скачать книгу бесплатно
Спустя многие годы, когда несколько «тагильчан» жили уже в Москве и мы устраивали на Старый Новый год наши «тагильские посиделки», я распевала собственного сочинения песенку на мотив русской песни «Помню, я ещё молодушкой была». Начиналась моя песенка так:
Помню, я ещё молодушкой была,
И в Тагил меня дорога привела,
Вечерело, я стояла у ворот,
За воротами дымил большой завод.
Вдруг «подъехал» ко мне парень молодой,
Говорит: «Пойдём-ка, девица, со мной.
Будем смолы из фенола получать,
Новый способ технологии внедрять».
В этих куплетах всё правда, кроме слов «подъехал» парень молодой». Пётр был старше меня на девять лет, кроме того, развёлся после шестилетней семейной жизни, и у него подрастал сын Серёжа.
В моей группе пластификаторов молоденькие сотрудницы Надя и Люба осудили мой роман:
– Ну зачем тебе нужен этот Иванов? Он уже старик, у него виски седеют.
А я и сама не знала, зачем он мне нужен. Мне с ним было интересно проводить время и, главное, от него исходила на меня аура надёжности и защищённости, чего не было раньше в моей студенческой жизни и в моих предыдущих романах, с моим «кружением сердца» с неустроенными ещё в жизни парнями.
В конце января Пётр Сергеевич огорошил меня таким предложением:
– В марте будет проходить техническая выставка в Лейпциге. Меня включили в делегацию, ну и ты поедешь со мной. Подавать заявление в профком и оформлять бумаги нужно уже сейчас. Едем не за бесплатно. Надо внести каждому 220 рублей, как за туристическую поездку. Наша поездка всё равно обойдётся нам намного дешевле, профком что-то добавляет в качестве поощрения за хорошую работу.
Я буквально остолбенела. У меня отпуск ещё нескоро, только осенью – всего полгода, как я зачислена работать на завод, а для отпуска надо проработать год. И Пётр заслуженный изобретатель, награждённый золотой медалью ВДНХ. А я-то кто?!
Смеётся:
– А ты – лучший комсомольский работник завода. Лектор-пропагандист. Слышал, как ты в нашем конференц-зале ловко языком чешешь о научно-
техническом прогрессе в области химии. Характеристику тебе состряпаем, Олег Бобков, как комсорг завода, подпишет её. И не тяни. Подавай в профком заявление, заполняй анкету для загрантуристов. Протянешь, кто-то ещё вклинится, и места в делегации для тебя не останется.
Боже мой! Я и в Москве ещё никогда не была, и вообще дальше Перми на запад не выезжала, а тут сразу поеду в Германию! Когда узнала, что в программу поездки включено посещение Берлина, Потсдама, Эрфурта, Веймара, Лейпцига, Дрездена, голова моя закружилась. Эмоции захлёстывали меня. Потом задумалась: а 220 рублей на поездку где возьму? Зарплата у меня 115, и я не копила деньги. Ещё и что-то надо сшить перед поездкой в Европу, чтобы не казаться старомодной. Занять в Тагиле не у кого. Просить деньги у Петра стеснялась. Решила написать домой в Миасс и попросить прислать мне хотя бы сто рублей; родители в три узла завяжутся, а деньги для меня достанут, а после поездки я буду посылать им частями из моей зарплаты.
Отправила в Миасс осторожное письмо, ещё не веря в возможность моей поездки в Германию. Два месяца до поездки, и многое может перемениться, но попросила папку срочно выслать для меня его анкету и автобиографию, которые мне могут понадобиться для оформления моих официальных бумаг для выезда заграницу. Написала, что, помимо курсов английского языка, хожу на курсы философии, так как собираюсь поступать в аспирантуру, правда, не знаю пока, в каком институте. Описала свой быт в общежитии ИТР и что мы с девчонками живём «коммуной»: отстёгиваем от зарплат деньги на питание и на вещи общего пользования.
Вскоре получила такой ответ от папки:
«Здравствуй, Людмилушка!
Только что в субботу послал тебе письмо, а от тебя получил в воскресение после обеда. Сегодня понедельник, писал свой анкетный лист и свою автобиографию. То, что там есть, не всё, конечно, может тебе пригодиться. Деньги 100 рублей пошлём 25 февраля. Как получишь, сразу же напиши. У чужих людей не занимай, да и своим попутчикам-друзьям не надоедай просьбами. Будь самостоятельной и исходи из своих возможностей и ресурсов.
