Ценный груз

– До самого вашего последнего вздоха, господин. – Именно так Мингли пояснил твердое намеренье исполнить некое священное обязательство, бытующее среди демонов.

Отношения между ними выстроились своеобразные, на грани между долгом, обязательствами и вынужденным соседством. Не раз Дэмину приходила в голову мысль обратиться к чароплетам – магам, что обладали секретными знаниями, дающими власть над силами, непостижимыми для непросвещенного разума. Возможно, они смогли бы изгнать этого демона и вернуть его туда, откуда он прибыл. Но Мингли прознал о намерении, как позже узнал Дэмин, демон смог сделать это благодаря тому, что эта мысль стала слишком частым гостем в голове молодого господина – и в открытую посмеялся над ним, сказав, что клятву крови не в силах разрушить ни время, ни смерть. И если Дэмин не желает, чтобы Мингли следовал за ним по пятам в каждом из его будущих перерождений, что уготовят боги для души молодого господина, то пусть выбросит глупую затею из своей прекрасной головы.

Разбираться во всех сложных правилах, обычаях и ценностях демонов у сына помощника судьи пока не находилось времени. Да и Мингли действительно иногда оказывал ценную помощь, например, в расследовании сложных дел. В связи с чем Дэмин отложил, на какое-то время, замыслы по избавлению от случайно приобретенной компании существа, природу которого ему не удавалось понять.

– Госпожа, – Дэмин обратился к свидетельнице, – вы знаете, в какую непростую ситуацию попал ваш съемщик жилья, и именно поэтому пришли ему помочь, а следовательно, не нуждаетесь в пояснении обстоятельств дела?

– Понятия не имею, во что вляпался этот забулдыга, – резко отозвалась женщина.

На лице несчастного бедняка, который теперь наконец-то мог присесть на подготовленные для заседания стулья, отразилось разочарование и гнев. Судя по всему, между ними никогда не было хороших отношений. Да и откуда они возьмутся между людьми из разных сословий.

– Я пришла сюда, потому что он сказал, что вы тот самый славный судья. – Женщина сменила недовольный тон на жалобный и умоляюще взглянула на восседавшего за столом Дэмина. – По закону без главы дома я не могу подать прошение о возбуждении розыска, но мой муж глуп и не понимает, что пока будет трястись от страха за то, что оно повлияет на репутацию нашей семьи, моя дочь сгинет в лапах преступников!

Мингли наконец открыл глаза, ощутив очередную и более сильную волну эмоций Дэмина. Хоть лицо судьи оставались непроницаемым, на смену любопытству пришло смятение и непонимание, будоражащие обоняние.

Он потом непременно и в самым ярких красках отразит Дэмину все, что здесь и сейчас ощущает. Тогда молодой господин впадет в смущение оттого, что не в силах скрыть истинную бурю эмоций, с которой воюет с ранних лет. Мингли уже успел хорошо изучить человека, которому отныне служит, и тот показался ему самым забавным представителем людской расы. Молодой господин очень усердно старался следовать пути воина: оставался беспристрастным, храбрым и добропорядочным. И только Мингли мог видеть его душу изнутри, а она была ох как далека от идеала, который рисовал себе ее владелец.

– Давайте начнем сначала, – проговорил Дэмин заученную фразу, которую приходилось произносить на любом из заседаний суда. – Вы знаете этого человека?

Он указал в сторону бедняка.

– Как же не знать! – воскликнула женщина. Лицо ее преобразилось: и без того длинный нос сильно увеличился, когда она повернула голову в сторону съемщика. Тонкие ниточки губ неприятно искривились, а глаза сощурились. – Плут и мошенник!

– Ха! – не удержался от довольного возгласа Мингли и, скинув ногу на пол, поудобнее устроился для наблюдения за происходящим. Он предчувствовал очередные людские разборки, которые обожал.

«Держи свою собаку на привязи, – вспомнил Дэмин слова отца, не одобрившего выбор Мингли в роли мечника. – Это дурной человек, – не единожды повторял он, – но если ты вверяешь ему свою жизнь, по какой-то неведомой мне причине, хотя бы научи его не зубоскалить в присутствии господ».

