скачать книгу бесплатно
– Что больно долго конкурсное-то заседание вчера продолжалось? Я не спал. Бьет двенадцать часов – тебя нет, бьет час – тебя нет, наконец, два – и все-таки не слыхать твоего звонка.
– Я, дяденька, по черной лестнице вернулся, через кухню, чтобы вас звонком не тревожить, но я не поздно вернулся.
– Врешь, около часу ночи заглядывала ко мне Настасья. Я спросил ее о тебе, и она сказала, что тебя еще нет дома.
– Я в час пришел-с. В начале второго…
– Неужто так до второго часа конкурсное управление и продолжалось?
– В двенадцать часов кончилось, но я с председателем конкурса присяжным поверенным Ягняевым зашел в Палкин трактир чайку напиться.
– В трактир! Дядя еле дышит, а ты по трактирам шляешься! – ворчал старик.
– Глаз на глаз с ним переговорить хотелось. В заседании неловко. Там дутые кредиторы из родственников и все на свою руку тянут.
– Ой, врешь!
– Денно и нощно для вас стараюсь… Вот уж верный-то раб!.. А вы все ничему не верите. То есть, кажется, собаку за такую службу и то ласкают, а вы…
– В каком же положении дело? Что конкурс?
– Мое воображение так, что и по двугривенному за рубль не очистится.
Старик покачал головой и прибавил:
– Ну, иди в лавку.
Костя переминался.
– Хотел у вас денег попросить… – начал он.
– Давно ли я тебе дал пятнадцать рублей!
– Одиннадцать рублей за сапоги заплатил. Четыре рубля туда-сюда ушло. Вы дайте уж мне пятьдесят рублей. Я целый месяц не буду просить.
– Что-о? – протянул старик и закашлялся. – Да ты никак с ума сошел! Пятьдесят рублей! Портному за тебя только что заплатили, а ты…
– Перчатки требуются-с, галстух… Надо тоже быть чисто одевшись… Часы почистить следует… теплые калоши…
– На вот десять рублей… И уж больше у меня чтобы не просить в этом месяце!
Старик полез в карман халата, вынул оттуда денег, отделил десятирублевку и подал Косте. Костя взял, поклонился и вышел из спальной.
– Ну, какие это деньги! – вертел он бумажку в руках и горько улыбался. – На одну бутылку шампанского тут только да слуге на чай. Эх, жизнь! Около богатого дяди живешь, а насчет денег бьешься как рыба об лед! Да что рыба! Хуже.
Костя отправился в лавку, переговорил со старшим приказчиком и занял у него шестьдесят рублей. Ему нужно было сегодня же заплатить долг кассиру «Увеселительного зала». Он просил сто рублей, но приказчик не дал.
«Ведь ворует, шельма, около кассы, положительно ворует, а со мной делиться не хочет, – думал Костя. – Надо будет с ним как-нибудь решительно переговорить, наступить на него, сказать ему, что я вижу его хапунцы, отлично вижу, и что ежели он хочет, чтобы все было шито и крыто, то пусть делится со мной, иначе я скажу старику. Ведь поймать-то его, мерзавца, на хапунцах не могу – вот в чем мое горе! Хитер, шельма!» – прибавил он мысленно.
Часу в третьем дня в лавку явился Шлимович. Костя сидел в верхней лавке, когда лавочный мальчик привел Шлимовича к нему. Шлимович был, как и всегда, одет франтом, в дорогом меховом пальто с седым бобровым воротником и в таковой же бобровой шапке. На указательном пальце правой руки и в галстуке сияли крупные бриллианты. От него так и несло крепкими английскими духами. При приходе Шлимовича Костя сконфузился, засуетился, стал ему предлагать садиться.
– Чаю не хотите ли? Здесь уж у нас угощение лавочное. Я сейчас пошлю за чаем. Прикажете? – предлагал он.
– Нет, нет. Ничего не надо. Вот только папироску закурю, – отвечал Шлимович.
Шлимович был осторожен. Он сел на стул, осмотрелся по сторонам и тихо спросил:
– Здесь можно говорить не стесняясь? Никто не услышит?
– Никто, никто. Говорите. Я в верхней лавке один. Ну, как наши дела?
