Уральская Хиросима

У Нади – сестра Аня, она училась во втором классе и с нами не водилась. Считала нас маленькими, у нее были свои друзья.

После обеда мы вышли с Надюшкой на улицу. Снегу выпало полно, и можно было строить крепости. Дядя Коля отчистил бабушкин двор и нагреб больших сугробов. Надюшкин отец наделал нам лопаток деревянных, вот мы и возились в снегу дотемна. Под вечер приплелся Ванька, он был весь в снегу с ног до головы.

– Вань, ты откуда такой снежный?

– О, Тань, приехала на зиму к нам? А я с пацанами в овраге партизанил, мы от немцев прятались, рыли окопы в снегу.

– Понятно. Завтра придешь, или опять в партизаны подашься?

– Приду, будем крепости строить, у вас снегу вон сколько, а у нас совсем нет. Брат в отпуск приезжал, весь снег по огороду раскидал.

У Ваньки полно братьев и сестер, семья у них большая. Только он самый младший. Все уже разъехались кто куда, а он с родителями остался.

Вечером пришли тетя Нина – она не только мамкина сестра, но и моя крестная – с дочкой Людой. Получается, что Люда моя двоюродная сестра. А у тети Нины еще двое детей: сын Юра – он старший и служит в армии, и дочка Лида – та учится в Бугуруслане на учительницу. А тетя Нина в школе работает.

Тетя Нина рассказала нам, как они готовятся к Новому году. Уже привезли большую елку. И поставили в спортзале. Теперь ее украшают. Игрушки делают сами из бумаги и ваты на уроках труда. А еще у них в школе есть кружок «Умелые ручки», и там тоже мастерят игрушки. А мальчишки даже вырезают из фанеры разных птичек и лошадок, зайчиков и белочек, а потом их раскрашивают. Оказалось, что на Новогодний праздник можно приглашать своих братьев и сестер, кто еще не учится. И я стала просить, чтобы меня взяли.

– Тетя Нина, умоляю, возьмите меня на праздник, я и стишки знаю. Только костюма нет новогоднего.

– Ну, костюм найдем, у Люды с прошлого года остался. Снежинка подойдет?

– Ой, подойдет!

Я обрадовалась и запрыгала вокруг тети Нины.

– Я тоже буду делать игрушки из бумаги, вон у бабы Маруси журналов сколько в сенях. Только покажите, как?

– Это у нас Людочка специалист по гирляндам, она покажет. Только одной не сподручно, надо вырезать по шаблону, потом красить, склеивать и складывать гармошкой. А когда развернешь – получается гирлянда.

Я, конечно, ничего не поняла, какой такой шаблон, что это за штука такая? И где его взять, этот самый шаблон?

Я расстроилась, накуксилась и чуть не заревела. Так хотелось тоже поучаствовать в украшении елки. Тетя Нина обняла меня, поцеловала в макушку.

– Танюшка, не горюй. Люда завтра после школы придет и все расскажет и покажет.

– А можно я Надюшку позову?

– Конечно можно, вам будет веселей.

– А мы с бабой пойдем мамку провожать и купим краски и клей.

На следующий день мы проводили с бабой Марусей мамку на вокзал, потом зашли в сельмаг и купили все, что нужно для наших поделок. Ванька с Надюшкой ждали меня возле дома.

– Тань, где ты ходишь, мы же договаривались? Я даже в партизаны играть не пошел, – Ванька обидчиво надул губы.

– Ладно, Вань, не обижайся, я же по делам ходила.

– Да какие такие дела образовались? Не успела приехать, уже у нее дела, – забубнил Ванька.

– Ко мне после школы Люда придет, будем на елку гирлянды делать. Вот краски и клей купила. Если хотите, тоже приходите.

– Вот еще, бумажки я не клеил. Лучше я в партизаны пойду.

Ванька опять насупился и сдвинул брови.

– А я хочу, хочу, возьмите меня, Тань! – Надюшка захлопала в ладоши от радости. – Анютка совсем со мной не играет, а мне скучно.