За вами же четверыми я внимательно и ревностно слежу, и каждый ваш неверный шаг чирьем на сердце садится. Однако я вас стараюсь не неволить и полагаюсь на ваш разум и совесть, как бы промежду прочим незаметно подсказываю, слегка подталкиваю на нужный путь, чтобы вы меньше имели ошибок, чтобы у вас получалось, как надо.
Я никогда не отбирал вашего. И не подменял своим Я, даже в детстве не позволял насилия над вами. И тем более допустить физического наказания.
Однако, оберегая ваши чистые души от всего плохого внешнего, я воспитывал в вас доверие к людям, воспитывал веру в людскую доброту, воспитывал честность и чистосердечность.
Ты, наверное, правильно поймёшь меня, так как у тебя в характере и способностях очень много моего, о чём ты и по сей день не знаешь.
С парткомом связь держи, философией тоже заниматься неплохо. Но есть одно НО. Когда видят, что кто-то активничает в тех или иных общественных мероприятиях, то некоторые люди могут эту твою активность истолковать по-своему. Одни будут «ездить на тебе», перекладывая свои обязанности на твои плечи. Другие перестанут с тобой поддерживать отношения.
Попутно хочу сказать о твоей «коммуне» в общежитии. В университете, когда ты училась, это дело было неплохим. Но сейчас ты становишься на самостоятельный путь жизни и должна научиться сама себя обеспечивать необходимым, в том числе и продуктами питания.
Что касается поездки в ГДР, то съезди, чтоб потом никогда не ездить. Пока у тебя нет больших дел, посмотри фрицев с их фраумами. Откровенно скажу, после двух мировых войн, недолюбливаю их, а если им удастся развязать третью, то я буду в первых рядах, чтобы они сгорели, как свечки. И не только в западной части, но и в восточной. Вот так».
На каждое письмо родителей я аккуратно отвечала, зная, что если не напишу, то они начнут беспокоиться и переживать.
Снова получаю от папки письмо в ответ на моё:
«22.01.1963 г.
Здравствуй, Людмила!
Второе спешное письмо твоё получили. Оно ошеломило не столько твоими просьбами, сколько неожиданностью события в настоящее время. Подобные твои поездки от производства или как научные командировки за пределы Родины я предполагал на будущее. В этом году в твой отпуск в августе или сентябре я намечал твою поездку на южный берег Крыма – на месяц в санаторий, и путь твой должен был лежать через Ленинград, Москву с остановками на несколько дней для осмотра достопримечательностей. В августе и сентябре фрукты поспеют, и санаторный режим благоприятно скажутся на твоём здоровье. Ведь ты, кроме классов да лабораторий, на протяжении твоих прожитых лет ничего не видела. Это годы больших испытаний твоих лёгких и сердца в не очень-то физически сильном твоём организме. Но и Ленинград с Москвой посмотрела бы. Можно было бы и в Киеве остановку сделать. Хотя я не был в Германии, но мне кажется, что у нас прекрасного не меньше. И даже больше.
Не думай, что это невидаль какая-то. Мы с матерью берём путёвки зимой, потому что летом у нас огороды, но у тебя-то огородов нет, нет и других забот. Зачем тебе ехать зимой и жертвовать драгоценным отдыхом в августе-сентябре? Изучение английского языка прервёшь? Смотри, дочь. Неволить не станем. Деньги 100 рублей будем доставать и вышлем без всяких твоих условий. Поезжай с Богом. Ждём с волнением твоего ответа».
Приписка в конце письма от мамы:
«Загадку ты нам загадала. Я тоже папкиного мнения. Зима, и ты сейчас мало что увидишь. И одеть тебе нечего. Что ты думаешь одеть на ноги, также пальто и платье? Мне кажется, что производственная командировка у тебя ещё будет и не надо терять летний отпуск».
Родителям я написала, что от завода мне предлагают поехать в Германию, поощряя мою активную комсомольскую работу. О Петре я пока ничего не сообщала, потому что не думала, что наши отношения продлятся. Вон в какие штыки принял вначале папка добрачные отношения моего брата Евгения с Ритой. Узнав, что они уже и живут и спят вместе, он возмутился и активно вмешался в их жизнь. Я понимала, что у родителей возникнут дополнительные расходы на устройство их жизни, потому что брату моему предстоит ещё три года учиться в институте и на студенческую стипендию с молодой женой не проживёшь, да ещё ребёнок может появиться. Надо институт бросать, а этого папка не мог допустить.
Получила письмо от брата, в котором он пишет о поспешной своей женитьбе:
В Нижний Тагил из Челябинска.
