Живи сейчас

Мне совсем не хотелось ни с кем общаться, даже с папой, и особенно с Картером. Я не хотела, чтобы они видели меня расстроенной, актриса из меня никудышняя, поэтому они бы сразу меня раскусили, врать я не умею, а говорить правду не очень хотелось, ничего в этом хорошего не было. В общем, не желая столкнуться с кем-нибудь, я поднялась по лестничке прямо в свою комнату и сразу легла в кровать, укрывшись подаренным бабушкой на моё тринадцатилетие тёплым пледом. Плед очень большой, рассчитан на нескольких человек. Когда-то мы и укрывались им всей семьёй – мама, папа и я. Так было в дождливые дни. Так было, когда я проиграла в конкурсе талантов. Так было, когда уходили близкие нам люди. Так было, когда ушла мама, тогда плед укрывал уже только двоих, но хранил тепло всё тех же трёх горящих сердец. Мы до сих пор сидим иногда вместе с папой под этим пледом, и одна я часто им укрываюсь, особенно, когда что-то не получается или просто грустно или тоскливо. Иногда я замечаю, что плед куда-то пропадает из моей комнаты. Хоть папа и не любит окунаться в воспоминания, он больнее переживает смерть мамы, чем я, но как и я, он старается находить её во всём, ему дорога память о ней, с ней ему легче. Укрываясь пледом, мы становимся счастливее. Это непросто объяснить, но я уверена, вы тоже иногда чувствуете какую-то необъяснимую силу, вроде бы, совершенно обыденных вещей, поэтому очень надеюсь, что вы понимаете, что я хочу сказать. В общем, только лишь плед практически полностью меня успокоил, но всё же я решила, что ещё необходимо поспать, сон – это тоже уникальная сила. Во время сна всё укладывается и восстанавливается. Я чувствовала, что сразу заснуть не смогу, поэтому взяла с тумбочки планшет и набрала в поисковой строке «Простые жёны знаменитостей». Если честно, то, конечно, я надеялась, что найду ободряющую информацию о том, что какой-нибудь крутой красавчик-артист абсолютно счастливо живёт со своей любимой женой, которая никакого отношения не имеет к шоу-бизнесу и не отличается выдающейся внешностью. И представляете, я нашла не один, а несколько десятков таких примеров, а если уделить поиску больше времени, то, наверно, можно пополнить список таких пар. Конечно, всё у всех индивидуально, но всё-таки, настоящая любовь не следует за модой и предрассудками. А если она ненастоящая, то, наверно, она и не нужна. Может быть, ход моих мыслей продиктован всё-таки ещё юношеским максимализмом, но пока что я верю в то, что она есть. Она – Любовь с большой буквы.

Только я отложила планшет и повернулась на бок, как дверь в комнату приоткрылась, впуская полоску света. Я чувствовала, что это Картер, но сейчас хотела просто заснуть. Если я скажу, что всё в порядке, он не поверит, да я и не смогу так сказать, а если всё расскажу, то он станет меня утешать, а я это так не люблю, скорее всего, ещё очень разозлиться на Мерседес, может и ночью пойти с ней разбираться, в общем, может наделать каких-нибудь глупостей, поэтому я должна хорошенько подумать, что и как ему рассказать. Свет долго светил мне прямо в лицо, так сложно было не открыть глаза: во-первых, свет манил, а во-вторых, я всё-таки так хотела увидеть Картера, ну, вернее, это во-первых. Как маленькая девочка, мечтающая о принце на белом коне, я представляла, что он смотрит на меня с восхищением, думает, какая же я красивая и улыбается. Надеюсь, было что-то похожее на это, но в любом случае я была благодарна ему за то, что он пришёл, стоял, думал о чём-то, просто был рядом. Спустя пару минут я начала чувствовать, что полоска света стала уменьшаться, а потом совсем исчезла вместе с запахом Картера. Глаза хотелось открыть всё так же сильно, но, наверно, я уже привыкла, поэтому, решив, что, если открою, могу вообще не заснуть, приготовилась окунуться в мир снов. И правильно сделала. Буквально через несколько секунд, дверь снова открылась, уже смелее и шире, чем в первый раз, и я услышала тихий голос Картера:

– Я знаю, что ты не спишь. Я много раз смотрел на тебя, когда ты спала, и ты всегда улыбалась, а сейчас ты напряжена. Что-то случилось, и ты не хочешь мне об этом рассказывать, может быть, именно сейчас не хочешь. Просто знай, пожалуйста, что ты самый дорогой для меня человек, самый близкий и родной. Я хочу, чтобы всё у тебя было хорошо, и готов ради этого на многое. Просто… Просто, надеюсь, ты сможешь начать полностью доверять мне, как доверяю тебе я. Ведь вместе мы точно со всем справимся. Я тебя люблю! Спокойной ночи, Фейт! – свет забрал с собой моё имя, оно прозвучало уже за дверью.

Господи, что же ты делаешь со мной, мой дорогой Картер. Я кинула все силы на то, чтобы сохранить, пусть и напряжённое, но одинаковое, выражение лица на протяжении всего его монолога, получилось ли, честно, не знаю, думать об этом и одновременно слушать слова Картера было крайне тяжело, но я запомнила их, а потом повторяла, пока не заснула, пока моё сердце не перестало биться с бешеной скоростью. Так чувствовать меня, понимать и знать. Так открываться мне и верить. Так любить.

Проснулась я с на удивление и радость лёгкой головой, казалось, что за ночь все мысли и знания разложились по своим, предназначенным именно им, полочкам. Я быстро умылась, вылезла по своему личному выходу из комнаты на улицу и направилась к своему дубу, чтобы окончательно всё упорядочить. По дороге я пела новую песню Картера и пританцовывала вальс, представляя его на месте своего партнёра. Я так увлеклась, так мне было хорошо и спокойно, что и не заметила, как дотанцевала до своего тайного места.

– Ты волшебная, – услышала я сверху.

Подняв глаза, я увидела Картера, он сидел на ветке, соседней с той, на которой всегда сижу я.

– Я подумал, что нехорошо будет занимать твоё место, поэтому нашёл своё. Очень надеюсь, что ты не против, но если захочешь, то я, конечно, уйду.

Я не опускала глаза, просто смотрела, слушала и даже не знала, что сказать.

– Потанцуй со мной, пожалуйста, Картер, – услышала я свой голос. Я была так расслаблена и, откровенно говоря, всё-таки эмоционально истощена, что просто произнесла свои мысли вслух, осознала я сей факт, только когда Картер уже почти спустился, ну, и чтобы поддержать имидж девушки, которая как бы не вешается на шею сама, я добавила, – если, конечно, хочешь.

– Ты ещё сомневаешься, – сказал он, бережно обхватывая мою талию правой рукой и вкладывая в ладонь своей левой руки мою правую руку. – Я готов танцевать с тобой вечность, Фейт. Кстати, ты чудесно танцуешь, я в этом не сильно разбираюсь, но в том, что ты в танце прекрасна, я уверен полностью. Да, впрочем, ты везде и во всём прекрасна, как бы ни старалась скрыть свои таланты и способности, – добавил Картер, кружа со мной по лесной опушке.

– Меня научила танцевать бабушка, мамина мама, – погружаясь в воспоминания, я расплылась в улыбке, – мы передвигались с бабулей в танце по всему дому, все остальные нас избегали, потому что мы иногда сносили всё и всех на своём пути, а нам было всё равно, мы были просто счастливы. Я уверена, что бабушка была бы очень рада, увидев меня танцующей с таким, как сказала бы она, милейшим и благороднейшим молодым человеком, как ты, Картер.

– Как там Кейт, не знаешь? – сменил тему Картер, когда мы уже стали потихоньку закругляться, а потом и вовсе остановились и решили просто прогуляться.

– Нет, я больше не волновала её вчера, но сегодня вечером нас пригласили в гости. Я пойду сразу после занятий. А ты сможешь?

Картер встал, как философ-мыслитель и произнёс многообещающим и серьёзным тоном:

– Вообще, мне нужно подумать, посмотреть в расписании на сегодня, будет ли у меня время вечером. Я всё-таки занятой человек, – Картер – хороший актёр, но сейчас его хватило ненадолго. – Конечно, я приду Фейт, – сказал он, выйдя из образа. – А можно мне и на занятия с тобой сходить?