Но Дэмин и это спускал демону с рук, потому что частенько Мингли высказывал вслух то, что ему самому озвучивать было недозволительно. Демон стал рупором для самых скверных мыслей молодого господина. Признать это было непросто, особенно тому, кто следовал пути добродетели и на ком лежал груз ответственности перед семьей. Дэмин Каведа – любимый сын отца, по крайней мере, так говорили все вокруг, и эта любовь налагала огромные обязательства. Он преуспевал в учебе, никогда не отлынивал от семейного ремесла, вел благопристойный образ жизни – насколько это было возможно в молодом возрасте – славился аккуратностью и прилежностью во всем, в том числе во внешнем виде. Все эти качества, помимо подаренных природой хороших внешних данных, а богами – родословной, сделали его одним из самых желанных женихов в Синторе. Но, как не парадоксально, Дэмин, проявляющий потрясающие результаты во всем, за что брался, будь то военное мастерство или поэзия, был абсолютно плох в любовных подвигах. Он часто игнорировал проявление внимания со стороны девушек, отказывал свахам, предпочитал избегать разговоров о женитьбе, не интересовался порочной литературой. В общем, по мнению Мингли, намеренно или нет, его господин делал все, чтобы о нем ползли разные слухи.

– Расскажите подробнее, – произнес судья, обращаясь к ответчице. – Почему вы называете вашего съемщика мошенником? Знаете ли вы, что в стенах этого здания подобные слова могут быть расценены, как клевета, если им не будет подтверждения?

– Слыхала? Старая ты кочерга, – обрадовался бедняк. – Следить за своим языком надобно! А то чик, – он изобразил жест отрезания головы, – и твой гнилой кочан уже по земле катается.

– Прекратить пререкания! – сурово прикрикнул Дэмин и жестом указал женщине, чтобы та дала ответы на поставленные вопросы.

– Я понимаю, господин судья. – Она склонила голову и вновь обратилась в несчастную женщину, потерявшую дочь. – И ручаюсь за сказанное мной. Этот человек много пьет и спускает деньги на азартные игры, задерживая оплату за съем жилья. Я несчастная женщина, которая под гнетом обстоятельств вынуждена сдавать комнаты таким вот отъявленным мерзавцам.

– Понятно. – Судья прервал ее, не желая развивать тему. – Это правда, что в ночь на седьмой день месяца этот человек отправлялся в полночь в порт выполнять работу? Хочу сразу вам напомнить и то, что сокрытие каких-либо данных карается не меньшим наказанием, чем клевета и лжесвидетельство.

Женщина задумалась. Мингли явственно ощущал, как боролись в ней страх перед судьей и желание поквитаться с бедняком за все нанесенные обиды. Потом сомнения госпожи резко сменились ароматом женской хитрости, которая всегда пахла терпким вином.

– Я расскажу, как все было, но думаю, что вам придется приложить к этому делу еще одно обстоятельство. В ту ночь я правда беседовала с этим, – она перечислила мысленно сразу несколько ругательств, но, желая оставаться почтенной госпожой в глазах судьи, остановилась на более сносном названии, – съемщиком. Он сказал вам, что мы беседовали об оплате аренды на следующий месяц – так и было. Было и то, что этот человек собирался идти в порт на ночную работу. Но только об одном он умолчал, господин судья. – Женщина выдержала нарочно длинную паузу, желая придать последующим словам особой драматичности. – В ту ночь пропала моя дочь, а он, – она бросила гневный взгляд на бедняка, – неоднократно засматривался на нее и бросал сальные шуточки моей кроткой и ранимой доченьке вслед. – Госпожа вдохнула побольше воздуха и громко добавила: – Поэтому я прошу добавить к этому делу обвинение в похищении человека.

– Вот так представление, – не удержался Мингли, усмехнувшись происходящему.

Дэмин потер пальцами виски. Он был полностью согласен с тем, что сказал мечник. От утренней сонливости и задумчивости не осталось и следа. Но прежде, чем принять подобное заявление на рассмотрение, судья решил удостовериться, что здесь не кроется какая-то ошибка:

– Почему вы считаете, что вашу дочь похитили, и уверены, что это сделал именно этот человек?

