки и иногда получают какие-то капли. Но это не единственная странность.

– Не томи. – Я с опаской покосился на санитара, но он, как и прежде, не обращал на нас излишнего внимания.

– Мне кажется, я стала видеть меньше знакомых лиц, – запальчиво зашептала Зоя. – Они пропали. Человек пять точно.

– Выписались? – предположил я.

– Нет… – девушка осеклась. К нашему столу подсел уже ставший привычным Боря. Кивнув, он спокойно принялся за свою порцию еды, и Зоя закончила мысль еще тише: – Они словно пропали. После криков ночью. Борис, – Зоя вымученно улыбнулась нашему соседу, – когда ты познакомишь нас со своим другом? Я бы с удовольствием послушала про тех злоумышленников и отравления воды в поливочной системе.

– Сейчас он спит. Отказался от обеда. – Борис не переставал пережевывать сухую комковатую кашу. – К ужину, думаю, выйдет. Не предполагал, что тебе настолько интересна подобная чепуха, лучше бы помогла мне в разработке нового сигналоуловителя. Сейчас нет возможности, но как только я выйду отсюда, то сразу приступлю к его созданию. Накопилось несколько идей и…

– Конечно, – Зоя улыбнулась еще шире, перебивая очередной поток информации от любителя неземных цивилизаций, так, будто старалась уговорить капризного ребенка, – я тебе помогу, и Вадик тоже. – Тут я чуть не подавился подобием тефтели, но смог (или постарался) сохранить видимую невозмутимость. – Только познакомь нас со своим соседом, – закончила Зоя с осуждением наблюдая за тем, как я стараюсь «незаметно» прокашляться.

Борис прожевал, сглотнул и пристально посмотрел на Зою, пытаясь разглядеть в ее глазах скрытый мотив.

– Он не любит посторонних. И потом, тебе не понравится. Он постоянно говорит о… разных вещах. О неприятных вещах. Ты бы испугалась. – Боря снова уткнулся в тарелку, демонстрируя нежелание продолжать эту тему.

Зоя вздохнула и перевела взгляд на меня. В ее глазах читалась смесь тревоги и отчаяния. Она явно хотела поделиться своими подозрениями, но боялась говорить открыто. Я постарался подбодрить ее взглядом, показывая, что я слушаю и готов помочь.

Нам нужен этот параноик. Как бы я ни хотел этого признавать, но это так. Пришлось поспешить Зое на помощь:

– Уж я точно не испугаюсь, но вот если нам удастся с ним поговорить и помочь… Ты никогда не думал, что представители других рас будут охотнее выходить на связь с человеком, который сумел спасти чью-то душу, исцелить и направить на путь сближения с ними? Борь, ты бы смог предстать перед ними в более выгодном свете, если бы мы объяснили твоему соседу важность… – мой словарный запас и фантазия подходили к концу, поэтому я ухватился за последнюю ниточку: – важность твоего сигналоотражателя! Подумай, все-таки ты хотел вести с ним совместный бизнес. Попробуем убедить заблудшего беднягу вместе?

Борис долго складывал два плюс два в своей голове, медленно пережевывая остатки еды.

– В этом что-то есть, – наконец произнес он.

Зоя облегченно выдохнула. Накрыв ладонью суетящиеся на столешнице пальцы парня, она произнесла с нежной осторожностью:

– Тогда увидимся все вместе на ужине?

Честное шизоидное – если до этого я и не замечал в себе приступов неконтролируемой злости, даже в моменты, когда пытался утопить свой сломанный блок глубоко в стакане, то при взгляде на то, как Зоя прикасается к Боре, мне захотелось как минимум отдернуть ее руку. Как максимум – навсегда отбить желание у этого ненормального приближаться к Зое настолько близко. Или отбить ему что-нибудь другое. Хотя зачем выбирать между двумя вариантами?

– Д-да, – проблеял не менее впечатленный ее действиями парень, – хорошо. Я передам Коле, что вы хотели с ним поговорить.

– Вот и отлично. – Зоя прервала прикосновение их рук, и я выдохнул с облегчением, только тогда осознав, что, кажется, не дышал все это время.

А после нас вновь принялись разгонять по камерам. Ой, я хотел сказать по палатам… Ну да, ну да…

Лишь около самой двери я смог задержаться и окликнуть Зою.

Девушка приостановилась, воспользовавшись тем, что персонал отвлекся на буйный приступ одного из психов, на время утратив к остальным пациентам всяческий интерес.

