скачать книгу бесплатно
– Тогда садитесь, подвезем.
Капитан замер, в упор глядя на Инина. Переложил трость из одной руки в другую. Военкор оглянулся, словно рядом с ним в салоне «эмки» был кто-то еще, кого увидел капитан. Никого не было. Переспросил.
– Или… нам не по пути?
Капитан не ответил, внимательно разглядывал Инина.
Инин подумал, что, наверное, вот и этот капитан, бывалый фронтовик, презирает его за интеллигентскую слабость. Нет, надо было бы в Орше заменить Майер карбюратор.
– Закурим? – протянул Инин капитану пачку столичных папирос.
– Не откажусь, благодарю, – капитан взял пачку, выбрал папироску. Инин щелкнул зажигалкой, дал прикурить. Капитан протянул пачку военкору.
– Нет, нет, оставьте себе, пожалуйста, – поспешно запротестовал Инин.
– Спасибо, – капитан спрятал папиросы за борт шинели.
– Вам спасибо, выручили.
Молча покурили.
Напоследок затянувшись душистым дымком, Инин взялся за дверцу.
– Пора. Ну, как хотите. Еще раз спасибо за помощь… Звягинцев, поехали…
– Хорошо. Я с вами, – неожиданно сказал капитан и оказался в салоне «эмки» рядом с Ининым.
Машина рванулась с места.
Трясясь на ухабах, Инин выдержал недолгую паузу и протянул руку капитану.
– Военкор Инин. Будем знакомы.
– Женя, – вдруг неожиданно открыто и просто улыбнулся капитан, пожимая широкую, пухлую ладонь военкора. Инин улыбнулся капитану в ответ и подумал – сколько хороших, душевных людей встретилось ему на фронтах за эти четыре года войны. И этот вот капитан из таких – сразу видно: из тех, кого Толстой еще описал. Настоящий русский солдат, рядовой труженик войны, на которых все наши успехи на фронтах держатся. Инину захотелось сказать капитану что-то очень теплое и дружеское, но он никак не мог догадаться – какое слово подобрать, о чем спросить. И военкор решил пока не изводить своего попутчика тьмой вопросов. Лучше о себе сказать.
– Вот в командировку… снова… к Демидову, – будто невзначай заметил он.
– И я к нему, – сказал капитан Женя.
Инин понятливо кивнул, продолжал.
– Сколько знаю Демидова, столько и удивляюсь. Какая у него интуиция! Какой дар предвидения! Нанести врагу удар там, где он и не ожидает. Вот этот город, куда мы едем… Ни одного дома, говорят, наши при штурме не разрушили. Мог Демидов применить тяжелую артиллерию, авиацию… Но нет! Знал командарм Демидов – старинный город, имеет громадное культурное значение для человечества. И маневром выбил фашистов вон. Да, это в его стиле, Демидова. Маневром он гитлеровцев бьет, по-богатырски. И армия у Демидова – чудо-богатыри. Настоящие сталинцы! Вот и вы, верно, Женя, тоже… демидовец? Давно с генералом служите?
– Порядочно.
– С сорок второго? Со Сталинграда?
– Раньше.
– Да что вы? Очень интересно! Так вы, может, его еще в начале войны знали. Какой он тогда был, Демидов? Решительный, боевой?
– Даже слишком…
– Отличный материал! Вы не представляете, Женя, как мне с вами повезло. Я же очерк о вашей армии пишу. По заданию Главпура. Вы мне расскажите… о вашем боевом пути… о себе… о Демидове…
Инин схватил свою полевую сумку, торопливо выдрал из нее объемистый блокнот, фотоаппарат-«лейку».
– Звягинцев, останови на минуту, – коротко приказал военкор водителю.
Машина остановилась.
– Позвольте мне вас сфотографировать.
– Зачем? – спокойно спросил капитан. Он пристально, в упор смотрел на Инина тем же цепким, внимательным взглядом, какой так озадачил и даже немного обидел военкора чуть ранее.
– Для очерка, – смутился, сам не зная почему, Инин.
– Извините, это совершенно лишнее, – улыбнулся капитан и, подхватив свою трость, вышел из машины.