– Договорились, вместе веселей, и больше сможем сделать.

У Надюшки в руках были три лопатки, а у Ваньки большущий кусок рубероида.

– Вань, а рубероид зачем?

– Как зачем, чтобы сделать перекрытие под башню крепости, а то снег провалится.

– Ну, ты молодец, мы бы без тебя не справились. А давайте крепость построим, а возле нее елку поставим. И у нас тоже будет свой Новый год!

– Давайте!

Надюшка сразу подхватила мою идею.

– А чем будем наряжать и где елку возьмем?

– Я дядю Колю попрошу, он на лошади съездит в лес и срубит нам елку. И с игрушками что-нибудь придумаем.

В снегу мы возились до самого вечера, бабушка Маруся два раза звала нас обедать, а мы не могли оторваться от своей стройки.

Наконец Ванька не вытерпел.

– Девчонки, я жрать хочу, живот подвело, домой пойду.

– Вань, а у тебя еда дома есть? Может, у нас пообедаешь?

– Есть, в печке чугунок стоит. Отец утром печь топил, небось, не остыло еще.

– Ну, ладно, завтра приходи. Надь, а ты пойдем, сейчас Люда придет.

– Пойдем.

Мы с Надюшкой зашли в сени и стали отряхивать друг друга веником от снега. В доме тепло и уютно, вкусно пахнет щами и еще чем-то вкусным, душистым и летним.

– Баба, а что это за летний запах такой?

Бабушка ставила наши валенки в окошечки печки сушить.

– Да это я пирог яблочный испекла.

– А яблоки откуда зимой?

– Яблоки поздние, долго хранятся, они у меня в погребе, в ящике с опилками лежат.

– Вот здорово, яблоки зимой! Жалко, что Ванька с нами не пошел, я вздохнула с сожалением.

– Завтра еще испеку, муки полно.

Бабушка разливала нам щи по тарелкам.

– Налетайте, строители, голодные, небось, уморились совсем.

Не успели мы встать из-за стола, как прибежала Люда и принесла тот самый шаблон. Шаблон оказался обычным трафаретом, который надо обводить по контуру на бумаге. Это похоже на мамкины выкройки, только выкройки надо на материал прикладывать, обводить мелом и вырезать. А я думала, что это за штука такая – шаблон, всю голову сломала. Боялась, что будет сложно, а оказалось все очень просто и легко. Люда нам только показала, как надо делать, и убежала учить уроки.

Мы с Надюшкой вырезали по трафарету семь узоров по количеству цветов в наших красках, покрасили, склеили и повесили над окном прямо на гвоздики для занавески. Это будет наш образец. Завтра решили продолжить.

На следующий день Люда зашла к нам проверить нашу работу и похвалила нас. Сказала, что отлично получилось.

– Девчонки, продолжайте в том же духе. Я побежала, мне уроки учить.

– Люда, подожди! – я бросилась за ней в сени. – Ваш папка вам елку уже привез?

– Нет, только завтра поедет, дотемна работает.

– Попроси, пожалуйста, чтоб нам тоже срубил.

– А вам-то куда? У вас и так тесно.

У бабушки Маруси домик, и правда, был совсем маленький, всего одна комната. В ней две кровати и стол перед окном. И крошечный кухонный закуток возле печки. До войны дом был в два раза больше. Только голод был в войну, а детей кормить надо, вот бабушка и продала полдома.

– Да мы хотим во дворе поставить елку, возле нашей крепости, чтобы тоже праздник был.

– Ладно, попрошу.

Людмилка убежала, а мы с Надюшкой принялись за работу. И так каждый день до самого Нового года трудились, не покладая рук. Строили крепость, делали гирлянды. Дядя Коля привез большую елку, он помог нам расчистить большой лопатой площадь перед крепостью, и все разровнял. Хорошенько вкопал поглубже в снег нашу елку. Бабушка нашла в чулане старые игрушки из папье-маше, только они от старости потеряли цвет. И мы с Надюшкой целый вечер разукрашивали их нашими красками. Ванька тоже порылся в своих закромах и нашел кое-что для елки. Надин отец сделал из бересты большую звезду, для верхушки и мы выкрасили ее в красный цвет.

