Быть нормальным

– Согласен. – Что-то во внешности главврача действительно напрягало. – Мутный какой-то, – подытожил я.

– Тебя за что сюда упекли?

Интересный вопрос. Каждый псих, сказал бы, что все произошедшее не более чем случайность. Его оболгали, а так-то он нормальный малый.

– Суицид. Неоднократные попытки и галлюцинации на фоне шизофрении. – Да, я даже психом не мог назвать себя нормальным, выпалив информацию из моей истории болезни.

– Даже так, – Зоя присвистнула, напомнив своим поведением несдержанного подростка. – Ну… – протянула она, – могу похвастаться тем же, только попытка умереть была первой. – Она показала туго перебинтованные запястья.

– И какие у тебя галлюцинации? Слышишь голоса ангелов? – Я иронично изогнул бровь, представляя, что девушка сейчас расскажет слезливую историю о непонимании в семье или разладе с бывшим парнем. Помниться у меня была одна знакомая, которая любила страдать по поводу и без, но признаться, у Нелли это неплохо получалось – нет, руки она резала бездарно (кто ж так режет?), но вот стихи заслуживали внимания. На этом и держался ее талант – стенания по неудавшейся жизни и умение приручить непокорную рифму.

– Нет, – Зоя почесала рану через бинт, скривившись, – вижу разных тварей и призраков. Смешно, да? Неделю назад мне показалось, что я вижу какое-то особенно мерзкое существо, а после уже тянулась за осколком стекла. Как под гипнозом. Не хотела, даже боялась скорой боли, но продолжала это делать…

Смешно мне не было. Я подскочил со стула, находясь в возбуждении и шоке от того, что встретил кого-то похожего на меня. Кого-то без блока в мозге.

Грохот, с которым опрокинулся стул, привлек санитаров. Видимо решив, что я собираюсь причинить вред другому пациенту их клиники, они, не задавая вопросов тут же скрутили мне руки, уволакивая из столовой дальше по коридору в сторону палаты. Я успел лишь крикнуть ошеломленно смотрящей мне вслед Зое:

– Нам нужно поговорить!

12 июня 2016 года

Сегодня мне не удалось выйти в общий коридор. Еду приносили в палату, но зато я набросал список дел. Ха! У психа тоже может быть расписание.

Список дел:

o Обязательно поговорить с Зоей! :)

o Как только выйду отсюда – навестить маму. Должно быть она все еще винит меня за очернение памяти отца, но мы не виделись слишком давно…

o Узнать у врачей: что за дрянь мне вкололи вчера после обеда (кажется, я оглох на правое ухо).

o Начать искать таких же, как и я, более настойчиво. Возможно, стоит самому создать какую-нибудь группу или сайт. Уверен, со временем кто-нибудь, но выйдет на мои контакты и откликнется.

Немного, но и немало для начала.

Первый пункт я даже подчеркнул тем огрызком, что остался от карандаша. Подчеркнул бы и дважды, но он стал совсем крошечным, а я не уверен смогу ли раздобыть новый для своих записей. А, кстати, в последние дни я все-таки решил прятать дневник. Правда единственное место для хранения было под матрасом и при желании мой тайник найдется в два счета, но это лучше, чем оставлять записи валяться на полу посреди палаты.

Надеюсь, завтра меня ждет более удачный день.

13 июня 2016 года

Усмешкой наградила жизнь дрянная,

И тварь обнимет со спины,

Вонзая щупальца играя,

Коверкая все мои сны.

Ночь выдалась беспокойной. Сон то и дело прерывался отголосками чужих кошмаров, доносящихся из-за тонких стен. Кто-то постоянно кричал из-за чего сон не шел. Не представляю почему на эти крики не сбежался весь персонал клиники, но они продолжались до самого рассвета.

Под утро мне все-таки удалось заснуть. Приснилась мама. Она стояла в нашем старом саду, вся в белом, и звала меня. Я побежал к ней, но ноги словно приросли к земле. Проснулся в холодном поту, с колотящимся сердцем. Тот дом был единственным теплым воспоминанием, которое улетучилось также быстро, как и все остальные, но иногда приходило во снах… Там мы еще были все вместе. Втроем.

Утром, вопреки моим надеждам, ситуация не улучшилась. Дверь оставалась запертой, а еду вновь принесли в палату.