– Моя славная доченька! – душераздирающим голосом начала женщина. – Я растила ее подобно цветку лотоса, что колышется в тихом пруду в садах правителя. – Бедняк, услышав это, скривился, явно не соглашаясь с подобным сравнением. – Она кроткая, нежная и скромная девушка. Лишний раз даже слугам высказать претензию боится. Весь ее удел – ходить на обучение днем, шить и ткать с подругами, да гулять по ярмаркам и торговым лавкам. Светлой души человек. Ее жалость к людскому горю так велика, что даже когда у таких, как он, съемщиков, не хватало денег на оплату, она просила меня не выгонять их и дать возможность расплатиться позднее.

Бедняк глумливо фыркнул.

– А эти гиблые людишки, – женщина ткнула в него пальцем, – то и дело отпускали пошлые шутки и делали грязные предложения!

– Шутки и предложения, конечно, дело недостойное мужчины. – Дэмин сурово взглянул на бедняка, и с лица того вмиг исчезла улыбка. – Но это не повод обвинять человека в преступлении.

– Моя дочь должна была на днях выйти замуж, – продолжила женщина, – за человека, которого безумно любила с самых ранних лет. И вот в ту ночь, когда в доме уже было упрятано на сохранение купленное приданое, она внезапно пропадает! Как вы думаете, кто и зачем мог ее украсть? А я вам скажу. – Не дав ответить на собственный вопрос, женщина горячо воскликнула: – Такие, как он! Бедняки и забулдыги, что видели, как завозилось приданное в дом, и прикинули, сколько бы оно могло стоить. Выкрали мою дочь и хотят получить за нее вознаграждение!

Такое и в самом деле периодически случалось. Человеческая жадность не всегда была изобретательна и выбирала самый краткий и прямой путь к цели. Завидев количество и оценив стоимость товаров, бедные съемщики действительно могли возжелать обогатиться за счет этой семьи. По крайней мере, тут все было понятно. Дэмин бросил короткий взгляд на Мингли. Тот покачал головой. Или не понятно?

– Вам поступала записка с угрозой и требованием о выкупе?

– Нет. Да и от кого? – горестно усмехнулась женщина. – Они же писать не умеют.

– Почему тогда вы решили, что это кража дочери с последующим требованием о выкупе, и отчего не обратились в суд?

– От того, что никуда более такое скромное и робкое дитя, как моя дочь, ночью деться не могла. – Женщина посмотрела на судью как на человека, который не видит очевидных вещей. – А в суд мне запретил идти ее жених.

– Вы говорили, муж вам запретил?

– Да нет же, – раздраженно ответила госпожа. – Запретил мне ее жених, а я пошла к мужу, и тот сказал: «Не суйся, не женское дело, все правильно жених говорит, только позор на дом наведешь». Понимаете? Им репутация почти разорившейся семьи дороже моей дочери!

– Найдите этого жениха. – Дэмин обратился к стоящим у стены стражникам.

– Чего его искать? – отмахнулась женщина. – Он как прознал, что я в суд иду, так за мной побежал, поди, воет волком за дверьми.

5

Нельзя сказать, что в Синторе главенствующей формой общества был патриархат. Женщины наравне с мужчинами могли обучаться воинскому ремеслу, чароплетству или любой иной науке и мастерству. Они могли возглавлять семьи, открывать и вести торговую деятельность и даже служить при дворе правителя, но лишь в определенных областях. Эти возможности зародились на фоне крупных военных действий, которые случались в истории провинции. Женщины восполнили нехватку мужских рук и заняли освободившиеся места.

Но чем сытнее и спокойнее становилось время, тем меньше появлялось желания конкурировать с мужчинами. Проще вернуться к домашнему хозяйству, воспитанию детей и профессиям, не требующим превозмогать физические возможности и рисковать жизнью. Поэтому сейчас многие представительницы прекрасного пола довольствовались статусом жены, перекладывая главенство на мужские плечи. В конце концов, научиться наукам и мастерству мог любой человек, вне зависимости от пола, а рожать по-прежнему способны только женщины. И этот труд был не менее рискованным и сложным, чем должность чиновника при дворе или воинская повинность.

Вошедший в зал молодой человек был разъярен. Это читалось в резких, быстрых движениях и сдвинутых на переносице бровях. Он окинул взглядом судью и мечника, совершил короткое приветствие и вперил недобрый взгляд на госпожу, потерявшую дочь.

