Поиски Мариккен

Ристард подошел к постели и, присев на край, взял морщинистую, обвитую, словно жгутами, толстыми синими венами руку старика и стал считать.

– Пульс нормальный, – сообщил он через минуту.

– Вот как? – удивился старичок. – А такой? – Ристард почувствовал, как кровь в вене бешено забилась под его пальцами.

– Теперь пульс больного человека, – сказал юноша и поднял глаза на больного. С морщинистого личика на него глядели молодые маленькие, словно змеиные, темные глазки. – Часто это у вас бывает?

– Что? – не понял «больной».

– Перепады пульса?

– Часто.

– Тогда вам нужно обратиться к настоящему врачу, потому что я такую болезнь вижу в первый раз, – сказал Ристард, поднимаясь с постели.

– Но я хочу лечиться именно у вас, дорогой господин Ристард, а вы, как видно, совсем не желаете меня лечить. Что вас смущает? Может быть, мой возраст?– спросил старичок вкрадчиво, неожиданно крепко вцепившись в руку юноши и насильно усаживая его обратно на постель. – Может, вам приятно лечить не старую развалину, а своего ровесника?

Перед изумленными глазами Ристарда морщины старичка вдруг разгладились, рука уменьшилась, красный колпак распался на пряди… На постели лежал мальчик, чуть моложе ученика лекаря, бледный и остролицый. На плечи ему падала копна густых вьющихся рыжих волос.

«Я где-то видел эти волосы, – подумал Ристард. – Они мне кого-то напоминают».

И вдруг его озарило! Да ведь такие же локоны были у рыжего парика Тики-так! Но что хочет сказать этим оборотень? То, что он все знает о Ристарде, вплоть до того, что юноша является тем самым объявленным в розыск рыцарем, который вырвал танцовщицу из рук его слуг? Или оборотень об этом не знает, но хочет проверить свои догадки, провоцируя молодого человека выдать себя чем-нибудь? А может, это вообще какое-то странное совпадение? В этот момент Ристард встретился взглядом с маленькими змеиными глазками оборотня, смотревшими на него с холодным любопытством и ожиданием. Он твердо выдержал взгляд.

– Вы, добрый господин Ристард, по-видимому сегодня не настроены на лечение, – вкрадчиво заметил оборотень молодым певучим голосом. – Тогда отложим мою болезнь. Идемте. Я покажу вам вашу комнату, а затем пообедаем. Вы ведь еще не обедали?

«Больной» легко спрыгнул с постели, накинул поверх рубашки длинный парчовый халат и обул остроносые парчовые домашние туфли.

– Зачем мне комната? Разве я здесь буду жить? – спросил Ристард. – Но это невозможно, мне нужно в аптеку.

– Ничего невозможного в этом нет, – мягко улыбнулся оборотень, но глаза его остались холодными и равнодушными змеиными глазками, – В аптеке некоторое время обойдутся и без вас. Вам нужен отдых, и отдыхать вы будете у меня в гостях.

– И сколько же будет длиться мой отдых?

– Не знаю, вы давно уже привлекли мое внимание, и мне не терпелось свести с вами знакомство поближе. Надеюсь, вы простите мое маленькое притворство, к которому я вынужден был прибегнуть, чтобы заполучить вас к себе? Идемте.

Заграбастал и Ристард прошли через длинную анфиладу комнат, потом поднялись по небольшой узенькой лестнице и попали в маленький коридорчик, заканчивавшийся небольшой дверцей. Оборотень толкнул ее, и они очутились в комнате, большую часть которой занимала кровать. Стены были завешены гобеленами. Напротив кровати висел большой портрет в раме из мореного дуба. В углу стоял столик, заваленный безделушками, а рядом кресло, обитое атласом. Оборотень уселся в кресло и предложил Ристарду осмотреться, разрешив даже открыть застекленное цветными стеклами окно. Юноша распахнул створки. С трех сторон он увидел глухие высокие стены, вверху – кусочек неба, а далеко внизу – пустынный дворик, выложенный булыжником.

– Вам здесь уютно? – певуче спросил Заграбастал. – Я специально выбрал это уединенное местечко, чтобы никто вас не беспокоил.