Опять приходили санитары во главе с медсестрой. Мы обошлись без разговоров (как будто когда-то было по-другому). Мне даже удалось получить не две, а одну дозу успокоительного, видимо то, что мой буйный «приступ» не повторялся, расценили с положительной точки зрения. Теперь я чувствую сонливость и некую апатию. Прекрасное состояние (нет) для того, чтобы рассказать с чего именно все началось.

После той первой попытки суицида, я загремел в дурку лишь по этому поводу. Меня отпустили довольно быстро – всего неделю я пролеживал больничную койку. Таких не держат дольше положенного, хоть и пытаются найти причину попытки свести счеты с жизнью, но… как-то вяло. Во второй же мой приезд в эти стены дело обстояло иначе – мне сразу же поставили шизофрению, сопровождаемую визуальными и голосовыми галлюцинациями.

Перед тем, как попасть в карету медработников, я шел на очередную подработку, уже предвкушая ее окончание и возможность купить пиццу и пиво на вечер благодаря заработанным деньгам. Ах, да, я не упоминал, что по образованию являюсь инженером? Нет? – Ну так и забудьте. Я не работал по специальности ни дня. Моя «особенность» и пагубное пристрастие к горячительным напиткам выматывали настолько, что я не выдерживал стандартный график работы (лихо завуалировал увольнение за прогулы?).

Но не буду отвлекаться.

Двор, в котором я снимаю квартиру начинался небольшим гаражным корпоративом – всего с дюжину железных коробок, но многие предпочитали обходить его стороной из-за местных нариков обосновавших себе своеобразное место встречи в его глухом пяточке. Я же, зная, что есть вещи пострашнее парочки невменяемых тощих тел, всегда ходил напрямик, не желая терять время. Вот и в тот день я спокойно шагал мимо предпоследнего гаража, когда что-то заставило меня остановиться и прислушаться. – Тихие всхлипы и шорох. – Можно было подумать, что это всего лишь потерявшийся щенок пытается найти выход из зарослей молодой сирени, закрывающей узкий проход между двумя гаражами, стоящими рядом, но мои ноги отказывались идти дальше, а внутренний голос разрывало поистине биполярными желаниями – бежать, не оглядываясь и напротив пойти, проверить, что именно издает эти звуки.

Второе желание оказалось сильнее. Не могу сказать, что рациональная часть мозга, отвечающая за инстинкт самосохранения ликовала в тот момент, но тело жило своей жизнью – рука потянулась за ближней веткой, отодвигая ту в сторону.

Я множество раз видел как кормятся твари – хоть их тела и имели различное строение, но все пиршества были одинаково мерзкими. Обычно я закрывал глаза на подобные проявления их жизнедеятельности, спеша скрыться из вида, чтобы не стать следующим в меню, но открывшаяся картина, обрамленная ветками сирени, отличалась – там был ребенок. Мальчик лет восьми. Всегда считал, что детям в таком возрасте еще рано гулять без сопровождения родителей. Да, они вряд ли бы смогли отогнать тварь, которая жадно присосалась к детскому горлу, причмокивая кровь с громким урчанием, но хотя бы смогли бы вызвать медиков к потерявшему сознание чаду, а там, глядишь и тварь отстала бы, переключившись на жертву с менее шумным сопровождением. Как ни странно это звучит, но мне всегда казалось, что громкие звуки их раздражают, так же как и яркий свет.

Тварь подняла на меня взгляд прищуренных от удовольствия поросячьих глаз, не отрываясь от высасывания крови, а ребенок издал более громкий всхлип.

Первым порывом было бросить все и бежать. Это стало бы моим спасением. Но я не смог. В первый раз в жизни я решил поспорить с «другой стороной» – размахнувшись рюкзаком, в нем как раз была не только рабочая форма, но еще и старые берцы, которые я успел забрать из ремонта, я завопил. От страха. Не думаете же вы, что я супергерой? Нет. Мне было безумно страшно. Не боятся только глупцы, напрочь лишенные желания жить.

