скачать книгу бесплатно
– Ну, конечно. Вечер устраивается вскладчину. Мои деньги уже ушли в общий котёл.
– Жалко, деньги попадут. Давай сделаем так: мы с тобой отсюда поедем в город вместе, я останусь на вокзале и там буду тебя ждать. А ты иди на свой вечер. После вечера придёшь на вокзал, и мы уедем ночной электричкой в Свердловск. Оттуда утром поедем в автобусе к Павлу и Новый год встретим у него. Он так обрадуется! Тебя видел девчонкой на Ленинске, а ты вон какая стала!
– Ой, мам! Как же ты на вокзале будешь сидеть и ждать меня, пока я буду веселиться? Мне жалко тебя!
– Да ну! Чего жалко-то? Ждать тебя тут в пустом общежитии страшнее – никого нет, а на вокзале среди людей буду. Только ты не загуляй на вечере. Электричка в три часа ночи пойдёт. Как раз утром и приедем в Свердловск.
Так и решили. Мама выложила гостинцы, разные вещи для меня. Я похвасталась сшитой в ателье обновкой, которую собираюсь надеть сегодня. Платье-костюм из голубого крепа, на шею надену белые фарфоровые бусы. Туфли, тоже белые, есть.
Мама не очень одобрила мой наряд: зима, холод, а рукава у моего платья короткие. Платье-то летнее, а сейчас зима. Да и туфли-то как наденешь?
– Я же в валенках поеду и в шерстяном свитере, а на вечере в раздевалке переобуюсь и свитер сниму.
Вечером мы вышли на трамвайную остановку. Стоим вдвоём и мёрзнем. Темень. Метель. Снегом в лицо швыряет. Ресницы инеем покрываются.
Долго ждали трамвай. Сели в пустой замороженный вагон. Кондукторша, укутанная в платки и шали, ворчит:
– И чего дома не сидится?! В такую погоду едете.
– А мы с мамой на вокзал едем! К поезду, – почти вру тётке.
На вокзале обе вышли. Я проводила маму в зал ожидания. Дальше мне надо идти в столовую на улице Мира. Идти недалеко, но, понадеявшись на Алёну, не спросила адрес столовой. Ругаю себя: на кой мне сдался этот вечер? Лучше бы уехали с мамой в Свердловск.
Почти бегу по безлюдным улицам, потому что сильно запаздываю. Уже десять часов вечера. Ни одной души кругом. А снег всё идёт и идёт. Как в песне из недавнего кинофильма «Карьера Димы Горина».
И совсем я не думала – не гадала, что вечер этот станет судьбоносным, и не думала, что на этом вечере познакомлюсь с человеком, который станет главным в моей дальнейшей жизни:
А снег идёт, а снег идёт,
И всё вокруг чего-то ждёт,
Под этот снег, под тихий снег
Хочу сказать при всех:
«Мой самый главный человек,
Взгляни со мной на этот снег –
Он чист, как то, о чём молчу,
О чём сказать хочу.
Ко мне любовь мою принёс
Наверно, добрый дед Мороз,
Когда в окно с тобой смотрю,
Я снег благодарю».
А снег идёт, а снег идёт
И всё мерцает и плывёт,
За то, что ты в моей судьбе
Спасибо, снег, тебе.
Эта песня прозвучит во мне потом, а пока бежала, недовольная своим решением провести этот новогодний вечер в компании незнакомых мне людей.
Свернула на улицу Мира. Вот одна столовая, но окна тёмные. Значит, надо бежать дальше. Вот вторая столовая. В тамбуре стоят незнакомые парни, курят.
Подхожу и спрашиваю:
– Я правильно пришла? Здесь вечер ЛНП?