– Ты что-то хотел? – Она попыталась заправить прядь за ухо, но та выскользнула обратно. Слишком короткая, но все еще притягивающая взгляд.

Я постарался как можно мягче перехватить её пальчики, всё ещё помня, как она накрывала ими ладонь Бориса. Зоя в немом вопросе вскинула рыжую бровь.

– Послушай, Зоя, мне нужно тебе кое-что сказать. Это важно. – «Я точно псих!» – вертелось в голове при мысли о том, что именно я собирался сказать девушке, которую знаю всего несколько дней, да и то повстречав в психбольнице… – Я знаю, мы мало знакомы, и всё это может показаться странным, но… чувствую, что должен.

– Что-то случилось?

Я медлил, собираясь с мыслями, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Зоя терпеливо ждала, её взгляд, казалось, потеплел. В коридоре продолжался хаос, крики и стоны сливались в нестройный хор, санитары прикрикивали на переполошившего всех шизика, вызывали медсестру и врача, но я слышал только собственное сердцебиение.

– Я… я думаю, что ты мне нравишься, – выдохнул, решив, что, если сожрут твари или добьёт лечение, я хотя бы буду знать, что сказал о своих чувствах. – Ты как лучик света здесь, в этом мраке. И я понимаю, что это, наверное, безумие, учитывая обстоятельства, но не хочу молчать дальше.

Зоя ответила не сразу. Она опустила глаза, рассматривая наши соприкасающиеся руки. Потом медленно подняла взгляд, и я увидел в нём смесь удивления, смущения и, кажется, даже… интереса? Сразу не послала – и на том спасибо.

– Мне нужно время, чтобы это обдумать, – тихо произнесла она. – Здесь, в этом месте, сложно что-либо понять. Но… спасибо, что сказал.

Балаган прекратился. Разбушевавшегося пациента скрутили и увели, а нас начали подталкивать в спины, недвусмысленно намекая на прекращение общения и «прогулки» в целом. Улыбнувшись Зое напоследок, я вернулся к своей койке с прогнившим матрасом и… сделал это:

Я все-таки нарисовал его – сердечко – и даже не одно. И почувствовал себя кретином. Счастливым кретином.

У меня появилась не только цель выйти от сюда, но и мечта. У нее рыжие волосы и тихий смех, но для меня он звучит настолько явственно, что появляется надежда вырваться из этой темноты.

Подумать только…

Нет, я не кретин. Я влюбленный олух. (Решил не материться, хотя бы сегодня…) Да, так и есть. Олух, псих, который собрался подкатить к девчонке, находясь в психиатрической клинике.

И что вы мне сделаете? :)

Позже, намного позже…

Вечером, вместо ужина, за мной явились знакомые санитары…

И после – почти три дня нескончаемых процедур, призванных скорее убить меня, нежели излечить. Остается надеяться лишь на передышку и на того самого Колю. Возможно, мы наконец-то сможем добраться до этого чертова архива. Или хотя бы не сдохнем…

28 июня 2016 года

Этот вечер я мог бы назвать худшим разочарованием и одновременно – глотком надежды.

Николай все-таки раздобыл ключ. Я пришел (приполз) в столовую одним из последних и застал лишь конец его с Зоей разговора, однако одно понял четко – милая девушка оказалась неплохим манипулятором, мастерски вывернув чужую паранойю в нашу пользу. Все эти дни Зоя не ходила на сеансы и смогла провести их с большей продуктивностью, обрабатывая нашего клептомана… Теперь дело оставалось за малым – постараться попасть к той лестнице до того времени, как нас вновь закроют в палатах. Однако после ужина меня ждал менее приятный сюрприз.

Около палаты меня ждал сам главврач – Константин Егорович, – без сопровождения. Его высокая, грузная фигура отодвинулась от стены, и вечерние тени скользнули по лицу, заостряя крупные черты.

– Вадим Авдеев, – он не спрашивал, скорее выражал таким образом приветствие, хотя и тон, и выражение лица оставались нечитаемыми. – Я доволен вашим прогрессом в лечении, а потому хотел бы пригласить к себе в кабинет. – Не дожидаясь моего согласия, он медленно зашагал по коридору, сложив руки за спиной.

– Постойте! – последовав за врачом, хоть всё внутри меня и вопило о неприязни к этому человеку, я попытался задать вопрос: – Если так, то, может, пора заговорить о выпис…

– Выписка – это сложный процесс, Вадим. Нельзя просто взять и вычеркнуть вас из списка пациентов. Особенно когда речь идет о таком интересном случае, как ваш. – Константин Егорович остановился перед дверью с табличкой «Главный врач» и жестом пригласил меня войти.