Ристард поблагодарил за заботу, и они отправились обедать. Обед был накрыт на троих в украшенной бордовыми драпировками зале, где их ждал уже Френц Вельен. Заграбастал и Ристард уселись, а Френц стал обслуживать их, наливая в высокие хрустальные бокалы в виде тюльпанов вино и накладывая в тарелки кушанья. Когда Ристард вызвался сам себя обслужить, Заграбастал остановил его и попросил не мешать Френцу, который так его любит и так готов услужить его друзьям. Позаботившись о хозяине и госте, Френц сел вместе с ними. Сначала оборотень предложил поднять бокалы «за встречу». Ристард маленькими глотками отпил немного, так как видел, что всем наливали из одного кувшина, следовательно, от вина опасность не шла. Видя, что гость медлит прикоснуться к еде, Френц преувеличенно любезно сказал: «Кушайте, это не человечина». И они с оборотнем громко расхохотались. Затем за столом завязалась беседа. Заграбастал заботливо расспрашивал Ристарда о его детстве, о привычках и любимых занятиях. Юноша отвечал уклончиво. Он назвал себя сиротой, учеником бродячего аптекаря, который недавно умер, после чего ему пришлось поступить учеником лекаря в Мольне.

После обеда оборотень и Френц выразили желание подробнее ознакомить его с замком. В распоряжение гостя отдавалась территория, состоявшая не меньше чем из сорока комнат. Все выходы за ее пределы заканчивались наглухо закрытыми дверями. Все помещения находились на большой высоте. Для развлечения Ристарду предоставлялась большая библиотека, а на случай, если бы ему захотелось подышать свежим воздухом – терраса на крыше одной из башен замка, окруженная высокими глухими зубцами так, что если бы гостю захотелось что-то увидеть, то он вынужден был бы смотреть только вверх – на небо.

После прогулки юношу отправили отдыхать. Он лег на постель в своей комнате и, притворившись спящим, стал обдумывать, что ему теперь делать. Ясно было, что он – пленник, но непонятны были цели оборотня и то, насколько много он знает. Ристард решил воздерживаться без крайней нужды от черчения волшебного круга – это сразу выдало бы его как участника собраний «братьев колец», однако с наступлением ночи он хотел обернуться невидимкой и попытаться выбраться отсюда. Время, оставшееся до ужина, он посвятил ненавязчивому, словно случайному простукиванию стен и полов, но ничего подозрительного не обнаружил, кроме того, что портрет упорно не сдвигался с места.

За ужином они снова были втроем. Оборотень находился в хорошем настроении, цитировал стихи и пел под мандолину. Его певучий голос звучал завораживающе мягко, но его выдавали холодные, неподвижные змеиные глазки. В конце Заграбастал сказал:

– Я так рад, что господин Ристард милостиво согласился стать нашим гостем. Мне хочется преподнести ему небольшой подарок, чтобы скрасить неудобства, которые мы ему причинили, доставив сюда столь необычным способом. Френц, принеси.

Френц вышел в другую комнату и вернулся с продолговатой коробочкой, которую с насмешливой вежливостью вручил гостю. Ристард открыл коробочку и чуть не выдал себя: перед ним на мягких подушечках лежали все семь колец, которые носили «братья кольца».

– Ну, как вам? – медовым голосом спросил Заграбастал.

– Я особо не разбираюсь в украшениях, но, по-моему, подарок сделан со вкусом, – ответил Ристард и, подняв глаза, встретился с двумя настороженными взглядами. Стараясь сдержать дрожь, он медленно положил коробочку на стол.

– Ну, что ж, пора спать, – наигранно весело сказал Френц. – Спокойной ночи.