Вот так наша задумка превратилась в целый снежный городок, да еще с нарядной елкой. Уж как мы радовались и скакали вокруг этой елки до самой ночи.

Ну вот, наконец – новогодний школьный праздник. Меня нарядили снежинкой, на голову надели блестящую корону. А детей на Елке полным-полно. Я в Людочку вцепилась, боялась затеряться в такой толпе. Все резвились, водили хоровод, пели песни, играли в разные игры. Потом стали звать Деда Мороза. Дед Мороз, как с картинки, в красной шубе, с белой бородой, и посох в руках. А за плечами большой красный мешок. С ним Снегурочка в голубой шубке, в белых сапожках, и тоже в короне, как у меня. А коса у нее только одна, толстенная, до самого пояса.

Вот, наконец, Дед Мороз стал спрашивать у ребят, кто какие стихи знает про зиму. И те, кто посмелее, стали подходить к нему и читать свои стихи. А он за стишок выдавал из своего мешка игрушку или гостинчик. Только было плохо слышно, все галдели и шумели. Я протиснулась вперед и стала тянуть руку, тоже хотела стишок рассказать.

– Ну, иди, снежинка, расскажи, что знаешь.

– Я знаю зимний стишок, только он про санки, можно?

– Можно, милая, слушаем тебя!

Я кхекнула для важности и громко начала:

– Иван Бурсов. «Хитрые санки».

Мои санки едут сами,

Без мотора, без коня,

То и дело мои санки

Убегают от меня.

– Молодец! – похвалил меня Дед Мороз. – Только я что-то про такого поэта не слыхивал.

– Да он молодой, по радио так и сказали – начинающий поэт. У него даже еще книжек нет. Мне стихи понравились, я и выучила на слух. Только печатными буквами записала, чтобы не забыть.

– Вот, держи, это тебе за хороший слух.

Дед Мороз вручил мне из своего мешка большую шоколадку «Сказки Пушкина».

Радость меня переполняла, скорее хотелось поделиться гостинцем с бабой Марусей. Тетя Нина с Людочкой проводили меня до дома. Я бросилась к бабушке похвалиться гостинцем.

– Баба, давай напишем родителям письмо. Как мы тут хорошо живем. Какая у нас во дворе крепость с елкой, и как я заслужила гостинчик от Деда Мороза. Одна я не осилю печатными целое письмо.

– Напишем, милая, напишем.

Бабушка разделяла мою радость. Она была довольна, что я здесь не скучаю.

Незаметно прошла зима, растаял наш снежный городок. Гулять совсем не хотелось – на улице сыро и ветрено. Больше времени я проводила дома. Мы с бабушкой читали книги, вязали половички. Правда вязала бабушка большим крючком, а я ей помогала – сматывала ленточки в клубочки. Ленточки – цветные полоски – нарезали из старых юбок и других ненужных вещей. И я сматывала все по цветам, каждому цвету свой клубочек. Вскоре за мной приехала мамка и забрала меня домой, надо было оформляться в школу. Мамка сказала, что учителя ходят к своим будущим ученикам знакомиться, и надо быть дома. Мы с мамкой сходили в школу и отнесли мои документы директору.

Директор Любовь Михайловна сказала, чтобы мы ждали нашу учительницу Нину Павловну. И немного рассказала о ней, что она давно работает в школе. У нее большой опыт, и ученики все отличники и хорошисты, и никогда в ее классе двоечников не бывает. Вот и хорошо, уж больно мне хотелось в школу.

