Мерзлая тишина

Кристина Терзи

Мерзлая тишина

И пусть я очень далеко, к тебе вернусь

Чтоб надышаться красотой, оставив грусть.

Всем сердцем снова ощутить, что есть края

Где навсегда теперь живет, любовь моя…

Иванченко Владимир.

Глава 1. Время возвращаться домой.

В то знойное утро по всем телеканалам страны передали, что Тихий маньяк признался в очередном убийстве и отправляется этапом обратно в город Тихий.

Есения не застала эту новость, потому что в Кишиневе не было русских каналов. Но она почувствовала неизвестный обжигающий холод внутри и заметила, как черные тучи перетянули небо тем утром. Сигарета тлела между ее пальцев, а ее ожидала встреча со своим тихим кошмаром лицом к лицу спустя десять лет. Фотокорреспондент Демид передал ей крепкое кофе, и Есения дружелюбно обняла очаровательного коллегу в ответ.

– Гадость какая, – процедила после первого глотка. – Он уже остыл. Ты плёлся сюда по полосе для бабушек?

Демид усмехнулся колкости, доверчиво заглядывая в ее глаза.

– Не хотел разочаровать вас, но увы, очаровать Есению Аксенову невозможно.

– Ого, ты обнаружил в себе дар проницательности? – с улыбкой подмигнула Есения, и Демид засмеялся.

Они прошли в самую большую комнату в их штабе – в кабинет их главного редактора Вадима. Высокий и подтянутый брюнет тридцати пяти лет вещал сотрудникам о планах на следующий месяц. Май подходил к концу, и многие собирались в отпуска, но не Есения. Она внимательно слушала Вадима и отвлеклась лишь на внезапно начавшийся ливень за окном. В кабинете похолодало, но, кажется, это заметила лишь она. Взглянула в окно и почему-то ощутила необъяснимую тоску по знакомому месту. Там также шел дождь, но не раз в неделю, а все три месяца лета. И весна в Кишиневе сегодня как никогда напомнила ей ее далекий дом. Такая же холодная и дождливая, как весна там, где она выросла. В городе Тихом.

– Есения, ты с нами?

Через барабанную перепонку ворвался звук, прерывая звенящую до этого момента тишину. Уверенный голос Вадима отвлек Есению. Неужели она задумалась посреди дебрифинга? Растерянно переглянулась с коллегами за круглым столом, те непрерывно моргали, и ей стало стыдно.

– Извини, – выдавила она.

Он незаметно для остальных улыбнулся ей. Есения натянуто улыбнулась в ответ и сосредоточилась на работе.

– Майя и Идрис, вы отправитесь в Лондон, – не глядя раздавал указания Вадим, уткнувшись в планшет. – Возьмёте интервью у бывших жен джихадистов…

Есения вопросительно переглянулась с Демидом и тут же перебила Вадима:

– Это была наша тема.

Взглядом вцепилась в него. Стойкая, уверенная в себе, она умела и знала, как идти напролом и достигать любую цель самыми разными путями. Будучи выпускницей Московского факультета журналистики и телекоммуникации, она быстро сориентировалась и принялась за работу. Пару лет в подмастерье их главного редактора, и она стала самостоятельным корреспондентом с сильным тылом в виде оператора Демида. Репортаж с Ливанскими беженцами? Легко. Интервью у новоявленного главаря бандитских группировок? С удовольствием. Дело украденных девочек? И это она сделает лучше всех. К двадцати восьми Есения добилась высот, к которым в других издательствах стремились десятилетиями. Лишь благодаря своему непробиваемому упорству. Во имя правды шла на самые отважные и безрассудные поступки. Прославилась она тоже этим. Есению побаивались, уважали и ненавидели. Коллеги завидовали ее способности влезать человеку под корку его мотивов. И в ту минуту, когда материал ее мечты отдавали другим, она не собиралась мириться с этим.

– У меня для тебя есть другая работа, – процедил Вадим.

Никто не решался вмешаться в их перепалку. Коллектив привык, что Есения отстаивала свои интересы до последнего и была чересчур взбалмошной особой.

– А я в курсе? – строптиво спросила. – Это я предложила тебе эту тему. Я нашла их, связалась с ними. Сделала всё, чтобы ты отдал эту тему другим? Несправедливо.