– Вы тот самый жених, что должен был вступить в брак с дочерью этой госпожи? – поинтересовался Дэмин.

– Да, я.

– Правда ли, что вы запретили будущей теще обращаться с заявлением о пропаже человека?

– Все верно.

Молодой человек заправил растрепанные темные локоны за уши. Он явно торопился оказаться здесь, и сейчас весь его вид говорил о чрезвычайной спешке. Вероятно, он дремал до полудня, пока слуга не сообщил, что госпожа отправилась в суд. По всей видимости, этот юноша собирался на ходу.

Дэмин не любил неопрятность, и мятая одежда с криво повязанным поясом и жутчайшим бардаком на голове этого господина вызвали в его душе отвращение. Даже если бы сам Бог земли пожелал в срочном порядке призвать Дэмина, тот предпочел бы опоздать, чем явиться в таком неподобающем виде.

– Почему вы так поступили?

– Потому что это может бросить тень на наши семьи.

Ответчик был не особо разговорчив, предпочитая объяснять произошедшее скупо и в самых коротких фразах. Про таких говорили: «Проще построить мост до луны, чем вытянуть из него хоть слово».

– Обращение в суд – не постыдное действие и ни разу еще не накладывало позора на имя семьи. Если, конечно, – Дэмин посмотрел на ответчика с явным недовольством тем, что приходится буквально выдавливать из него информацию, – в этой семье все вели благопристойный и законный образ жизни.

– В том-то и дело, господин судья. – Молодой господин еще сильнее сдвинул брови. – Я уверен, то, что произошло с моей невестой, обязательно отразится на репутации наших семей.

Мать пропавшей девушки ахнула, словно только что перед ней задрали подол, обнажив исподнее. Ее актерское мастерство было излишне вычурно, что не могло не понравиться Мингли.

«Будь Дэмин таким же человеком… – размышлял демон, – смог бы я долго служить ему? Или однажды не сдержался бы и… отрубил ему голову?»

– Расскажите подробнее, – потребовал судья.

– Не имею желания, – усмехнулся ответчик, считая, что унесет эту тайну с собой в могилу.

Дэмин лишь вздохнул, ибо таких упрямых и смекалистых уже не единожды повидал на судебных заседаниях. Люди свято верили, что перед судом можно показывать характер и блистать принципиальностью. Но, как правило, никто из них не удосуживался заблаговременно ознакомиться с законодательством, в котором черным по белому значилось: «Если кто отказывался давать показания в деле, касающемся угрозы чьей-либо жизни или вреда чьему-либо имуществу, его следовало наказать двадцатью ударами палок, а если и после этого не пожелает говорить – направить в пыточную». Поэтому те, кто поумнее, вовсе предпочитали скрываться от следствия, дабы не пересекать порога судебной залы, где непременно придется все рассказать.

– Двадцать палок этому принципиальному господину, – скучающим тоном приказал стражам Дэмин.

– Подождите! – заволновался от услышанного ответчик. – Разве дача показаний – не добровольное решение?

– Конечно, добровольное. – Дэмин, готовясь к тому, что наказание займет какое-то время, собирал разложенные бумаги в одну стопку. – Но если добровольно пришел и решил заниматься сокрытием информации, то получишь причитающееся наказание за подобное преступление. Думаю, такого рода инцидент бросит не меньшую тень на вашу семью.

Почувствовав, какой ужас охватил ответчика, Мингли разочарованно цокнул, понимая, что на этом заседании кровавых шоу не предвидится.

– Я расскажу. – Перепуганный ответчик вернулся к прежнему состоянию разгневанного богатого господина. – Уверен, что она сбежала.

Госпожа, сидевшая подле бедняка, который на радостях от сведений для новых сплетен раскрыл рот, картинно схватилась за сердце.

– Я с детских лет любил эту девушку, – продолжил ответчик. – Наши дома находятся близко друг к другу, и, играя на заднем дворе поместий, мы по воле случая познакомились. Я ловил бабочек, и одна из них перелетела через ограду на территорию ее сада. Будучи ребенком, я не посчитал неправильным перелезть через стену и оказаться в чужом дворе. Так мы и встретились. Когда же стали чуть старше, то частенько вместе бегали на торговые улицы и посещали сытные едальни. С нами ходил мой, на тот момент, лучший друг, которого я считаю виновником случившегося. – Взбудоражившись от нахлынувших воспоминаний, ответчик сложил ладони за спиной и заходил взад-вперед по центральной зале. – Мы влюбились одновременно, клялись друг другу связать наши жизни. Она таяла только от одного моего взгляда и покрывалась румянцем от звука голоса. Вы понимаете, насколько сильны были те чувства?