С этого дня я с нетерпением стала ждать учительницу, и каждый день с утра прибиралась, чтобы не ударить в грязь лицом. Это так отец сказал, что если вдруг она неожиданно придет, а в доме грязюка и беспорядок, то будет стыдно. После школы забегал Ленька, и я с ним ходила в Детдом на репетицию. Когда совсем потеплело и подсохло, Ленька стал бегать с пацанами в войнушку, а я играла в закутке за малиной. Как-то раз отец пришел пораньше и выгнал во двор мотоцикл.

– Танюшк, ты где?

– Здесь я, папк! – я подбежала к отцу.

– Будешь моим помощником?

– Что делать-то?

– Будем проводить техобслуживание мотоцикла.

– Будем, будем!

Я любила наш мотоцикл, и всегда крутилась возле отца, когда он с ним возился.

– Сейчас колеса подкачаем, смажем цепь, масло поменяем, заправим, почистим – блеск наведем.

– И кататься поедем?

– Поедем.

Когда мы с отцом приводили в порядок мотоцикл, прибежал Ленька с вытаращенными глазами, весь в пыли, в опилках, волосы растрепались. Запыхался, губы трясутся.

– Дядь Лень, дядь Лень, помогите!

– Да что случилось-то? – отец вытер руки тряпкой и потряс Леньку за плечи. – Успокойся, что за беда?

– Там Петька… Кажись, помер!

– Чего? Где твой Петька, говори с толком.

– Там… Это мы… В войнушку играли в заброшке, он свалился со стены прям в подвальный проем. Мы ему кричали, а он не отвечает и не шевелится.

– Садись, поехали!

– Папк, а я? Возьмите меня.

– Нет, делать нечего, дома сиди.

Я, конечно, расстроилась, что меня не взяли, но больше испугалась. Что теперь будет. К этой заброшке никому не разрешали подходить. Там осенью один пацан убился насмерть. И милиция ходила по домам и всех опрашивала. Вот с этими грустными мыслями я сидела на крылечке и ждала, когда вернутся отец с Ленькой. Из-за соседского забора выглянула бабка Фрося.

– Тань, Леньку не видала?

Я помотала головой в ответ, боялась дрожащим голосом выдать свое волнение. Еще напугаю старуху, будет голосить на всю улицу. И не заметила, как к дому подошла мамка. Я бросилась к ней со слезами.

– Танюшк, что случилось? А папка где?

Мать увидела открытую дверь сарая, мотоцикла там не было, да еще я реву.

– Да скажи, наконец, в чем дело? Чего ревешь?

И я все рассказала мамке, ей можно. Мамка меня успокоила.

– Ладно, не реви, отца дождемся и все узнаем. Может, все не так страшно – у страха глаза велики. Ты уж никому ничего не говори, особенно соседям, ведь ничего еще не известно.

– Да я и так ничего не сказала бабке Фросе, она у меня про Леньку спрашивала.

– Ну и молодец, пойдем ужин готовить.

Только мы зашли в дом, как в дверь постучали.

– Можно к вам? Есть кто дома?

– Можно, можно, заходите! – крикнула мамка.

– Здравствуйте! Зайцевы?

В дом вошла незнакомая тетенька.

– А ты Таня?

– Таня, а Вы?

– А я Нина Павловна, твоя учительница.

– Заходите, Нина Павловна, я давно жду Вас.

Учительница поговорила сначала со мной. Спрашивала, хочу ли я учиться, знаю ли буквы, до скольки умею считать, чем занимаюсь.

Потом спросила у мамки, где они с отцом работают, и записала все к себе в блокнот. Пока Нина Павловна писала в своем блокноте, я разглядывала ее. На ней был темно-синий костюм с жакеткой и белая кофточка с кружевным воротничком. Особенно понравилась ее прическа, косы были уложены на затылке корзиночкой и заколоты красивым гребнем.

– Ну, все, Таня, жду тебя 1-го сентября в своем классе. Вот список, что нужно купить к школе. До свидания!

– До свидания, Нина Павловна!