Внезапно для самой себя, Есения ощутила мандраж и задрожала. Она испуганно уставилась на свои пальцы, не понимая, почему ее затрясло. Сердце в груди громко перекрикивало Вадима, а весь мир вокруг содрогнулся. Но вовсе не новость о том, что ее тема досталась другим, испугала ее. У нее возникло предчувствие чего-то более страшного.

– Закончила? – смерил Вадим ее тяжелым взглядом. – Теперь послушай и ты, и Демид. Главная тема следующего месяца будет у тебя. Не стоит устраивать здесь концерты.

– И что же хочешь нам предложить? – Есения сложила руки на груди, пряча дрожащие ладони и собирая в кучу свои рассеянные мысли. – Чем сможешь удивить меня, спустя столько лет работы тут?

– Летишь в Россию, в Якутию. Откуда ты? – она тяжело задышала. – В город Тихий. Летишь домой.

Есения оцепенела. Как давно она не слышала об этом месте ничего и не хотела бы слышать никогда. Испугалась чего-то, но пока не могла идентифицировать чего именно, потому постаралась взять себя в руки. Но новость эта напомнила ей густеющее громовое облако посреди ясного неба. Оно разразилось яркими молниями, и Есению пробило до дрожи. Интересно, другие ее коллеги заметили, что с ней что-то не так? Впрочем, и сама Есения не понимала, что с ней, в самом деле, не так. За километры от страны, за ещё большее расстояние от родной Якутии, она ощутила пронзительный страх.

– Зачем? – неуверенно спросила.

– Из «Торбеевского централа» в Якутское СИЗО возвращают Михаила Топрыгина. Думаю, всем вам известно, кто этот человек, но я напомню. Серийный маньяк, который в две тысячи двенадцатом был осужден пожизненно за серию убийств несовершеннолетних. Действовал в городе Тихий на севере Якутии, – Есения тяжело сглотнула, Вадим подошёл к ней. – Ты едешь домой, чтобы взять у него интервью. Сделать репортаж. И тебе несказанно повезло, Есения, что именно тебя я отправляю туда.

– Я не была там десять лет, – только и смогла вымолвить она.

Вадим мягко улыбнулся:

– Значит, время возвращаться домой.

Есения прижала лоб к стеклянной двери душевой кабины, и стекло под ее дыханием покрылось испариной. Она думала о случившемся. Спрашивала себя, откуда в ней этот страх вернуться домой? В детстве, мама всегда смывала шампунь ей с волос, приговаривая: «С гуся вода, с Есении вся худоба». Маленькая Есения смеялась и знала, что теперь у нее всё будет хорошо. Вспомнив дом, попыталась смыть с себя «худобу». Не получилось. Она не понимала, в чём причина ее такой тревоги. За все десять лет, Есения так и не совершила посадку с названием «дом». Не скучала и никогда не думала, что ей придётся вернуться. Широкая ладонь Вадима накрыла ее руку, и Есения с улыбкой прижалась к нему спиной. Протиснула свои тонкие пальцы сквозь его пальцы, прижимаясь своим обручальным кольцом к его.

– Я сделал это ради тебя, – шепнул он ей на ухо, целуя влажную татуировку в виде василька на шее. – Этот материал сделает тебя знаменитой. Сейчас всем интересны маньяки.

– Я не хочу домой, – прошептала Есения, закрыв глаза и опрокинув голову ему на плечо. – Не хочу уезжать от тебя.

Будто предчувствовала, что уже не захочет к нему вернуться никогда.

– Уверен, ты ещё не захочешь улетать оттуда, – предугадал он.

Теплая ладонь Вадима спустилась от шеи к ее жемчугу позвонков, и Есения нетерпеливо изогнулась. Щеки ее опалило жаром. Пар покрывал стекла душевой кабины, скрывая их страсть за матовой поверхностью.

Есения любила Вадима, по крайней мере, привыкла думать так. Они поженились два года назад: их роман был бурный и обсуждаемый на работе. Когда Есения была двадцати трехлетней молодой выпускницей московского факультета журналистики, она хотела оказаться как можно дальше от «дома». Так она познакомилась с девушкой, которая работала в интернет-издательстве «Черная книга» в Молдове. Вадим уже тогда был главным редакторов, но разглядел Есению лишь годы спустя.

Есения села на подоконник и закурила в окно, пока Вадим у плиты варил им вечерний кофе. Предчувствуя что-то неизвестное и явно враждебное, Есения не могла унять внутреннюю тревогу. Старалась перестать курить, но теперь не хватало на это сил.