Вернувшись к себе, Ристард снова лег на постель и стал из-под полуприкрытых ресниц следить за комнатой. Ему было жутковато осознавать, что он находится совсем один в огромной каменной ловушке, заставленной богатой обстановкой. Он замирал от каждого неясного звука. После полуночи, когда далекие часы на ратуше в городе пробили половину первого, глаза у портрета вдруг засветились. То они горели оба, то один особенно ярко, а второй потухал. Едва свет исчез, как Ристард вскочил и, влезши на столик, провел рукой по портрету. Так и есть! В зрачках были проделаны маленькие дырочки. Значит, за картиной есть потайной ход, по которому кто-то приходил следить за ним, светя себе для лучшей видимости свечой. Теперь, когда таинственный «кто-то» убедился, что пленник на месте и ничего интересного не делает, можно было действовать. Ристард свернул одно одеяло в виде спящего человека, накрыл его другим, прочел заклинание и невидимкой выскользнул в коридор. В залах, по которым ему разрешено было передвигаться, царила тишина. Кое-где были открыты окна, и в них струился холодный лунный свет. Ристард бесшумно скользил между мебелью, отбрасывавшей фантастические тени. Он решил обследовать комнаты на наличие тайных ходов, щелок для подсматривания и прочего, от чего можно было ожидать беды, но в чем также могло заключаться и его спасение. Сначала его заинтересовали двери, ведущие наружу. Все три были обиты железом и так плотно пригнаны к косякам, что в щель между ними не пролезала даже булавка, оказавшаяся у Ристарда. Ручек изнутри двери также не имели. Тогда юноша стал ощупывать обитые шелковой тканью стены, осторожно проводить руками по глазам портретов, надеясь найти потайной ход. Однако глазков для подсматривания нигде больше не находилось, а звук от стука костяшками пальцев везде выходил одинаковый. Юноша безуспешно прошел несколько комнат, как вдруг его слуха достиг шум, словно где-то глухо переговаривалось несколько людей, а сильное эхо гулом двоило и троило их слова, делая малоразборчивыми.

Ристард прошел несколько комнат в поисках той, в которой голоса слышались наиболее отчетливо. Найдя, он тщательно изучил ее, так как звуки неслись одновременно снизу и сбоку. Наконец за мраморной статуей он обнаружил полог, за которым стену заменяла тройная войлочная занавесь, прибитая гвоздями к проему двери. Ристард оторвал угол и ползком пролез в образовавшуюся дыру. Он оказался на огороженной решеткой площадке, вокруг которой плясали огненные тени. Осторожно глянув вниз, он понял, что находится на высоко расположенном балконе в той самой голой комнате со столбом, которая так удивила его утром. Далеко внизу, в неверном свете факелов, он увидел Заграбастала, Френца и неизвестного человека, привязанного к столбу. Это их голоса эхо уносило под сводчатый потолок и повторяло много раз.

– Нам известно, что заговорщики узнают друг друга по кольцам, – говорил Френц. – Каков порядок ношения колец?

– Не знаю, – сказал человек у столба.

– Кто научил заговорщиков окружать себя непроницаемым волшебным кольцом?

– Не знаю.

– Сколько вас?

–Не знаю.

– Кто ваши главари?

– Не знаю.

– Может, это Ристард, ученик лекаря из Мольны? Он появился здесь несколько месяцев назад, и с этого времени заговорщики неожиданно поумнели и перестали попадать в наши руки. Это он научил вас обводить себя непроницаемым кольцом? – спросил Френц.

– Нет.

– Что «нет»?

– Не знаю я ничего ни про заговорщиков, ни про ученика лекаря.

– Послушай, Френц, – вмешался оборотень, – ответы на такие вопросы получают под пытками.

– Мы уже два раза пытали его раскаленной решеткой, сжимали его в тисках, подвешивали вниз головой, но он упорно молчит, мой господин, – начал оправдываться Френц.

– Нужно было схватить его семью и угрожать смертью родных, видом их мучений.

– Схватили, мой господин, но это какой-то бессердечный заговорщик, на него ничего не действует, даже крики и слезы родных.

– Послушай, – вкрадчиво сказал оборотень, подходя к человеку, бессильно висевшему на столбе, – вот ты здесь проявляешь героизм, закрываешь глаза на слезы родных, чтобы сохранить свои тайны, а между тем ваши главари выдали тебя и твоих друзей. Не веришь? А как же мы схватили вас? Главари назвали ваши имена, спасая свою жизнь.

– Если они вам все уже рассказали, зачем вы меня спрашиваете? – отозвался пленник.

– Я не хочу, чтобы были схвачены и наказаны непричастные к заговору. Я не хочу невинной крови.

– Не хочешь проливать крови невинных? Да ты и так в их крови! – крикнул узник и плюнул оборотню в лицо.

В ту же секунду у юноши, в образе которого был Заграбастал, шея вытянулась и изогнулась, нависнув над человеком у столба змеиной головой с острыми желтыми зубами, между которыми трепетал раздвоенный синий язык. Изящные руки искривились в лапы с острыми когтями и вцепились в жертву.

Раздался леденящий душу крик, послышался хруст костей, хлюпанье и чавканье. Ристард на своем балконе в ужасе хотел броситься бежать, но наткнулся на войлок, прибитый к дверному проему, и потерял сознание.

10.