– Конечно! Как всегда. Мы всегда очень рады, когда ты с нами.

КАРТЕР

Мне очень нравится присутствовать на занятиях, которые проводит Фейт. Если честно, то я не пропустил ещё ни одного. Это невероятная концентрация музыки и доброты. У Фейт с детьми взаимная и безусловная любовь. Конечно, все они ещё и музыку любят, в общем, сказка.

Сегодня по плану было три индивидуальных урока по фортепиано. Мы вышли из дома в два часа, чтобы успеть просто пройтись и к трём прийти в школу. Первое занятие было у восьмилетней Сары, талантливая девочка, мудрая не по годам и с характером. Насколько я знаю, она непоседа, учится не очень хорошо, постоянно влипает в какие-то неприятности, она ко всему относится легко, но родители переживают. Полгода назад родители решили отвести Сару на занятия к Фейт, конечно, не очень верили, что ей хватит терпения и усидчивости заниматься музыкой, но решили попробовать. После первого же занятия к родителям вышла как будто бы и не их девочка, всю дорогу домой она восторженно рассказывала про музыку, про занятия и Фейт, у них, кстати, произошла любовь с первого взгляда, как, впрочем, у всех, в Фейт невозможно не влюбиться, да и она сама всегда и во всех влюблена. В общем, Сара как-то сразу повзрослела в самом положительном смысле этого слова, стала лучше учиться, меньше влипать в неприятные истории, только не подумайте, менее озорной и весёлой она не стала, просто её родители теперь были спокойны, у их дочки появилось увлечение, занимающее её мысли так же, как раньше занимали всякие глупости. Что и говорить, все счастливы.

После Сары пришёл четырнадцатилетний Ник, мечтающий стать пианистом. Он занимается с Фейт с самого начала, и на самом деле его игра завораживает, я уверен, что он станет чудесным музыкантом и Человеком с большой буквы. Славный парень, удалось с ним побеседовать пару раз, правильно у него так всё в голове, это воодушевляет. Я очень рад, что познакомился с ним.

В пять часов должен был прийти Мартин. Он никогда не опаздывал, а сегодня задержался на десять минут. Если честно, то я не сразу его узнал. У него был огромный синяк под правым глазом, а ещё он был лысым. Но счастливым.

– Простите меня, пожалуйста, Фейт и Картер, за опоздание! Мне очень стыдно, что я задержался да ещё пришёл не в самом лучшем виде. Мы ходили в магазин с Кейт, и я немного не рассчитал время. Но я готов заниматься, мне сейчас очень нужна музыка, – произнёс он, стоя в дверях, он, как всегда, смотрел нам прямо в глаза. Мартину скрывать нечего, он всегда честен и откровенен перед самим собой и перед окружающими его людьми, поэтому его взгляд прямой и чистый, как у Фейт. Они, кстати, имеют много общего. Благородство – вот что больше всего выдеяет их из толпы.

– Господи, Мартин, – подбежала к нему Фейт. – Что случилось? Тебе нужна помощь? Ох, Боже мой… Тебе больно? – спросила она, невесомым прикосновением дотронувшись до синяка.

– Фейт, всё в порядке, правда, – спокойно ответил Мартин. – Давайте заниматься, пожалуйста.

– Конечно, Мартин. Только можно я тебе сначала замажу синяк? Не подумай, он тебе очень идёт, – улыбнулась Фейт, – но всё-таки без него тебе лучше.

– Хорошо, спасибо большое! Мне будет очень приятно, – улыбнулся в ответ Мартин.

Фейт бережно замазала ему синяк тональным кремом, которым она, кстати, совсем не пользуется, но на всякий случай носит с собой, затем вернула крем в рюкзак и встала рядом со мной (я не мог просто продолжать сидеть сзади, поэтому, увидев Мартина, перебрался ближе).

– Точно всё в порядке, Мартин? – спросил я.

– Да, всё в порядке, я просто подрался, ерунда, с кем не бывает, – видимо, иногда он всё-таки не так откровенен, конечно, он просто не хочет нас никуда втягивать, но всё же я от него не отстану.

