скачать книгу бесплатно
– Ну, я согласен, – отвечал Костя, но спохватился и побежал к Шлимовичу. – Адольф Васильич, подите-ка сюда.
Он отвел Шлимовича в угол.
– Вы все-таки устроите мне, чтобы продать эти инструменты? – задал он ему шепотом вопрос. – Только в таком разе я и могу взять.
– Устрою, устрою. Берите. Но знайте, что без потерь продать нельзя. Потери будут, – тоже шепотом отвечал Шлимович.
– Я согласен, – повторил Костя и протянул Тугендбергу руку.
Тот хлопнул по ней по-барышнически, как это делают барышники при продаже лошадей, то есть со всего размаха, и прибавил:
– А проценты за вексель вы знаете? Четыре процента в месяц.
– Три, три… Я уже сказал ему, что три, – остановил Тугендберга Шлимович. – Зачем Константина Павловича обижать? Он человек хороший.
– Дешево… Ох, как дешево! Завсем даром… – сделал обезьянью ужимку Тугендберг, прищурившись и покрутя головой. – Ну, да уж за тово, что мне ваш лицо нравится. А пока мы будем писать вексель, вы не хотите ли чаю? Герр Шлимович! – И он заговорил с ним на еврейском жаргоне. – Давайте, давайте… – отвечал Шлимович по-русски.
– Есть и хорошево коньяку. Ривке! – крикнул Тугендберг, заглянув в прихожую, и на жаргоне стал что-то приказывать прислуге.
Через несколько времени появились вексельная бумага, перо и чернильница.
– Еще одно условие, – сказал Костя. – Сразу мне отдать будет трудно, сразу у меня никогда не бывает по многу денег, а потому я прошу всю сумму рассрочить на четыре векселя: один вексель на пять месяцев, другой – на пять с половиной, третий – на шесть и четвертый – на семь.
– Пфуй! Боже мой, какой аккуратный человек! – растопырил пальцы своих рук Тугендберг и опять заговорил с Шлимовичем на жаргоне.
– Можно? – спросил Костя.
– Можно, можно, – отвечал Шлимович.
– Можно, – прибавил Тугендберг. – Но только процентов за семь месяцы.
– За что же за семь-то? Ведь два векселя будут на пять и пять с половиной месяцев. Вы уж не грабьте.
Опять Тугендберг заговорил на жаргоне. Шлимович отвечал по-немецки.
– Хорошо, хорошо… – сказал он наконец Косте. – За шесть месяцев будет он считать проценты.
Приступили к писанию векселей.
– А когда же вы вашево инструменты возьмете? – спросил Тугендберг.
Костя взглянул на Шлимовича.
– Завтра, завтра. Завтра мы пришлем носильщиков или сами приедем с носильщиками, – отвечал тот.
Векселей было написано на сумму две тысячи четыреста семьдесят восемь рублей. Так пришлось с причисленными к сумме долга процентами. Тугендберг положил на стол сто рублей и записку, что продал такие-то и такие-то музыкальные инструменты.
– Ну, а теперь чайку… – сказал он. – Ривке!
Показалась растрепанная еврейка, отворявшая дверь Косте и Шлимовичу. Она внесла три стакана чаю и графинчик коньяку. Костя из учтивости попробовал пить чай, но чай пахнул рыбой. Он брезговал и оставил.
– Ну, давайте же, я подпишу векселя, – сказал он.
– Пишите, пишите… – засуетился Тугендберг. – Но вы знаете как?
– Купеческий племянник такой-то.
– Пфуй!.. Купец… Пишите: купец.
– Как же я буду писать купец, ежели я не купец!
Тугендберг улыбнулся и сказал:
– Так надо.
– Но ведь это подлог.
– Фуй! Какой же тут подлог? Вы будете купец. Потом будете.
– Видите, в чем дело: Тугендберг хочет, чтобы вы подписались так для того, чтобы уплата была верная. Тут маленькая фальшь будет, а уж фальшь вы всегда постараетесь выкупить.
– Нет, я так не подпишу, – решительно сказал Костя. Шлимович заговорил опять с Тугендбергом по-немецки. Тот отвечал на еврейском жаргоне. Долго спорили. Костя смотрел и ничего не понимал. Наконец Шлимович сказал Косте:
– Ну, подписывайтесь, как следует.
Костя подписал.
Через десять минут они сходили с лестницы. В кармане у Кости была расписка на купленный у Тугендберга товар и сто рублей денег.
Глава XII
– Адольф Васильич, голубчик, устройте как-нибудь, чтобы мне было можно сегодня же продать кому-нибудь рояли и контрабасы! – упрашивал Костя Бережков Шлимовича, когда они сходили с лестницы от Тугендберга. – Мне ужасно нужны деньги.