Очнулся Ристард, услышав голоса. Он глянул вниз через перила балкона и увидел там нарядного и изящного Френца, который распоряжался мытьем полов у столба.

– Пошевеливайтесь! – прикрикивал он на служанок, ползавших на коленях с тряпками по полу. – Вот пятно, вот еще! Я вас что, полы мыть учить буду? Скоро завтрак, а вы все возитесь, растяпы!

Ристард мгновенно вспомнил ночные события, гибель неизвестного ему «брата колец». Юноша осторожно выбрался с балкона, тщательно скрыл следы своего ночного присутствия и, пройдя несколько комнат, рухнул на диван. В этот момент он принял важное решение. Нет, он не будет больше пытаться выйти отсюда. Он останется здесь, поближе к оборотню. Там, снаружи, он уже мало чем поможет «братьям колец», здесь же судьба подарила ему необыкновенный шанс. Скорее всего, он погибнет, но зато выполнит свой долг до конца как тот, безвестный «брат», и обязательно выведает способ уничтожения Заграбастала.

За завтраком оборотень в облике хрупкого рыжеволосого юноши и Френц вели себя как ни в чем ни бывало. Они весело болтали и по очереди потчевали Ристарда. Юноша старался держаться спокойно, однако не раз ощущал приступ тошноты, когда был вынужден брать что-либо из руки Заграбастала с ухоженными розовыми овальными ногтями.

После завтрака оборотень спросил, чем намерен заняться гость. Ристард выразил желание еще раз увидеть комнату, где висели портреты, изображавшие различные воплощения Заграбастала. Оборотень пожал плечами, чему-то улыбнулся и согласился. Он отправил Френца вперед, чтобы тот обеспечил наилучшие условия для выполнения желания гостя, то есть, как понял Ристард, удалил всех лишних людей

Оказавшись в комнате с портретами, Ристард стал внимательно вглядываться в лица изображенных людей. Среди них были старики, дети, женщины и мужчины в цвете лет, темноволосые и блондины, бледные и смуглые, полные и худые. Судя по одежде, на одном из портретов был врач, на другом – офицер, рядом висели портреты придворной дамы, кузнеца и многих других. Ристард напряженно вглядывался в портреты, то приближаясь, то удаляясь от того или иного из них. Он искал сходство, какую-нибудь деталь, которая объединяла бы их всех и выдавала бы оборотня, но тщетно. Авторы портретов мастерски передавали блеск волос, мерцание драгоценностей, переливы шелка и парчи одежд, но заветной детали не было.

«Этого не может быть, – подумал Ристард, снова и снова обходя портреты. – Можно изменить лицо, цвет волос и цвет глаз, но сущность своего внутреннего мира изменить нельзя. Что-то должно оставаться неизменным».

– Я вижу, эти портреты вызвали у вас огромный интерес, – насмешливо сказал Заграбастал. – Они отражают лишь малую часть того, во что я могу превратиться, – Он подумал, что ученик лекаря хочет запомнить его воплощения на портретах.

– Мне просто не верится, что все это вы, – ответил Ристард. – Это невозможно.

– Ну почему же?

– Это слишком разные лица, чтобы ими мог быть кто-то один.

–Вы так думаете?

На глазах Ристарда худенький рыжий мальчик, в облике которого был Заграбастал, вдруг вытянулся вверх, раздался вширь, руки его пополнели, а вокруг талии заколыхались пышные юбки. Перед юношей стояла розовощекая девушка-молочница, русоволосая, голубоглазая, с ямочками на щеках. В одной руке она держала кувшин с молоком. Девушка прошлась мимо Ристарда, покачивая юбками, напоминавшими кружевной колокол. Обернувшись, девушка звонким голосом, совсем как у настоящих молочниц, предложила ему молока и мило улыбнулась. Ристард почувствовал, как он подпадает под обаяние молочницы, но это длилось только минуту, до тех пор, пока он не встретился с девушкой глазами. Лицо ее улыбалось, улыбались губы, ямочки на щеках, но глаза не улыбались. Они смотрели с холодным, пытливым любопытством.

– Перевоплотитесь в него, – попросил Ристард, указав на портрет бравого офицера.