Инин опешил. Повертел в руках «лейку». Бросился вон из машины.
– Подождите, Женя! Товарищ капитан! Только один вопрос! – закричал Инин.
Капитан остановился, обернулся.
Инин подбежал, отдуваясь, к нему.
– Скажите хоть… пожалуйста… вы в каких войсках… под началом Демидова… и вообще… где служили?
– В пехоте.
– А потом?
– В разведке, – коротко бросил капитан Женя и пошел прочь.
Инин постоял у обочины – смотрел вслед новому знакомцу, как тот размеренно уходил к видневшемуся у въезда в город полосатому шлагбауму КПП. Вернувшись к «эмке», сказал Звягинцеву:
– Странный какой-то этот капитан, вроде не в себе…
– Контуженный, – уверенно сказал Звягинцев, врубая первую передачу, – Из госпиталя в часть добирается.
– Ты с чего взял?
– А вы, товарищ военкор, его трость видели?
– Да.
– Не иначе в госпитале выдали… Красивая вещь, заграничная, – мечтательно заметил Звягинцев, старательно объезжая глубокую воронку на шоссе.
Глава шестая
Вильно. 1944 год, август
Он шел по Кальварийской улице, обходя на тротуарах загромоздившие их телеги, с которых валились на мостовую ошметки сена, миновал колонну армейских грузовиков с рваными тентами, полевые кухни, возле которых усатые повара щипали лучины. Шел и наблюдал за тем, как отражались в высоких окнах домов, вздымавшихся по обе стороны улицы отвесными стенами, красноватые отблески – в витражных стеклах плавился закат.
Он помнил эти дома. И радовался, что они и остались такими прежними, целехонькими, несмотря на страшную войну, которая смела уже многое с этой земли. Он дорожил ими все эти годы, бережно хранил в своих воспоминаниях эти фасады, причудливо декорированные по прихоти первых хозяев, облицованные холодным серым гранитом или теплым палевым песчаником. Возле парадного с ажурной решеткой, над которой несли бессрочную вахту два стража – полуголые, мускулистые каменные великаны с венками на курчавых головах, он когда-то покупал у пожилой дамы с сонной левреткой первые фиалки, одуряюще пахнувшие дешевым одеколоном.
А у дома, над карнизом которого была выписана фреска – на ней шествовала в вечность вереница господ в многоцветных средневековых одеждах, с пажами, шутами, гончими псами, оруженосцами и любовницами – он впервые увидел Джан.
Что она здесь делала? Кажется, навещала подругу. Или нет. Здесь жила Зинаида Захаровна. Как он мог это забыть? Зинаида Захаровна Бурцева, вечная оптимистка и питерская консерваторка, из бывших. Волей судьбы после всех передряг своей бурной жизни очутилась она в этом городе одна, как перст, без семьи. Она честно отрабатывала свой паек в Доме офицеров и для приварка давала приватные уроки пения женам и дочерям красных командиров. Она же тянула лямку концертмейстера в оперном театре. От театра до дома с фреской было недалеко – рукой подать. Пройти шагов полтораста – да за угол повернуть.
Пройдя эти полтораста шагов, он остановился на углу. Оглянулся, чтобы посмотреть с этой точки на прямую, как стрела, перспективу главной улицы города. И услышал голос за спиной.
– Ваши документы, капитан.
Перед ним стояли трое – впереди молодцеватый, опоясанный портупеей лейтенант с тонкой шеей, с квадратными усиками на гладко выбритом лице, за ним – двое автоматчиков.
– Пожалуйста.
Лейтенант раскрыл командирскую книжку, придирчиво осмотрел ее, словно был экспертом фабрики Госзнака, и даже понюхал лохматые по краям коленкоровые корочки.
– Значит, это у нас кто? Капитан… Конин Евгений…
– Викторович…
– Правильно, – почти с сожалением протянул лейтенант, – в порядке у вас документы. А пропуск через зону оцепления имеется?
– Так точно.
– Предъявить.
Получив желтую четвертушку с печатями и штемпелями, лейтенант проделал с ней прежние манипуляции.
– Товарищ Шилов, – подбежал к лейтенанту коренастый усатый ефрейтор-белорус, с медалью «За отвагу» на застиранной гимнастерке.