– Сегодня? Гм… – крякнул Шлимович и задумался. – Отчего непременно сегодня? У меня дела есть. Кроме вашего дела, надо в два места. Наконец, должен же я подыскать покупателя, – прибавил он после некоторой паузы. – И не все ли равно вам завтра?
– Ах, нет, нет… Вы знаете Надю… Я ей обещал ротонду. Она ждет. Женщины – ужасный народ, а она вообще капризна. Уж ежели что захочет поставить на своем, то ей вынь да положь. Она мне покою не дает насчет этой ротонды. Насчет ротонды и бриллиантовой брошки… Вы ведь сами слышали, что она говорила вчера на тройке и за ужином. Я из-за этого только и рояли эти проклятые купил, чтобы как-нибудь продать их и поскорей достать ротонду. Брошку можно и завтра, а сегодня ротонду…
Шлимович остановился и в раздумье скоблил пальцем подбородок.
– Будьте другом, устройте как-нибудь сегодня, – продолжал Костя. – Возьмите хоть двойные комиссионные, но только как-нибудь устройте. Когда понадобится, я сам вам услужу, чем могу. Все брошу, а вам услужу. Пожалуйста.
– Вот видите… Купить ротонду я вам, пожалуй, устрою сегодня, – начал Шлимович. – Я попробую, нельзя ли будет вам сменяться… У меня есть один портной знакомый…
Он, собственно, портной мужской, но у него есть и дамские меховые вещи. Он человек семейный и проговаривался тут как-то, что ищет рояль для себя, так вот надо попробовать, не захочет ли он сменяться на ротонду. Конечно, если он согласится, то инструменты придется уступить дешево и с убытком, потому что портной этот – человек экономный и ищет купить рояль по случаю, чтобы было недорого.
– Уступлю, Адольф Васильич, уступлю! – воскликнул Костя. – Только устройте! Тогда бы я эту ротонду захватил и сегодня же вечером свез ее к Наде, туда… в «Увеселительный зал»… Пусть бы уж она утешилась.
– Пожалуй… Поедемте… Попробуемте…
– Голубчик… Идемте… Идемте хоть на край света. Похлопочите… Кроме процентов за хлопоты, угощение за мной.
Они сели в санки.
– О, любовь, любовь, что ты делаешь! – улыбнулся Шлимович.
– Капризна уж очень Надя-то, избалована. К тому же она имеет теперь такой успех на сцене. Да и вообще женщины… Вы сами живете с женщиной, так уж должны знать и понимать. Только бы ротонду сегодня, а уж брошку можно завтра.
– На Гороховую! – скомандовал извозчику Шлимович и, обращаясь к Косте, прибавил: – Завтра, пожалуй, я вам и бриллиантщика рекомендую. Может быть, и он сменяет вам брошку на музыкальные инструменты.
– А разве и бриллиантщик ищет себе рояль? – удивленно спросил Костя.
– Не то чтобы он искал, а он торговец… Вообще у него покупка и продажа… Он всем торгует. Главное его занятие – бриллианты, но он покупает и продает и другие вещи. Он купит, ежели не подорожитесь. Разумеется, уж без потерь нельзя.
– Кто же говорит, чтобы без потерь!
– Только предупреждаю: он любит, чтобы очень дешево. Разумеется, ему не для себя. Он должен продать и сам нажить.
Костя вздохнул и покрутил головой.
– За бесценок-то уже мне все-таки не хотелось бы отдать…. – сказал он.
Шлимович крякнул и продолжал:
– В крайнем случае, ежели нам не удастся по сходной цене сбыть музыкальные инструменты, то мы можем их заложить кому-нибудь. За две трети цены их всегда примут в залог.
– Ох, этого бы мне не хотелось! – отвечал Костя. – И сколько же я тогда получу на руки денег, если за две трети цены?.. За две тысячи купил, за тысячу триста закладывай.
– Нет, ведь я говорю про крайний случай. В крайнем случае даже тот же Тугендберг, у которого вы сейчас купили инструменты, оставит их у себя в залоге и выдаст под них деньги. Само собой, только за проценты.
– Тугендберг? – удивился Костя.
– Что же тут удивительного? Ведь он закладчик и дает деньги под залог, так не все ли ему равно, какой залог… Ведь все эти инструменты по залогу ему остались.
– Нет, Адольф Васильич, вы уж лучше продайте мне инструменты. Продал, получил деньги, и с плеч долой. А тут плати опять проценты, заботься, чтобы выкупить, и, в конце концов, опять продавать надо. Нет, нет.