Оборотень-молочница пожал плечами и тут же превратился в офицера в мундире с роскошной перевязью, на которой висел усыпанный драгоценными камнями меч. Завернув покруче шелковистый ус, офицер чеканным шагом подошел к юноше, учтиво поклонился и спросил, не соблаговолит ли Ристард сказать ему, как пройти туда-то и туда-то. Ристард как зачарованный смотрел в лицо военного. Его вновь поразило несоответствие между любезным голосом и выражением лица офицера с выражением глаз. Взгляд светлых глаз, опушенных длинными ресницами, был не человеческий, а все тот же змеиный, жестокий и любопытный взгляд.

Заграбастала позабавило внимание его пленника и, чтобы поразить его еще больше, он без лишних просьб стал превращаться то в одного, то в другого человека. Ристард же следил за перевоплощениями во все глаза.

«Вот оно! Вот оно! – думал он, глубоко дыша, чтобы скрыть удары сердца, бившегося словно молот у него в груди. – Вот то, чего не смогли уловить все авторы портретов в своем старании угодить заказчику, но что выдает сущность оборотня во всех его воплощениях! Какие бы у него не были глаза, большие или маленькие, голубые или карие, взгляд его всегда остается взглядом змеи, холодным и бесчувственным. Теперь я его узнаю в любом виде!»

Внезапно оборотень, прохаживавшийся в одном из своих воплощений, исчез. Ристард растерянно огляделся. Внезапно он почувствовал, как кто-то сомкнул ладони у него на шее. Юноша сбросил чужие руки и отбежал на несколько шагов. Из пустоты раздался смех, и на том месте снова появился Заграбастал в облике хрупкого подростка с рыжими волосами.

– Ну, что же вы испугались? Я не сделаю своему гостю ничего плохого, – уверил он. – Мне просто захотелось пошутить.

«Да, пока я тебе нужен, ты не сделаешь мне ничего плохого», – подумал Ристард.

В течение пяти дней, последовавших за их общением в картинной галерее, юноша и оборотень постоянно чувствовали, как их словно магнитом тянет одного к другому. Они стали друг другу нужны, потому что от каждого из них зависели жизнь и благополучие другого. Заграбасталу и его власти угрожали «братья колец», едва ли не главного предводителя которых он не без основания видел в Ристарде. Ристард был ключом к миру людей, осмелившихся восстать и угрожать ему. Оборотню хотелось расправиться с ним, но одновременно он боялся потерять нити, ведущие к «братьям колец», поэтому он тянул время. Оборотень надеялся, что либо юноша сам как-то выдаст себя и тайную организацию, например, попытается убежать из замка, чему Заграбастал с удовольствием поспособствовал бы, превратившись в невидимку и выследив место, куда направится его враг. Или что «братья», оставшись без руководителя, совершат ошибку, и их можно будет схватить. Заграбастал немного опасался Ристарда, так как предполагал, что именно он научил «братьев» обводить себя волшебным кругом и становиться невидимками, но оборотень не знал, действительно ли это так и насколько юноша силен в колдовстве. Особенно его интриговало поведение пленника: юноша не пытался бежать, а словно искал общества своего хозяина. Это привлекало и пугало Заграбастала.

Оборотень являлся для Ристарда узелком, которым завязывались нити многих кровавых и ужасных дел, творившихся в стране. Стоило его победить, как власть его прислужников рассыпалась бы подобно карточному домику, потому что она держалась лишь на страхе перед драконьей сущностью Заграбастала и его талантом к перевоплощению. Целью юноши стал поиск средства победить оборотня. Первый шаг уже был сделан: отныне он мог узнать Заграбастала в любом его обличье. Но что делать дальше? Ясно, что победить оборотня в его истинном драконьем облике невозможно или очень трудно. Как сделать, чтобы не допустить его перевоплощения в дракона, чтобы остановить превращения на одном из человеческих обликов, с которыми можно сражаться более или менее на равных? Узнать это нужно было побыстрее, потому что от этого зависела жизнь Ноэля, Тики-так, «братьев колец», многих незнакомых людей, а среди них, быть может, и Мариккен!

Оборотень, Френц и Ристард стали проводить много времени вместе за игрой в шахматы. Заграбастал, игравший лучше всех, садился за доску по очереди то со своим другом, то со своим пленником. За игрой обычно велись беседы на самые разные темы. Собеседники внимательно слушали друг друга, любезно улыбались, но внутренне были настороже, потому что их целью было заставить друг друга проговориться. Так, например, оборотень, рассуждая об убийстве какого-нибудь правителя древности, внезапно спрашивал у Ристарда, стал бы он участвовать в заговоре, и если да, то как он организовал бы его. Или Ристард, вслух размышляя о животных, меняющих свою окраску или шкуру, задавал вопрос, сходны ли эти процессы с процессом перевоплощения оборотня и в чем разница. Это был своеобразный поединок на словах. Френц изредка ввязывался в разговоры, пытаясь намеками заставить Ристарда сказать лишнее. Хотя в его вопросах всегда скрывалась ловушка, лицо его при этом сохраняло самое любезное и доброжелательное выражение.

