Мерзлая тишина

Мама сжала замерзшую ладонь дочери и поддержала ее:

– Все будет хорошо.

Михей остановил машину около подъезда и предложил подняться попить чай. Мама вышла первая, Есения помедлила и вышла следом. Пить чай она не хотела, заметила старые двойные качели на холме. Те самые.

– Я скоро вернусь, – кинула она маме и брату, удаляясь от них.

Оставив их позади, Есения принялась забираться на небольшой холм напротив их пятиэтажки. Ее длинные волосы развивались по ветру, как в те дни – двенадцать лет назад. Ветер становился все сильнее, словно пытался остановить ее, крича ей не делать этого. Но Есения шла вперед, ей хотелось прикоснуться к месту своей памяти. Качели изменились под воздействием лет. Когда-то ярко-синяя краска обсыпалась и поржавела. Сидения, которые и без этих десяти лет были в печальном состояние, теперь совсем сдались. На одной качели сидения совсем не осталось – лишь дыра, где когда-то сидел Фил. Ее же сторона осталась такой же, только не хватало еще одной деревянной дощечки посередине. Есения с улыбкой села на единственную дощечку и стала медленно качаться. Качели отозвались протяжным скрипом, и она снова вспомнила прошлое.

2011 год.

Арина и Жека долго уговаривали Есению пойти с ними на тренировку хоккейной команды, где играли Фил и Ваня. В конце концов, Есения, которая не хотела быть свидетелем зарождающихся чувств между Ариной и Филом, сдалась. Она воткнула в уши наушники и включила лунную сонату Л. Бетховена. В скором времени ей предстоял экзамен по фортепиано, к которому она старалась готовиться каждый день. Она легла на широкую кровать Арины, уперлась подбородком об руку и стала наблюдать за тем, как девочки крутились около высокого зеркала. Аринина комната была похожа на комнату из фильмов о богатых американских школьниках. Широкая двухспальная кровать, которую ей не надо было ни с кем делить из братьев и сестер. Да и братьев с сестрами у нее не было, Арина была единственной дочерью у своих обеспеченных родителей. Есения иногда хотела быть Ариной. Хотела не знать, что значит ссоры родителей из-за денег, не хотела знать, как выпрашивать внимание у мамы, вечно занятой то домом, то младшим братом. Тоже хотела иметь такую большую комнату отдельную от Михея. Обои Арины украшали плакаты с голубоглазым Деймоном Сальваторе. С потолка висела дорогая, украшенная хрустальными шарами, люстра. Огромный шкаф-купе для нее одной и белое фортепиано, на котором Арина играла также как Есения. Только у Есении фортепиано было старое, цвета красного дерева, доставшееся ей в наследстве от далеких родственников.

Жека и Арина накрасили друг друга, и Арина одолжила Жеке свою модную толстовку с британским флагом. Есения смотрела на девочек и улыбалась им. Вот бы и она хотела также млеть от трепещущего чувства в груди, когда хочется понравиться тому, кто нравится тебе. Когда это еще впервые. Свои чувства к Филу она давно считала безнадежными, потому с легкостью отдала его Арине, у которой глаза горели от одного взгляда на него. У Есении они также горели, только этого никто не замечал.

На ледяном корте было холодно и просторно. Жека крепко сжимала руку Есении и тянула за собой. Арина шла впереди, словно вожатая их стаи. Есения и не понимала, как давно они с Ариной вновь стали близкими подругами. Или это все чувства к двум друзьям сблизили Арину с ее лучшей подругой.

– Вот овца, – истошно выдохнула Арина, оставив за собой облако пара. – Там кажется девушка Фила.

– Имеет право, вроде бы, – усмехнулась Есения. – Странно это все.

– Забей, это не она, – отмахнулась Жека, выглядывая через дверной проем. – Это Лариска с лицея. Может она к Ване? Вот овца…

– Забей, – процитировала ее довольная Арина.

Они важно откинули волосы за плечи и прошли внутрь, перебираясь через ряды – ближе к тренирующейся команде. Где-то на скамейках сидели другие девочки и парни. Может знакомые или чьи-то подруги, Есения их не знала. Разве что, лично не знала. В небольшом провинциальном городке ведь все друг друга знают, но не всегда лично, чаще – за глаза.

– Айгуль как вырядилась, – закатила глаза Жека и наклонилась к уху Есении. – Бывшая Вани.

– А кто у него не бывшая? – рассмеялась Есения.

– Тоже верно, – поддакивала Арина.