Шлимович опять осмотрелся по сторонам, сделал свою обычную гримасу, искривил рот, почесал указательным пальцем с перстнем пробритый подбородок и отвечал:
– Дела как сажа бела. Знаете что… Я вам даже не могу рекомендовать и таких торговцев, которые могли бы вам поверить под вексель меховую ротонду и бриллианты…
– А денег? – спросил Костя.
– Денег уж и подавно ни под каким видом. Все сжались. Нынче время такое. Ужасное время. Бескорыстную любовь легче под вексель найти, чем денег, – шутил Шлимович.
Костя побледнел. Нижняя губа его затряслась.
– Как же это так? Но вы обещали… Вы обещали ежели не денег, то товаром… Мне нужно ротонду… Мне нужно брошку… Вы слово дали… Мы ударили по рукам и даже запивали все это, – растерянно говорил он. – Я уже обещал Надежде Ларионовне. Она ждет… Ждет с нетерпением. Господи! Что же это такое!
– Успокойтесь, успокойтесь, молодой человек, – усмехнулся Шлимович. – Ротонда и бриллиантовая брошка у Надежды Ларионовны могут быть завтра же, надо только вам согласиться несколько на иную комбинацию.
– На какую? Я на все согласен! Ротонда мне нужна до зарезу! – воскликнул Костя. – Говорите, что такое?
– А согласны, так, стало быть, и разговаривать нечего. Завтра же повезете ротонду Надежде Ларионовне.
– Но что же я должен сделать?
Шлимович опять сгримасничал и опять почесал пальцем подбородок.
– Мехового торговца и бриллиантщика я вам рекомендовать не могу, но могу свести с одним торговцем, который даст вам под вексель роялей и музыкальных инструментов. – Как роялей? Как музыкальных инструментов? Помилуйте! Да на кой черт мне музыкальные инструменты! – возвысил голос Костя, чуть не плача.
– Те-те-те… Остановитесь… Не раздражайтесь… – остановил его Шлимович. – Музыкальные инструменты всегда можно продать, и я берусь это вам устроить. Вам ведь деньги нужны.
– Конечно же… – проговорил Костя.
– Ну вот… Я и устрою.
– Голубчик, Адольф Васильевич, устройте.
Костя схватил Шлимовича за руку и спросил:
– Когда это можно все сделать?
– Чем скорее, тем лучше. Если вы имеете теперь свободное время, то едемте сейчас к этому человеку, который торгует музыкальными инструментами.
– Так едемте, Адольф Васильич, едемте! – засуетился Костя. – Я сейчас… Я только скажу старшему приказчику, что мне надо отлучиться.
Через десять минут Костя и Шлимович ехали на извозчике.
Глава XI
Шлимович привез Костю Бережкова в Среднюю Подьяческую. Они остановились у ворот облупившегося дома и вошли во двор. Двор был грязный, скользкий. Поднявшись по полутемной лестнице в третий этаж, позвонились в колокольчик. Дверь отворила растрепанная, но молодая черноглазая еврейка.
– Пан Шлимович! – воскликнула она и заговорила что-то на еврейском жаргоне.
– Скажите Тугендбергу, что я с покупателем приехал, – отвечал Шлимович по-русски и стал снимать с себя пальто, вешая его на вешалку.
То же сделал и Костя. В квартире пахло луком, чесноком и тем особенным специфическим запахом, которым отдает от грязных евреев. Вскоре в другой комнате послышался картавый мужской голос, говорящий тоже на еврейском жаргоне; дверь в прихожую распахнулась, и на пороге предстал гладко стриженный еврей с окладистой бородой, одетый в стоптанные туфли и старое порыжелое пальто, у которого не хватало несколько пуговиц.
– Я, Тугендберг, к вам с покупателем… – начал Шлимович. – Вот Константин Павлыч Бережков желает купить у вас музыкальных инструментов.
– Прошу, господин, прошу. Позвольте рекомендоваться: Соломон Борисыч Тугендберг, купец, – обратился он к Косте, расшаркиваясь, подал Косте и Шлимовичу руку и ввел их в большую комнату.
В комнате стояли два рояля, пианино, старое фортепиано, три контрабаса, на роялях лежали скрипки в чехлах и без чехлов, лежали трубы. Тут же на одном из роялей помещались два серебряных ведра-ледника для шампанского, на подоконниках и на столах стояло несколько бронзовых часов, несколько таких же канделябров хорошей, чеканной работы, а из угла выглядывало чучело громадного медведя на задних ногах и с подносом в передних.