Без даты, но, судя по тематике письма,
вероятно, в начале января 1963 г.
«Здравствуй, Люсен.
Мама после Нового года заезжала ко мне, рассказывала, как ты живёшь. Ну что же, по-моему, пока неплохо. Заезжал и папка проездом с курорта. Очень много рассказывал о Москве, Ленинграде, Риге. Жаль, что у меня ничего не получается с поездкой в Ленинград. Пока возился с зачётами, проворонили с Ритой путёвки, просто забыли о них. Сейчас сдал последний зачёт, через 4 дня первый экзамен, да тут ещё женитьба. Женюсь, Люсен. Всё, пропала моя голова. Да как женюсь! Как истинный студент. Дело это было уже решённое, но я не предполагал, что это будет именно сейчас, в экзамены, и именно так. Для скорейшего решения квартирного вопроса потребовалась регистрация, а у меня зачёты. Когда я сидел со своей записной книжкой и размышлял, где же мне взять часа два на женитьбу, то наши друзья с Ритой, которые были здесь как раз, хохотали до слёз. И всё-таки я нашёл эти два часа. Она в перерыв сбежала с работы, а я со своим портфелем пораньше вышел из дому. Встретил её на остановке, и поехали искать ЗАГС. Нашли один, но нас оттуда выпроводили, т.к. нужно регистрироваться, оказывается, только в своём районе. Нашли другой, там согласились. Написали заявление. За это время меня дважды отругали. Один раз за то, что я их торопил, т.к. нам некогда, другой – за то, что я сказал Рите, что она стоит 1 р. 50 коп. – деньги, которые я сегодня потратил.
Потом успели ещё забежать в столовую, пообедать и выпить по стаканчику вина. После этого она – на работу, я – на зачёт.
Сама регистрация будет 25 января, как раз перед экзаменом по сопромату. Предстоящая церемония уже ясна: мы ставим свои подписи, нам жмут руки, выходим – и отправляйся, жена, на все четыре, т.к. мне некогда и «жилплощади у нас совсем нету».
Вот так, Люсен. Но надеюсь, после экзаменов мы будем вместе и в каникулы попробуем организовать что-нибудь наподобие свадьбы. Так что жди или телеграмму, или письмо и прошу не опаздывать на свадьбу.
Каникулы у нас будут с 10 февраля, если всё сдам нормально.
Всё. Надо ещё Герке написать и на физику идти. До свидания».
Крупно и размашисто рукою брата: «Жених. Потеха!»
Брату самому не верится, что он теперь жених. Столь поспешное решение немедленно жениться было вызвано житейским прагматизмом: у Риты на работе выделяли сотрудникам квартиры. Давали их, естественно, в первую очередь семейным. Для скорейшего решения квартирного вопроса требовалось свидетельство о браке. Но и без этого дело шло к свадьбе, так как в жизни брата было главное: пришла любовь.
Следующее письмо от брата получила в феврале.
«11 февраля 1963 г.
Здравствуй, Люсен.
Спасибо за поздравления. Послал тебе нашу фотографию. Планы наши пока рухнули, комнаты у нас до сих пор нет. Обещают в марте, так что и свадьбу негде соображать.
Я закончил сессию, всё сдал. Сейчас еду домой один, т.к. Рита работает, но с 17 февраля до 25 она будет отдыхать, я приеду за ней и заберу в Миасс. У меня каникулы тоже до 25-го. Твою поездку в Германию поддерживаю. Полагаю, что ты приедешь настоящим немцем. (Я имею в виду язык.)
Всё. Поеду отдыхать. Устал за сессию. До свидания».
Произошло моё заочное знакомство с Ритой по «свадебной фотографии». У меня возникло чувство симпатии к ней, потому что я видела умиротворённое, счастливое лицо брата. Я была рада за него и за то, что он нашёл свою «вторую половину». Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. У брата отменилась поездка в Ленинград. И квартиру пока не дают. Зато у меня началась сплошная сказка, которая скоро сказывалась, но и дело скоро делалось. Брат ещё не знал о том, что в моей жизни прочно занял своё место Пётр.
Снова пишет папка:
«2 февраля 1963 г.
Ну что ж ты молчишь, милая? Уж не осердилась ли ты на меня? Получила ли ты моё письмо? Как мне хотелось, чтобы ты подышала чистым морским воздухом! Ведь ты ещё в университете падала в обморок, да и сейчас не исключается, с учётом твоей работы в химической лаборатории.