Они прошли ближе к центру и сели на прохладную скамейку, ближе к парапету, разделяющему их и каток. В воздухе пахло морозом и влагой. Парни разрывали ледяную гладь острыми коньками. Один из игроков в шлеме заметил их и проехал спиной вперед, наворачивая круги своими острыми коньками.

– Выпендрежник, – одновременно засмеялись Арина и Жека.

Парни забили клюшками по льду, аплодируя ему. Тренер подул в свисток, и тот оглушил ледяной корт. Обозначил перерыв, и двое игроков отделились от толпы белых хоккейных форм и направились к девочкам. Есения облокотилась на скамейку и уставилась в телефон, надела наушники и постаралась сделать все, чтобы никто не увидел ее волнения от встречи с Филом.

Ваня и Фил сняли шлемы и с улыбками облокотились на опору, разделяющие их с девочками. Ваня взъерошил свои вспотевшие волосы:

– Соскучилась что ли? – спросил он у Жеки.

– Очень, – игриво усмехнулась она.

Есения улыбнулась. Жека была лучшей во флирте и общении с парнями: часто находила с ними общий язык и всегда им нравилась. Была игривой кошечкой, хотя даже не пыталась. Ваня млел от нее, это замечали все.

– Привет, Филипп, – деланно важно поприветствовала его Арина. – Красивые круги выворачивал.

– Привет, – безразлично бросил Фил и заглянул за ее плечо с интересом. – Привет, Есения.

Есении не удалось унять дрожь в руках, от волнения она услышала лишь громкий шум в ушах. Улыбнулась ему и кивнула, делая вид, что слушает музыку. Снова уставилась в телефон, надеясь, что он уже с ней не заговорит. Ладони вмиг заледенели, а живот скрутил незнакомый спазм.

– Она с нами пришла за компанию, мы гуляли недалеко, – заговорила Арина, приближаясь к Филу. – Ты сегодня без своей девушки?

– Он всегда без нее, – подначивал его Ваня. – А вы что делаете сегодня?

Есения прибавила громкости в наушниках, чтобы их не слышать. Опустила телефон на колени и подняла голову, встретившись взглядом с Филом. Он смотрел на нее, и теперь, когда поймал ее взгляд, Есения не решилась отвернуться. Иначе Фил все поймет. Внутри у нее поднялась теплая волна, раздаваясь дрожью по всему телу. Лед под Филом растаял и бурной рекой направился к ногам Есении. В воздухе запахло влажной кожей и паром, спускающимся от его губ. Легкий свет от ламп проходил сквозь Фила, подсвечивая его чуть смуглую кожу. Влажные от пота волосы колыхались от его непрерывного дыхания. Казалось, Фил все знал и смотрел так, словно испытывал то же. Щеки Есении опалило жаром, она сидела в ледяном корте и чувствовала, как тело покрывается испариной от вспышки его серых глаз. Каким он красивым был, что в детстве, что сейчас. Как быстро вырос вместе с ней. Как только за одной партой заметил ее. Или замечал давно, но не замечала она? Какие глупости, это все выдумки, думалось Есении. Она тяжело сглотнула, выталкивая ком из горла. Блуждала глазами по его губам, представляя, как Арина будет их целовать. Представляя, как он целует свою девушку. Есения вытянула наушник из уха и наклонилась ближе к Филу:

– Что уставился?

Она и сама не ожидала от себя такой грубости, но уже было поздно давать заднюю. Фил усмехнулся, опустив голову вниз. Арина обернулась и с раздражением взглянула на Есению.

– Что слушаешь? – не терял дружелюбного тона Фил.

– Я тебе открою свой плейлист в «Вконтакте» и послушаешь, – огрызнулась Есения.

Она не хотела, чтобы он говорил с ней, чтобы заставлял вновь испытывать муки безразличия. Ему наверняка ничего не стоило быть дружелюбным, а ей потом всю ночь не спать от застывших на глазах соленых слез. Нет, Есения больше не даст слабину.

– Ой, Есенька у нас грубиянка, не обижайся на нее, – заговорила Арина, слегка прикоснувшись к пальцам Фила.

Есения исподлобья посмотрела, как острые накрашенные ноготки Арины блуждают по тонким пальцам Фила. Силой прикусила нижнюю губу и отвела взгляд, чувствуя, как от жара снова горят щеки. Теперь не от трепета, а от ревности, уж это чувство Есении было очень знакомо. Она также ревновала маму к брату, только сейчас сильнее и больнее ей было. Но и к этому она смогла привыкнуть за свою школьную жизнь. Встала со скамейки, сказала Жеке, что отсядет, и села чуть подальше.

