Живи сейчас

– А ты, Картер, хочешь всю жизнь заниматься музыкой? – спросил Мистер Питерс, закончив свой рассказ.

– Я думаю, да, – начал я. – Да, конечно, – сказал я уже увереннее. – Просто мне очень нравится то, чем я сейчас занимаюсь. Мне нравится писать песни, сочинять музыку и стихи, нравится выступать, общаться с интересными людьми, вдохновлять кого-то, обмениваться энергией. Да, мне очень всё это нравится. Конечно, я понимаю, что мне не всегда будет шестнадцать, моё творчество будет меняться вместе со мной, но я искренне верю, что мы с музыкой никогда не потеряем инетрес друг к другу, пусть даже наши отношения меняются и трансформируются. Но, да, я уверен, что музыка – это дело моей жизни, – закончил я.

– Ты очень мудр для своих лет, Картер. И я уверен, что всё у тебя получится. Но, наверно, всё-таки есть что-то, что тебе не нравится в твоей деятельности? – серьёзно и с интересом спросил Мистер Питерс. – Например, я иногда ловил себя на мысли, что вот это бы я изменил, что было бы здорово, если бы не было этого и вот этого, хотя в целом меня всё устраивало. Не возникают ли у тебя такие чувства?

– Ну, если честно, то, да, бывают разные мысли. Конечно, это пустяки, но иногда мне не нравится излишний шум вокруг моей персоны, вокруг других известных людей тоже, ну, вы понимаете, что я имею ввиду, всякие сплетни, доводы, да даже если всё, что говорится или пишется правда, иногда не хочется, чтобы тебя перебирали по клеточкам. Но от этого, наверно, никак нельзя избавится, поэтому привыкаем потихоньку, хотя иногда очень напрягает. Бывает, кажется, что всё бессмысленно, это тоже в итоге проходит, а ещё, – продолжал я, – если честно, меня расстраивает какое-то невероятное количество постоянно направленных на меня камер, особенно во время концертов. Да, конечно, я сам практически не расстаюсь со своим телефоном, но просто мне кажется, что суть концертов в каком-то общении, в обмене энергией, и иногда я как будто отключаюсь, когда не вижу людей, а вижу одни лишь гаджеты. По-моему, в Интернете уже столько видео со мной, можно найти что угодно, конечно, в лично снятых видео что-то есть, можно снять на память секунд пятнадцать, но всё же посмотреть живой концерт получается не так часто, я бы, наверно, если бы был зрителем, всё-таки убрал бы телефон подальше и погрузился бы в реальность, что и делаю, когда попадаю на концерты своих коллег. Вот, наверно, и всё, но это ничто по сравнению со всем остальным, что даёт мне то, чем я занимаюсь. Когда с тобой поёт весь зал, когда он поёт и без тебя, когда помимо всяких не очень приятных слов в твой адрес звучат тысячи слов благодарности и просто приятностей, когда вокруг столько потрясающих людей, когда вы заряжаете друг друга, когда вдохновляете… В общем, наверно, это и есть счастье. Я счастлив, да.

Что-то я немного ушёл от темы и углубился в размышления, но Фейт и Мистер Питерс меня не останавливали. Когда я закончил, они тихо улыбались, как, наверно, улыбался и я.

– Простите, – извинился я, – что-то я уже не о том. Просто в последнее время я стал немного больше понимать в своём деле, осознавать его важность, ценить плюсы и всё такое, и главную роль в этом играет, конечно, Фейт, – объяснял я Мистеру Питерсу, но смотрел в это время только на Фейт, которая опустила глаза, она ещё невероятнее, когда стесняется.

– Да, Картер, даже в самом любимом деле можно найти что-то, что нам не нравится, главное, не сдаваться, достойно жить и честно заниматься тем, что требует сердце, в этом вся суть. А если повезло найти людей, которые вдохновляют, с которыми легко, которые любят и которых любишь, то вот это действительно счастье, ты абсолютно прав, – сказал Мистер Питерс, просто излучая свет и доброту.

– Спасибо Вам огромное, Мистер Питерс! Вы пример для подражания, и хоть мы только недавно познакомились, но я всегда буду помнить Вас, эту нашу встречу, Ваши слова и надеюсь, что сумею достойно и честно прожить свою жизнь, как это делаете Вы. Ну, насчёт Фейт я не сомневаюсь, она какая-то вообще неземная, – разоткровенничался я, но я действительно так думаю и не вижу смысла скрывать свои мысли по этому поводу.