Рюкзак пришелся твари по морде, и она, оторвавшись от мальчика, с рычанием повернулась ко мне. Кровь ребенка и ее собственная жижа черного цвета стекали по морде, капая на траву. Несколько капель украсили металлические стенки гаражей, с тихим шипением начав их прожигать. Мальчик безвольно обмяк, его тело дернулось в конвульсиях, и я понял, что времени у меня почти не осталось. Бросив рюкзак, схватил одну из палок, валяющихся около гаража, и ударил тварь по голове. Дерево не сломалось, но отплевывающаяся мерзость взвыла отшатнувшись. Не став ждать, пока она придет в себя, и, улучив момент, я подхватил мальчика на руки. И тут вмешались силы, против которых не властны даже небеса – на шум выбежала бабка из соседнего подъезда. Этакий Сталинский сокол. Увидев мальчишку, безвольно лежавшего на моих руках, в крови и издающего тихие всхлипы, пожилая блюстительница закона сложила два плюс два и выдала реакцию в виде оглушительного крика вперемешку с причитаниями, на которые уже вышли и другие соседи, а следом и появилась машина с мигалкой – видимо, кто-то из жителей моего двора умел пользоваться телефоном не только в качестве коробочки со смешными видео.

Не буду описывать вам долгие мытарства по судам, в течение которых я пытался доказать, что не причинял вред ребенку, а даже совсем наоборот – пытался спасти. Но мой бред насчет монстра, решившего перекусить мальчонкой, сослужил двоякую службу – избавил от тюрьмы и упек в психушку, теперь уже с новым, более сложным диагнозом. Обвинения с меня сняли. Ребенок пришел в себя после нескольких дней, проведенных в больнице, подтвердив, что «этот дядя» его не трогал, однако избежав робы арестанта я получил другой комплект одежды – пижаму пациента психиатрической клиники.

Сейчас мне придется прервать свои записи. Время ужина, судя по увеличившимся теням на полу, наступит скоро, а я надеюсь, что на этот раз мне разрешат спуститься в общую столовую.

Мне нужна Зоя.

Глава 3

16 июня 2016 года

Зоя нашлась сразу же, стоило мне выйти из палаты. Ряд одинаково безликих лавочек вдоль правой стены коридора клиники пустовал, и только маленькое солнце в лице рыжеволосой девушки сидело, покачивая ножками, на самой первой из них.

– Вадим, – она похлопала по лавочке рядом с собой, приглашая присоединиться, – я тебя ждала. Тут скучно.

Опустившись, я посмотрел в теплые карие глаза с легкими лучиками мимических морщин. Такие появляются даже у молодых, но привыкших улыбаться самым незначительным мелочам. Девушка, несомненно, была моей ровесницей, возможно, даже младше на пару лет. Я так и не удосужился спросить…

Неясное волнение, словно перед погружением на глубину (ага, без акваланга и с камнем на шее), передалось мелкой дрожью в пальцы. На какое-то мгновение у меня появились сомнения, а правильно ли я понял рассказ о ее галлюцинациях? Может, Зоя действительно больна? Как можно оставаться настолько позитивным человеком, видя всю мерзость, творящуюся на изнанке этого мира?..

– Привет, – невпопад выпалил я. – Надеялся с тобой поговорить.

– О чем? – Наивный взгляд девушки остановился где-то в районе моих глаз. – Какой необычный цвет…

– А? Да… – я моргнул, не сразу поняв, о чем именно говорит Зоя. – Они были темнее, но в последние годы стали почти бесцветными. Врачи никак не комментируют подобное, но мне кажется, что это от больших доз препаратов…

– Меланин не вымывается подобным образом, – Зоя посерьезнела, обрывая мою фразу. – Так не бывает.

– Значит, опять твари виноваты…

Я сказал это шепотом, но Зоя услышала, невозмутимо кивнув:

– Да. Стресс и все такое. Центральная нервная система пострадала неоднократно. Вот тебе и результат. Такое случается.

– И тебя это не удивляет?

– Твои галлюцинации или смена цвета глаз?

– И то и другое.

Зоя пожала плечами и улыбнулась. Лучики морщинок стали еще заметнее. Наша беседа напоминала дружеские посиделки. Если бы не больничные халаты – абсолютно одинаковые, в полоску, висящие и на моих, и на ее плечах подобно мешкам, я мог бы представить, что мы находимся на прогулке в парке или сидим в кафе, а не в столь неприятном месте.

– Я училась на врача. Педиатра. Правда, не закончила, забрала документы с третьего курса.

– Не ты ли говорила, что все врачи психи? – пытаясь поддеть собеседницу, я невольно залюбовался ее ответной улыбкой. Она нисколько не обиделась, казалось, что мое замечание ее позабавило.