Возмущение и злость сквозили в вопросе, адресованном судье. Дэмин никак не отреагировал, продолжая пристально смотреть на ответчика.

«Напрасно стараешься, – усмехнулся про себя Мингли. – Эмоциональный отклик у моего господина суше пустыни. Только я знаю, как его взболтать…»

– По достижении шестнадцати лет я был направлен на военную службу, – говорил ответчик. – Я тогда был глуп и верил, что там возможно построить достойную карьеру. Но, как оказалось, даже в месте, где твое мастерство и умение могли спасти чью-то жизнь и уберечь границы от врагов, все равно превыше всего стоял статус.

Такое положение дел в человеческом мире удивляло и Мингли. У демонов все было честнее и проще: кто сильнее, тот и выше в иерархии. Никакие регалии, статус, звания и прочая мишура не помогли бы слабому демону удержаться у власти. Здесь же достаточно было родиться под гербом прославленной семьи, и перед тобой уже открыты все дороги, ведущие на пьедестал господства над остальными.

– Впрочем, это не важно, – продолжил ответчик. – Важно то, что пока я проходил эту никчемную службу, человек, которого я звал лучшим другом, взялся охмурять мою девушку! А женщины падки на красивые слова и дорогие вещи, вы же понимаете? – Он неприятно улыбнулся и снова выдержал паузу, наблюдая за лицом судьи. Дэмин был непроницаем. Таковым он представал на судебных разбирательствах перед каждым ответчиком, свидетелем или подозреваемым, так, как того требовало правило непредвзятости, которое Дэмин воспринимал особенно серьезно. – Она у меня девушка добрая, красивая, но глупая и слабая до чужой лести. Вот и повелась. Я, когда вернулся со службы, разорвал все отношения с другом и сильно поругался с ней. А потом, вроде как, все наладилось, и дело пошло к браку. Пока шли приготовления, моя суженая ни словом не обмолвилась, что против свадьбы. Но за день до исчезновения вдруг закатила истерику, дескать, ее насильно тащат, а она, видите ли, все эти годы любила другого человека и намерена быть только с ним!

Мать девушки опустила голову, расстроенно покачивая ей из стороны в сторону. Не могла поверить в услышанное.

– И что потом? – поторопил ответчика Дэмин.

– Я посчитал, это женская придурь, навеянная нервными переживаниями из-за предстоящей свадьбы, потому попытался успокоить невесту и отправил ее домой. Ну а наутро, как вы уже знаете, оказалось, что она пропала.

– И вас совсем не разозлило ее признание? – Дэмин что-то старательно записывал на листке.

– Конечно, разозлило. – Ответчик поморщился. – Но я не поверил в то, что она наговорила в тот вечер. Их любовь была так давно и длилась недолго, отчего бы девушке столько потом воздыхать по тому, кто предпочел исчезнуть, подавшись в морские плаванья? Кому нужен такой муж, что месяцами пропадает в море и лишь краткое время в году проводит с семьей? Ни одна девушка не пожелает себе такого счастья. Поэтому я и решил, что она наговорила гадости из-за сильных переживаний. Женщины часто волнуются перед таким событием. К тому же, – поспешно добавил молодой человек, – я ее люблю, и она меня тоже.

– Значит, сбежала, – задумчиво протянул Дэмин. – А кто может рассказать о том, чем она занималась в тот вечер, когда вернулась домой? У нее есть личные слуги? – Он обратился к матери пропавшей девушки, и та кивнула. – Позовите их. Молодая госпожа не могла сбежать в одном лишь платье, следовательно, кто-то помогал ей осуществить побег.

Прежде чем регистрировать дело в канцелярии, следовало понять, к какому виду преступлений оно относится. Обычно это делали заранее. Сейчас всё наоборот: суд уже шёл, а в регистрационной книге дела не было. Это нервировало Дэмина: он привык действовать по правилам.