Вадим терпеливо мирился с зависимостью Есении, но сам не курил и не любил ничего подобного, затуманивающего разум. Все подобные развлечения ему были чужды. Воспитанный в обеспеченной семье, он принадлежал к высшей прослойке общества Молдовы, и Есения таким мужем очень гордилась. Наверное, за это его достижение и любила его, тем более он – известный журналист не только в Молдове, но и в Европе. Немногословная, но очень умная Есения вскружила ему голову после их совместной работы над конфликтом все еще существующих бандитских группировок в округе Кишинева.

Тонкая сигарета тлела между пальцами Есении, и она глубоко затянулась, чтобы поскорее ощутить желаемое расслабление в каменном теле. Ведь по ее мнение, только так можно было расслабиться. Этому ее научил еще в старшей школе Фил. И именно из-за него она никогда не возвращалась домой. Сделав последнюю затяжку, услышав треск истлевшего табака, Есения стряхнула пепел и затушила сигарету. Она полностью распахнула окно, чтобы ветер унес запах ее зависимости. Прошла к крану и сполоснула рот. Вадим ждал ее за столом с двумя чашками кофе и подогретой вчерашней картошкой. За столом стояла тишина. Есения думала о том, как ей смириться со своей участью и направить свой талант в нужное русло. Вадим был прав, интервью с «тихим маньяком» (от названия города Тихий, где он орудовал), как прозвали его у нее на родине, принесет ей славу.

– Придется лететь с двумя пересадками через Стамбул, – заговорила она. – Демид будет нервничать, опять выпьет все мое кофе.

– Не переживай, Демид с тобой не летит, – невозмутимо ответил Вадим, не отрываясь от своего планшета.

Есения опустила чашку на стол и вцепилась в него взглядом. Она никуда не летала без Демида вот уже несколько лет, и не планировала это начинать. Почувствовав ее возмущение, Вадим посмотрел в ее глаза.

– Он будет там лишний. На территорию СИЗО к Топрыгину разрешили войти одному журналисту.

– Шутишь? Я никогда не работаю одна. Демид всегда все снимает, как я без него? – возмущалась Есения. – Да, откуда ты в принципе взял эту идею с этим психом? Какого черта его туда везут из тюрьмы?

– Психом? Не забывай, мы – журналисты, не делим мир на черное и белое, у нас есть только серое. Топрыгин – твой материал. Мы договорились только на одного журналиста в комнате с ним, понимаешь? У Демида будут свои задания, ты займешься этим одна. Я могу только тебе доверить такую важную тему. Мне ради твоего спокойствия оплатить Демиду дорогу и проживание там? Не раздражай меня, Есения. Сейчас все телевидение трубит об этой истории, потому что он признался в еще одном эпизоде. Его везут на допросы, на следственные все эти мероприятия. Не морочь себе голову ненужной информацией. Он в Тихом и ты сделаешь это там, где он совершил все эти преступления.

– Очень хочется брать интервью у какого-то мерзавца, забравшего столько детских жизней, – волна возмущения накрывала ее. – Я в школе училась, когда он творил все эти зверства. Что за романтизация? Я собирала материал о разных отморозках, но есть вещи, которые ужасают даже меня, Вадим.

– Наоборот, ты покажешь читателям, что романтизировать там нечего – он убийца и садист, им и остался. Никакое слезливое детство не оправдывает то, что он – убийца. Но отнесись к нему без какой-либо оценки. Твое дело – узнать Топрыгина и рассказать, не надо ни осуждать его, ни жалеть. Ты репортер – он преступник, все. Повидаешься с мамой и братом, они скучают. В конце концов, другого выбора я тебе не даю.

Есения тяжело вздохнула, устремив свой взгляд к окну.

– Ты прав, повидаюсь с семьей, – обреченно прошептала.

Есения и Демид познакомились в начале ее работы в издательстве. Он сразу приметил журналистку с острым языком и профессиональной хваткой. Вместе они сопровождали друг друга в самых разных ситуациях; спали в машине, в старых пансионатах, пересекали границы и вели репортажи из горячих точек. Но теперь им необходимо было расстаться на время, чтобы встретиться вновь.