– Ну, конечно, налысо двенадцатилетние мальчики тоже каждый день стригутся, ерунда, с кем не бывает, – передразнил его я.

– Просто захотел сменить имидж. Мне кажется, получилось круто, – с улыбкой ответил Мартин, но, конечно же, я не поверил, и Фейт, кстати, тоже. Она бы с большим тактом могла всё выяснить, я не Фейт, но тоже не пустое место, мы просто не можем вот просто так ничего не замечать, всё-таки Мартин – наш друг.

– Да, очень круто, Мартин! Тебе очень идёт, – ответила Фейт. – Прости, пожалуйста, но если честно, то мы не верим, что всё так просто. Моя легенда такая: когда вы гуляли с Кейт сегодня, а, может быть, это ещё вчера было на празднике или после него, какие-то ребята что-то сказали в адрес Кейт (городок у нас хоть и дружный, но подростковый возраст никуда не денешь), про то, что у неё нет волос, может быть, ещё что-нибудь, и ты не выдержал. Сначала подрался из-за неё, а потом побрился налысо в знак солидарности. Конечно, ты обычно решаешь все проблемы словом, да у тебя и не так часто они бывают, тебя уважают и маленькие дети, и сверстники, и взрослые. И когда дело касается лично тебя, ты крайне сдержан и рассудителен, но если речь идёт о близких тебе людях, ты не всегда можешь держать себя в руках. Если честно, то, будучи на твоём месте, я бы тоже вспыхнула.

– И я, – продолжил я речь Фейт, – хотя для меня такое поведение не редкость, но, главное, Мартин, можешь быть с нами откровенен. Мы всегда определённо точно за тебя, – я положил руку ему на плечо. – И да, тебе очень идёт!

– Спасибо, Фейт! – сказал он, повернувшись к Фейт и слегка поклонившись. – Спасибо, Картер! – проделал он то же самое, обращаясь ко мне, вот оно, благородство. – Всё действительно было так, как вы сказали. Я уже попросил прощения у ребят, которым досталось от меня, конечно же, у Кейт, и хочу ещё попросить прощения у вас за то, что опоздал, и за то, что не сразу вам всё рассказал, просто, честное слово, я сам со всем разберусь, не хочу впутывать ещё и вас в свои заморочки. Я всегда делаю так, как считаю правильным, никогда ни о чём не жалею, но прощения прошу часто, потому что моё «правильно» не всегда совпадает с «правильно» окружающих меня людей, а объяснившись друг с другом, мы как-то приближаем их, в общем, да, нужно разговаривать. Мне и с вами невероятно приятно вести беседу, я безумно рад, что у меня есть такие друзья, но, если вы не против, давайте, пожалуйста, порепетируем. Мы ведь споём сегодня у Кейт дома? – спросил Мартин, мы хотели исполнить песню, которую сочинили для Кейт и её родителей.

– Да, конечно, – сказали мы одновременно с Фейт, переглянулись и рассмеялись втроём.

Всё, обстановка окончательно разрядилась, мы здорово порепетировали, немного подурачились и повеселились. Мы с Фейт оставили свои гитары дома, но была гитара Мартина, в этой песне аккомпанировал он. Ровно в шесть мы вышли из школы и направились к дому Кейт.