– Да, спасибо большое, Мистер Питерс! – вступила в разговор Фейт. – Спасибо и тебе, Картер! Я счастлива, что знакома с вами. И, да, постараемся жить искренне, обещаем, – серьёзно сказала она, положа руку на сердце, а потом засмеялась.

Мы ещё немного поговорили, Мистер Питерс рассказал про свою работу, показал некоторые фотографии, книги, фотоаппараты. Потом мы попрощались и пошли домой. По дороге мы разговаривали про сегодняшний день, но не углубляясь во всякие философские рассуждения, просто болтали, хотя, если честно, мне было всё равно, что мы обсуждали, мне просто хотелось смотреть на Фейт, слушать её, да что угодно, главное, подольше, но дошли мы быстро, а так как было уже поздно, сразу разошлись по комнатам. Я даже не осмелился её поцеловать. И когда я стал таким робким? Немного ныла бровь, но это пустяки, главное, сердце было спокойно, поэтому заснул я быстро, а в голове уже зародился план на утро.

ФЕЙТ

Я выспалась. Настроение у меня было просто замечательное, летали бабочки и всё такое, не хотелось углубляться в какие-то мысли, совсем не хотелось, поэтому, обняв своё родное дерево, я просто смотрела в небо, оно сегодня прямо просит себя рассматривать и фантазировать, какое облако на что похоже. Я не оригинальна, люблю одушевлять облака.

Когда я вошла в дом, меня окутал невероятный запах свежей выпечки, наверно, папа снова что-то придумал, подумала я, но, войдя на кухню, я увидела совсем не папу, а Картера. В фартуке в цветочек с надписью «Я самая лучшая домохозяйка в мире» он доставал из духовки противень с круассанами. Два уже стояли на плите.

– Ты как раз вовремя, – сказал Картер, поставив противень на подставку и подойдя ближе ко мне так, что между нами оставался буквально миллиметр свободного пространства. – Доброе утро, Фейт! – улыбнулся он, поправляя фартук.

– Доброе утро, самая лучшая домохозяйка в мире! – улыбнулась я в ответ. – Папа купил этот фартук в местном магазине на следующий день после переезда, в наличии были только такие, папе было всё равно, ему даже понравилась такая надпись. «А что, это забавно», – сказал он, демонстрируя мне свою покупку. И я с ним полностью согласно, так веселее. Тебе, как и папе, он очень идёт, ты такой милый, Картер, – не могла не признаться я.

Если честно, то я первый раз видела, что Картер смущается, и он был действительно прекрасен и в этом образе. Он предложил мне сесть и стал накрывать на стол.

– На самом деле я немного волнуюсь, да что уж там, я сильно волнуюсь. Я уже давно так не переживал, наверно, только когда первый раз вышел на сцену или сдавал первый экзамен. Наверно, потому что готовлю самостоятельно я тоже впервые, но надеюсь, получилось не совсем ужасно, просто мне захотелось сделать для всех что-то особенное, ну, в первую очередь для тебя, конечно, – закончил Картер уже почти шёпотом, он действительно стеснялся.

Во время этого признания он успел выложить часть круассанов на тарелку и поставить её передо мной на красивую ажурную салфетку (я и не помню, чтобы такие были у нас в доме), сделать для меня зелёный фруктовый чай без сахара, как я люблю, достать откуда-то белые тюльпаны и поставить их в вазочку, а вазу – на середину стола.

– Приятного аппетита, – пожелал он, отвернувшись к столу и принявшись выкладывать на тарелки оставшиеся на противнях круассаны.

Картер был так напряжён и сосредоточен, что даже вздрогнул а потом резко замер, когда я подошла сзади и обхватила его руками.

– Мне было бы приятно, если бы ты позавтракал со мной, – сказала я ему на ушко. – Мне уже невероятно приятен такой знак внимания с твоей стороны. Это волшебно, Картер. Всё волшебно. И даже если твоя выпечка не совсем удалась, это абсолютно неважно, понимаешь. Хотя я просто уверена, что всё очень вкусно, мне уже не терпится попробовать. Составь мне компанию, пожалуйста.

Я вернулась за стол, через несколько секунд Картер развернулся и сказал:

– Ну, что ж, давай попробуем мою стряпню.

– Я скучала по тебе отчаянный и бесстрашный Картер, хотя скромный и нежный мне тоже очень даже понравился. Кого же мне выбрать? – задумалась я.