Кабинет оказался просторным, но обставленным в строгом, почти аскетичном стиле. Никаких личных вещей, фотографий или сувениров. Только большой письменный стол, заваленный папками, кресло за ним, стул и стеллаж с медицинскими книгами. Главврач уселся в кресло, указав мне на стул. Несмотря на обыденность разговора, меня не оставлял неясный озноб. Чувство «ненормальности» или даже опасности буквально поднимало волоски на коже.

– Садитесь, Вадим. Мне бы хотелось поговорить с вами о вашем будущем. О том, что вы планируете делать дальше. – Он выжидающе посмотрел на меня.

Я пожал плечами, стараясь скрыть нервозность.

– Ничего особенного – вернусь домой. Постараюсь забыть всё это, как страшный сон.

Константин Егорович усмехнулся, но в его глазах не было ни капли юмора.

– Боюсь, это не так просто, Вадим. Некоторые проблемы преследуют нас всю жизнь. И ваш случай – именно такой. Скажите, вы всё еще видите тех… тварей? – Врач оперся обеими ладонями на подлокотники своего кресла, приподнимаясь над ним. – «Словно зверь перед прыжком», – промелькнуло у меня в голове. Я не говорил о своих видениях, по крайней мере, не в этот раз. Только суицид – ничего большего, как бы странно это ни звучало. Но, возможно, он узнал информацию из архива больницы?

– Я не понимаю, о чём вы. – «Не хватало загреметь ещё с одним диагнозом».

Мой взгляд задержался на одной из папок, в уголке которой красными чернилами стояла пометка «повторный взгляд». Рука главврача тут же сдвинула её в сторону, прикрыв теми бумагами, что лежали сверху.

– Так-так-так, – протянул он. – И сейчас, Авдеев, вы готовы вернуться к привычной жизни и можете заверить меня, что избавились от суицидальных мыслей и никаких других расстройств психики не имеете?

– Именно так. – Напускное спокойствие грозилось разрушиться. Атмосфера кабинета начинала казаться всё более гнетущей. Тени, притаившиеся в его углах, зашевелились, подернулись лёгкой рябью и поползли к центру, стараясь добраться до меня. Я моргнул. Видение исчезло, но напряжение и липкий холодный пот, пропитавший рубашку, никуда не ушли. – Я полностью здоров.

– Не стоит лукавить, Вадим. Я знаю о вас больше, чем вы думаете. Мы провели тщательное обследование, изучили вашу историю болезни, побеседовали с родственниками. И пришли к выводу, что вы… особенный.

Слово «особенный» прозвучало как приговор. Захотелось вскочить со стула и просто бежать. Не оглядываясь. Возможно, даже не разбирая дороги, лишь бы подальше отсюда. —Особенный в каком смысле? Особенный, как пациент с редким психическим расстройством? Или особенный, как… подопытный кролик?

– Что вы имеете в виду? – спросил я, тяжело сглатывая подступивший ком.

Главврач снова усмехнулся, на этот раз более открыто. Он откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.

– Не притворяйтесь. Вы ведь знаете, что видели. Знаете, что они существуют. И вы в курсе, что не единственный, кто их видит. Вопрос лишь в том, что делать с этими знаниями.

Пальцы непроизвольно сжались в кулак. Константин Егорович говорил с нажимом. Это не походило на опрос пациента о мучивших его галлюцинациях. Нет. Он словно знал, о чём именно говорит. Он знал, что это не болезнь. Но отчего-то мне не хотелось выворачивать душу наизнанку, признаваясь в своем отсутствии блока. Червячок сомнения (такая огромная анаконда, способная сожрать КАМАЗ) старательно сжимал органы, не давая расслабиться.

– Я вас не понимаю, – выдавил я, с усилием подавив желание вздрогнуть при виде улыбки, которая появилась на лице Константина Егоровича. – Я абсолютно здоров, – повторил более уверенно.

Между нами, на отполированную поверхность рабочего стола, опустился слайдер с одной круглой белой таблеткой и стакан воды, заботливо пододвинутый ко мне рукой главврача.

– Выпейте, Вадим. Обещаю, это вся терапия на сегодня. Признаться, те методы, что мы испробовали ранее, не доставляют удовольствия даже мне, – Константин Егорович скривился, абсолютно непрофессионально выказывая отношение к своим же назначениям. – Выпейте, – он продолжил более спокойным тоном, – это всего лишь поможет хорошо выспаться.