Френц, как и оборотень, умел неплохо петь, играть на мандолине и тонко разбирался в литературе. Иногда они рассуждали так увлекательно, что Ристард чувствовал, как теряет бдительность. Бывало, что ему казалось невероятным, что один из красивых и умных молодых людей, сидящих перед ним, дракон, пожирающий людей, а второй – его приспешник, распоряжающийся смыванием крови после трапез первого.

Однажды шла очередная игра в шахматы. Играли Френц и Заграбастал: Ристард стоял за спиной оборотня, скрестив руки на спинке стула над его головой. Вдруг он заметил, как камень кольца, подаренного ему Гилли, чтобы сделать юношу невидимым для гвельфов, стал словно бы наполняться алой жидкостью, волновавшейся как море в бурный день. Ристард поднес руку к глазам, чтобы рассмотреть получше, но камень тут же стал обычным, прозрачным как прежде. Он снова положил руку на спинку стула. В камне опять появилась алая жидкость. Ристард опустил руку пониже, будто наклоняясь, чтобы получше разглядеть игру. Жидкость в камне заволновалась еще сильнее, она стала багровой, а в рыжих волосах оборотня внезапно золотым блеском вспыхнул один волос, жесткий и выглядевший толще соседних. Юноша наклонился еще ниже. Камень в кольце потемнел, он был почти черным, а волос загорелся еще ярче. Ристард осторожно протянул руку, чтобы дотронуться до волоса, но едва успел прикоснуться, как оборотень с визгом опрокинул стул и упал на пол, прикрывая голову. В тот же миг Френц схватил стоявший возле него бронзовый подсвечник и запустил в Ристарда, громко зовя на помощь. Подсвечник попал в плечо, и юноша почти упал на руки шпионов, выскочивших, срывая гобелены со стен, из потайных ходов.

– Свяжите, свяжите его! – кричал оборотень, вылезая из-под стула. Его руки тряслись, в глазах стояли слезы ужаса. – Это он! Это он!

– Заграбастал, успокойся, – уговаривал его Френц. – о ком ты говоришь?

– Это он, вождь «братьев колец», научивший их рисовать защитный круг и становиться невидимыми! Я почувствовал, как силой своего колдовства он пытался воздействовать на меня!

11.

Четыре человека долго несли связанного Ристарда куда-то все вниз и вниз по узкой крутой лестнице, отчего ноги его то и дело задевали ступеньки. Стражники в красном молча раскрывали перед ними решетчатые двери. Четыре человека, спеша, несли юношу по узким коридорам, разделявшим огромные зарешеченные залы, где шевелилось, вздыхало и плакало множество людей, и замедляли шаги там, где по обеим сторонам тянулись лишь гладкие стены с воткнутыми кое-где чадящими факелами. Наконец они открыли последнюю дверь, дубовую, в две ладони толщиной, обитую железными лентами крест-накрест, и положили свою ношу на каменный пол комнаты с низким потолком и без окон. Когда они ушли, Ристард остался один в полной тишине и безмолвии. Юноша прижался лбом к холодному полу, чтобы утишить боль в разбитой голове. Он был связан по рукам и ногам так, что не мог шевельнуться. Боль от плеча разливалась по всему телу волнами. Воздух вокруг был холодный и тяжелый.

«Как в могиле, – подумал Ристард. – А может меня затем сюда и принесли, чтобы я здесь умер? Нет, я выберусь, вот только боль утихнет».

Через некоторое время к боли от ран присоединился леденящий холод, проникавший в тело от плит пола.

«Держись, держись», – шептал себе юноша.

Вдруг дверь заскрипела и в ее просвете, освещенном факелом, возник оборотень. Он сделал кому-то знак остаться на лестнице, взял из чьих-то рук подсвечник с горящей свечой, вошел и плотно закрыл дверь за собой. Поставив подсвечник возле поверженного врага, он присел рядом на корточки. От свечи шло живительное тепло, и Ристарду стало легче, только разбитую губу стало дергать.