Как я рад, что мне через 16 лет удалось по-человечески отдохнуть. Я бы подсказал тебе, как тебе попасть в Сочи или Ялту, а может, на Рижское побережье. Как заполнить медсправку и курортную карту, тебе надо идти в отпуск именно на курорт, а не в дом отдыха или в туристических походах и дорогах. А туристические рейды по городам сделаем тебе перед курортом, для этого 10 дней хватит. Со своей стороны обещаю помочь тебе в деньгах. И сейчас в помощи не отказываю, даже если решишь ехать в ГДР зимой. У нас с матерью появилось одинаковое желание, чтобы ты побывала дома в Миассе. Мы очень скучаем с матерью! Ждём писем от вас. Ладно, Генушка ещё пока дома, а вот уедет в будущий год, и совсем пусто будет. Мы и сейчас его мало видим. Как уйдёт утром на работу, придёт в час дня, пообедает и опять уходит. Вечером покушает, немного позанимается и уходит учиться до 11 ночи. Я рад, если раньше всех проснусь и дверь ему успею открыть раньше других.
Женька с Ритой, может быть, после 10 февраля на денёк приедут. Сейчас у Женьки экзамены. Я от него письмо не надеюсь получить, но жду. До экзаменов присылал. Гера с Аней тоже по письму прислали. К Новому году ничего не присылали. Георгий пишет, что прособирались, а потом поздно стало. Аня говорит, что комнату мыли да ёлку устраивали Сашке. Я им открытки пошлю: Аня 21 февраля, а Сашок 24 февраля – именинники. И подарок надо приготовить. Ковёр мать хороший им купила. Сват, наверное, поедет и увезёт. Целую, папка».
И написала мама впервые в отдельном от папки конверте. Её встревожило моё сообщение, что подруга моя Алёна собирается выйти замуж за ещё не разведённого человека, у которого есть дочь. Мамино сердце пророчески вещало, такая ситуация может возникнуть и в моей жизни.
«5.02.1963 г. Вечер. (Письмо порви, не разбрасывай).
Здравствуй, Люся!
Письмо твоё тревожное. Как всё это получится, прямо не знаю. На счёт поездки, если всё получится, то хорошо, но оба момента мозги крутят. Как ты всё подготовишь для поездки? В каком пальто поедешь? Какую обувь наденешь, ведь на каблучках тяжело будет ходить?
Я совершенно забыла, когда ты должна ехать в ГДР, устраивает или нет, если деньги вышлем около 20 февраля 100 рублей? Но если 100 рублей вышлем, то, наверное, не сможем больше выкрутиться, если очень нужно, то пиши, как нам лучше поступить.
Я очень не хотела бы, чтобы ты имела связь с человеком, подобным как у Аллы, т.е. с женатым, и возраст такой, как у женатого.
Они все сначала говорят хорошо и бывают непьющие и некурящие, и я такого же выбирала, а результат – сама знаешь. Ну будь осторожна, пожалуйста, и ничего не скрывай. В случае чего, пиши мне лично. У нас затруднения возникли со сборами тебя и ещё, как знаешь, Евгений зарегистрировался 25 января, и приедут к нам на неделю оба с Ритой с 10 февраля, а в середине марта им обещают дать комнату. Так что самое необходимое надо для жилья им собрать. Как всё получится, понять ещё трудно. Пиши скорее, когда едешь, какой дорогой и каким поездом. Может, нашей, так сообщи, каким поездом и когда. Писать много хотела, но мысли убегают вперёд, и я забываю, что хотела писать.
Будь здорова. До свидания. Мама».
В мою жизнь вошло нечто новое, и теперь не было дня, чтобы я не думала о Петре. Никаких слов о любви, жили одними интересами о работе, о предстоящей поездке за границу. И каждый занимался своими делами. Пётр часто ездил в Свердловск в Совнархоз. Я в группе пластификаторов занималась исследовательской работой по заданию Анатолия Абрамовича. Готовила первую мою научную статью в журнал «Заводская лаборатория». Кроме курсов английского языка, посещала курс философии – это надо было мне для сдачи экзамена кандидатского минимума. На химфак мне почему-то не хотелось возвращаться, я мечтала поступить в аспирантуру института белка в Новосибирске, но не знала, есть ли там соответствующая кафедра, надо бы послать запрос. Мечтала по-детски, думала: вот поступит мой братишка Гена учиться в институт в Академгородке и узнает, можно ли мне поступить в аспирантуру в институт белка.
Пётр раскритиковал мои планы:
– Какой ещё Новосибирск? Надо в НИИПМ в Москву поступать. Мы там с Дёмкиным заочные аспиранты, и нам тоже надо сдавать те же экзамены, что и тебе.