Парни смеются, без слов хватают меня и затаскивают в столовую. Осматриваюсь у раздевалки. Ёлы-палы! Ни одного знакомого лица! И женщины какие-то незнакомые мне. Не вижу сухоложских девчонок, скорее всего, у себя в общежитии празднуют и не приехали из-за плохой погоды. После вечера да ещё ночью им ведь надо как-то вернуться в общежитие. Но вот мелькнуло в помещении лицо Дёмкина, и я успокоилась. Разделась, переобулась. Вечер уже в разгаре. Шумно, яркий свет, гремит музыка. В зале тесно – много людей. Столы составлены вместе буквой П. Стульев не хватает на всех, дополнительно сколоченные из досок скамьи, и я с незнакомыми уже весёленькими девчонками и женщинами из ЛНП сижу на скамье. Притулилась с краешку, ближе к выходу. Надоест – уйду пораньше. Меня мама на вокзале ждёт. Чувствую, что замерзаю в моём платье-костюме, от входной двери сильно сквозит, поэтому попросила одну из женщин налить мне в бокал водки.
Во главе стола, довольно далеко от нашего краешка, сидит начальство. У выхода из столовой пьяные парни затеяли громкий спор из-за чего-то, того и гляди подерутся. Фу! Зачем я пришла?
Но вот от начальнического стола отделяется высокая фигура с бокалом шампанского в руке и, шагая прямо через составленные скамьи, направляется к нашему краю. Садится напротив меня и говорит:
– Что-то тут одни девушки сидят. А вы, – обращается ко мне, – почему пьёте воду? Некому шампанского вам налить? Давайте я за вами поухаживаю.
– У меня не вода, а водка, – говорю я. – Шампанское не люблю, а вина на нашем столе нет.
– Не может быть, что вы пьёте водку!
Берёт мой бокал, пробует и говорит:
– Действительно, водка!
Вот так мы познакомились с Петром Сергеевичем Ивановым, начальником ЛНП.
Он вскоре вернулся за свой начальнический стол, а я танцевала то с Дёмкиным, то с Михаилом Зайденбергом, с которым уже месяц была знакома и знала, что он, как говорили мне девчонки, «бабник». Женился, развёлся, опять того и гляди женится, и ещё у него была куча девиц полулёгкого поведения из числа продавщиц магазинов и официанток. По годам он почти ровесник мне, 1938 года рождения. Окончил УПИ, приехал сюда работать и как-то быстро продвинулся в карьере. Кажется, главным технологом завода работает. И живёт в однокомнатной квартире на Вязовского, которую ему выделил завод. Он не мог быть «героем моего романа» и не подходил ни с какой стороны. «Бабников» я не жалую. Смотрю: Дёмкин сильно уже поднабрался, в провожатые не годится. Волнуюсь: как я буду после полуночи добираться до вокзала? Прошу Михаила проводить меня.
– Не переживай! Конечно, проводим тебя!
Вечер закончился. Меня провожать идут двое: Михаил и начальник ЛНП Пётр Сергеевич. Оба высокие, почти одного роста, но Мишка толстоватый и кажется ниже. Я иду посередине и чувствую себя какой-то случайно затесавшейся между ними шмакодявкой. Они же перебрасываются шутками, дурачатся. Когда приходим к вокзалу, они подхватывают меня с двух сторон под руки и сажают в наметённый сугроб.
– Ну, Снегурочка! Где же твоя мама?
Я прошу их не заходить со мной в зал ожидания, чтобы мама моя не испугалась, увидев таких высоких и солидных дяденек.
Узнав, что мне ещё долго сидеть с мамой в ожидании ночной электрички, Михаил начинает спорить со мной, что есть поезда, которые идут в Свердловск раньше. Я не соглашаюсь и говорю, что билеты покупала днём и выбирала поезд по расписанию пригородных поездов. Ближайший поезд только в три часа ночи.
– Давай поспорим на бутылку шампанского, – говорит Мишка.
– Давай! – не подумав, говорю я.
Мишка подводит меня к расписанию поездов дальнего следования и тычет пальцем в проходящие через Тагил поезда с остановкой в Тагиле.
– Вот, вот и вот!
У зала ожидания шумно простились. Зашла в зал и увидела мою маму на скамье почти у входных дверей.
Вот и всё. Сначала мы с мамой болтали о всяком разном. Ждать нашего поезда пришлось долго, мы задремали. Мама услышала, как по радио объявили посадку. Мы спохватились, побежали на перрон и буквально в последний момент перед отправлением поезда запрыгнули в вагон.