КЕЙТ

Вчерашний день был сказкой, но уже к вечеру мы окунулись в реальность. Да, конечно, мы были так счастливы, что вернулись домой, но, как оказалось, уже успели отвыкнуть от обычной жизни. Мы привыкли к больничному распорядку, к правилам, которые в принципе можно было уже не соблюдать. Скажу про себя, хотя знаю, что и родителям сейчас нелегко. Представьте, что почти год вам нельзя было даже смотреть в сторону обычного хлеба, я уже не говорю о более изысканных продуктах, вроде солёной рыбы и апельсинов, а сейчас вам можно практически всё за исключением орехов и грибов, которые тоже скоро можно будет уплетать за обе щёки. На самом деле это странно, очень странно. Ты думаешь, что вот если вчера эта еда могла быть для тебя опасна, то почему сегодня не принесёт никакого вреда. Да, конечно, врачи лучше всех знают, что можно, а что нельзя. Это просто новые правила жизни, привыкнуть к которым поможет время, как когда-то оно помогло освоиться в больнице. Нужно воспринимать это не как отсутсвие правил, а как новый устав, по крайней мере, сейчас мне так проще. Вопросы, связанные с едой занимают немаловажную роль в процессе лечения: то очень хочется чего-то, чего нельзя, то совсем ничего не хочется, а надо, то ешь так много, что родители не успевают бегать в магазин и готовить то, что ты хочешь, а теперь вот проблема в том, что пока страшно есть то, что долго было под запретом, но главное, начать. Поэтому вместе с родителями мы первым делом сделали себе три огромных сендвича, в которые положили десяток ингредиентов, и заварили обычный крупонолистовой чёрный чай. Первый раз было страшно укусить, но потом стало так вкусно, что страх куда-то делся, осталась одна радость вот просто ото всего. После ужина мы ещё долго сидели все вместе в гостиной, смотрели телевизор, в основном молчали и думали о том, как же всё хорошо.

Утром мы договорились с Мартином сходить в магазин за продуктами для сегодняшнего ужина, на который пригласили самых близких: Фейт с папой, Мартина со всей семьёй и Картера с родителями. Мама, конечно, не сразу согласилась отпустить меня, хотя раньше я уже даже не спрашивала разрешения, но папа её успокоил и убедил, что ничего плохого не случится (самое страшное ведь уже позади, не так ли?), тем более, когда я с Мартином. Папа с мамой, можно даже сказать, уважали его, были абсолютно в нём уверены, на самом деле это очень круто, когда твои родители любят твоего друга чуть ли не сильнее, чем тебя, они нам доверяют, не лезут лишний раз с расспросами, но проводить время все вместе мы очень любим, ну, любили раньше, наверно, ничего не изменилось, надеюсь, что всё почти, как прежде.

Мартин зашёл за мной в одиннадцать часов. Открыв дверь, я даже не сразу его узнала: под правым глазом у него красовался огромный синяк, я ещё он был лысый, как я. Я сразу поняла в чём дело, поэтому даже не стала задавать лишних вопросов, просто провела рукой по его голове, что оказалось крайне необычно, к своей голове без волос я уже привыкла, а вот к его пока нет.

– Как ты? – спросил меня Мартин, хотя, наверно, этот вопрос стоило задать мне.

– Я в порядке, правда, – я знаю, он очень переживает из-за вчерашней ситуации. – Поверь мне, пожалуйста, Мартин, со мной действительно всё хорошо, и мне абсолютно наплевать на всякие глупые наезды, разговоры и сплетни. Мне очень хочется, чтобы и тебя вся это пустота не волновала, – говорила я, сидя на диванчике и надевая свои любимые серебряные кеды. – Но мне очень приятно, что я тебе небезразлична. И теперь мы с тобой ещё больше похожи, – улыбнувшись, добавила я, встав и оказавшись от Мартина на расстоянии ощущения дыхания, люблю флиртовать с ним, он так мило смущается всегда, но на самом деле мы просто друзья, вернее, не так, мы лучшие друзья. – Ну, что, идём?

– Идём, – ответил Мартин, приблизившись на мгновение ещё ближе, но я и заметить не успела, как он уже держал мне дверь. Ему тоже нравится ходить на грани, правда, он, в отличие от меня, немного смущается, но это просто его натура, а так, мы ещё те любители поиграть чувствами друг друга, вместе и порознь мы разные люди, конечно, суть одна, мы не надеваем никаких масок, просто наш совместный мир немного другой, очень простой, понятный и всегда интересный. Нас считают сладкой парочкой, ну, и пусть, мне вообще всё равно, что думают другие, Мартина это слегка заботит, но совсем чуть-чуть, мы как брат с сестрой и даже круче. Конечно, в двенадцать лет говорить о настоящей любви странновато, но мне кажется, что вот такая дружба, как у нас гораздо ценнее и долговечнее самой настоящей любви. Хотя порой люди сами не могут разобраться, где дружба, а где любовь, а может быть, всё сразу или, наоборот, нет ни того, ни другого. Как бы там ни было, нам друг с другом очень легко, и мы друг за друга горой (во вчерашнем случае лицом и волосами), и это всё, что для нас важно. Станем взрослыми, будем заморачиваться над тем, как и что назвать, кто и что подумает, а пока эта скука не для нас.