– И не отрицаю этого. Как видишь, я тут. И мы собираемся разговаривать о монстрах, которых видим. Это ведь не может быть коллективной галлюцинацией? Мы даже не были раньше знакомы.

– Коллективная галлюцинация… Звучит как сюжет для дешевого триллера, – проговорил я, стараясь придать голосу легкость, хотя внутри меня росло беспокойство. Слова Зои попали в точку. Да, мы никогда не встречались раньше, тем не менее, оба оказались здесь, в этом странном месте, смутно намекая на неких монстров.

Зоя откинулась на спинку лавочки, наблюдая за мной с заметным интересом. В ее взгляде не было ни насмешки, ни сочувствия – лишь внимательное изучение. Она словно пыталась разгадать какой-то сложный ребус, а я был его частью. Кусочком пазла.

– А что, если дело не в галлюцинациях? Что, если мы видим то, что остальные просто не могут увидеть? Может быть, у нас с тобой… особое зрение? – она произнесла это так, будто делилась секретом, предназначенным только для меня.

Я усмехнулся. Особое зрение? Хорошее оправдание для сумасшедших. Хотя я сам не понимал, почему назвал свою способность отсутствием «блока». А был ли он вообще, этот блок?

– Да, возможно, – просто ответил я. Я полностью разделял ее мысли и никогда не считал себя душевнобольным, но открываться малознакомому человеку сразу же после знакомства… слишком опрометчиво. – И давно ты видишь подобное?

Зоя задумалась. Пальчик с коротко остриженным ногтем похлопал по нижней пухлой губе со следами прикусов.

– Сложно сказать точно, когда это началось. Помню, в детстве мне часто говорили, что у меня богатое воображение. Я видела вещи, которые другие не замечали. Сначала это были какие-то тени, силуэты на периферии зрения. Я списывала все на игру света и воображаемых друзей. Но со временем эти «тени» стали более отчетливыми, обрели форму. И я начала понимать, что это не просто плод моей фантазии. Мама вырастила меня одна. Отца не стало, когда мне было пять лет, кажется, именно тогда все и началось. Все говорили, что он не справился со стрессом из-за долгов – любил играть в азартные игры. – Зоя грустно улыбнулась, видимо, вспоминая время, проведенное с обоими родителями. – Но мне казалось, что что-то выпивает его изнутри. Изо дня в день. Висит сверху, как огромный слизняк, присосавшийся к горлу.

Я слушал ее, стараясь не выдать своего волнения. Ее рассказ слишком хорошо перекликался с моими собственными переживаниями. Я тоже помнил эти тени, эти мимолетные силуэты, которые преследовали меня с детства. Я пытался убедить себя, что это всего лишь игра воображения, но с каждым годом становилось все сложнее. – И почему я решил, что начал видеть тварей только после аварии? Неужели, я просто схожу с ума, и доля сумасшествия все же затмевает мое сознание? Может, я видел их всегда?

– А потом, – Зоя прервала мои мысли, – я начала различать их лица. Искаженные, злобные, полные ненависти. Они прячутся в толпе, за улыбками прохожих, в отражениях витрин. Они повсюду. И они наблюдают за нами.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. – «Они наблюдают за нами…» – Эти слова эхом отозвались в моей голове. Я тоже чувствовал это постоянное присутствие, этот пристальный взгляд, прожигающий меня насквозь. Даже когда не видел тварь лично.

– И ты знаешь, что самое страшное? – прошептала Зоя, наклоняясь ко мне ближе. – Они не боятся разоблачения. Даже в этих стенах. Они повсюду. И людям нечего им противопоставить.

Я вспомнил тварь, которую видел в первую ночь пребывания в палате. Ее ухмылка во время кровавого пиршества не слезала с перекошенной морды. Да, она знала, что я вижу ее. И наслаждалась моим страхом. Я стал ее десертом – не в прямом смысле, конечно, но тварь явно испытывала удовольствие, перемешивая чужую эмоцию ужаса и кровь своей жертвы в своеобразный коктейль. – Дайкири для монстров, не иначе.

– И что же ты… мы будем делать?

– Для начала дождемся выписки. – Беззаботность вновь осветила лицо-сердечко. – А после постараемся жить дальше. – Зоя прикрыла короткие, но пышные ресницы, будто нежась под несуществующими лучами солнца.

Наивность. Какая же наивность исходила от этой девушки. – «Жить дальше», – сколько? Я не уверен, что следующая тварь, решившая повеселиться за мой счет, не сможет довести мое «самоубийство» до логического конца. Но что я могу сделать?