Они попрощались за утренней чашкой кофе в аэропорту. Демид отвез Есению на самолет, пока Вадим был занят работой. Есения уже давно привыкла, что каждый раз провожает ее или летит с ней – Демид, потому не почувствовала отсутствие Вадима. Но в этой поездке ее настигло странное предчувствие. Вчерашняя тревога не унималась. Делать было нечего, Есения «горела» своим делом, не могла оставить такой материал кому-то вроде Майи или другому более бездарному, как она считала, журналисту из их издания. Нет, она не была слишком заносчивой, но смотрела правде в глаза – лишь она одна работает с самым «грязным» и опасным материалом все эти годы. Неужели, какой-то поехавший преступник из ее родной глуши напугает ее?

– Счастливо пути, Еся, – ласково произнёс Демид, ущипнув ее за щеку. – Без проблем, ладно? А то ты любишь влезать в неприятности.

– Как и любая героиня романов, – усмехнулась она. – Буду звонить тебе и писать. Надеюсь, скоро уже вернусь.

Демид осмотрел ее. Наспех накрашенные ресницы, уложенные гелем черные брови и небрежно завязанный длинный хвост. Есения не изменяла себе и в этом поезде.

– Ты только спрячь татуировки, когда будешь брать интервью, – указал он ей пальцем на ее надпись на загривке под волосами и на василек за мочкой уха. – Пусть не знает лишнего о тебе.

– Ура, нашелся мужчина, перед которым мне придется прогнуться, – деланно обрадовалась она. – Ладно, что это я так. Странно себя веду, тебе не кажется?

– Заметил. Когда это ты стала оценивать всех этих людей, о которых мы собираем материал? Или дело не в нем, а в городе, м? – многозначительно подмигнул Демид.

Есения усмехнулась в ответ. Это была чистая права. Последнее, что ее тревожило – тихий маньяк. Ее волновали воспоминания, похороненные в городе Тихом.

Приземлилась она уже в Стамбуле. Там стояла невыносимая жара, потому Есения не спешила заглянуть за пределы аэропорта. Бывший Константинополь всегда привлекал ее. Они прилетели однажды сюда с Вадимом: гуляли по самой длинной набережной Босфора, катались на яхте, пили белое полусухое и кормили чаек, но этим днем ее мысли блуждали не там. Она остановилась в бизнес-зале и заказала себе черный крепкий кофе. Хотела взбодриться. Достала планшет и написала заметки. Подумала о том, что столько раз она брала интервью у самых разных личностей, и ничто не пугало ее и не вовлекало в эмоциональную жвачку. Есения всегда была холодна к тому, у кого берет интервью, холодна даже к мысли снять репортаж о бывших женах джихадистов. Ей двигала трезвая жажда правды, желание раскрыть все самые потаенные и уродливые стороны жизни другим людям, которые и не подозревали о подобном. И вот он – Михаил Топрыгин, «тихий маньяк». Идеальный по ее меркам материал. Убийца и насильник, самый страшный и самый уродливый по меркам убеждений обычных людей. Почему она так резко относится к мысли работать с ним? Из-за того, что ей придется вернуться домой? Нет, Есения не могла позволить своим чувствам взять вверх над разумом. Она слишком любила свою работу, свое дело, чтобы позволить давно уснувшим травмам – проснуться.

Спустя восемь часов она приземлилась в Москве. Столица России встретила ее солнцем. Есения любила Москву, здесь она училась и провела пять счастливых лет студенческой жизни. Выросла среди этих улиц, научилась бороться с собой и за себя. В этом городе начала писать и стремилась стать журналисткой. Самое главное – стать журналисткой. Без предубеждений относится к героям своего материала, как говорил Вадим: не делить на черное и белое. На этот раз, пересадка длилась пять часов, и Есения решила прогуляться по давно забытым улочкам. Очень соскучилась по когда-то любимого городу. Удивилась, как изменилась Москва за эти годы. Преобразилась, повзрослела, как и она сама. Есения остановилась около некогда любимой кофейни и заказала чай-латте с корицей. Больше она такой не пробовала нигде, хотя много где была. Побывала в разных местах и культурах, но ничто не смогло помочь ей забыть родной Тихий. Оказавшись на Патриарших прудах, Есения села под раскидистое дерево, притворяясь героем романа «Мастера и Маргарита». Надеялась, что трое незнакомцев заберут ее душу, и ей не придется лететь домой. Сделав пару глотков, снова задумалась о ней – о холодной Якутии. Столько лет бежала из дома, чтобы вновь вернуться туда, за материалом, который может принести ей столько известности, что ей и не снилось. Ее размышления прервал звонок от Вадима. Он всегда чувствовал, когда его жена нуждается в нем и в диалоге. Или скорее в монологе?