Я помахала с крыльца учительнице и зашла в дом. Не успела я зайти, как подъехал отец. Мы вдвоем с мамкой бросились к нему и стали расспрашивать про Петьку. Отец взял с нас слово, что мы ничего не знаем и не слышали, и ничего никому не расскажем. А иначе всех затаскает милиция по своим кабинетам.

– Ну что с Петькой-то, жив?

Я затаила дыхание, в надежде услышать утвердительный ответ.

– Да жив, жив. Руку сломал и ключицу, ну и сотрясение мозга получил.

– А милицию не вызывали врачи?

Мамка бросила чистить картошку и вопросительно посмотрела на отца.

– Нет, я с пацанов слово взял, что больше не подойдут к заброшке. Все поклялись молчать про Петьку. Мы с Ленькой вдвоем отвезли его в больницу. Сказали, что упал, перелезая через забор.

Начались летние каникулы. После случая с Петькой Ленька перестал играть в войнушку с пацанами. Он как-то сразу повзрослел и больше занимался хозяйством: то кусты подвязывал, то окапывал деревья в саду, то прибивал что-нибудь. Смешинки в его глазах исчезли, взгляд стал серьезным и пронзительным. Меня это вначале немного пугало, но потом я привыкла. Он также заботился обо мне, помогал, не давал в обиду. Один раз Ленька принес мне красивую брошку с камнями. Камни сверкали на солнце и переливались всеми цветами радуги. Я прям обомлела.

– Лень, ты что, такая красота. Лучше матери отдай.

– Отдал бы, да нет у нее застежки, сломалась. Годится только на секретик, на базаре нашел.

– А меня хотят в Баклановку опять отправить на лето, ты уж за секретиками присмотри, чтоб никто не раскопал.

– Ладно, присмотрю.

Ленька погрустнел.

– Обидно, что ты уезжаешь, опять я один. Петька в гипсе, с пацанами не бегаю. Бабка Фрося совсем плохая, так и буду возле нее.

– Не грусти, Лень, я попрошусь, чтобы меня пораньше перед школой забрали.

– Ладно, пока!

Ленька насупился и перелез через штакетину к себе во двор.

Вот на этой грустной ноте мы и расстались до конца лета.

В ожидании новой жизни

Лето в Баклановке прошло замечательно, в ожидании чего-то нового, прекрасного. Ведь осенью я пойду в 1-й класс, моя жизнь изменится, и я смогу заниматься тем, о чем давно мечтаю. Эта новая жизнь манила, каждый прожитый день приближал ее наступление. И я считала оставшиеся до осени дни в календаре.

– Танюшк, кружку бери, пойдем Милку доить.

– Бегу, бабушк.

Я схватила кружку, и во двор. Во дворе стояла Милка – вымя огромное. Бабушка обтирала соски, ставила под вымя ведро. Милка давала целое ведро молока. Корова была смирная, я ее не боялась. А вот телка молодая, Зорька, была бешеная, один раз чуть меня не забодала. Она и молока-то не давала – жадюга. Зачем ее только держали? Хорошо, что ее военные забрали.

Бабушка подоила корову, налила мне молока. Милка радостно вздохнула толстыми боками и устало поплелась в хлев. Паслась целый день в поле на жаре, устала, конечно. В поле совсем беда, от жары никуда не спрятаться. И как пастух целый день на такой жаре?

– Танек, ты где ляжешь, в саманке иль в избе?

Бабушка занесла ведро с молоком в сени.

– Я со старенькой лягу в саманке.

– Мы с дедом завтра рано уедем, ты уж со двора не уходи.

– Не уйду, я старенькой буду помогать.

Проснулась рано, петух разрывался во дворе – вставать пора.

– Унучинка, ты что ж так рано встала? – бабка Аксинья уже хлопотала возле печки.

– Да разве даст петух поспать?

– Ну, иди, умывайся, я тебе кашки положу.

– А какая каша?

– Гречка с молоком.

– А пшенную с тыквой сваришь, больно вкусная?