Я медленно протянул руку к стакану с водой. Пальцы дрожали, тело будто отказывалось выполнять команды мозга, опасаясь простой седативной таблетки. – «Или не совсем простой?»

Я взял стакан, ощущая его прохладу сквозь дрожь. Круглая таблетка казалась насмешливо безупречной на фоне отполированного дерева. В голове промелькнула мысль о скрытых камерах, о наблюдателях, ждущих моей реакции. Или тварях, успевших подменить лекарство на яд. Что за паранойя? Подобного раньше не было…

Сглотнув, я запрокинул голову и выпил воду, вместе с ней проглотив и таблетку. Константин Егорович наблюдал за этим с непонятным выражением лица. Какая-то смесь ожидания и жалости.

Я поставил стакан на стол. Тишина в кабинете давила, словно наполнялась невысказанными словами и скрытыми смыслами. Я ждал. Чего именно – не знаю, но нутром чувствовал, что что-то должно произойти.

Время тянулось мучительно медленно. Никаких изменений в самочувствии я не ощущал. Может быть, это и правда обычное снотворное? Но почему тогда такая тревога? Почему этот странный взгляд главврача?

Константин Егорович откашлянулся, нарушив тишину.

– Вот и отлично, Вадим. Теперь можете отдохнуть. Вам понравится. – Странный огонёк сверкнул в уголке его глаза, словно крошечный уголёк прожигал карюю радужку, выбираясь наружу.

o Запомнить:

Никогда не пить лекарства, не зная их названия!

Нет, не так. – Никогда не пить лекарства, предлагаемые улыбающимся психиатром!

Любым психиатром.

Я сглотнул, одновременно с этим стараясь проморгаться. Таблетка отдавала мелом. – «Пустышка?» – промелькнуло за секунду до того, как кабинет начал стремительно кружиться. Зрение поплыло, а зловещие тени вернулись, вновь устремившись из углов, протягивая ко мне крючковатые лапы.

Спазм сжал горло, вырываясь кашлем. Липким, горячим. Я поднес руку ко рту – кровь. Меня рвало кровью.

Главврач откинулся на спинку кресла, с явным неодобрением прицыкнув:

– Плохо… Запущенный случай, – произнес он спокойным тоном, даже не пытаясь прийти мне на помощь, пока я продолжал захлебываться новым потоком пенистой жидкости. – Слишком сильный…

Я согнулся. Нет, меня практически скрутило в позу эмбриона. Кровь продолжала вытекать изо рта, оставляя разводы на лице и коленях, в которые я уткнулся. Сделать вдох не получалось, как и сказать хоть что-то, кроме неясного хрипа.

– Ладно, на сегодня хватит, – голос Константина Егоровича доносился словно из-под толщи воды. Нет, крови. Моей крови, оглушительно шумевшей в ушах. Я приподнял лицо, пытаясь рассмотреть невозмутимого главврача, но зрение подводило, вырисовывался лишь темный силуэт со светящимися углями глаз. – Отдыхай, Вадим, – прошелестел он, прищелкивая пальцами.

А дальше была лишь темнота.

Глава 6

27 июня 2016 года

Я продолжаю писать эти даты, хоть они больше ничего и не значат.

Позже вы поймете, что я делал свои записи впопыхах. Намного позже описываемых событий, но старался сохранить нить повествования. И, главное, – вы все еще можете это читать.

***

Открыть глаза получилось не сразу. Ресницы, слипшиеся желтоватыми корочками, поддались с трудом. Не знаю, что было в той чертовой таблетке, которую я все-таки выпил, но неожиданный и слишком резкий конъюнктивит казался сущей мелочью по сравнению с тем, что я испытывал ДО. – «Кровь!» – стучало в голове. Я подорвался со своей койки, пытаясь осмотреть пижаму, но застыл – она оказалась абсолютно чистой. – Что это? Меня переодели?» – Но пижама казалась той же самой, что была на мне за ужином, даже крохотная дырочка на нагрудном кармане нашлась будто в насмешку над моим душевным здоровьем, словно говоря: «Ты просто сходишь с ума, тебе все привиделось».

За окном занимался рассвет. Серое, безрадостное небо давило своей монотонностью. Палата выглядела так же уныло, как и мое настроение. Белые стены, тусклая лампа под потолком и железная койка – казенный уют, призванный напомнить, где ты находишься. В психушке.