– Ты волшебная! Кто рискнёт первым?

– Давай одновременно, – предложила я.

– Да, это лучшее решение. Умирать, так вместе, да?

– Не шути так, пожалуйста, Картер. А чтобы я не включила зануду, давай уже пробовать скорее.

Мы взяли по круассану, закрыли глаза и на счёт три откусили первый кусочек.

– Очень вкусно, просто божественно, – круассаны были с шоколадом, – таких вкусных я ещё никогда не ела, – сказала я чистую правду.

– Да, неплохо, хотя бы можно есть, – согласился Картер. – Конечно, до звания самой лучше домохозяйки в мире мне ещё далеко, но нужно же с чего-то начинать.

– И это прекрасное начало. Честно, мне очень нравится. Главное, теперь суметь остановиться, – Картер уже совсем расслабился, он был доволен, что всё удалось. Нет, он не гордился, ни в коем случае, просто он хочет, чтобы всё делалось хорошо и им самим, и другими. За себя может быть абсолютно спокоен, «талантливый человек талантлив во всём».

– У меня есть ещё кое-что для тебя, Фейт, – сказал Картер и взял с микроволновки листок бумаги.

Это было приглашение в музыкальную академию для меня.

– Но… Но я же ничего никуда не отправляла. Как они вообще узнали обо мне? – в недоумении спросила я, чуть не подавившись круассаном.

– Мы очень хорошо общаемся с директором этой академии, – начал Картер, – я отправил ей видеозапись, на которой ты поёшь и играешь на фортепиано, она буквально сразу же ответила, написала мне, что это огромный грех, что ты до сих пор не у них, не на большой сцене, а пропадаешь в никому не известном городишке. Прости, пожалуйста, Фейт, это её слова. Вместе с ними она прислала это приглашение и написала, что будет очень тебе рада, будет ждать встречи с тобой. Это так здорово, Фейт! Я так рад! Ты сможешь заниматься своим любимым делом, – музыкой, – в лучшем музыкальном учебном заведении мира, тебе будет рада любая сцена, ты сможешь выступать и дарить свой талант. Свою музыку людям. Представляешь? – Картер весь сиял. – А ещё мы будем с тобой ближе, – добавил он.

– Картер, дорогой, спасибо тебе огромное за заботу! Спасибо тебе за всё! Но можно я снова скажу длинную речь, ты готов меня выслушать? – спросила я.

– Да, конечно, – его улыбка немного потускнела, но всё равно он был прекрасен, что уж тут говорить.

Мне так не хотелось его расстраивать, разочаровывать, огорчать, но я не могла не сказать то, что сказала. После того, как подарил мне приглашение, Картер остался стоять, облокотившись о столешницу зоны раковины, спрятав руки в карманы. Я подошла ближе к нему.

– Понимаешь, Картер, мне так неудобно всегда, когда мои представления о чём-то расходятся с представлениями об этом же дорогих мне людей. Конечно, у каждого должен быть свой взгляд на все вещи и всё происходящее, я сейчас постараюсь объяснить, что именно имею ввиду, хорошо? – спросила я, готовясь к длинному монологу, Картер кивнул, и по его взгляду было понятно, что он дейсвтительно приготовился внимательно слушать. – Иногда я иду домой с желанием съесть на ужин, например, курицу, я знаю, что она есть в холодильнике, знаю, что могу её съесть, что даже это нужно сделать, иначе она скоро испортится, – обычно у нас ничего не портится, но теоретически ведь может. И вот я вхожу в дом и слышу запах только что приготовленной лазаньи, папа радостно встречает меня и приглашает к столу. Я обожаю лазанью, но я уже настроилась на курицу, но так не хочется обижать папу, конечно, он не подаст вида, даже если ему станет грустно и обидно, но, в общем, не хочется разрушать атмосферу, и мы вместе едим наивкуснейшую лазанью, а курица продолжает ждать своего звёздного часа в холодильнике. Иногда я вообще не планирую кушать, а папа предлагает мне своё новое блюдо, и, конечно же, я не могу отказаться, чтобы его не обидеть. Мне сложно признаться, что я знала раньше то, что папа только что мне так активно рассказывал, думая, что я никогда не слышала об этом. Часто я делаю вид, что слышу обо всём впервые от него (ведь это абсолютно ничего не меняет, а ему так приятно быть первым), иногда мне всё же хватает смелости признаться, что я уже знаю об этом, но не так подробно, как рассказал мне папа, но скольких усилий мне это стоит, даже представить сложно. Не люблю, когда люди разочаровываются, у меня не хватает смелости становиться причиной разочарований. Многие считают, что я сильная, самодостаточная и всё такое, но, возможно, я, наоборот, слишком слаба, поэтому стараюсь избегать всевозможных колыханий человеческих чувств и эмоций, по крайней мере, со знаком минус. Но как бы там ни было, я не люблю разочаровывать людей. Поэтому часто поступаю так, как хотели бы они. Конечно, я надеюсь, что есть какая-то грань, которую я переступить не смогу, хотя всякое может быть, но пока что в важных моментах я себя не предаю, даже если близкие люди думают не так, как я. Если дело не столь значительное в глобальном смысле, то, конечно, я уступаю (хотя люди даже не подозревают об этом, – так, игра с самим собой), так проще, – я посмотрела на Картера (до этого мой взгляд всё время был устремлён в одну точку – в единственную среди множества чёрных белую бусину на браслете на руке Картера).