– Сварю, а как же.

Бабка Аксинья будто и не ложилась. В печи уже и хлеб, и опарка на квас готова. Она хоть и старенькая была совсем, но все делала сама. Днем в саманке от печи становилось жарко, и она выходила посидеть на крыльцо. Крыльцо большое, широкое, и все под навесом, всегда тенек. А я жалась к ней, обнимала, целовала. И гладила ее морщинки на лице, такие мягкие, бархатные. Очень любила ее, как будто чувствовала, что не долго ей осталось жить на этом свете.

– Что ж ты меня целуешь? Я ведь страшненная, как Баба Яга.

– А я тебя все равно люблю.

– Да за что любишь-то?

– Я тебя люблю за то, что ты меня любишь.

– Золотко ты мое. Клюшку принеси мне, в сенях возле дверей стоит. В дровник сходим, поленьев принесем.

– Бабушк, сиди, отдыхай, я сама натаскаю. Я же обещала тебе помогать.

– Понемногу бери, под печкой складывай.

Я стала бегать за поленьями, и тут затарахтел мотоцикл.

– Папка приехал!

– Здравствуй, бабушка! – отец обнял свою любимую бабку.

– Здравствуй, Лень!

– А батя с матерью где?

– В стога поехали, надо сено перевозить, как бы дожди не пошли.

– Ну, ладно, я поеду, помогу перекидать, быстрей перевезем. Танюшк, а ты пока собирайся потихоньку, домой поедем. Скоро в школу, надо подготовиться: купить школьные принадлежности, фартуки сшить. Мамка красивые кружева на фартуки купила.

– Кружева? Что, прям как у принцессы?

– Да какие принцессы в школе, это ж не театр.

Отец уехал в поле помогать деду с бабой. Я натаскала поленьев и начала собираться. Нашла в чулане свой баульчик и стала складывать вещи. Вот красные ботинки, они мне еще как раз, на вырост покупали, буду в них в школу ходить. Серая куртка с карманами, вся на замочках – отец из командировки привез. Как бы чего не забыть. А еще – самое ценное – сундучок из-под чая, выпросила у бабы Нюры, когда закончился чай. Красивый, блестящий, со слонами, с двумя крышечками и крючком на верхней крышке. Буду в нем добро хранить.

Пока я собиралась, сено привезли, перекидали во дворе и снова уехали. Сено было совсем сухое, запах заполнил весь двор. Пахло душистыми травами и ягодами. Я побежала и бухнулась в свежие копны. А там ягод полно, правда, они совсем сушеные стали, твердые, но вкусные-вкусные. Еще вкусней, чем свежие. В этом сене была своя жизнь, там ползали божьи коровки, муравьишки и всякие другие жучки и паучки.

– Танюшка, давай-ка воды накачаем, коня напоить. Неси ведра из сарая. Пока сено перевозят, вода уж нагреется, холодную коню нельзя.

Я побежала за ведрами, а бабушка начала воду качать. Колонка у нас была своя, только больно мудреная. Надо долго качать рычаг, пока вода побежит. Вода глубоко – ледянющая.

– Бабушк, два ведра хватит?

– Хватит.

Воду поставили в тенек, под навес. Папка с дедом и бабой целый день возили сено, чтоб скотину зимой было чем кормить.

– Лень, распряги коня, да обедать пора, устали все.

– Хорошо, бать, как скажешь.

Отец стал снимать с Буяна хомут и отвязывать оглобли.

– Танюшк, собралась в дорогу?

– Собралась.

– Полкану что-нибудь кинь с кухни, он с нами весь день бегал, умаялся.

– Сейчас, я ему кость припасла.

Отец распряг Буяна, и тот покорно пошел пить воду. Пил потешно, шумно – фыркал и бока раздувал.

Домой выехали только к вечеру.

– Что-то стало быстро темнеть. Папк, а мы не заблудимся в темноте?

– Ну что ты, у нас ведь фары есть. Как-нибудь доедем.