Фил растерянно проводил ее взглядом.

– Мы с Жекой вечером у меня будем, пиццу есть, придете? – ласково спросила Арина у обоих.

– Если Жека придет, то и я приду, – игриво отвечал Ваня.

Жека с улыбкой приблизилась к нему. Они были влюблены, и об этом уже давно знали все. Арина посмотрела на них и перевела взгляд на Фила. Потянулась к нему, но Фил отклонился назад, не позволяя ей разорвать их дистанцию.

Есения закрыла глаза, представив, что перед ней не спинка напротив стоящей скамьи, а фортепиано. Стала выводить ноты «до-ре-ми», перешла на нижний регистр, надавила на невидимую педаль пианино и продолжила дальше. По корту раздался звенящий звук свистка тренера.

– Нам пора, – лениво протянул Ваня, отодвигаясь от Жеки.

Фил поднял голову, наблюдая за Есенией. Ее длинные пальцы скользили по деревянной спинке, поднимаясь чуть верх и резко опускаясь. Она зажмурила глаза, непрерывно дыша. Тонкая кожа Фила покрылась мурашками. Ему показалось, что он почувствовал ее хрупкое дыхание на своих губах. Есения прикусила нижнюю губу и открыла глаза. Ее затуманенные большие глаза в ту минуту выглядели такими волнующими и манящими, словно они с Филом находились наедине под тусклым светом уличного фонаря. Фил снова смотрел на нее, слегка отклоняясь назад, чтобы лучше разглядеть.

Внутри Есении поднялась буря из противоречий. Что ему надо от нее? Что он так смотрит? Она выглядит нелепо, что играет на придуманном фортепиано? Или они обсуждали ее с подругами? Есения гордо вздернула подбородок, смотря ему в глаза. Фил поджал губы, попрощался с Ариной и Жекой, и вернулся к тренеру.

«Тихий маньяк Михаил Топрыгин».

Набрала Есения в Яндексе, вернувшись домой, и стала изучать все материалы, которые там могла найти. Даже если некоторые из них она читала уже несколько раз. «Повторение – мать учения», всегда говорил папа, когда заставлял перечитывать школьную программу на каникулах. Электронные часы завибрировали на запястье, и Есения увидела, что ей звонит Демид. Она радостно схватила телефон и помахала появившемуся лицу на экране. Если и есть что-то чудесное в Тихом кроме семьи и воспоминаний, то это – интернет.

– Загорел, – Есения звонко рассмеялась, повалившись на кровать. – Ты как?

– Без тебя грустно, – улыбнулось изображение Демида. – Но у меня для тебя новости. Ты ведь не думала, что наш великий Вадим оставит тебя одну и без меня?

– Ну, я рассчитывала на муки ревности с его стороны, – капризно и театрально вздохнула Есения, – но это снова оказались не они.

– В точку, это снова оказалась наша любимая работа! – Демид радостно прокричал последнее слово и показал ей свой вид из окна.

Это был определенно не Кишинев. Есения, удивившись, привстала с кровати, подтянув к себе поближе планшет. Она догадалась о том, что происходит.

– Серьезно?

– Да, – радостно заверил Демид. – Вадим отправил меня пообщаться с истоками нашего «тихого». Я в городе герое Волгограде.

– Супер, Есения летит к черту на куличики, а Демид у нас по городу герою гуляет, отли-и-и-и-ично, – протянула она.

– Не завидуй, дорогая. Разве я мог оставить тебя одну? Демид и Есения – команда номер один.

Есения улыбнулась ему. Это была чистая правда. Куда бы она ни шла, где бы ни собирала материал, Демид всегда оставался ее тенью. Ее невидимым спутником, который находил недостающие детали и всегда чудесным образом отыскивал доступ к самым тайным и неявным моментам. Демид был хорош в этом, словно доктор Ватсон для своего Шерлока-Есении.

– Я недавно прилетел, Вадим говорил не сообщать тебе раньше времени, иначе ты расслабишься, – Есения закатила глаза. – Да, вот так. В общем, тут теперь живет мама Михаила.

– Я хочу быстрее все узнать, не медли! – взвыла беспокойная Есения и задергала ногой от нетерпения.