– Я на патриках сижу, – радостно и незатейливо заявила она. – Ты там как? Демид уже успокоился? Майя справляется с задачей?

В общем-то, Есении было наплевать, справляется Майя или нет. Она не особо дружила с девушками, да и не интересно ей совсем это было. Особенно в работе, когда любой материал – возможность для каждого. Внешне их издательство казалось оплотом большой и дружелюбной семьи, на самом деле все они в нем были конкурентами за место на первой полосе. Есения тревожно огляделась по сторонам, будто боялась быть подслушанной. Но не диалог с Вадимом мог стать достоянием общественности, а ее внутренний монолог с самой собой, где она обсуждала собственный страх – вернуться домой. Страх, причину которого найти ей не предстояло возможным. Вадим улыбнулся на том конце разговора. Есения поняла, что он чувствует, как тревожно ей, и сейчас начнет успокаивать. Сама мысль, что кто-либо узнает о ее страхе, вгоняло Есению в краску и стыд. Она ведь так пыталась убедить всех в том, что ничего не боится, а, на самом деле, всегда боялась маленького городка на севере Якутии.

– Да, нервы сдают, – выдохнула Есения и обмякла на лавочке. – Написала маме, чтобы она встретила меня.

– Удивлен, ты же планировала снять квартиру. Правду говорят, годы терапии ничто по сравнению с одним днем дома, – наверняка все еще улыбался Вадим.

– В этом ли дело? – честно поинтересовалась Есения.

– Ты от чего бежишь столько лет? – внезапно спросил Вадим. – Никогда не говорила о доме и семье негативно, с чего вдруг этот страх?

– У меня прекрасная семья. Дело в городе, не люблю его.

– От города ли бежишь?

Есения устремила взгляд на водоем. Раскидистые листья деревьев колыхались по ветру, слегка касаясь глянцевой глади пруда. От их контакта поверхность водоема дрожала, и зеркальное отражение сквера рябило в глазах у Есении. Рябь утягивала ее далеко в прошлое.

Первое сентября 2011 год.

Есения держала под руку свою лучшую подругу – Женю. Остальные одноклассницы толпились позади них, стоя на сцене. Под их топотом деревянные доски трещали, каждый раз угрожая ребятам провалиться под ними. Учителя перекрикивали друг друга в попытке достучаться до классов, но старшеклассники с завидным спокойствием лишь улыбались толпе родителей. Подумать только, уже очень скоро они окончат школу и станут совсем взрослые. Уедут, улетят подальше от дома, от родных людей и знакомых улиц. В воздухе пахло временем, которое неумолимо ускользало в прошлое. Подул теплый ветерок, и теперь в воздухе запахло пылью вперемешку с влажной землей. Ребят фотографировали на фоне их свежеокрашенной школы. Мальчики громко кричали: «Сыр!» А девочки смеялись и подхватывали в ответ: «Сыр!»

– Жека, – одернула ее Есения, – пошли, снимем мне банты, голова болит. Девки, идете?

Они всей девчачьей толпой ринулись в туалет, чтобы поправить прически и фартуки. Есения покрутилась перед зеркалом, Женя помогла ей снять банты, распустила ей волосы. Густые длинные пряди волнами спустились по ее плечам. Она накрасила блеском пухлые губы, и передала его другим девчонкам.

– Мы красотки! – радостно заявила Есения, обхватив Женю за плечи.

– Естественно, – подмигнула та ей.

– Девки, идем! – крикнула светловолосая одноклассница. – Елена Александровна зовет!

– Арина, ты такая горластая, – буркнула Есения.

– Вся в мать директрису, – отозвался кто-то из девчонок.

– Наш любимый 10 «Б», нами принято решение соединить вас с 10«В» в один класс, – улыбалась новоиспеченная классная руководительница. – Слишком многие ушли после 9 класса.

По всему кабинету пронесся гул. Но не все были недовольны, а только девочки. Как это всегда было, их классы конкурировали между собой. «В» считали себя умнее и популярнее «Б», «Б» считали противоположных этакими школьными изгоями. Но, наперекор устоявшимся законам учениц, большая часть мальчиков «Б» класса дружили и вместе играли в хоккей с мальчиками из «В» класса. Они были рады этой новости, упрекая остальных в обратном.