– Чего тебе, Сидорчук?
– Ничего. Вас там товарищ майор ищет…
Лейтенант передал документы Конина сержанту, уходя, коротко бросил:
– Заканчивай устанавливать личность капитана и начинай посты проверять.
– Слушаюсь, – кивнул сержант.
После беглого просмотра Сидорчук вернул бумаги капитану, вежливо козырнул.
– Так что, проходите, товарищ капитан, не задерживайте…
Конин взял документы и пошел к главному подъезду оперного театра, у которого толпились нарядно одетые горожане и горожанки, советские офицеры в парадной форме, с орденами и медалями.
Автоматчики, выстроенные в колонну по одному, быстро оцепили тротуар по обе стороны проезда к театру. Рослые, статные ребята, все как на подбор. Шилов с удовольствием посмотрел на строй бойцов роты охраны и восхищенно цокнул.
– Какой народ у нас! На подбор! Правда, Антон Иванович! С такими мы любому Абверу башку свернем…
– Что-то ты сегодня слишком… боевитый, Володя. Не к добру, гляди, – усмехнулся Агапов. И строго добавил,
– Что с внешним оцеплением?
– Полный порядок, Антон Иванович.
– На галереях посты выставил?
– А как же? В усиленном режиме.
К Агапову и Шилову подбежал сержант Сидорчук.
– Командующий на подъезде!
Конин вошел в театр. И тут же услышал ропот за стеклянной входной дверью. Рев мощных моторов. Он увидел, как за стеклом парадного входа, сумерки разорвал ослепительный свет. Горели фары автомобилей.
К театру подъезжал кортеж командующего Демидова – три машины: первым – джип с автоматчиками, потом черный «мерседес» командарма, за ним – виллис.
Хлопнула дверцы. Сотрудники охраны заняли положенные им места.
Из второй машины выскочил долговязый и тонкий, но гибкий, как лоза, полковник. Переломившись пополам, он рванул на себя дверцу, и тут же выпрямился.
Из «мерседеса» появился мужчина в отлично скроенном кителе, на широких погонах которого горели генеральские звезды.
– Демидов, сам Демидов…
– Где? Который?
– Да вон, в машине… – услышал Конин ропот публики. Толпа на обширном крыльце оперного театра заволновалась и хлынула со ступеней на площадь, но быстро отпрянула назад – автоматчики оцепления никого не подпустили к генеральскому кортежу.
Демидов не спешил войти в театр. Он оправил китель, повернулся и протянул руку кому-то, кто должен был появиться вслед за ним из салона машины.
Кому протягивал руку Демидов – Конин не увидел. Генерала заслонили чьи-то спины, обтянутые шевиотом и габардином.
Демидов подал руку девушке с задумчивыми, миндальными глазами. Короткие каштановые волосы, тонкие губы, готовые вспыхнуть печальной улыбкой… Скромное шерстяное платье, плотно облегающее ее хрупкую фигурку… На плечах небрежно накинутая серебристая шаль.
Девушка оперлась на руку Демидова, пошла рядом с ним, поднимаясь по ступеням к парадному входу в театр. За генералом двинулась свита – офицеры охраны, чины штаба.
Тучный полковник выдвинулся при приближении генерала из толпы горожан и военных, махнул кому-то рукой. Рядом с ним тут же оказались девочки-двойняшки – умильно-одинаковые, с пшеничными косами, в одинаковых платьях в мелкий горошек. Девочки упорно старались не уронить блюдо с громадным караваем. Степенный старик-литовец, седой, простоволосый, но при галстуке, в белой рубашке и праздничном костюме при золотых часах с цепочкой торжественно держал на красной бархатной подушке связку ключей, потемневших, похожих на те, которыми в колхозах запирались амбарные замки на зернотоках, но еще больших размеров.
Старик поклонился Демидову. Сказав небольшую речь по-литовски, которую никто не перевел, он поклонился еще раз и протянул подушку с ключами генералу. Демидов поклонился в ответ, принял ключи.
– Прими, Сабатеев, – сказал генерал, передавая ключи долговязому полковнику. – В музей определить, для истории.