Я уже не думала о вечере. Всегда любила ездить в новые для меня места, где я никогда не бывала. Дядя Павел с семьёй приехал в Малышево из Сибири недавно. Устроился работать в карьере на бульдозере, получал хорошие деньги. Им предоставили большую квартиру в новом доме. Жена Мария работала бухгалтером. В семье подрастали три девчонки: старшей Тане было девять лет, средней Ольге восемь и младшей Наташке три года. Видела их только на фотокарточке.
Предупреждённый телеграммой, дядя Павел ждал нас на автобусной остановке. Привёл нас к дому, где живёт. А дом на окраине посёлка, среди высоких ёлок, как в лесу. Мария к нашему приезду настряпала пельменей, водка уже стояла на накрытом столе. Мы, дескать, по-сибирски вас будем угощать.
Так, в семье дяди Павла я встретила мой «судьбоносный 1963-й Новый год». Мама моя от водки отказалась, а я под пельмени чокалась с дядей Павлом и Марией охотно и без стеснения.
Утром следующего дня, отоспавшись, мы с мамой и дядей Павлом пошли гулять. Погода стояла тихая. Дядя Павел рассказывал о посёлке, который вместе с городом Асбестом известен с демидовских времён, но у каждого своя история.
– Асбест – это такой минерал, что не горит, и из него делают ткани. Другое его название «горный лён».
– Знаю, знаю, дядя Павел, – прервала я его рассказ. – Мы, химики, используем асбестовые одеяла, когда тушим местные возгорания пролитых горючих жидкостей. Их же нельзя тушить водой.
– Точно, – соглашается дядя Павел. – Есть легенда, что Никита Демидов, владелец Невьянского завода, подарил царю скатерть из асбеста. Скатерть белоснежная. Во время застолья Демидов нарочно пролил вино на скатерть, взял её и бросил в топившуюся печь. Царь рассердился, но увидел, что вино выгорело, а скатерть стала как новая. Только сейчас из асбеста скатерти не делают, потому что рак кожи или лёгких можно схлопотать. Горняки, которые добывают асбест, многие болеют, потому что мелкие волокна попадают в лёгкие. Я вот сюда в Малышево определился работать. У нас тут изумруды с демидовских времён добывают, самые крупные и чистые в стране.
– И что? Ты их видел или сам находил?!
– Не так-то просто их найти. Сотни тонн породы надо выворотить, да и работаю я на бульдозере. И потом ведь найденный в горной породе изумруд не выглядит, как драгоценный. Его нужно очистить, обработать, отшлифовать.
Погуляли, вернулись домой. Мне не нравилось, что тётя Маша всё время пилит за что-то дядю Павла. Не нравилось это и моей маме. Я играла в шашки со старшей девочкой в соседней комнате, а до моих ушей доносился скандал. Мы могли бы побыть в семье дяди Павла ещё один день – на работу мне выходить третьего, но с мамой мы решили уехать пораньше.
Вечером дядя Павел проводил нас на остановку, мы простились. Из Свердловска мама уехала домой в Миасс, я вернулась в Тагил.
Третьего января я уже трудилась в моей лаборатории. Звонок по телефону.
Слышу голос Зайденберга:
– Привет! Ну так я тебя жду сегодня вечером на Театральной площади у памятника Черепановым с бутылкой шампанского!
– С какой стати?
– А проспорила!
– А почему именно сегодня?
– А у меня дома «гудим»! Девчонок с Сухоложского можешь позвать.
Я никогда не была у Михаила дома, идти не хотелось. Но проспорила! Алёна из Москвы ещё не вернулась, она оформила себе недельный отпуск без содержания. Траянова тоже укатила в свой Солигалич и тоже что-то не возвращается. В столовой встретила Люсю Ватутину и Нелю Малышеву с Сухоложского и уговорила их приехать к семи часам вечера на Театральную площадь. Купила в городе шампанское, пришла к памятнику Черепановым, увидела Мишку вместе с начальником ЛНП, а девчонки с Сухоложского не приехали. Они позвонили Мишке и сказали, дескать, ночь, а они со второй смены на заводе, устали и настроения гулять нет.