Надо сказать, на заводе пластмасс в Тагиле было ещё несколько заочников-аспирантов, именно для них и были организованы курсы при заводе, куда вклинилась и я. Пётр тоже записался на курсы философии с хитрым прицелом. Сидеть на занятиях ему было некогда, вместо него сидела я, писала конспекты в тетрадках, а Пётр брал эти тетрадки и читал. Когда проводились семинары по конкретной теме, он брал ту же тему, что и я. И когда на семинаре надо было отвечать по теме, он «пропускал даму», то есть меня, вперёд. Я бойко тарабанила по теме и садилась на место. А преподаватель обращался к Петру:
– Пётр Сергеевич, вы хотите дополнить выступление Кузьминой?
– Да нет. Товарищ Кузьмина доложила всё достаточно полно.
И нам ставили обоим «зачёт».
Я стыдила Петра за то, что он выезжает на занятиях за мой счёт, на моих конспектах и сидениях в библиотеке. Но он отмахивался:
– Некогда мне!
Ну и считалось, что мы занимаемся и готовимся вместе. Мне нужна была какая-то книга по философии и программа занятий, а Пётр сказал, что у него дома они есть.
– Приходи в субботу в два часа дня. Тамара уедет с Серёжей на весь день к родителям на Вагонку, будем вместе готовиться к семинару.
Он уже был разведён с Тамарой, но жили они пока в разных комнатах в квартире; каждый со своими домашней утварью и продуктами. Собрались разменивать эту квартиру на две и подыскивали варианты. Тамара хотела жить с сыном Серёжей на Вагонке, где она работала, и жили её родители.
В субботу я поехала в город, нашла дом и квартиру на Газетной улице, позвонила в дверь. Пётр впустил меня и сразу провёл в свою комнату. Причём верхнюю мою одежду и обувь взял туда же.
Мне было любопытно посмотреть, как живёт начальник ЛНП. Ничего особенного. Комната-пенал. Продавленный диван. Стол у окна. Радиоприёмник «Фестиваль» на столе – награда завода за выдающееся изобретение. Книги на полке. Шкаф у стены.
Сказал:
– Вот и вся моя мебель. Шкаф и диван мне достались «в наследство» от Дёмкина. Он вначале приехал работать в Тагил вместе с женой Женькой и сыном. Работал в ЦЗЛ, и я с ним в одной группе. Дали Дёмкиным однокомнатную квартиру тут недалеко. Сейчас в ней Мишка Зайденберг живёт. У них в Ленинграде квартира, Женьке не хотелось её терять, да и климат Тагила ей не нравился. Ну и укатила от Дёмкина в Ленинград. Встречаются во время отпусков и командировок Дёмкина. Ну а я, когда с Тамарой разъедемся, отдам ей всю остальную обстановку. С нею ведь Серёга мой остаётся. А в моей холостяцкой жизни мне мало что надо. Да я, скорее всего, буду переводиться и устраиваться на работу в НИИПМ в Москве. У меня там мама одна теперь живёт. Отец полгода назад умер.
– А зачем ты от них уехал в Тагил после окончания Менделеевки?– спросила я.
– Когда я учился в Менделеевке, папа с мамой жили в Магадане и работали там по контракту. Я после Менделеевки распределился работать в Нижнем Тагиле. А родители из Магадана вернулись в Сочи, потом обменяли квартиру на московскую.
Как я поняла, обзаводиться новой семьёй Пётр пока не собирался.
Сели заниматься. За дверями кто-то ходил.
– Тамара вернулась. Но ты не бойся, она сюда не заходит. Я сейчас схожу на кухню, согрею чай, принесу сюда бутерброды. Ты ведь, наверное, проголодалась, да и я есть захотел.
Он ушёл, а я дико волновалась, не хотела видеться с его бывшей женой. И принесённые чай и бутерброды не лезли мне в рот.
Прошло ещё немного времени: стук в дверь. Дверь открылась. В дверях стоит Мишка Зайденберг. Смеётся:
– Это я, ребята. Принёс ключи от Дёмкина, а Тамара не пускает к тебе. Говорит: «У него женщина»! Ну-ка, ну-ка! Даже интересно посмотреть на эту женщину! А тут Люська, оказывается, сидит.
Не помню, как я уходила из этой квартиры, но дала себе слово больше сюда не приходить.
Время стремительно летело. Из Свердловска ничего не сообщают: едем или не едем.
– Едем! – успокаивал меня Пётр. Деньги-то с нас взяли уже.