Пока ехали, немного поболтали.

– Папк, а к нам военные приезжали, скотину забрали.

– Да что ты, а мне ничего не сказали. Может, не хотели расстраивать, да и времени не было, с сеном провозились. А кого забрали?

– Телку Зорьку, ладно хоть не Милку, без молока-то как? Зорька все равно молока не дает.

Отец засмеялся.

– Да она молодая, потому и не дает. А еще кого?

– Гуся щипучего, он меня сколько раз щипал. Еще бабушка предлагала старого хромого барана, но военный начальник сказал, что старых и больных овец нельзя, и сам выбрал овцу получше. И у соседей скотину забирали.

– Ну, ладно, военным тоже надо.

– А им-то зачем? Их что, в армии не кормят?

– Это не для еды, а для испытаний.

– Каких испытаний? В них что, стрелять будут?

– Да нет, не стрелять, эксперимент будут проводить. Тебе еще рано об этом знать. Закроем тему.

Дальше всю дорогу ехали молча. Вдали показались огни, вот уже Сорочинск близко. Стало труднее ехать, колеса мотоцикла вязли в рыхлом грунте, как будто его боронили.

– Папк, а что мы вязнем?

– Да все гусеницами разбили, военные готовятся к ученьям. Танки перегоняют на полигон в лагеря.

Наконец-то подъехали к Сорочинску. Здесь дорога была получше, мотоцикл побежал веселей. Вот и наш двор, его издалека видно. Во дворе на столбе фонарь, отец его сам сделал, чтобы вечером было светло. Он часто поздно с работы возвращался.

В моей комнате горел свет, странно – без меня туда никто не ходил. Родители все на кухне да в передней комнате.

– Папк, а что это у меня свет горит?

– Да к нам подселили жену военного с сыном. Ну, это временно. Их эвакуировали из лагерей на время учений.

– А почему к нам?

– Это ведь не наш дом, а казенный, от конторы бурения нам дали.

– Ладно, если на время.

Мамка услышала, как мы подъехали, и вышла на крыльцо.

– Что ж вы так долго, я уж все жданки поела.

– Да сено перевозили, надо было помочь отцу. Того и гляди дожди пойдут, все лето не было.

– Танек, к нам тут людей подселили, мы тебе кровать возле окна поставили, и стол – уроки учить.

Дверь в мою комнату была закрыта на засов.

– А как же они ходить будут?

– Запасной выход, что на задний двор выходит, расконсервировали.

Мамка обняла меня, прижала к себе, и стала гладить по голове.

– Скучала, дочь?

– Скучала, мам. Крыльца нет у запасной двери, как же жильцы, прыгать будут?

– Да военные крыльцо уж пристроили, и буржуйку им привезли, печка только с нашей стороны. Скоро осень.

За ужином родители говорили про военные ученья, все какими-то непонятными словами. Трудно было понять, о чем они говорят. Лезть во взрослые разговоры, чтобы переспросить, мне нельзя было. Да и спать очень хотелось.

– Танек, иди, ложись, совсем тебя разморило.

Проснулась от какого-то непонятного звука. Внутри все сжалось, стало тревожно. Даже страшно. На улицу выйти побоялась, посмотрела в окно, все как обычно. Подбежала к двери (над дверью в сенях небольшое оконце) и взяла стул – вот оно что, низко-низко летели два самолета. Наверное, к ученьям готовятся, про которые вчера родители говорили. Вышла на улицу – так близко самолетов я еще не видела. Самолеты улетели, и я успокоилась. Зашла в дом, на столе записка от мамки: «Танек, приходи в детдом часа в два, будет генеральная репетиция концерта к 1-му сентября. Обед на столе». До двух часов надо было чем-то заниматься, и я решила заняться секретиками в своем закутке. Взяла стеклышки цветные от сломанного калейдоскопа и разные пуговички красивые, что у бабы Нюры выпросила, и вышла во двор. Вот и нашла себе занятие.