– Мартин, я вчера так и не спросила, как мама и папа? Как Софи и Брендон? Я так по ним соскучилась, они, наверно, очень выросли. Конечно, я видела их иногда, когда мы разговаривали с тобой по Скайпу, но всё-таки через камеру совсем не так.

– Всё хорошо. Мама и папа, как всегда, много работают, мы их видим не так часто, как хотелось бы, но от этого время, проведённое вместе, абсолютно бесценно. Да, Брендон и Софи подросли, они очень дружны, я этому безмерно рад. Кстати, не было ни дня, когда они про тебя не спрашивали, были очень рады видеть тебя по Скайпу, всегда внимательно слушали, когда я рассказывал что-то про тебя. Они столько рисунков для тебя нарисовали, что их уже складывать некуда, – сказал Мартин, слегка усмехнувшись. – Пора бы тебе уже освободить наш дом от этих признаков безусловной любви. Сейчас Софи и Брендон в садике, но вечером мы обязательно придём к вам со всеми подарками, хорошо?

– Конечно, Мартин! Как же я вас всех люблю, как я скучала, – почти шёпотом закончила я, потому что ком подступил к горлу. – Надо же, магазин всё такой же, – быстро сменила тему я, когда на горизонте показался супермаркет.

К вечеру нужно было купить все продукты из длинного списка, написанного мамой накануне, поэтому без Мартина я бы ни за что не справилась. Ещё до болезни мы обожали, когда родители отправляли нас за покупками, поход в магазин всегда был для нас радостным событием. Каждый раз мы придумывали какую-нибудь историю, примеряли на себя разные образы и не изменяли им на протяжении всего похода в магазин. То мы играли семейную пару, то иностранцев, то выбирали для себя какие-нибудь удивительные профессии, в общем, веселились, как могли. Чаще всего окружающие думали, что мы сошли с ума, но, как я уже говорила, нам было и есть всё равно, это весело, и это главное. Но иногда, как, например, сегодня, нам не хотелось играть, хотелось быть просто самими собой.

– Давай будем собой, – предложил Картер. Его слова прозвучали так обыденно, как будто только вчера мы вот так же просто так ходили в магазин, неделю и две назад. Как будто не было разлуки длиною почти в год. И мне так понравилось это ощущение, даже и объяснить сложно.

– Давай, – улыбнувшись, согласилась я.

Готовили мы вместе с мамой и Мартином, который, кстати, несмотря на свои двенадцать лет, очень здорово готовит, в отличие от меня, если уж быть предельно честной. В общем, именно за приготовление отвечали мама и Мартин, а я была помощницей, если можно так сказать, что-то порезать, потереть – это ко мне, но на большее я не способна, но надеюсь, что когда-нибудь у меня дойдут руки до готовки.

Когда почти всё уже было готово, осталось только дождаться, когда испечётся пирог, а потом запечётся мясо, Мартин оставил нас и отправился на занятия к Фейт, я решила всё-таки не ходить, чтобы подготовиться к приходу гостей.

Все пришли вовремя, сначала родители Картера и папа Фейт, а потом родители Мартина, Софи и Брендон. Малыши действительно изменились, подросли и повзрослели. Как же мы были рады друг другу, как раз все вместе рассматривали рисунки, которые они мне нарисовали, когда пришли Мартин, Фейт и Картер. Вот и собрались вместе самые дорогие для меня люди – моя семья и мои друзья. Всё было просто замечательно, пока…

Пока в один миг Картер не вскочил из-за стола и не выбежал из дома.