И Демид все ей рассказал. Есения ожидала услышать что-то невыносимое и будоражащее, но услышала лишь базу: отец и мама работали, сына любили. Никаких подозрительных вещей в его детстве не было. Жил он тогда в соседнем с Тихом улусе в Якутии (это она и так знала), у его родителей было свое хозяйство, а после почти всех из их деревни переселили в Тихий. Когда случилось все это в 2012 году, мама Михаила переехала в Волгоград, к своей сестре. Родители Михаила не пили, брат не обижал, в общем, любовь и ласка. Есения еще больше погрязла в непонимании: что послужило спусковым крючком? Она пересмотрела десятки интервью с преступниками, десятки документальных фильмов о серийных убийцах и маньяках, и очень часто спусковым механизмом было детство, которое у Михаила похоже, было совершенно обыкновенное. Есения чувствовала себя невезучей из-за этой новости.

– Как она пошла на контакт? – зацепилась она за первую возможную причину. – Чувствует себя виноватой?

– Нет, она вполне себе чувствует себя безразлично, хоть и жаль ей сынка непутевого. У меня, в отличие от тебя, обаяние, – улыбнулся Демид. – Ладно. Я с ней хорошо поговорил, принес всякие конфеты к чаю. Она оказалась радушной и гостеприимной, видимо из-за того, что остальные соседи в нее по сей день тыкают пальцем. Жаль женщину, говорит, что ничего плохого Мише они не сделали. Старались растить его воспитанным, где-то могли не уследить, но чтобы так… Старший погиб, младший оказался убийцей. Родительский крест.

– Они общаются?

– Редко. Думаю, она не хочет поддерживать с ним контакт, хоть он и часто пишет ей письма. Говорит, жена бывшая и сын с ним не общаются, а она бросить его окончательно не может, сын все-таки. Пусть и оступился, но сын. Может, немного себя винит, но не из-за конкретных ситуаций. Просто говорит, время такое было, много работы и мало времени на детей, вот и упустила.

– Вряд ли это можно просто упустить…

Есения дернула плечами, ненароком представляя себя на месте мамы Михаила. Вновь поймала себя на осуждении своего интервьюируемого, что не нормально для журналистки. Поделилась этим чувством с Демидом. Если Вадим не понимал ее в этом и не пытался, то Демид не понаслышке знал, что значит бороться с собой во время нетипичной истории.

– Есеня, слушай, ты странная, – внезапно уставился в ее глаза Демид. – Все нормально? Обычно, тебе все равно.

– Ты же понимаешь, это мой дом. Его судили, когда я была школьницей. Я могла быть на месте его жертв, понимаешь?

– Нет, не понимаю. Может еще что?

– Ой, Дем, не раздражай, – отмахнулась она. – Давай, пока.

– Он в школе плохо учился, – крикнул Демид. – По физике завалил экзамен. Не знаю, надо тебе это или нет, но вот. Из-за физики школу еле закончил, восемь классов образования. Может, в школе его буллили?

– Провал в физике не повод убивать, но на счет буллинга, ты прав. Узнаю у него.

Есения уставилась прямо перед собой. Физика для нее была не просто предметом, но она не стала убивать из-за проблем с ней.

2011 год.

В кабинете физики всегда пахло душным кожаным парфюмом физички. Она, казалось, купалась в ванне с ним каждое утро. Сидела там – за высоким столом, отделяющим ее от класса, и раздавала задания.

Есения посмотрела в окно, как снежинки кружат по ветру, поднимаясь выше и выше. Как макушки деревьев покачиваются, избавляясь от засохшей желтой листвы. Фил о чем-то шептался с Серегой, сидевшем на парте слева. Сегодня он был как никогда молчалив с Есенией, что ее, конечно же, расстраивало. Но она решила, что так даже лучше. Дружить с ним ей совсем не хотелось, так будет еще больнее. Она посмотрела на Арину, которая сегодня выглядела просто невероятно из-за нового платинового мелирования. Наверняка, все это было ради Фила.

– Есения Василькова, ты к доске иди, – скомандовала парфюмерная командирша.

Есения на дрожащих ногах прошла к доске, чувствуя на своей спине взгляды одноклассников. Она шла на красный диплом, но физичка всегда угрожала ей влепить тройку за семестр, за полугодие, а после и в аттестат. В планах Есении было поступить в Москву на бюджет, потому тройка не входила в ее планы. Она вытерла вспотевшие ладони о короткую юбку и принялась писать мелом на доске задачу. Физичка положила на стол позади нее учебник и встала рядом. От этого морального насилия Есении было еще тяжелее собраться с мыслями.