Я протер глаза, пытаясь согнать странную сонливость. Мир обрел четкость, но яснее от этого не стало. Кровь… Откуда это навязчивое ощущение? Я помнил смутные обрывки ночных кошмаров: темный силуэт главврача, его неестественные глаза, странные слова. И кровь. Много крови. Могло ли это быть простым ночным кошмаром? Глупым, болезненным сном… на фоне моего безумства. Может, я все-таки псих? Но нет, что-то подсказывало, что все намного хуже – Константин Егорович не тот, за кого себя выдает.

Либо я окончательно спятил, либо он один из них. Тварь.

Дверь в палату скрипнула, и в проеме показалась фигура медсестры. Ее лицо, как всегда, являло непроницаемую маску.

– Доброе утро, Вадим. Как вы себя чувствуете? – прозвучал ее ровный, безэмоциональный голос.

– Более-менее, – прохрипел я в ответ, пытаясь прочистить горло.

– Вам разрешено посетить общую столовую за завтраком. Не опаздывайте. – Она скрылась за дверью, оставив меня наедине с мыслями. И с кровью. Кровью, которая не украшала мою пижаму, но продолжала пульсировать в голове, как дурной предвестник.

Оставалось слишком много вопросов, а подозрительная вежливость медперсонала не добавляла ответов.

Не успел я выйти из палаты, как попал в плен. Зоя, смотря на меня своими огромными глазами, опустила ладонь на мою руку, мягко, но настойчиво сжав.

– Пропало еще несколько человек, – одними губами произнесла она.

– Пойдем, – до завтрака еще оставалось некоторое время, и коридор казался пустынным, – поговорим внутри. – Подтолкнув девушку вперед, я захлопнул дверь палаты, готовый в первый раз, если не считать попыток в детстве, начать молиться, чтобы нас не заметили и не накачали препаратами за такое вопиющее нарушение правил, как посещение чужой палаты.

Внутри было зябко и пахло плесенью. Зоя скривилась, но села на край кровати, поджав ноги и уставившись куда-то в стену.

– Рассказывай, – поторопил я.

– Они просто исчезают, Вадим. Я уже говорила тебе об этом, но раньше сомневалась, а теперь… Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, но пациенты как сквозь землю проваливаются. И их не ищут. Будто тех и не было вовсе.

– Ты уверена, что их не выписали?

– Уверена. Я запомнила не всех, но теперь вот… – Зоя замолчала, и мне показалось, что она боится произнести следующее слово.

– Теперь…?

Она порывисто выдохнула:

– Вчера вечером ушла моя соседка. И до сих пор не вернулась. Алина шла на поправку, да, но… когда ее выводили из палаты, она даже не забрала вещи, а там была игрушка, с которой она никогда не расставалась – плюшевый зайчик, его подарила ей дочка. Алина даже не сопротивлялась. Будто… зачарованная шла за санитарами, не отвечая на мои вопросы. Вадик, – Зоя закрыла лицо руками, – утром все ее вещи пропали. Все, кроме зайчика. Ты понимаешь? Она не могла его бросить! Ее просто увели…

В ушах зазвенело. Я вспомнил свою кровь, смутные образы, медсестру с ее подозрительной вежливостью, тишину коридоров. Все складывалось в зловещую картину. Что-то изменилось в этой клинике. И это «что-то» не сулило ничего хорошего, если я прав в том, что один из персонала является тварью в человеческой оболочке.

– Что нам делать? – спросила Зоя, глядя на меня с затаившимся ужасом.

Я посмотрел в ее печальные глаза и понял, что должен что-то предпринять. Не ради себя, а ради нее.

– Бежать, – сказал я. – У нас нет другого выбора. Ключ. Он все еще у тебя?

– Ты все еще хочешь попасть в архив? Теперь это слишком опасно! – Зоя вскочила с кровати, порывисто обняв меня и уткнувшись носом в грудь. – Давай просто попытаемся найти выход? Сейчас, пока еще не все проснулись. Постараемся найти подсобку или дождемся кого-нибудь из санитаров, когда он будет возвращаться с перекура… Мы могли бы попытаться сбежать…

Могли бы. Но в то же время нет. Архив не зря был закрыт, скорее всего, именно там имелся хоть какой-то выход, не столь защищенный, как в общем корпусе. И ответы… эти чертовы ответы, которые я желал получить несмотря ни на что! Мне просто нужно было убедиться, что я не псих…