КАРТЕР

Я уже перестал бежать, но мне было всё так же больно и стыдно, я был так зол на себя за мысли, которые всё никак не прекращали мучить меня, за то, что сбежал без объяснений, за то, что испортил вечер. Было ещё довольно светло, и хоть людей мне встречалось немного, я всё равно не мог позволить себе заплакать, хотя моё сердце требовало слёз, простых и самых настоящих слёз. Дойдя до пристани, я спустился к воде и сел на большой камень, лежавший на берегу. Я хотел посидеть в тишине, успокоиться и привести в порядок свои мысли, чувства и эмоции, надеялся, что речная гладь мне в этом поможет. Я чувстовал, как моё дыхание постепенно становится спокойнее, а с ним успокаиваюсь и я, но минуты через три после моего прихода я услышал чьи-то голоса, доносившиеся откуда-то сзади. Наверно, сработал какой-нибудь инстинкт, потому что я молниеносно вскочил с камня и развернулся на сто восемьдесят градусов. Передо мной на холме стояли три парня лет девятнадцати. Я не слышал запах алкоголя, но это было и не нужно, чтобы понять, что они сильно пьяны, они не падали только потому, что держались друг за друга. Они стояли и показывали пальцами свободных рук в мою сторону.

– Эй, ты, – начал тот, что стоял посередине, – звезда мирового масштаба, – тут их прорвало на непродолжительный, но крайне громкий истерический смех, – и что же ты забыл в нашей дыре?

– Да, – подхватил тот, который стоял справа, – кто тебя сюда приглашал? И какое ты имеешь право уводить наших девок, пудрить им мозги, а? – монолог трёхглавого чудища стал приобретать более негативную окраску, смех стал злее, хотя и до этого был, мягко говоря, неприятный.

– И вообще, – заговорил третий, – мы тут главные. Всегда были, есть и будем. Понял? – все смотрели не меня, не отрывая взглядов.

– Послушайте, я не хочу никаких разборок, – вступил в разговор я, взяв волю в кулак, что, если честно, было сделать не так-то просто, потому что я был на взводе, только начал приходить в себя. – Вы спрашиваете, зачем я сюда приехал? За тишиной и спокойствием, поэтому мне так не хочется с вами ссориться. Я ни на что и ни на кого не претендую, в конце лета я уеду, и вы больше никогда меня не увидите, если, конечно, не будете смотреть телевизор. Но ведь это не такая уж большая жертва ради того, чтобы я исчез из вашей жизни, не так ли? – я слегка усмехнулся, мне показалось, что моим собеседникам это не понравилось, но это меня не сильно огорчило. – Давайте просто мирно разойдёмся, а? – предложил я, направляясь к ребятам. Но они были настроены гораздо серьёзнее, чем я предполагал сначала, это были не просто понты, а более глубокие идеи, примирение не входило в их планы. Тот, что стоял посередине, направился мне навстречу, а когда мы оказались на расстоянии вытянутой руки, он со всей силы толкнул меня, я не ожидал такого поворота событий, потому что действительно не хотел драться, но всё-таки устоял на ногах. Слегка опомнившись, я решил вспомнить всё, чему учил меня мой дядя и принял вызов. Злость ещё не успела меня покинуть окончательно, а теперь она усилилась и сменила направление с меня на того, с кем мы дрались сейчас на глазах у двух других, нужно отдать им должное, чтобы всё было по-честному, в драку они не вступали, да и, если честно, то толка от них было бы немного. Последний раз я дрался в пятом классе с мальчиком из шестого класса, который постоянно задирал моего одноклассника только потому, что он носит очки с толстыми стёклами. Как и тогда, я дрался по-настоящему, крайне серьёзно, хотя столь долгий перерыв в применении силы ради разрешения конфликтов, говорит о том, что я привык решать их иначе, но из всего бывают исключения, здесь по-другому меня бы просто не поняли. Видит Бог, я пробовал. Краем уха я услышал, что моего соперника по внезапному поединку зовут Стив, его друзья рьяно за него болели, выкрикивая его имя и призывы задать мне жару. Стоит признать, что Стив неплохо дрался, но через мнуту всё-таки оказался практически без сил на спине, моля о пощаде. Я был крайне зол, но всё-таки в рассудке, я вступил в эту игру, но не хотел никаких серьёзных последствий ни для одной из сторон конфликта. Как только Стив сдался, я помог ему подняться на ноги и позвал его друзей, чтобы они его поддержали, хотя их самих заметно пошатывало.