– Хорошо, – мне не оставалось больше ничего, как согласиться. – А пока что обещай, что будем держаться вместе.

Мне нужен союзник. Иначе я свихнусь.

А кстати, почему я никогда не заводил друзей в прошлые мои посещения сего «прекрасного» места? Не помню… Еще и голова трещит так, словно собирается расколоться на две половинки.

Вернусь к этим мыслям позже.

16 июня 2016 года, время около полуночи

В моих руках вновь этот блокнот. Но вот карандаш теперь новый – со сменными грифелями, хранящимися в ярком синем стержне. Удивительно, но раздобыть подобное сокровище оказалось проще, чем я мог предположить – один из врачей обронил его около раздачи, но, видимо, был настолько поглощен разговором с коллегой, что не заметил оплошности. Быстро подхватив нежданную, но такую желанную добычу, я спрятал её под резинкой пижамных брюк, надеясь, что хоть "в трусы"с досмотром не полезут.

Зоя не показалась ни на завтраке, ни на обеде, ни даже во время ужина. Я все высматривал её среди других девушек, спускавшихся к нам в столовую из соседнего крыла центра, но нет… видимо, наши разговоры придется отложить на следующий день. Жаль.

Этой ночью моим гостем стала лишь одна из неясных теней, что не могла причинить опасности. Она молча проплыла через всю палату, скрывшись в противоположной стене, и оставила после себя лишь едва ощутимый холодок, прошедший по коже, а также облегчение – пусть лучше призрак, чем очередная голодная тварь или, того хуже, – сознательная, изворотливая и умеющая маскироваться под человека.

Однако сон не идёт. Трудно отправиться в страну Морфея, когда кто-то завывает в соседней палате. Я так и не понял, кто именно из шизиков является моим ближайшим соседом, но он весьма громко проявляет себя именно в ночные часы. Так орать может лишь полный псих либо загнанный зверь.

Мысли возвращаются к Зое…

Будь я менее циничным или же все еще в плену пубертата, нарисовал бы сердечко, но нет. Бред. Розовые сопли.

Интересно, вкус человеческого мяса или энергии меняется в зависимости от чувств, испытываемых нами? Думаю, какой-нибудь твари понравился бы слащавый привкус зарождающейся влюбленности. Фу. Это даже звучит трэшово. То, что Зоя оказалась такой же, как я, еще не означает, будто я могу наплевать на все творящееся вокруг и начать мечтать о романтическом конфетно-букетном будущем.

Но глаза у неё красивые…

Так, стоп. Зачеркнул, чтобы даже не начинать впадать в это идиотское состояние. Что я, в самом деле?

Представляю, как кто-то будет читать мой дневник и крутить пальцем у виска. – «Этот парень окончательно поехал», – скажет он. И будет прав.

20 июня 2016 года

Я не записывал свои мысли уже несколько дней. Просто не мог, ведь сознание уплывало, а тело казалось вылепленным из мягкого пластилина. Начался новый этап моего пребывания в этих стенах. И иногда мне хотелось истерически смеяться.

Когда-нибудь слышали, чтобы человек отзывался так о пытках? Нет? Но по-другому не получается…

Видимо, эта попытка моего суицида – буду называть игры твари именно так – оказалась за какой-то чертой понимания местных медиков. Если раньше меня просто пичкали седативными в различной форме, то сегодня я ощутил все прелести психиатрии прошлого столетия. Вы знали, что старые методы все еще используются? Я нет… Думал, что подобное осталось лишь в готических хоррорах, но оказалось, что я заблуждался. Или эта гребаная клиника творит собственный беспредел, напрочь отвергая предписания ВОЗ и прочей медицинской лабуды.

Когда меня буквально впихнули в полупустой просторный кабинет, посреди которого располагалась лишь ванна, снабженная широкими ремнями, и небольшой столик с какими-то папками, листами и монитором, я уже понял, что ничего приятного меня не ждет. Даже санитары выглядели более оживленными. Они предвкушали дальнейшее, я видел это в их взглядах. В последний раз такой огонек я запомнил у одного пацаненка на детской площадке – он с исследовательским азартом отрывал от большого жука по лапке, наблюдая, как тот продолжал ползти, вздрагивая от боли в хитиновых обрубках.

– Живо в воду, – рявкнул один из санитаров. – Не собираюсь торчать здесь долго. Скоро обед.