Когда я оказалась в квартире Зайденберга, увидела, что я единственная девчонка в довольно большой мужской весёлой компании. Услышала новую для меня песню с названием «Гимн химиков». Поётся она на мотив французской «Марсельезы»:
Мы весь мир обольём меркаптаном,
Будут трупами ямы полны!
Смрадный дух долетит к марсианам,
К обитателям хладной луны.
Города обольём толуолом,
Подожжём мы их с разных концов.
Всех людей мы потравим фенолом,
Хлором выжжем мы зелень садов.
А потом в прорезиненных масках,
С алкоголем в дрожащих руках
Мы закружимся в мерзостной пляске
На руинах, на трупах, гробах, гробах, гробах!
Досидели до конца застолья, все мужчины основательно подзарядились спиртным, один Пётр Сергеевич был, что называется, ни в одном глазу. Он и пошёл провожать меня. Надо было найти у вокзала такси в сторону завода пластмасс. Помню, когда шли, какой-то бухой повстречавшийся парень крикнул нечто оскорбительное в мой адрес. Я же плохо слышала и не обратила внимания на этот крик. Но Пётр Сергеевич сказал: «Постойте тут» и двинулся к этому парню. Я испугалась, что начнётся драка, но и увидела, что Пётр Сергеевич встряхнул парня пару раз за шиворот, и тот отстал. А я поняла, что нахожусь под надёжной защитой. И с этого дня мы стали встречаться с Петром Сергеевичем в городе, ходили в кино, в один из дней съездили на Вагонку на концерт во Дворец культуры. Один раз кто-то из заводчан увидел нас в городе в продуктовом магазине. Я покупала хлеб-сахар в общагу к нашему девичьему столу, а Пётр Сергеевич купил продукты для себя. Только и всего, но по заводу поползли слухи: «Ага! Вон оно что! Зелёная пигалица из Свердловска, а сразу нашего начальника охомутала! Продукты вместе покупают, ну и спят уже вместе!» Мне эти сплетни ранили душу, о чём я и поведала Петру Сергеевичу.
– Не обращай внимания на сплетни, – сказал он. – Давай-ка завтра пойдём вместе обедать в нашу столовую! Сплетничать перестанут.
Когда мы действительно в обеденный перерыв пришли вместе в заводскую столовую и встали в очередь на раздачу, я почти физически ощущала, как все взгляды прилипли к нам.
С Петром Сергеевичем мы перешли уже на «ты», но я долго не могла называть его только по имени Пётр, или вовсе Петя, поэтому обращалась к нему по имени-отчеству.
На следующей нашей встрече услышала от него:
– Я поговорил с Анатолием Абрамовичем, что имею виды на тебя.
– Зачем сказал! – закричала я. – Что он обо мне будет думать?
– Да ничего не будет он думать. Сказал, что ты – хорошая девушка и он рад за меня. Мы давно с ним друг друга знаем. Вместе в Менделеевке учились в Москве. Он отличник был, а мы с Гариком Цейтлиным часто прогуливали лекции – бегали играть в волейбол, и я брал конспекты Анатолия Абрамовича, когда готовился к экзаменам.
– Но ведь Анатолий Абрамович намного старше тебя, как же вы вместе учились?
– Он поступал в Менделеевский институт уже «стариком», поработав после войны, а я после 10-го класса.
– И всё равно: зачем ему сказал?
– Так ведь слухи дошли не только до Анатолия Абрамовича, но и в дирекции все знают, а чтобы не думали, что мы с тобой закрутили роман просто так, без серьёзных намерений, нам и не надо ничего скрывать.
Я и вовсе обалдела. Значит, Пётр имеет серьёзные намерения относительно меня, я-то думала как раз наоборот, что мы только закрутили обычный роман. Он же ни разу не сказал, что я ему нравлюсь. А при встречах мы говорили больше о его работе. Он был увлечён своим непрерывным процессом получения смол по новой технологии и его воплощением на производстве. Мне было интересно его слушать, и мне нравилась его увлечённость.