Они подъехали к магазину с зеркальными стеклами в окнах. На вывеске были изображены золотые ножницы и золотыми буквами было выведено: «Портной Кургуз». В магазине за прилавком стоял толстый пожилой еврей, с подстриженной бородой, в серой жакетке, с сантиметром на шее, и мелил мелом драп, делая выкройку и приготовляясь к кройке.
– А! Адольф Васильич! – кивнул портной головой при входе Шлимовича.
– Здравствуйте, Исай Борисыч, – отвечал тот. – Покупателя к вам привел. Вот познакомьтесь: коммерсант Константин Павлович Бережков, – отрекомендовал он Костю и, указывая на портного, сказал: – Маршан-тальор Исай Борисыч Кургуз. У вас, Исай Борисыч, есть меховые женские ротонды на лисьем меху, а молодому человеку вот именно требуется такая ротонда, так продайте ему.
– С удовольствием, с удовольствием. Покупателю всегда рады, – заговорил Кургуз с легким еврейским акцентом. Шлимович поманил Кургуза к себе, отвел его из-за прилавка в сторону и заговорил с ним по-немецки.
Разговаривали они довольно долго. В немецком говоре еврейский акцент Кургуза был еще больше слышен. Кургуз размахивал руками, косился на Костю и чесал затылок.
– Я вот насчет мены его уговариваю, – обернулся Шлимович к Косте.
– Подешевле рояль уступите, так можно сменяться на ротонду, – сказал Кургуз.
– Уступайте вы подешевле, и я не подорожусь. А уж какая у меня ротонда есть, так хоть самой богатейшей русской купчихе носить! Лисицы такие, что чуть не лают. Вот посмотрите-ка, – пригласил он Костю в другую комнату.
Там висели три ротонды на лисьем меху, две крытые бархатом и одна шелковым репсом.
– Мой товар – первый сорт. Не знаю, какой ваш товар будет, – продолжал он, усмехнулся и прибавил: – Ну, показывайте ваш товар. Где же ваш товар?
– Съездите и посмотрите. От вас недалеко, – отвечал Костя.
– А отчего же вы свой товар сюда не привезли?
Вместо ответа Костя только усмехнулся.
– Надо съездить и посмотреть, надо. Не смотря ничего не покупается, – говорил Кургуз. – Не знаю только, сойдетесь ли вы в цене на мой товар. Вот эта ротонда стоит восемьсот рублей. Посмотрите мех и бархат… Бархат лионский. Вот эта шестьсот. А вот эту можно и за пятьсот продать.
– Нет, уж я хочу взять хорошую. Только вы уступите.
– Вы уступите.
– Пойдемте и посмотрим те рояли. Вот Адольф Васильевич знает, что рояли хорошие. Идемте сейчас.
– Времени-то мне сейчас нет. Ну, да уж только разве для вас, потому вы молодой человек такой хороший и сразу мне понравились. Хочется на вас самих платье шить. Я вас так одену, как картинку. Ну что на вас за платье! Разве это платье? Разве оно так должно сидеть? У кого вы заказываете?
– Это у Корпуса куплено.
– Ну, что Корпус! Вы мне заказывайте.
– Хорошо, хорошо. Поедемте же и посмотримте инструменты.
– Да зачем вам самим ездить? Я с Адольфом Васильичем съезжу и посмотрю, а вы здесь у меня посидите. Хотите пивца выпить, я вам сейчас пива бутылку дам. Сидите, пейте и курите, а мы съездим, – суетился Кургуз, надевая на себя дорогую ильковую шубу и соболью шапку. – Розенберг! – крикнул он в другую комнату приказчику. – Угостите господина… Как имя-отчество?
– Константин Павлыч.
– Угостите Константина Павловича пивом… Так подождете нас?
– Подожду, подожду, – согласился Костя.
– Ну, а мы сейчас! Садитесь и рассматривайте модные картинки. Розенберг! Последние фасоны покажите! Картинки мод. До свидания, Константин Павлыч, – протянул Кургуз Косте руку и вышел с Шлимовичем из магазина.
Уходя, они заговорили по-немецки.
Глава XIII
Через полчаса Кургуз и Шлимович вернулись в магазин. – Видел я ваш товар, видел, – заговорил Кургуз, обращаясь к Косте. – Товар неважный. Рояли совсем плохи и расстроены.
– Как «товар неважный»? Как «рояли расстроены»? – удивленно спросил Костя. – Я только сейчас был там и пробовал их.
– А вы на фортепьянах хорошо играете? Музыку знаете? Там даже клавиши не все действуют, как следует, и ежели эти рояли привести в порядок, то фортепьянщик меньше ста рублей не возьмет.
Костя вопросительно взглянул на Шлимовича. Шлимович улыбнулся и отвечал: