Дитя минувшего

Я посмотрела на небо, отмечая, что сегодня как раз будет белая ночь и я впервые увижу это явление.

– Леса вокруг города помнят древние существа – в густых чащах Карельского перешейка ещё можно встретить духов, укрывшихся от железа и камня. Волны Финского залива нашёптывают о забытых кладах, оставленных морскими владыками, в подземных потоках воды, проложенных под городом, возможно, до сих пор издают голоса тех, кого люди давно забыли. Санкт-Петербург – это место, где прошлое может ожить в любую минуту, стоит лишь внимательно послушать шум дождя на булыжной мостовой. А теперь, посмотрим на нашу гордость и границу, – Горыныч подошел к краю улицы и указал на реку. – В Санкт-Петербурге протекает река Березовка, известная для местных жителей как река Нева. Когда-то река Березовка текла сквозь время и миры, соединяя Явь и Навь. Её воды отражали не только солнце и звёзды, но и тени ушедших, влекомых к мосту, что открывался в час, когда границы стирались. Великая битва, случившаяся в прошлом, сделала этот переход полем сражения, а после и пустынным местом. Люди начали стекаться в Санкт-Петербург, строить дома, укреплять берега и селиться там, где некогда стояла лишь стена тумана и неизвестности. Славянские существа, ведомые силой мысли и души, последовали за ними, оставляя разоренные места позади. С каждым новым камнем, положенным в основание города, Березовка менялась, её воды становились более земными, менее эфемерными, и связь со старым месторасположением слабела. Прошу, следуем за мной, – попросил Горыныч и мы, точно завороженные, последовали дальше. Я всмотрелась в воды Невы, страшась увидеть лица утопленников. – Знающие люди назвали реку Березовку – Невой, дабы всегда помнить истинное назначение этих вод – проход в Навь. Люди строили мосты, прокладывали улицы, и река приняла новое имя, но глубоко в её потоках память о древнем пути между мирами сохранилась. Разводной мост по-прежнему поднимается, разрывая ткань реальности, и в редкие мгновения, когда воздух заряжен, можно услышать эхо тех, кого скрывает бывшая Березовка – души, рыщущие в поисках дороги обратно.

– Как страшно, – прошептал рядом Вихрь и я согласилась, но мы пошли дальше, точно пасочки, послушно и завороженно слушая Горыныча.

– Сегодня ночью наша экскурсия завершится на катере, и вы сможете посмотреть на то, как разводят мосты. Разводные мосты – не просто инженерное чудо, а ключи, открывающие невидимые врата. На счет врат, прошу вас, проходим в эту арку, – и Горыныч мягко указал рукой в сторону арки, за которой клубилась тьма. – Старые дворы-колодцы и узкие переулки города – это тени прошлого, скрытые за фасадами домов. Они ведут не только от улицы к улице, но и к тому, что спрятано за гранью обычного взгляда. В них замирает звук шагов, а время здесь течёт странно – можно войти на одну сторону улицы в сумерках, а выйти на другую в ночи. Осенью в таких местах слышен плеск воды, даже если поблизости нет ни одного канала, а фонари, отбрасывающие длинные тени, порой освещают пугающие лица.

Мы прошли за Горынычем, и я сжалась. В этом дворе было холоднее, чем на улице и на какой-то момент земля под нашими ногами с асфальтированной сменилась на каменную кладку, и мы вышли в абсолютно другом месте – открытом, светлом и теплом. Я обернулась, не веря, что прошла через искаженную временем и пространством арку.

– Бр-р, – взъерошился Касим, удобнее присаживаясь на моем плече, – давно я этого не чувствовал. Это место такое.

– Итак, – хлопнул в ладоши Горыныч, собирая вокруг себя зрителей. – Мы оказались с вами на Сенной площади, это не просто место торговли, а старый перекрёсток, где людские желания сплетаются с древней магией. Здесь можно найти всё: от антикварных безделушек с непредсказуемыми свойствами до амулетов, которые хранят в себе силу прошлого. Именно в торговых рядах можно встретить тех, кто давно должен был исчезнуть, но по какой-то причине задержался. Здесь торговцы шепчутся о странных покупателях, появляющихся в пасмурные дни, и о магазинах, которые открываются раз в десять лет.

– В одну из таких лавок Горыныч однажды завёл группу туристов, а выбрались оттуда далеко не все… – прошептал Марк и посмотрел на меня. Его губы расплылись в улыбке, точно насладившись моим испугом. – Не бойся, тебе это не грозит.

– Я предлагаю вам заглянуть в один из таких магазинчиков и прогуляться по переулкам, но, предупреждаю. Не задерживайтесь в переулках слишком долго, не смотрите в глаза тем, кто стоит в тени, и уж тем более не принимайте приглашения от незнакомцев, предлагающих посмотреть «другой Петербург».

Все разом кивнули, и Марк повел меня в одну из ярких палаток. Там, точно в другом мире, все прилавки были усыпаны камнями и оберегами. Но силы от них почти не исходило, а значит многие были подделками.

– Фальшивки, – протянул Марк, повертев в руках синий камень с узором глаза внутри.

– Не груби, сынок, – протянула старуха, вдруг всплыв из-за лотка и вперив взгляд в камень, – этот оберег обладает особой силой. Но раскрывается она только в случае опасности, сейчас её сила спит, потому твоему чёрствому взгляду она не доступна, с-сынок, – прошипела старуха и забрала своими костлявыми пальцами камень.

– Прости, торговка, – извинился Марк и выставил ладонь, точно на неё нужно было вернуть камешек, – если ты не обманываешь, то я бы хотел приобрести твой оберег.

Старуха криво на него посмотрела, оценивая и прижимая камень к груди, а затем гаркнула:

– Тебе он не поможет.

– А я и не себе.

Я посмотрела, как старуха недоверчиво протянула Марку синий камешек, а взамен забрала деньги и прижала их к груди.

– Еще вспомнишь обо мне, когда камень спасет жизнь и приведет к желанному, – точно прости грубость Марка ответила она и скрылась, возникнув перед пожилой парой, что также изучала амулеты.

Марк молча взял меня за руку и вложил в неё камень. Я с удивлением посмотрела на свою ладонь и на то, как Марк накрыл мою руку, сжав в ней камень. Он тихо прошептал, но я услышала:

– Защити её, – затем его синие глаза встретились с моими, и он добавил громче, – это за то, что ты спасла меня на озере.

Через час Горыныч созвал нас обратно, предлагая бесплатно продегустировать напитки и яства, что продавались в палатках, не видных обычному взгляду.

– Тебе нельзя, – каркнул Касим, – они все забродили, того и гляди, напьешься и драться начнешь.

– Да что ж вы меня все опекаете? – в сердцах спросила я и с обидой посмотрела на то, как все пошли дегустировать медовуху и еще какие-то отвары.

Марк, точно в солидарность, встал рядом со мной и наблюдал за остальными со стороны, затем толкнул в плечо и указал куда-то в ближайшую подворотню.

– На той улочке я однажды встретил домового, продающего зачарованные вещи своего бывшего владельца, и там же, но месяцем позже, говорящих кошек, обсуждающих последние новости Нави.

– Домовые? Говорящие кошки? – не веря, я просто повторяла за ним слова.

– Мгм, – довольно протянул Марк. – От такой кошки я и услышал, что в одном из таких кварталов живёт сам Горыныч. Его жильё не найти на карте, но, если случайно пройти через неправильную арку, можно оказаться в подъезде, где пахнет серой, книги открываются сами, а чайник кипятит воду без огня. Говорят, иногда у Горыныча появляются новые соседи, странные, многоголовые, с глазами, что светятся в темноте.

– Ух, – протянула я и посмотрела на экскурсовода, – вот бы его в друзья, интересно было бы, жуть.

– То-то и дело, – пробурчал под клюв Касим, – жуть.

Прошло несколько часов экскурсии, мы прошли почти весь центр пешком и очень устали, хоть и остались довольны.

– Ну и теперь, в завершении нашей экскурсии вас ждет катание на катере и под белые ночи мы увидим, как разводят мосты. При вас разорвется тонкое полотно между Явью и Навью. Сразу просим, за борт не прыгать, не лезть в Навь без очереди со словами «Я только посмотреть», иначе мы вас больше не увидим. Но, чтобы вы не грустили, сообщаем, что у нас есть экскурсия и по Нави, поэтому будем ждать всех после смерти!

С этими словами все три головы Горыныча хищно улыбнулись, обнажая клыки, и пропустили нас на катер:

– Добро пожаловать на катер «Смерть Кощеева».

Народ остался на месте, переглядываясь в ожидании. Даже Касим замолчал, больше не бубня себе под клюв.

Вихрь бесшумно склонился ко мне и спросил:

– Мне кажется, или всем стало не по себе?

– Не кажется.

– Дорогие гости, не боимся, катер «Смерть Кощеева» самое безопасное место для водных прогулок, ведь названа в честь самого живучего Навьего сына.

14 Глава, где я взрываю Питерский собор

Марк первым шагнул на доску, перепрыгнув на катер, за ним прошел Вихрь. Он дрожал, но побоялся оставить Марка одного.

И так мы по очереди заполнили катер, где было еще несколько групп людей. На белом, большом пространстве было два этажа. Нижний этаж размещал в себе столы и лавочки, на которых манили мясные нарезки и сыр с кусочками клубники, нанизанными на шпажках. На верхнем этаже была палуба, с которой открывался вид на булыжную мостовую и огромный, нависший над рекой, мост. Сплетение человеческих сил и логики в каменный узор, что словно паутинка нависал над рекой.

Ночь оставалась где-то за берегом, небо было таким же светлым и ясным, как это было утром, стоило нам войти в город.

Марк повторил, что такое явление называют белыми ночами и они начинаются в Санкт-Петербурге с мая по июнь. В это время Навь слабее, чем обычно, ведь дневной свет отгоняет темные и туманные чары Нави.

Будучи на первом этаже, мы наелись вдоволь, загребая на тарелочки канапе с колбаской и бутерброды. Вихрь довольно распластался на лавочке и рассматривал стенд с сувенирами на верхней палубе. Магниты, ручки, шапки-ушанки и футболки, все как на подбор посвящены прекрасному и таинственному Санкт-Петербургу.

– Знаете, – призналась я Марку и Касиму, подсев к ним на лавочку, – я даже не ожидала, что большие, каменные города такие живые и таинственные. Столько прекрасных мест нам показал Горыныч, а сколько мы еще не видели! Это же мечта.

– Угу, – протянул Касим, лежа кверху черным пузиком и прикрывая его крылом, объевшись. Рядом лежала дюжина палочек от канапе, – хорошая получилась экскурсия. Я даже объелся. Но это место такое.

– А я говорил, – усмехнулся Марк, – схожу ещё за одним канапе, а то на ночь силы нужны, нам еще в Навь идти, – он подмигнул мне и ушел к столику.

Мои щеки загорелись и потребовался свежий воздух. Точно подгоняемая внутренней силой я поднялась на верхнюю палубу, где стояли люди и фотографировались, смеялись. У края палубы стоял Горыныч, что-то разглядывая на горизонте. Правая его голова ломано качалась, глаз дергался и словно вместе с головой, правая рука сжимала в когтистых лапах поручни ограждения.

– Горыныч? – позвала я, на что Змей тут же обернулся и на двух из его голов появилась улыбка, третья же смотрела куда-то в бок, тряслась, точно на неё кто кричал.

– О, полубог! Ты уже наелась?

Я кивнула, останавливаясь рядом. Повисла тишина, нарушаемая только шумом волн, бившихся о катер, что тихо двигался вперед, разрезал воду.

– Ты что-то хотела?

– А, да, – я собралась и посмотрела в глаза Горынычу, для этого пришлось запрокинуть голову, настолько он был высок, как две меня, – я хотела поблагодарить за такой чудесный день и за экскурсию. Ты помог мне отвлечься от реальности и насладиться обычной жизнью.

– Обычной, к-х, необычной. Это ж надо, к-х, мы ей навий туман, а она, к-х, «обычно». Неблагодарная, это плохо!

И правая голова резко отвернулась, точно обиделась.

– Нет, Горыныч, прости, я не это имела в виду.

– Не переживай, – вмешалась добродушно центральная голова, – у меня свои заморочки, к сожалению. Иногда злюсь на людей, нужно время, чтобы с этим справиться.

– Злишься? Из-за своего прошлого? – спросила, на что левая голова Горыныча с мечтательной улыбкой икнула:

– Кто профлое помянет, тому в глаф!

– Ох, я бы как дал в глаз, к-х, этому проходимцу! Плохо он поступил, плохо, к-х!

Под эту перепалку я чуть отодвинулась, напрягшись:

– О чем ты говоришь? Кто плохо поступил?

– А тебе расскажи, к-х.

– Так ты и фаскажи, – мягко подначила правая голова, пока центральная не отдала приказ:

– Тихо.

И все замолчали, после чего центральная голова Горыныча призналась:

– Ты извини, что так с тобой говорю, это я не на тебя злюсь, а на Кощея. Раз один из нас не держит язык за зубами, – и он недовольно покосился на правую голову. Левая хихикнула и опять икнула, – то расскажу, чтобы ты не додумывала ничего. Когда мне минуло тысячу лет, то я решил за головы браться, образование получить. А что? Но ты на них не смотри, головы у меня три, но мозг, видимо, один на всех. Отучился я несколько раз в университете и решил экскурсии проводить по тем местам, где еще недавно охотился. Много историй я знал и решил, что людям это понравится. Но не так-то просто всё делается в нашей стране, тем более в Питере. Меня поймали стражи закона и сказали, что для работы, нужно получить специальное разрешения через МФЦ. Знаешь, что это за Навье царство?

– Я там паспорт получала, – кивнула одобрительно, вспомнив как много бумажек пришлось собрать.

– То-то же, – кивнули все три головы, – это МФЦ создал никто иной как Кощей, Навий сын. Так и хорошее дело вроде сделал, людям помогает, но устроил всё, как со своей иглой. Чтобы одну справку получить, нужно не только зайца из утки достать, но и всех чиновников по очереди. Один в отпуске, второй этим не занимает, а третий вообще недавно устроился и ничем помочь не может! Как я намучился, бегая за разрешением по работе, так намучился, что лично пошел к Кощею, а он меня и проклял, теперь вечно моя голова в торопится и не доверяет ни зайцу, ни чиновнику.

Точно в подтверждении этих слов, правая голова печально кивнула и фыркнула.

– Горыныч, – задумчиво произнесла я, решившись помочь, – а что, если я вылечу твою голову?

– Ты, к-х?

– Фто?!

– Фто… – запнулась центральная голова и сплюнула, – тьфу ты! Что ты сделаешь? Вылечишь?

Я кивнула, хоть легкое сомнение и заворочалось внутри. Но я угомонила его, чтобы провести обмен:

– Я тебя вылечу, а ты мне вернешь волшебный клубок. Все-таки плохо, это не моя вещь, а я её тебе отдала.

Горыныч какое-то время думал, чеша сразу два затылка, а затем согласился.

– А давай, хуже не будет.

Я попросила правую голову наклониться ко мне и накрыла ее шершавую, чешуйчатую кожу ладонями.

– Сейчас утку достанет, к-х, а там и заяц.

Я закрыла глаза, ощущая покачивание, с которым катер шел по волнам. Шум мотора и гогот людей растворился в моем сознании, и я вновь представила поле и ветер. Потянулась за ним, подставив лицо потоку, и ухватилась за хвост, точно пускала воздушного змея. Почти не осязаемый, дерганный, он вырвался и умчался дальше, колыша траву. Я вздохнула глубоко и ещё раз представила как временной поток обретает вид нити. В этот раз его получилось ухватить, и я потащила его руками, мягко отматывая травмирующее для Горыныча воспоминание и растворяя его в воздухе. Моя сила уходила вместе с воспоминаниями, растворялась вокруг нас с Горынычем. Еще какое-то время я тянула нить, а затем ощутила пустоту и раскрыла глаза.

Голова, что была напротив меня, также разлепила глаза, а затем, недоверчиво моргнула.

– Ну как? – прохрипела я и качнулась. Силы покинули меня и пришлось схватиться за поручень. В этот раз я проводила обряд без зелья силы.

Горыныч выпрямился и посмотрел на свои когти, затем на меня:

– Сильная ты, это хорошо.

Больше он не фыркал и не дергался. Прислушиваясь к каким-то своим внутренним ощущениям, Горыныч сказал:

– Кажется, получилось.

Точно сам не веря он как-то отстранённо достал из-за пазухи красный клубок и отдал его мне. На лицах отразились широкие, клыкастые улыбки.

– Ты это, заходи если что, чаем угощу. Это хорошо будет.

Я лишь кивнула, прижимая к себе клубок, и Горыныч прошел на первую палубу, точно заворожённый ощупывая свои головы.

А мне сделалось так легко от того, что я смогла помочь и сохранила дар Бабы-Яги, но одновременно пусто. Силы меня покинули и нужно было переждать ночь, чтобы восстановить баланс. В первые мне стало грустно от того, что в Питере были белые ночи и лунный свет не прорывался к земле. А значит не мог напитать меня силой.

Рядом кто-то неожиданно поздоровался.

– Привет, ты одна?

Я посмотрела на знакомого незнакомца и прислушалась к ощущениям. Блондин с острыми, четкими чертами лица также смотрел на меня, с каким-то ожиданием.

– Ты полубог, – догадалась я, наконец почуяв его энергию, которую перекрывал до этого Горыныч.

– Как и ты, – весело протянул он и посмотрел на водную гладь, – меня зовут Ярослав. А тебя?

Я напряглась.

– Зачем тебе?

– Не хочешь, не говори. Просто я привык обращаться по имени к тем, у кого похожая кровь.

– И много ты таких встретил?

Ярослав кивнул, чем заставил меня удивиться.

– Живых?!

– Конечно, – улыбнулся он. – Понимаю твоё удивление, но я встречал живых полубогов. Многие из них были на границе Нави, их притягивало туда как комаров на свет. Это не удивительно, оттуда исходит много силы, сплетенной с нашей.

– И где сейчас эти полубоги? – я развернулась к Ярославу лицом, и он также повернулся ко мне, улыбаясь.

– Многие в безопасности, в моем лагере. Другие же скитаются по свету и ждут помощи. Не у всех есть хранители, как у тебя, – и взгляд Ярослава обратился куда-то назад, где на лавочке развалился Касим, без сил держа в лапе шпажку и уже с каким-то отчаянием запихивая в себя кусочек сыра. Но мой слух зацепился за другое.

– О каком лагере ты говоришь?

– О лагере полубогов, недалеко от южных городов. Так нам легче, вместе мы защищаем друг друга.

– Удивительно, – протянула я, сама не веря, что есть место, где всем полубогам безопасно. – Тогда почему ты сейчас здесь?

– Я ищу новых полубогов, чтобы предложить им свою помощь.

После этих слов я внимательнее оглядела Ярослава. Он был высоким, сильным. Это было видно по натертым рукам, что привыкли таскать тяжести, и по широким плечам. Синие джинсы и рубашка представляли его как простого человека, но задорная улыбка и ворох золотистых волос, цепляли взгляд. От него исходила какая-то будоражащая сила и яркий, легкий, но при этом уверенный взгляд притягивал.

Мои губы сами расплылись в улыбке, как вдруг кто-то схватил мой локоть и оттащил в бок.

Между нами появился Марк, закрыв собой и полностью завладел моим вниманием.

– Нам пора идти, – бросил он, пытаясь утянуть меня.

– Н-но я…

– В таком случае, – вдруг протянул Ярослав и махнул мне ладонью, – буду рад увидеть тебя ещё раз.

Темный взгляд Марк коротко скользнул по Ярославу и от чего-то все тело его напряглось. Я ощутила, как энергия в Марке заклубилась тьмой и уже сама потянула его в бок, прощаясь с Ярославом.

Марк недовольно и как-то уязвленно посмотрел в бок, игнорируя меня.

– Что случилось? Почему ты так выдернул меня из разговора?

– Это был не просто разговор, – прошипел Марк и сложил руки на груди. – Что ему от тебя было нужно?

– Ничего, мы просто разговаривали, – отчиталась я, и посмотрела туда, где ещё недавно стоял полубог, – зря ты злишься, Ярослав не плохой парень. Он тоже полубог и, между прочим, помогает другим.

От этих слов Марк лишь сильнее разозлился и вперил в меня свой темный взгляд, точно пригвоздив к шатающемуся полу.

– А ты всему веришь, да?

– А почему нет? Он был искренен.

– Не будь такой наивной, Миша. Ему от тебя точно было что-то нужно. Я видел, как ты над Горынычем колдовала, после этого твой блондичик и подошел. Значит ему нужна твоя сила.

– А что, – уязвленно бросила я, вздернув подбородок, – со мной только из-за силы можно общаться?

– А зачем еще?!

И повисло молчание. Марк поджал губы, но слов своих не забрал. В темных глазах может и блеснул испуг, но он быстро сменился злостью и раздражением.

Я сжала кулаки и покраснела от обиды. Она накрыла меня волной, вместе с ней волна разбилась о край катера и брызги взлетели высоко, окропив меня и Марка. С тихим шипением, капли растворились на коже.

– Я больше не хочу с тобой говорить, – процедила я и развернулась.

Щеки горели, точно от пощечины, и на негнущихся ногах я пошла куда-то на край катера. Пелена обиды застилала глаза, и я лишь рвано дышала, прокручивая в голове слова Марка.

«Из-за чего ещё?!»

Рядом раздался веселый, зазывающий голос продавца:

– Магниты, открытки, шапки…

Мне хотелось или разрыдаться или сбить всё вокруг и закричать от несправедливо брошенных в меня слов. Но передо мной, точно скала, кто-то вырос, накрыв тенью.

Я смахнула пелену слез и встретилась с замершим надо мной Горынычем. Две его головы тихо, с животным интересом следили за моими движениями, изучали.

– Горыныч? – удивилась я, не ожидав его увидеть. – Что с тобой?

Две его головы странно извивались, дергались, точно гончие, зачуяв жертву в лесу.

– Помогла ты мне, – прохрипела правая голова тяжело, точно подчиняясь чуждой воле, – да вот время отмотало не только для меня, но и для других голов. Теперь с ними что-то не так…

И я посмотрела на две головы, что больше не улыбались. Вытянула руки к центральной, чтобы проверить то, что натворила. Накрыла колючую кожу, покрытую чешуей, и всмотрелась в глаза. Горыныч посмотрел в ответ, как вдруг его зрачки дернулись, расширились, заполнив белки глаз тьмой.

Пар из ноздрей Горыныча ошпарил кожу.

Я не успела пискнуть, как грубые руки схватили меня за голову и отшвырнули в сторону. Секунда полета и резкая боль разлилась по телу, по локтю. Я ударилась боком о край лавочки и скатилась на пол. Прежде, чем потерять сознание, я посмотрела на размытого Горыныча и людей, бегущих куда-то.

Затем меня накрыла тень, но это была тень от моста, который мы проплывали.

И сознание отключилось.

***

Марк подошёл к самому краю катера, подставляя лицо прохладным брызгам. В голове бурлило, в груди кипело, а где-то внутри негодовал маленький, злобный еж. Нет, это была не ревность. Ну точно не ревность. Просто… он не хотел, чтобы Миша рисковала. Особенно рядом с этим полубогом. Тем более парнем.

Никаких чувств. Только стратегия.

В этом уверял себя Марк, но по странной причине продолжал хмуриться и злиться.

Позади раздались крики. Он резко обернулся. Толпа мечущихся туристов разбегалась, подпихивая друг друга, указывая в сторону противоположного края катера. Что-то явно пошло не по плану. В груди неприятно шевельнулся тревожный червь.

Марк сразу понял – Миша в беде.

Он рванул в сторону, лавируя между людьми и даже одной детской коляской. Прямо на него вылетел Касим, его слегка кренило, словно набитый живот мешал держать верный путь. Следом мчался Вихрь.

Выбежав на палубу, Марк увидел источник паники.

Змей Горыныч. Только теперь он больше напоминал не мифическое чудовище, а бешеную собаку. Он передвигался как зверь на четырёх лапах, рыча и кружа, его хвост с треугольным наконечником лихорадочно дёргался и сносил всё на своём пути, включая пластиковые стулья и пару недоеденных бутербродов со стола.

У его лап кто-то лежал. Белые волосы рассыпались по полу, а рука неестественно выгнулась. Жертва была без сознания.

– Миша… – выдохнул Марк, но воздуха будто не хватило.

Он выхватил кинжал, что материализовался из тьмы, взгляд зацепился за Змея, и мозг включил боевой режим. Беглым взглядом он тут же пробежался по противнику, оценивая и выискивая слабые места.

– Крааасииивая… – прорычал Горыныч утробно, явно имея в виду Мишу.

Не сговариваясь, Марк и Вихрь кинулись в атаку. Но Горыныч оказался проворнее, чем выглядел. Хвост хлестнул вбок, и Марка откинуло прямо в стойку с сувенирами.

Он успел полоснуть Змея по ноге и тот завопил.

На Марка посыпались магниты, статуэтки, матрёшки. Меч отлетел к чьей-то ноге.

Сверху каркнул Касим:

– Вихрь, достань Мишу, я отвлеку!

Марк уже поднялся и решил отвлечь Горыныча на себя. Схватил первое, что попалось под руку – брелок с кошкой в кокошнике – и швырнул в Горыныча. Потом пошли в ход магнитики, матрёшки, даже лосьон после загара с надписью «Купался в Неве и выжил».

Горыныч ловко уворачивался, но злился всё больше. Он кидался то влево, то вправо, но не отходил от Миши. Марк швырнул очередной предмет, что-то мягкое, странное, и попал прямо в голову Змею. Это оказалась шапка-ушанка с надписью «Я люблю Питер».

Горыныч застыл. Несколько секунд они смотрели друг на друга.

С нечеловеческим рыком и комичной любви к малой родине, будто оскорбили его любимый Питер, Горыныч сгреб Мишу, поднял в лапы и выпустил крылья. Широкие, кожаные, с паутинкой прожилок.