Молодой судья взглянул на настенные часы, отмеряющие время по четырем граням. Синторцы высчитывали временные промежутки по небесным светилам: первый отрезок шел до рассвета, пока солнце не коснулось горизонта; второй – когда солнечный диск достигал середины небосвода; третий – последний луч закатного солнца и четвертый – восхождение луны. Для тех, кто зарабатывал на жизнь физическим трудом или проживал за чертой города, такого количества вполне хватало. Ведь никто из них не назначал важных встреч, не описывал какие-либо события или не путешествовал по провинциям. Но для более образованных людей, помимо иных благ и привилегий, существовало даже собственное время, отмеряемое по более коротким промежуткам – часам.

Дабы горожанам было проще в этом разбираться – не каждый был в силах запомнить наименования каждого часа – и уследить за временем, на городских стенах находились специальные служащие. Они отбивали уникальный ритм в натянутую кожу гигантского барабана для каждого наступившего периода. Поэтому, несмотря на официальные названия, такие как «первый луч солнца, время полного живота» и прочие, люди чаще запоминали мелодии и назначали друг другу встречи, например, в час тройного удара или в час ритма бегущего кролика.

Барабаны отбивали только рабочее время от рассвета до захода солнца, чтобы не тревожить покой горожан в ночное время. Их шум разносился в основном над Портовым районом, самым бедным на золото, но богатым на преступность, и незначительной частью Нижнего города – районом для ночных утех и развлечений. В Верхнем городе, месте богачей, не нуждались в лишнем шуме, там отмеряли время, как полагалось образованным людям: по механическим часам, палочкам благовоний, водным часам или хитрым чароплетским приспособлениям – браслетам-передатчикам.

Дэмин, поглощенный событиями, описываемыми ответчиками, совсем позабыл о времени и потому бросил взгляд на часы. Стрелка близилась к полудню, а значит, у него еще есть возможность классифицировать тип преступления для подачи в канцелярию.

6

Довольно часто личные слуги росли вместе с господами с детства и становились не только верными помощниками, но и лучшими друзьями. Особенно для девушек, чьим уделом было успешно выйти замуж и укрепить материальное состояние и доброе имя семьи. Поэтому нередко именно слуги, а не родители и сестры с братьями, знали обо всех сокровенных секретах господ.

Служанка, которую незамедлительно разыскали и доставили в зал суда, с ужасом и неподдельным восторгом пересекла порог огромного здания. Она никогда раньше не бывала в подобных заведениях и до дрожи в коленях боялась государственных чиновников: среди простого люда всегда ходили истории о том, как бедняков, не способных откупиться, без вины и следствия сажали за решетку или отправляли на плаху за проступки хозяев.

– Представьтесь, пожалуйста.

Голос судьи звучал как гром для ушей служанки, и она боязливо втянула голову в плечи, страшась поднять глаза на восседающего на пьедестале человека, облаченного в дорогие одежды.

– Ия, – тихо пролепетала она. – С малолетства прислуживала дочери госпожи.

Ия исподтишка взглянула на Дэмина и хмурую госпожу, чьё выражение лица ясно говорило: всё сказанное сейчас не останется без последствий, когда они вернутся домой. Девушка от волнения даже забыла поприветствовать собравшихся. Что, по мнению Мингли, к лучшему. После того, как Дэмин – в стремлении научить демона хорошим манерам – поведал о правилах десяти поклонов, ему стало жутко от мысли, что сейчас эта бедняжка будет приветствовать так каждого из присутствующих. Всех показанных и перечисленных Дэмином видов сложений рук, постановок ног и прочего для того, чтобы просто поздороваться или извиниться, демон не запомнил – посчитал мусором для головы. Единственное, что осталось после этого урока, – ощущение, будто в Синторе стараются всеми способами напомнить, кто ты и где твое место. В мире демонов, стало быть, и то относятся друг к другу более уважительно.

– Здесь вы можете не бояться и обязаны рассказать всю правду, которую знаете. – Дэмин испытал жалость к этой хрупкой, сжавшейся, подобно воробью на морозе, девушке.

Мингли улыбнулся столь наивному заявлению. Здесь-то, может ей и не стоит опасаться за свою жизнь, если, конечно, она ни в чем не виновата, но вот дома непременно припомнят все, если скажет лишнего.