– И что за формула корявая? – на ухо бубнила физичка, и голос у нее в такие минуты звучал, как расстроенный рояль.

– Так? – неуверенно спросила Есения. – Мне нужна сила, правильно написала?

– Ты безнадежна, Василькова, – тяжело вздохнула физичка. – Последний шанс. Ты в курсе, что у тебя контрольная в конце семестра? Получишь снова тройку, поставлю ее же тебе за семестр.

– Не надо, – дрожащим голосом попросила Есения. – Я напишу хорошо.

– Куда там, – махнула на нее физичка. – Кто-нибудь желает помочь Васильковой не стать троечницей?

Есения не рискнула повернуться к классу, чтобы они не увидели ее красное от стыда лицо. Их класс был дружный, но в таком возрасте любой промах воспринимался, как последняя попытка. Есения очень боялась, что Арина, которая понимала в физике, не захочет ей помочь. Или любой другой из ее одноклассников. Не потому что у них плохие отношения, а потому что у всего класса были плохие отношения с дурно-пахнущей физичкой.

– Я помогу, – услышала она позади голос Фила.

Есения и так была в отчаянии, потому до трепета знакомый голос не смог вывести ее из еще большего равновесия. Фил был отличником по физике и математике, потому Есения даже обрадовалась, что столь умный одноклассник решился ей помочь.

– Ну, давай, Филипп, – губы физички растянулись в довольной улыбке.

Что-что, а умных молодых учеников она очень любила. Даже слишком, как шептались старшеклассники, называя ее между собой «научная мамочка». Есения часто слышала это на переменах, проходя по длинным школьным коридорам. Фил приблизился к ней. Она почувствовала знакомый древесный аромат позади, и не решилась шелохнуться, уставившись уперто в формулу. Фил встал сзади нее, взял мел и потянулся к доске. Исправил ее формулу. Чуть наклонился ближе, и их тела впервые за долгие годы соприкоснулись. Есению обдало током, щеки залились влажным румянцем. Она силой закусила нижнюю губу, стараясь не думать о стоящем позади Филе. А он, наоборот, будто специально двигался все ближе и ближе к ней, продолжая заполнять пробелы на доске. Успевал что-то говорить, но Есения не различала его голоса за пульсирующей кровью в ее висках. Кровь прилила к ее лицу, и Есения глубоко задышала, чтобы успокоиться и не повернуться к классу, будучи залитой краской. Посмотрела на увлеченно рассказывающего что-то Фила. Он осторожно отклонился в бок, чтобы достать до правой стороны доски, и коснулся ее талии рукой. Есения следила не за мелом, а за его лицом, пытаясь вычитать в его глазах всю правду о себе. Фил посмотрел на нее, не прерывая рассказа, и слегка улыбнулся. Есения выдохнула и благодарно улыбнулась ему в ответ.

– Видишь, Василькова, поняла теперь? – дернула ее снова физичка. – Спасибо скажи Филиппу за то, что спас тебя от ПТУ.

– Это перебор, в ПТУ бы я точно не попала, – вступилась за себя Есения.

– Лучше помолчи, – отмахнулась от нее физичка и с лучезарной улыбкой посмотрела на Филиппа. – Может, поможешь однокласснице – подготовишь ее к контрольной?

Есения от удивления изогнула брови, уставившись на физичку. Сама предложила? Во дела. По классу пронесся шепот, и непонятно о чем они говорили: о доброте физички или о Филе с Есенией. Арина раскраснела от раздражения. Фил с улыбкой посмотрел на Есению:

– Если Василькова не против, то, конечно, помогу.

– Ты – чудесный, – сыпала его комплиментами влюбленная физичка.

– Домогательство чистой воды, – прошептала Жека и добавила чуть громче. – Арин, у тебя конкурентка вдвое старше тебя, что делать то будешь?

Класс зашелся хохотом.

– Вы самый плохой класс в моей практике, – крикнула физичка. – Это нонсенс! Тишина в классе!

– Спасибо, – прошептала Есения Филу, соглашаясь на его помощь.

Физичка, хоть и была зловредной, но с удовольствием выделила для занятий Есении и Фила свой лабораторный кабинет, что был по соседству с ее классом. Внутри кабинет был меньше, с несколькими компьютерами и портретами ученых, висящих под потолком. Повсюду на стенах висели таблицы с формулами и периодическая система Менделеева, которая Есении снилась в кошмарных снах из-за полного непонимания физики и химии. Но учительница химии была хотя бы добрая и понимающая.