– Убожество, – закатила глаза Есения, повернувшись к девочкам на задней парте. – Придурков и так хватало в классе.

– Брось, там есть и красавчики, – ударила ее локтем радостная Женя. – Ваня красавчик будет учиться с нами теперь.

– Ваня то красавчик, – захихикали остальные девочки, краснея и смущаясь.

– Боже, – вновь закатила глаза холодная и равнодушная Есения.

Мальчики ее не интересовали. Она считала их слишком примитивными, чтобы вступать с ними в близкие отношения. Тем более, в ее школе учились одни «придурки». Впрочем, в другой школе города Тихий учились такие же придурки. Женя всегда с «такими» встречалась, а Есения обычно занималась ее успокоением после таких отношений. Потому, новость о красавчике Ване совсем ее не порадовала. Наоборот, она снова представила, как будет успокаивать разбитое Женино сердце. Наверняка, между ними что-то будет, ведь Женя была любимицей у мальчиков.

– Или Филипп, – прошептала Арина с передней парты. – Ваш Ваня сладенький и рядом с ним не стоит.

– Арин, тебе точно не светит, угомонись, – рассмеялись девочки с задней парты. – Никому в этой школе не светит. У него девушка из второй гимназии.

– Это мы еще посмотрим, – ничуть не оскорбилась самоуверенная Арина. – Это вам Ваня не светит. У него таких, как вы, пол школы.

– Да пофиг! – не выдержала Есения. – Какая нафиг разница? И так паршиво, нас же рассадят!

Теперь-то девочки снова возмутились. Действительно, их рассадят с мальчиками, которых теперь будет ровно столько же, сколько и их. С другой стороны, кого-то посадят с Ваней. Эта новость сразу обрадовала всех, кроме Есении. Ни Ваня, ни тем более Филипп, ее не радовали. Ей придется отсесть от Жени. Женю же это, кажется, мало волновало.

Мальчики и девочки бывшего класса «В» вошли в кабинет. Мальчики стали приветствовать друг друга рукопожатием. Две девочки тихо сели сзади. Есения даже не помнила, кто из них Алиса, а кто Алина. Или Арина? Да и все равно.

– Пацаны, мой респект, – обворожительно улыбнулся Ваня классу. – Девчонки, рад встречи.

Девочки пискло захихикали. Ваня получил первый, но далеко не последний, подзатыльник от классной руководительницы. Есения раздраженно посмотрела на эту мечту всех девок класса. Обычный Ваня. Ну да, красивый. Высокий, мягкие черты лица, большие голубые глаза и взъерошенные светлые волосы. Многие наверняка уже подняли юбочки повыше, чтобы Ваня оценил их загорелые за лето ножки. Есения оказалась права. В классе «запахло» феромонами. Девочки тихо вздыхали, создавая симфонию подростковой гормональной феерии. Ваня стал оценивать новых одноклассниц, они – его.

– Фил! – завопили парни, когда тот (как всегда) опоздал в кабинет.

Есения вновь закатила глаза.

– Всем нашим и вашим, салам! – подмигнул он классу.

– Филипп, ты сейчас выйдешь, если еще раз опоздаешь, – серьезно проговорила Елена Александровна.

– Какой там Ваня, вы только посмотрите на Фила, – шепотом усмехнулась Арина, повернувшись к девочкам.

– Да, Фил возмужал, – послышался шепот от девочек с задних парт.

– Странно, что он не пошел учиться к своей во вторую гимназию, – заговорила Женя.

– Куда ему, туда тупых не берут, – наконец-то сорвалась Есения.

И это была лишь ее тревога: слишком она не любила новых людей и всего нового остерегалась. Филипп был умный, спортивный и подтянутый. В отличие от заурядного красавчика Вани, он был с мозгами. На самом деле, тревогу у Есении вызывали не новенькие, а конкретно Филипп. Никто не знал об этом ее секрете, даже лучшая подруга детства Женя: Есеня была влюблена в него с начальной школе. Посвящала страницы своего дневника ему. Все ее писательское начало началось с Филиппа. Ей было даже стыдно признаться кому-то в том, что она засматривается на сына школьного физрука. Ей было стыдно испытывать «глупые» чувства, которые свойственны только глупым девочкам. Стыдно испытывать чувства к Филиппу, который никогда не замечал ее, потому что все девочки в начальной школе «бегали» за ним. Но это было давно, влюбленность Есении прошла с тем, как она из девочки превратилась в весьма симпатичную девушку.