– Мама подарила мне этот браслет, когда мне исполнилось семь лет, – ответил Картер на мой немой вопрос. – «Если не похож на других, притягиваешь больше взглядов, как добрых, так и нет. Конечно, есть вещи, которые от нас не зависят, но в любом случае в глобальном смысле всё в твоих руках», – слова мамы я выучил наизусть. Конечно, они крайне высокопарные, может быть, даже банальные и приевшиеся, я понимал это даже в семь лет, но они очень простые и правдивые, я их принял и осмыслил. Думаю, что именно они, наравне с ещё морем мудрых высказываний родителей, сделали меня тем, кем я сейчас являюсь. Я тот, кем хочу быть, конечно, не без стремления к лучшему. Мне нравится моё мироощущение, и я принимаю взгляды других людей, ведь каждый человек не похож на остальных, и это просто потрясающе.

– Да, это потрясающе! – повторила я. – Прости, что снова загрузила тебя, просто…

– Ты воплощение истины, ты всё понимаешь, – не дал мне договорить, Картер. – Повторюсь уже в какой раз, что тебе совсем не за что просить прощения, твои слова – это клад. Если какой-то человек доходит до чего-то годами или даже десятками лет, ты это уже знаешь, как и то, до чего доходит другой, третий и так далее. В тебе вся суть. Это твой дар. По крайней мере я обсолютно в этом уверен. Ты моя истина, и я готов слушать тебя бесконечно даже просто ради того, чтобы сэкономить время, которое я тратил бы на открытие правды, и потратить его на что-то важное, полезное, ну, и приятное, – и он улыбнулся. – Сейчас я сэкономил массу времени и думаю, что можно потратить его на что-то приятное, – он притянул меня к себе, и мы почти поцеловались, но я не могла, я должна была закончить свою мысль.

– Прости, – слегка оттолкнула я Картера и снова села туда, где недавно сидела. – Но ты меня не дослушал, а снова перевёл разговор в сторону моей идеальности. Можно я договорю?

– Конечно, Фейт! – Картер тоже вернулся на свой стул, а в его глазах стала заметна обида и непонимание, наверно, даже непонимания было больше, и это меня радовало.

– Не обижайся, пожалуйста. Мне действительно очень приятны твои забота и внимание, я тебе благодарна за всё! Просто понимаешь, я говорила про то, что, если дело касается особо важных для меня вопросов, то я слушаю только своё сердце и ни что и ни кого больше. И вот сейчас речь как раз идёт об одном из таких вопросов. Я точно знаю, чувствую каждой клеточкой своего тела, что моё предназначание учить детей, да и взрослых тоже, музыке, а не дарить эту музыку со сцены. Конечно, большинство скажет, что я сумасшедшая, потому что только такая может променять славу и признание на занятия с детьми в каком-то никому не известном городишке, но я чувствую себя собой именно на занятиях вокалом, на других занятиях с детьми. Понимаешь, это моя стихия, так же, как, несомненно, твоя стихия – сцена.

– Если честно, то я даже не знаю, что сказать. Вернее, у меня есть, конечно, слова, но про то, какая ты волшебная ты слушать не хочешь, поэтому я скажу вот что. Прости, Фейт! Я действительно сделал так, как посчитал будет для тебя лучше, а нужно делать так, как посчитала бы для себя лучше ты. И мне очень стыдно, что я не чувствую тебя настолько, насколько ты чувствуешь меня, – Картер опустил голову и уставился в столешницу, а на ней появилась прозрачная чистая капля, всего одна. – Я так люблю тебя, Фейт! Только не могу понять, чем же заслужил такое счастье, всё пытаюсь как-то соответсовать тебе, но выходит, мягко говоря, паршиво.