После пятого урока у них должно было быть ОБЖ, но вместо урока учитель предложил им убраться в подсобке школы. Парни с радостью решили помочь, лишь бы не записывать долгие и нудные лекции, а девчонки согласились посидеть в классе и посмотреть документальный фильм о блокаде Ленинграда. После уроков у Есении была музыкальная школа и ее выпускной класс по фортепиано, потому Фил предложил ей пойти на физику вместо ОБЖ.

Поначалу Есения чувствовала себя неловко, но спустя полчаса они привыкли друг к другу настолько, что ей даже показалось, что физика не такой и несносный предмет, а вполне даже ничего. Фил умело делился своими знаниями, потому что сам физику очень любил. Их первое занятие продлилось два часа, и Есения поспешила в музыкальную школу.

На следующий день все повторилось, и на следующий, и спустя неделю Есения знала нужные формулы и даже больше. Учтивый Фил умел объяснять, и делал это терпеливо, не стараясь поторопить неумелую Есению. В тот вечер стемнело раньше обычного – в Якутии начиналась глубокая осень. В кабинете физики старшеклассники готовились к ЕГЭ, а Фил с Есенией закрылись в лабораторном кабинете и ели шанежку из школьной столовой. Спустя час работы, Есения изрядно устать. Клонило в сон, но на днях должна была случиться контрольная, поэтому она не поддавалась сну. Свет в кабинете сделался приглушенным: одна из ламп перегорела. Есения сидела около Фила, повернувшись к нему всем своим телом, упираясь коленями в его колени. Только теперь, спустя неделю, под воздействием сладкой неги, она ощутила его так близко к себе. Уперлась подбородком в кулак, слушая его. Он улыбнулся, и на его щеках показались столь любимые Есенией ямочки. Она улыбнулась в ответ, наблюдая за ним. Как он щепетильно вырисовывает цифры и буквы, как задумывается, смешно хмуря брови. Запустил пальцы в волосы, и тоже облокотился на руку, смотря на Есению. В кабинете было тепло, но внезапно стало жарко. Жар шел от дыхания Фила, от его рук и его груди. Есения непрерывно задышала, все чаще наблюдая за его губами, а не за цифрами в тетради. Запахом его пропах кабинет, и сама Есения, казалось, пропахла им. Прежде холодная и отстраненная, она сидела с румяными щеками и улыбалась ему.

– Почему ты так надменно относилась ко мне с начала учебного года? – внезапно неловко спросил Фил.

Есения нахмурилась: она и надменность? В ней никогда и не было такого. Но Фил терпеливо ждал ответа. Казалось, это волновало его больше всего.

– Нет, просто я закрытая, это не имеет к тебе отношения, – дружелюбно улыбнулась. – Я и не думала, что могу быть надменной.

– Можешь, – кивнул Фил. – Я думал, может нечаянно обидел тебя чем-то.

Есения опустила взгляд в бежевый стол. Обидел, но лишь тем, что не был влюблен в нее так же, как она в него. Отвечать так Есения, конечно, не стала. Фил положил ручку, и взгляд его уперся в нее. Есения посмотрела в его глаза, услышав впервые, как звучит тишина в кабинете. В углу трещал включенный компьютер, звук мигающей лампы сверху и ругающая физичка за стеной. Ветер на улице скреб по стеклу и фасаду школы. И дыхание Фила, которое вдруг участилось. И Есения сама тяжело задышала, ненароком задрожала от столь внезапного уединения. Они изучали физику, но хорошо узнали химию друг друга.

– Твоя девушка не против, что ты занимаешься со мной? – неожиданно спросила Есения, сама от себя не ожидая такого.

Фил мягко улыбнулся ей:

– Мы давно уже расстались.

Она и бровью не повела, но внутри – откуда-то возникло укутывающее тепло. Оно укутало ее сердце, и дышать Есении стало легче.

– А что? – серьезно спросил Фил.

Он настороженно смотрел на нее, а Есения сама не понимала, почему ее, как магнитом, тянет к нему. Не успела даже осознать, как сдвинулась со стула и ближе приблизилась к Филу так, что их ляжки стали тереться друг о друга. Фил, который был выше ее, наклонился ниже. В кабинете внезапно стало тихо, как на кладбище, а позади этой тишины Есения слышала лишь свое учащенное сердцебиение. Она покрылась мурашками, а от безмолвной тяги почувствовала сладкую истому и все тело ее обмякло. Губы обдало теплым дыханием Фила, которое было столь же непрерывно, как и ее.