По праву крови

Всё схлопнулось, когда ледяной холод разлился по венам. Будто тихий шепоток зазвенел в моей голове. Я не разбирал слов, их там не было, но было понимание. Оно согласилось.

Твёрдая реальность пола возвращалась постепенно из крошечной точки на камне, к которому я, похоже, основательно приложился. По спине текло что-то тёплое. Глаза неохотно фокусировались на пульсирующей комнате: Моррет крепко держала за руки Элизу, уже серую и трясущуюся, как лист на ветру, Анна с тихим стоном пыталась соскрестись на четвереньки, сигил на её спине сильно кровил, словно линии прорезали острым металлом, в проёме распахнутой двери с выпученными от ужаса глазами появился Чан, его быстро оттеснил Гловер, а за ним – до моего воспаленного слуха долетело мерное клак-клак – не спеша просачивался Дирак.

(Великолепный катарсис!)

Я поднялся. Сила курсировала во мне яростным потоком. Никакой камень не мог содержать столько мощи. Не только моя собственная энергия, но и, полагаю, энергия Анны теперь бушевала во мне. Я прикрыл глаза и со стоном насладился этим ощущением власти.

– Капитан Кирон, – ледяной тон Гловера вырвал меня из блаженства. – Вы ослушались прямого приказа!

– И сохранил вам кучу времени и ресурсов, – ответил я, встретившись с ним взглядом.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Я успел заметить, как спешно он возвёл барьер в своём сознании, видимо, опасаясь, что я полезу к нему в голову. И небезосновательно, надо признать. На Дирака я старался не обращать внимания, хотя его насмешливо-презрительный взгляд и прилип ко мне, как голодный клещ.

– Капитан?

Моррет указала взглядом на медичку, я коротко кивнул. Тиски хватки лейтенанта разжались, и Элиза сразу бросилась к Анне. Пока целительница колдовала над её спиной, пытаясь заживить кровоточащие линии сигила, я совладал с собственной нестерпимо режущей болью и, высоко подняв голову, приготовился встретить любое наказание от генералов. Дирак с интересом патологоанатома на вскрытии водил взглядом от одной детали камеры к другой, азарт всё чётче проступал на его лице. Зато Гловера можно было бы спутать со статуей, настолько неподвижным он оставался, видимо, взвешивая и просчитывая все ходы. Наконец, его тихий размеренный говор прошелестел под сводами камеры:

– Через два дня состоится совет с наместниками. Капитан Кирон обязан прибыть на совет с полным отчётом.

Он с достоинством развернулся. Неторопливый стук каблуков его сапог удалился по коридору.

Дирак остался. Он перевалился на больной ноге и сделал шаг в мою сторону. Ненависть полыхнула во мне быстрее, чем я успел проконтролировать её – незримый барьер вырос между нами, воздух местами подрагивал в радужном преломлении света. Анна снова тихо застонала.

– Капитан-капитан, – ехидно улыбаясь, проворковал Дирак. – Я лишь хотел проверить, как себя чувствует Ваша… спутница.

– Целитель Кассель справится с заботой о мисс Демаре, – отрезал я.

– Думается мне, ей может потребоваться более, скажем так, опытный специалист.

Я бросил взгляд на Элизу, которая тщетно пыталась залечить раны Анны, те упорно не поддавались.

– Вам бы и самому не помешал отдых в лазарете, – добавил Дирак, ткнув в мою сторону набалдашником трости.

Кровь уже основать но пропитала мои штаны. Не дожидаясь ответ, Дирак тоже направился к выходу, фальшиво насвистывая себе под нос, он проковылял мимо автоматически отсалютовавшего ему Чана.

– Зови медиков, – махнул я тому, отдавая приказ.

Очередное серое утро принесло сильный ветер, который разгонял мелкую снежную крупу так, что в какую сторону ни повернись, она засыпала глаза. Пришло время сделать доклад о результатах проведённого эксперимента перед советом. Я распорядился, чтобы Анну подготовили к выходу. Лекарь наложил свежую повязку на спину – линии сигилов так и не затянулись до конца. Элиза помогла ей одеться. Меня тошнило и совсем не было сил даже, чтобы встать с постели, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти. Явившись в лазарет, я отметил, как скверно выглядела Анна: лицо осунувшееся, бледное, под глазами тёмные круги.

(Выставочных экземпляр прям.)

Из-за снега, засыпавшего дороги, мы приехали ко дворцу собраний с опозданием. Я нервничал и меня раздражало, что Анна еле волочит ноги, так что я подхватил её под локоть и потащил за собой, чтобы ускориться. За нами следовали двое младших офицеров. На входе, у массивных деревянных дверей, стоял караул. Патрульные поприветствовали нас и пропустили внутрь. Из просторного фойе вели три выхода, я направился к широкой мраморной лестнице в центре. Силы окончательно покинули Анну, когда она кое-как преодолела два десятка ступеней, а нам ещё предстояло пройти бесконечное количество устланных мягкими коврами коридоров.

Совет Висгловера заседал в небольшой зале на втором этаже. В него входили четыре верховных инквизитора и два наместника. На входе в зал нас снова приветствовали патрульные. О нашем прибытии доложили совету и пригласили войти. Анна почти переползала через порог.

–… мы не можем перераспределить финансы в этом году, затраты уже заложены ранее… – наместница Стефания резко оборвала свой спор с генералом Акером.

– Капитан Кирон прибыл с докладом, – я поприветствовал их.

Длинный стол располагался на невысоком помосте. Перед каждым членом совета на столе стоял бокал и блюдо с фруктами и сыром. Позади кресел незаметной тенью скользил распорядитель, он наполнял бокалы вином, а тарелки закусками, подавал документы для обсуждения и следил за порядком. Не совет, а дружеская попойка.

Верховные инквизиторы управляли всей структурой организации и принимали участие в решении вопросов городской важности вместе с наместниками. Сейчас эти люди взирали на нас, сидя в своих удобных креслах и ожидая услышать от меня об успехах на поприще эксплуатации носителей силы. На золочённых табличках перед ними можно было  разглядеть имена. Верховный инквизитор Винсент Акер – большой, обрюзгший идиот с растущей лысиной, обрамленной жидкими рыжими с сединой волосами, форма на нём была готова лопнуть. Он отвечал за бюджет Инквизиции и, по моему скромному мнению, нередко запускал жирные пальцы в депозиты структуры. Верховный инквизитор Бартоломеу Гловер – до своих почтенных лет он дожил, сохранив отличную физическую форму, его абсолютно белые волосы и борода были аккуратно подстрижены и причесаны, мундир сидел безупречно на подтянутой фигуре. Он непосредственно руководил личным составом Инквизиции. Верховный инквизитор Вальдемар Брух – самый старый из всех присутствующих, опирался на трость, ссутулившись в своём кресле, его спина тяжело вздымалась при каждом вдохе, но взгляд был необычайно ясным, наш верный посредник между жителями и организацией, его политика и решения помогали поддерживать баланс в общественном мнении и мотивацию инквизиторов. Верховный инквизитор Раинар Дирак – ублюдок, проложивший путь в совет благодаря влиянию своей семьи и их грязным секретам, самый молодой из генералов, он едва разменял пятый десяток. Крысиный король в этом гнезде – мастер над всеми доносчиками и блюститель внутреннего порядка внутри организации.

– Докладывайте, капитан Кирон, – насмешливо скомандовал Дирак, махнув рукой в мою сторону. Взгляд его почти прозрачных глаз лениво переполз с меня на Анну, надменная улыбка кривила губы. – Правда, вероятно, вам стоит присесть, ваша спутница вот-вот упадет в обморок.

Я быстро глянул на Анну недовольный тем, что она не Не представляла из себя полную силы и радости картину, что представляло результаты не в самом лучшем свете.

– В этом нет необходимости, генерал, – ответил я чуть более резко, чем намеревался, с трудом сдерживая своё презрение к Дираку. – Господа верховные инквизиторы, господа наместники, я полагаю, что вы уже ознакомились с рапортом о результатах проведённого… эксперимента. Если у вас не было такой возможности, то перед вами копии отчёта.

Наместники зашуршали бумагами на столе, Гловер закрыл папку перед собой, очевидно, заранее изучив содержимое, Акер даже не взглянул ни на документы, ни на меня, он увлечённо опустошал свой блюдо с мясными закусками, инквизитор Брух надел очки, чтобы вникнуть в текст, Дирак всё с той же улыбкой наблюдал за Анной и мной, подперев подбородок рукой.

(Чего ты выжидаешь, мразь? Ищешь, как использовать моё новое положение в своих целях?)

– Действовали без одобрения вашего руководства, – проскрипел Брух, глядя на меня поверх очков. – Вы же понимаете насколько это серьёзное нарушение устава?

– Да, генерал. Однако, позвольте заметить, что мои несанкционированные действия позволили Инквизиции сохранить время и средства, которые в противном случае пришлось бы потратить на подготовку и проверки. А так – мы знаем, что метод действует.

– Это ещё предстоит проверить, Кирон, – резко вставил Дирак. – Ваша спутница не выглядит так, будто процедура прошла успешно. Почему вас не исцелили лекари?

(Вот обязательно тебе влезать?)

– Похоже, сигил, нанесённый подобным образом, не поддаётся лечению с применением силы, – признал я. – Мы ждём естественного заживления и используем вспомогательные лекарственные средства.

Дирак встал из-за стола и процокал к Анне. Он подал сигнал распорядителю и тот метнулся к нам со стулом.

– Позволите?

Усадив Анну на стул, Дирак аккуратно, почти нежно, снял с неё куртку. На светлой ткани сорочки местами проступили алые пятна.

(Не смей прикасаться своими паршивыми руками!)

Я сдерживался, чтобы не разрядить в Дирака закипевшую во мне злобу. Тем временем, он дёрнул за шнурок сорочки Анны и оттянул ворот вниз, намереваясь взглянуть на рубцы под повязкой.

– Капитан Кирон, – меня отвлёк Гловер. – В отчёте сказано, что у вашей связи есть ограничения в дистанции. Какая дистанция? Я вижу, что вы не отказались от церы.

Мой взгляд оставался прикованным к рукам Дирака, что чертили исцеляющий круг над спиной Анна, пока мои губы произносили ответ для Гловера:

– Всё верно, генерал. При удалении на расстояние больше пятнадцати метров связь истончается и поток силы прекращается. Мы пока не смогли преодолеть это ограничение, поэтому о независимом использовании силы пока речи не идёт.

– Так и зачем нам это? – прошамкал сквозь куски мяса во рту Акер. – В расход этих чумных и всё.

– Какие есть преимущества? – вмешался Брух.

Поскольку он всегда пытался протащить гуманистические идеи в совет, я решил играть партию с его же картами:

– Начнём с того, что носитель остаётся жив. В отличие от использования экстрактора.

– Зато экстрактор позволяет заполнить не меньше полсотни камней, – ответил Акер, с его губы в тарелку шмякнулся кусок ветчины, я снова переключился на Дирака. – А это что? – ткнул вилкой в нашу сторону. – От этого вашего ритуальчика никакой выгоды. Не понимаю, чего вы так носились с этими исследованиями?

(Куда тебе, жирный боров! Продолжай считать, что все инквизиторы трудятся исключительно на благо общества и пополнение карманов в твоей безразмерной куртке.)

Дирак безрезультатно попробовал ещё пару комбинаций и наконец по-отечески накинул Анне на плечи куртку. Даже не знаю отчего мне было более тошно: от вида жующего толстяка Акера или от обходительной заботы Дирака. Анна выглядела совсем плохо. Уперев голову в ладонь и прикрыв глаза, кажется уже даже не совсем осознавала, где находится.

Тем не менее, Акер был прав. В использовании ритуала переноса для Инквизиции не было никакой выгоды. Это не продашь, как сотню камней.

Наместница Стефания, до этого тихо наблюдавшая за сценой, придвинулась ближе и теперь с интересом изучала Анну.

– Вы говорите, силу можно использовать напрямую?

Я медленно кивнул, обдумывая, как много стоит поведать.

– Да, наместница. Пока с ограничениями. Надеюсь, в будущем, мы сможем их преодолеть.

(А, может, и нет. Но я уж точно не собираюсь делиться с вами открытиями.)

– Подобные эксперименты, не представляют ценности, – отрезал Акер. – Они не принесут нам никакого дохода.

– Генерал Акер, если есть возможность не уничтожать большую часть населения города… – вмешался сухопарый наместник Йоргос, которому очень не нравилось платить Инквизиции за камни для обеспечения энергетической системы города.

– Да, бросьте Йоргос. Зачем ломать то, что и так прекрасно работает?

– Капитан Кирон, могли бы Вы продемонстрировать нам ваши новые способности? – перебила их Стефания.

– Разумеется, наместница.

Я снял с пояса церу и передал её распределителю. Потянулся к источнику, он нехотя заворочался в отклике на мой зов, Анна тяжело вздохнула, когда сила леденящим потоком хлынула ко мне. Между моих пальцев заплясали яркие разряды, я перебросил их из одной руки в другую, нарастил мощность, погасил и заменил на искру, которая зажгла новым пламенем почти прогоревшие угли в камине.

– И совсем не нужно кругов? – задумчиво произнесла Стефания.

– Только с элементами, для более сложных действий всё ещё требуются сигилы.

– Это интересно, – старик Брух медленно кивал головой. – А что же мисс Демаре? Она может использовать силу одновременно с вами?

Я покачал головой.

– Пока я направляю энергию, мисс Демаре выступает проводником.

– Это всё очень интересно, господа, – встрял Дирак. – Вот только нам нужно решить, какое наказание понесёт капитан Кирон за нарушение приказа своего генерала.

(Ну, конечно! Для чего же ещё мы здесь собрались?)

Гловер постучал карандашом по закрытому отчёту, устало глянул на огонь в камине, затем обвел взглядом присутствующих.

– Капитан Кирон, Вы временно отстраняетесь от командования отрядом до тех пор пока совет не решит иначе. Ваши обязанности будут переданы старшему лейтенанту Чану. Участие в боевых операциях также откладывается до момента полного восстановления. Кроме этого, на полгода вы лишаетесь всех премий и остаетесь только на довольствии.

– Вас понял, генерал.

Дирака так скривило от мягкости данного решения, что он аж посерел.

– Генерал Гловер, не считаете ли Вы, что подобное самоуправство создает прецедент?

– Генерал Дирак, я понимаю Ваше беспокойство, но могу заверить, что прослежу за тем, чтобы мои подчиненные впредь не выходили за рамки устава. Кроме того, разве капитан Кирон когда-либо давал нам повод усомниться в его преданности Инквизиции?

Не дожидаясь новых нападок Дирака, Гловер продолжил:

– Предлагаю отпустить капитана Кирона и мисс Демаре. Им требуется отдых, а у нас ещё много важных вопросов на повестке дня.

Мне ещё аукнется вся эта афера с ритуалом, но на данный момент я в этой партии вёл с хорошим преимуществом. Отстранение давало мне возможность урегулировать все сложности с Оливией, возникшие после суда, а также посвятить больше времени обузданию новоприобретённой силы.

18. Экстрактор. Анна.

Путь обратно в лазарет застилал туман усталости. В ушах звенело, во рту пересохло. Кирон, нервный после общения с начальством, без слов запихал меня в экипаж, сам уселся напротив. Стоило дверце захлопнуться, он впервые на моей памяти ссутулился, упёр локти в колени и потёр виски. Сквозь пелену пульсирующей головной боли я наблюдала, как он взъерошил свои светлые волосы, испортив идеально вылизанный образ.

– День на задался? – едва шевеля губами, поддела его.

Он медленно поднял на меня взгляд. В его светлых глазах не было ни насмешки, ни привычной уверенности – только та же усталость, что глодала и меня, а ещё чистая, незамутнённая злоба.

– О, просто великолепный день. Меня только что отстранили от командования, посадили на голодный паёк, а мой личный живой энергетический донор истекает кровью и на грани выживания. Сказка.

– Кто же знал, что так получится, – я позволила себе горькую усмешку. – Может, стоило для начала попробовать глубже изучить вопрос, прежде чем чертить на себе неизвестные сигилы? Читать мелкий шрифт?

– Ты бессмертная что ли? – он выпрямился и откинулся на сиденье, лишь на мгновение поморщившись, когда его спина проехалась по жёсткой коже. – Попридержи язык.

– Теперь, когда эта тварь сидит и в тебе, они относятся к тебе точно так же, как к нам. Как к скоту. Почувствовал на своей шкуре, капитан? – не унималась я.

Он резко рванулся вперёд, схватил меня за подбородок. Его пальцы были обжигающе горячими.

– Заткнись, Демаре. Ты сейчас нужна мне целой и… более-менее функциональной. Но я всегда могу передумать. Поняла? Так что сиди тихо и не искушай судьбу.

Он оттолкнул меня и уставился в окно, за которым снежная крупа превращалась в метель.

– Я получил то, что хотел, в конечном счёте.

– Ага, только не так, как в твоих сладких фантазиях.