Остальные одобрительно усмехнулись, разделяя позицию коллеги.

– Пожалуй, откажусь. – Я попытался сделать шаг назад, но был грубо остановлен вторым санитаром. Гора из мышц с перекошенной рожей показала мне желтые коронки, видимо собираясь изобразить ухмылку, а после заломила мне руки.

– Все трепыхаются, но недолго, – пробасил он, подталкивая к ванне.

– Разве сейчас так лечат?! – Да, призывать к логичности назначенного лечения было глупо, но я не мог не попытаться. – Мы что, в фильме ужасов?

Тот санитар, что держал мои руки, выкрутил суставы с новым нажимом. Чуть ли не взвыв от острой боли, я прикусил язык, чувствуя, как горячая струйка крови потекла по подбородку.

Меня раздели донага, несмотря на мои протесты, и грубо усадили в ледяную воду. Ремни затянули так, что я почувствовал, как они вдавливаются в кости, оставляя красные полосы на коже. Холод пронизывал все тело, вызывая неконтролируемую дрожь. Я пытался кричать, но рот заливала вода, не давая издать ни звука. Новая попытка вырваться закончилась тем, что один из громил наградил меня ударом в челюсть, а второй, не дожидаясь пока я снова начну брыкаться, затянул ремни еще сильнее. Клянусь, мне казалось, что я слышал, как скрипит моя кожа, надрываясь в местах, где к ней прилегали металлические бляхи.

В кабинет вошел главврач. Именно его красную рожу я помнил по тому первому обеду в общей столовой. Бесстрастный и отстраненный. Он что-то говорил санитарам, отдавал какие-то распоряжения. Я не понимал ни слова, шум в ушах заглушал все. Страх, адреналин и вода с кусочками плавающего льда мешали связно думать. Главврач подошел ближе, взял мой подбородок и заглянул в глаза. В нем не было ни сочувствия, ни жалости – лишь холодный интерес. И, кажется, что-то еще… Я не смог понять, что именно, ведь он быстро разжал пальцы и отошел к монитору, повернувшись ко мне спиной.

Внезапно я почувствовал удар электрического тока, пронзившего все тело. Скрутили судороги. Разум начал мутнеть. Я перестал осознавать, где я и что происходит. Осталась только боль, обжигающая, всепоглощающая боль.

Кажется, санитары о чем-то переговаривались, даже делали какие-то заметки в тех самых разбросанных листах, но я не уверен, не было ли это моим личным бредом, вызванным шоком и болью.

Главврач несколько раз поворачивался, наблюдая за моими судорогами, но сохранял невозмутимое молчание. А я орал. Почти так же громко, как делает это по ночам тот неизвестный в палате по соседству.

Сколько это продолжалось, я не знаю. Когда все закончилось, я был абсолютно разбит, физически и морально. Санитары вытащили меня из ванны. Сам бы я никогда не смог пошевелиться настолько быстро после подобной «лечебной» процедуры. Не удосужившись даже кинуть в меня полотенцем или простыней, меня впихнули в пижаму. Прямо так, на мокрое тело, а потом оттащили в палату.

Некоторое время я лежал на кровати, не в силах пошевелиться, и пытался понять, что только что произошло. За что? Почему? И главное – что будет дальше?

Теперь же я записываю сегодняшний день и вижу, как трясутся мои пальцы. Но страх пробирает не за себя – Зоя, неужели и ей пришлось пережить подобное?

21 июня 2016 года

Нужно запомнить раз и навсегда: если Зоя смогла меня понять, это не значит, что и другие поведут себя также!

Список необходимых дел:

o Выбраться отсюда!!!

Зоя с осторожностью втыкала ложку в субстанцию, бывшую когда-то картофелем. Рядом с ней сидел парень примерно моих лет, тихий и какой-то безликий. Русые, выцветшие на солнце волосы и такие же непонятные серо-карие глаза не оставляли в его облике ни одного яркого пятна, за которое мог бы зацепиться взгляд. Он с какой-то обреченностью пережевывал свою часть обеда, изредка посматривая на круглые настенные часы, висящие напротив окна раздачи.

– Привет, – Зоя помахала мне первой, указав на парня, стоило мне присесть рядом, – это Боря. – Она посмотрела на вяло поднявшего глаза парня. – Борь, это тот Вадик, о котором я тебе рассказывала.