– Садитесь, пожалуйста, – предложил еврей, указывая на диван. – Папироску не хотите ли? – предложил он, вынул из кармана пальто серебряный портсигар, открыл его и положил на стол, рядом со спичечницей.
Все сели, Тугендберг заговорил что-то на еврейском жаргоне, обращаясь к Шлимовичу, но тот отвечал ему по-немецки. Шлимович, хоть и знал жаргон, но как «цивилизованный» еврей, говорить на нем гнушался.
– Ну вот, Константин Павлыч, выбирайте, что вам надо, – сказал наконец Шлимович Косте. – Тугендберг согласен вам продать инструменты в кредит. Вот рояли, вот пианино, вот скрипки и контрабасы.
Костя был как на иголках.
– Почем этот рояль? – кивнул он на ближайший инструмент.
– О, у меня дешево, господин Бережков! – отвечал Тугендберг, подскакивая к роялям и отворяя их. – Вот этот четыреста, а тот семьсот рублей, а ежели возьмете оба, то можно и за тысячу рублей отдать.
Костя подошел к роялям и для порядка провел по их клавишам пальцем.
– Это дорого, – сказал он. – Рояли подержанные.
– Два месяц… Какой-нибудь двух месяц от фабрикант, – заговорил Тугендберг. – Этово рояль только разговор один, что подержанный. Тон первово сорт. Господин Рубинштейн играть будет и тот скажет, что хорошево рояль.
– Вы, Тугендберг, с Бережкова дорого не берите, – сказал Шлимович.
– Я дорого? Пфуй! Мине только хочется услужить для господин Бережков. За такова рояль у фабрикант нужно дать тысяча рублей, а я за два прошу тысяча рублей.
– Пианину тоже возьму, – проговорил Костя, подходя к пианино и открывая крышку.
– Пианино триста пятьдесят. Берите уж и фортепьяны. Двести. Ну, даже вот как: я за все возьму один тысяча пятьсот.
– Мне этого мало. Больше у вас роялев нет?
– Теперь больше нет, господин Бережков. Вы возьмите скрипки и контрабас.
– А почем контрабас?
– За пара эти контрабас я могу взять триста.
– О, это дорого. Очень дорого.
– К два контрабас я дам вам еще хороший труба, – махнул Тугендберг рукой. – Очень хороший труба.
Костя подумал и робко произнес:
– Нет, вы вот что… Вы за все, что я выбрал и вместе контрабасами и с трубой, возьмите полторы тысячи.
– Нельзя, господин Бережков, – развел руками еврей.
– Уступите, – стоял на своем Костя. – Адольф Васильич, скажите ему, чтобы уступил, – обратился он к Шлимовичу.
Тот пожал плечами и пробормотал:
– Я только комиссионер, только комиссионер… Торгуйтесь сами.
Тугендберг подошел к Косте и тронул его по плечу.
– Очень мне ваш лицо нравится. Такой хороший приятнова лицо… Извольте, я вам уступлю сто рублей. За все тысяча семьсот… И уж больше ни копейки… – произнес он. – Ну хорошо, – согласился Костя. – Только этого мне мало. Я рассчитывал так, чтоб купить тысячи на две.
– Тогда возьмите скрипка. Хорошево есть скрипка. Тальянский мастер. Вот скрипка… Первый сорт… И всего двести рублей. Тут ящик пятьдесят рублей стоит. Хороший ящик. А этово скрипка сто рублей. За все два тысяча…
Костя подумал и заискивающе спросил:
– Вы мне не дадите ли ко всему этому деньгами пятьсот рублей? И на все вексель на шесть месяцев. Мне очень нужны деньги.
– Пфуй! Какие деньги!
Тугендберг пожал плечами и сделал гримасу.
– Отчего же?.. Ведь вы, я думаю, даете деньги взаймы…
– Только под залог, только под залог – и то самова малость.
– Ну, триста дайте… Мне до зарезу нужны деньги.
– Нет, господин Бережков, не могу, никак не могу.
– Дайте хоть двести. Мне вечером сегодня нужно, а где я теперь достану!
Шлимович заговорил с Тугендбергом по-немецки. Костя смотрел то на одного, то на другого. Наконец Тугендберг махнул рукой и сказал:
– Извольте. Сто рублей дам. И то за тово, что мне ваше приятный лицо нравится.
– Берите, – кивнул Шлимович.