Кирон даже не повернул голову, когда, используя связь, прострелил мой череп раскалённой болью, до бела застилающей зрение.

– Закрой. Свой. Рот.

Холодное стекло помогло немного унять жгучую пульсацию, когда я прижалась к окну. Глаза устало сомкнулись. Узкая жёсткая койка в лазарете сейчас казалась самым уютным местом.

Остаток пути мы провели в молчании. Я больше не пыталась заговорить с ним, в кабине раздавалось только наше размеренное тяжелое дыхание. Экипаж дёрнулся, останавливаясь перед входом в больничное крыло крепости. Кирон чуть не пинком открыл дверь и вывалился наружу, чудом не распластавшись на обледенелых камнях. Он то ли по привычке, то ли в порыве вежливой учтивости подставил руку, чтобы я выбралась следом. Помощи я не приняла, нарочно отклонившись от его руки. Выданные мне ботинки скользили по накатанному снегу, пока мы преодолевали оставшиеся до двери метры, ветер забрасывал горсти снега в глаза, но это приятно усмиряло раскалывавшую голову боль.

Лишь оказавшись наконец наедине с собой в палате после обработки ран и перевязки, я погасила свет и опустилась на край кровати. За окном ранний вечер уже доедал остатки тусклого света, а за дверью на страже мялся один из младших офицеров. Будто бы я могла куда-то сбежать.

Сон пугал меня, но усталость брала своё, особенно после щедрой дозы обезболивающей микстуры. Прохлада подушки под щекой, её свежий крахмальный запах, мерный звук капель в колбе с раствором, прикрепленной к моему локтю – всё это было издевательским напоминанием о простой жизни, теперь превратившейся в далекий полузабытый сон. Зато кошмары, в которых я вновь и вновь прикована к креслу и рву на части Кайдена, стали моей удушливой реальностью. Мокрое пятно расползалось по белоснежной чистоте наволочки. Моя кожа помнила тепло его рук. Даже если то было ложью, сейчас я бы отдала всё за одно его объятие, за запах его волос. Пусть он никогда по-настоящему не испытывал ко мне ничего, но во мраке, даже фальшивая ласка могла стать маяком. Часть меня отказывалась верить в предательство Кайдена. Эта часть по-прежнему видела искренность, которой, вероятно, была лишь игрой моего воображения. Теперь мне этого не узнать. Теперь он мёртв.

Череда совершенно одинаковых дней с тошнотворной повторяющейся последовательностью действий избавила меня от необходимости искать ответы или принимать решения. Целители перепробовали десяток способов справиться с ранами, и всё безрезультатно. От некоторых, даже, кажется, стало только хуже. В конце концов, они решили дать телу возможность справиться с повреждениями самостоятельно, следя лишь за тем, чтобы не было заражения. Подход дал плоды уже через несколько дней, когда приставленная ко мне целительница отметила, что рубцовая ткань начала формироваться по всем линиям сигила.

Меня заставляли есть и пить, хотя вкуса я почти не ощущала. Следили, чтобы я исправно посещала туалет и регулярно обтирали, пока нельзя было принимать ванну из-за кровотечения. Боль в спине сошла на нет, я могла лежать и сидеть не опасаясь снова повредить едва затянувшуюся кожу. Неудачи расстраивали хлопотавших надо мной лекарей и помощниц, меня же это совершенно не трогало.

Зима уже во всю хозяйничала за окнами лечебницы. Мороз рисовал кружева на окнах, холодное солнце в самой высокой точке едва выглядывало над макушками высоченных сосен, подпиравших крепость с южной стороны. На смотровых башнях и стене, что отгораживала откушенный Инквизицией кусок земли, почти каждый день наметало сугробы, их регулярно счищали караульные: я наблюдала, как они чертили в воздухе круги, и порывы ветра сдували сугробы вниз, разметая снег по округе.

Из раздумий меня выдернул голос Моррет, что неслышно появилась в палате и с ехидным смешком обратилась ко мне, вальяжно усаживаясь на кровать:

– Хороший вид, а? Собирайся, принцесска, поедем обследовать тебя.

– Куда?

– Куда-куда, в исследовательский.

Моррет пощёлкала пальцем по колбе с раствором для капельниц, которую не успели убрать.

– И что там будут делать?