– Так, мне это самобичевание надоело. Пойдём со мной, – позвала я Картера, вставая из-за стола.

До моей комнаты мы шли молча, просто не знали, что говорить, вернее, не успели бы сказать за эти двадцать секунд всё то, что хотели, и так уже много мыслей было начато.

– Я хотела показать тебе это сегодня вечером, в более непринуждённой обстановке, но раз всё так обострилось, покажу сейчас.

КАРТЕР

Фейт залезла на свою аккуратно заправленную, как в музее, кровать, облокотилась о спинку кровати, я последовал её примеру. Она достала свой планшет и начала:

– Прости, если буду резка и прямолинейна. Я много всего чувствую и думаю, но сейчас речь конкретно о тебе, поэтому скажем так, я часто чувствую тебя и много думаю о тебе, даже если не твержу об этом на каждом шагу. Мне казалось, что ты понимаешь, что очень дорог мне, но твои частые самобичевания заставляют меня сомневаться в этом. Прости, – в очередной раз извинилась Фейт, поджав губы, – мне немного не свойственна данная манера разговора, но по-другому я уже не могу. Пусть я для тебя идеал, хорошо, допустим, хотя мы оба понимаем, что идеалов просто не может быть. Но допустим, что есть что-то очень близкое к этому высокому понятию. И тогда для меня идеалом являешься ты, – я усмехнулся, Фейт резко замолчала, я подумал, что она обидится и больше ничего не будет говорить, но это же Фейт, поэтому она сразу продолжила, – и я хочу показать тебе, что ты как бы достоин моего сердца, – эту фразу она произнесла язвительным тоном и обозначила пальцами кавычки. – Раз такое дело, то могу признаться, что почти каждый вечер перед сном я пытаюсь найти в Интернете какую-то новую для себя информацию про тебя. Сначала это было элементарно, но со временем что-то незнакомое стало находиться труднее, но всё равно ты невероятно популярен, при желании можно найти что-то новое всегда. Конечно, про себя ты знаешь лучше остальных, но вот какую роль ты играешь в жизнях тысяч людей, какое значение имеет твоё творчество для миллионов, наверно, осознаёшь не совсем чётко. Да что уж там, поговорим и о том, как ты изменил мою жизнь и как продолжаешь её менять. Ты готов, Картер Джонс? – официальным тоном спросила Фейт.

– Абсолютно, Фейт Морин, – ответил я, – мне очень интересно, что же ты нашла такое, чего даже я не знаю.

– Это абсолютно открытая информация, поэтому, возможно, что ты что-то знаешь, но даже если так, то не будет лишним напомнить. Итак, начнём. Это Кирстен Уайт, ей 17 лет, – сказала Фейт, когда на экране появилась фотография девушки с короткими белыми волосами, – на этом видео она рассказывает, как ты спас её от самого глупого поступка в её жизни – от самоубийства.

Фейт нажала на «Плей» и начался монолог Кирстен. Она рассказывала, что впала в полнейшую депрессию после того, как в автокатастрофе погибли её родители и младший братик. Она не хотела есть, не могла спать, только плакала и молчала, бабушка и дедушка, у которых она теперь жила, очень за неё переживали и вынуждены были водить её по психологам и психиаторам, хотя не особо им доверяли, но уже больше не могли терпеть мучений любимой внучки. На всех приёмах Кирстен вела себя так же, как и везде, просто апатично сидела на диване, все слова пролетали мимо неё.