– А мне почём знать? – небрежно пожала плечами она и завалилась на постель. – Препарировать. Заставят прыгать через кольцо. Оттяпают руку на опыты. Не знаю. Они там странные, эти башковитые.

Грубая простота инквизиторши либо служила маскировкой, либо являлась неотъемлемой частью её натуры, что в каждую нашу встречу выбивало из колеи.

– Ну, чего мнёшься? Давай-давай, ноги в руки. Пожитков-то у тебя вроде нет.

Моррет указала на сложенную одежду, что мне выдали для посещения собрания. Она даже не потрудилась выйти, пока я переодевалась. Дорога была долгой, в этот раз мы передвигались в закрытом экипаже без окон.

– Вы думаете, я кому-то разболтаю, где ваши секретки спрятаны?

– Да кто ж тебя знает?

Моррет, кажется, вообще ничего не тревожило, она расслабленно развалилась напротив меня и ковыряла под ногтями остриём ножа.

– А Кирон где?

– Капитан Кирон, – поправила она.

– Это для тебя он капитан.

Моррет замерла на секунду, острие ножа застыло у её пальца. Затем она медленно подняла на меня взгляд, в котором плясали ехидные огоньки.

– Для всех, кисонька, для всех.

– Он тебя за верность держит при себе?

Она хохотнула вульгарно и громко, хлопнула себя по ляжке.

– В том числе. А ещё я хорошо дурь выбиваю из спесивых зазнаек.

Она сунула лезвие в ножны и скрестила руки на груди.

– Ты же не станешь портить мне лицо? – больше из спортивного интереса подначила я.

– Нет, – она коротко качнула рыжей головой, – капитан Кирон очень… бережно относится к своим вещам. Не хочется получить выговор, за твою помятую мордашку.

Резкое торможение бросило меня вперёд. Моррет даже не шелохнулась, крепко упёрлась сапогами в пол.

– Ну, приехали, принцесса.

Она распахнула дверь, впустив внутрь ледяной ветер и ослепительно белый свет от заснеженного двора.

– Готовь задницу к науке.

Выпрыгнув наружу, дёрнула меня за собой, сдала меня на руки работникам в светло-голубых халатах с нашивками герба Инквизиции. “Башковитые”, как Моррет их обозвала, сразу принялись за работу: я ещё не успела оглядеться, как меня бесцеремонно протащили по ослепительно белому коридору в процедурный кабинет, велели раздеться, после измерили со всех возможных сторон, взвесили, заглянули, куда только можно, и даже туда, куда не часто заглядывают. С меня выкачали, как мне показалось, литр крови. Даже не знаю, какие тесты они собирались проводить с таким количеством. Не давали и слова вставить, точнее, игнорировали любое моё обращение, будто я была тумбой, а не человеком. В конце концов, меня запихнули в отдельную палату со стеклянной стеной, где я прождала в неведении невообразимо долго. Даже успела немного вздремнуть, прежде чем за мной вернулись.

В ярко освещенной лаборатории, меня бесцеремонно уложили на кушетку лицом вниз и принялись орудовать над едва зарубцевавшимся сигилом. Тонкие провода тянулись от датчиков к прибору из стеклянных колб с жидкостями разной консистенции и цвета и табло со стрелками. Коренастая девушка в халате, с собранными в тугой пучок черными волосами, нанесла простые временные круги вокруг сигила, они отозвались приятным теплом. Когда учёная вернулась к приборам, её помощник за панелью управления стал переключать тумблеры. Аппарат ожил и отозвался щёлканьем и тихим гудением. Манипулируя кругами на панели, ассистент сосредоточенно настраивал показания, хмурясь сквозь внушительные стёкла очков. Легкий, похожий на сквозняк, холодок пробежал по сигилу, будто его пытались пробудить. Не получив ответа, они поменяли настройки и попробовали снова. Им потребовалось ещё несколько неудачных попыток, чтобы признать данный эксперимент неудачным. Записали все полученные данные и позволили мне соскрестись с кушетки, на которой у меня порядком затекла шея. Где-то между замерами моих физических показателей и параметров психики мне даже принесли поднос с тарелкой горячего куриного супа и булочкой, которая, видимо, тоже пару дней провела в лаборатории, где над ней ставили иссушающие опыты.

К следующим испытаниям уже присоединился Кирон. Он ждал на стуле в очередной просторной смотровой, облачённый в такой же тонкий голубой костюм, как и я.