И вот однажды воскресным вечером, она решила всё прекратить, решила не мучить больше ни себя, ни других людей, особенно бабушку и дедушку. Способ покончить с собой она выбрала сразу. Она очень любила воду, поэтому подумала, что сброситься с моста – хорошая мысль. Помимо воды, она любила ещё бегать и слушать во время этого музыку. Стоит ли говорить, что после трагедии она сильно поменялась, её привычки тоже, вернее, просто ничего не осталось, но перед смертью, Кирстен всё же решила добежать до моста под свою любимую музыку, которую раньше слушала везде и всюду – под мои песни. Во время пробежки она начала вспоминать, что же было до того, как её жизнь перевернулась. Созерцание звёзд вместе с мамой и папой, лёжа на траве, первый поцелуй в библиотеке, рождение братика, помощь ему с домашним заданием, соревнования по плаванию, походы в кино с подругами, дни рождения, ощущение, когда твоя рука в чьей-то руке, когда брат лежит рядом с тобой и слушает придуманную тобой только что сказку, когда вся семья прыгает от счастья, включая бабушек и дедушек, когда братик проехал несколько метров на двухколёсном велосипеде и не упал, кода все вместе и всё хорошо… Да, конечно, ничего нельзя вернуть, ни у кого это никогда не получится, но можно и нужно помнить, можно и нужно создавать новые воспоминания, можно и нужно жить дальше, что бы ни случилось. Почти достигнув цели, Кирстен улыбнулась, развернулась и побежала обратно. Прибежав домой, она села ужинать вместе с бабушкой и дедушкой, что и говорить, они были поражены и невероятно счастливы. Весь вечер они провели вместе, продолжая череду воспоминаний, которую начала Кирстен. Да, они понесли невосполнимую утрату, но нужно жить дальше, они просто должны жить дальше друг ради друга, ради своих родных, которые всегда с ними. Я и раньше слышал пару раз, что моя музыка помогает людям, но когда узнаёшь о конкретной ситуации, то действительно осознаёшь, что не совсем зря живёшь на этом свете, это так ценно. Кирстен сказала, что благодарна за своё возвращение всем людям, которые были рядом с ней, а ещё «тому человеку, который даже не знает о её существовании, но который в самом прямом смысле этих слов помог ей венуться к жизни».

Я был так рад, что у Кирстен сейчас всё налаживается, она учится в выпускном классе и мечтает посвятить свою жизнь музыкотерапии, вернее, помощи людям музыкой. Это такое загадочное, но очень благородное дело, я уверен, что у Кирстен всё получится. Мысли о ней молниеносно перетрансформировались в мысли о судьбе и карме, о трагедиях и нелепых происшествиях, меняющих жизни, просто о жизни и смерти.

– Можно дальше, Картер? – спросила Фейт по окончании первого видео, увидев, что я уставился в одну точку.

– Да, да, конечно, Фейт, можно, – стараясь соблюдать душевное спокойствие, ну, или хотя бы не подавать вида, что я крайне взволнован, ответил я.

– Точно? – переспросила она, накрыв своей правой рукой мой левый кулак, в который я собрал покрывало, стоит ли говорить, что кулак сразу разжался, как и правый.

– Абсолютно, – совершенно искренне улыбнулся я, Фейт всегда возвращает меня к жизни, а ещё чувствует как никто другой. – Теперь я готов к новым потрясениям.

Один за одним на экране появлялись дети, подростки и даже взрослые люди, которые или сами рассказывали, как на них повлияло моё творчество, просто я сам, или про которых это рассказывала Фейт. Да, конечно, наверно, подсознательно я знал и понимал, что моё творчество не просто так, ведь всё-таки я всё стараюсь делать для людей, но вот так прямо и так честно я осознал всю важность своего дела и ответственность за него только сейчас, только тогда, когда Фейт просто села и показала мне реально существующих людей, которым в той или иной мере я смог как-то помочь, и знаете, это невероятное ощущение. Да, наверно, это счастье. Быть нужным и полезным – это счастье. В это верит Фейт, в это с каждым днём всё больше и больше верю я.

Любимый человек – это тот, кто верит в тебя беспрекословно, пылко и неистово. Тот, кто своей верой заражает тебя, и ты тоже начинаешь верить в свои силы и возможности и достигаешь гораздо большего, чем если бы был один. Тот, кто видит твои недостатки, но не упрекает тебя в них, а принимает вместе с достоинствами, которыми восхищается и вдохновляется, ради него ты сам всеми силами пытаешься избавиться от всего дурного, что есть в тебе, и развивать всё то чистое и настоящее, что заложил в тебе Господь. Я искенне верю, что любовь делает тебя только лучше. Страсть может тебя испортить, превратить в страшное существо, но не любовь – она всегда очищает. Конечно, трудно быть любви без страсти, и наоборот, они приходят вместе, но всегда что-то сильнее, это и определяет, как мне кажется, климат в отношениях между людьми. Страсть – вспышка, любовь – пламя. Я чувствую и верю, что наше с Фейт будет гореть долго.