Уральская Хиросима

– Тань, возьми мои очечки, протри полотенцем, а то я тебя совсем не вижу.

Я взяла вафельное полотенце и стала протирать очки. Полотенца у нас были все красивые. Мы с мамкой покупали вафельную ткань на базаре, разрезали по размеру, и мамка вышивала по краям крестиком, и еще делала бахрому из ниток для вышивания.

– Вот, держи очки.

– Выросла как, загорела, и волосы выгорели.

Мамка погладила меня по голове.

– Заплеталась сама?

– Сама. Мне баба Нюра ленточки купила и расческу с редкими зубьями. Она ездила в Златоуст продавать мед, и там на базаре все купила.

– А косынку что ж не накрывала?

– Накрывала, да везде ее теряла, то в саду, то в огороде. Бабушка Аксинья сказала, что волосы шелковые, вот и сползает косынка.

– Лидок, ты что рано пришла? Мы тебя после восьми ждали.

Отец закинул в печь последнее полено.

– Отпросилась на часок пораньше, соскучилась по Танюшке. Сегодня как раз Надежда Федоровна дежурит, наш медик. Ребятам читает лекцию о необходимости делать прививки. Все прививок боятся как огня. Вот она им и расскажет про чуму и про холеру, про испанку и сибирскую язву. Пусть знают, какие последствия могут быть, если не прививаться. А там уж и ночная няня придет.

– А мы с Танюшкой гостинцы из Баклановки привезли. Вот уж и чай заварился.

Отец поставил чайник на стол, достал из печки пирожки.

Весь вечер я рассказывала родителям про свое житье-бытье в деревне: как мы с дедом ездили в лес за грибами на Буяне, и как я попала в страшную грозу, и как меня в пятку пчела укусила.

– Это как же так пчела ухитрилась тебя в пятку укусить?

Мамка даже сняла очки, так удивилась, и внимательно на меня посмотрела.

– Уж не сочиняешь ли ты, дочь?

– Мам, ты что, мне не веришь? Мы с бабушкой Аксиньей на крылечке сидели под навесом, жарко было. А пчелы летали над сеном, в нем полно цветов. Сено свежее было, дед накосил и привез. Вот одна пчела и прилетела к нам, да как цапнет меня. Бабушка мне жало булавкой выковыряла. Хоть и старенькая, а глаза-то видят хорошо. Вот смотри, следы остались от булавки.

Я задрала ногу на стул.

– И правда.

Мамка погладила мою ногу.

– Пойдешь завтра со мной на работу?

– А можно? Хоть узнаю, где ты работаешь. К папке точно нельзя, там опасно.

– Можно, только не на уроки. У нас есть «Детский сектор», там всякие кружки по интересам: танцевальный, музыкальный, технический – для мальчиков, художественного творчества.

– А меня примут в кружок?

Я затаила дыхание.

– Пока нет, принимают с семи лет, но на репетиции присутствовать можно. Я там руковожу танцевальным кружком, будешь нашим зрителем.

– Ой, буду, буду.

Я обрадовалась и стала кружиться вокруг мамки от нахлынувшего счастья.

– Ну ладно, договорились.

Утром я проснулась рано, на кухне горел свет, отец пил чай перед работой.

– Танюшк, ты что так рано соскочила? Поспи еще.

– Как поспи? А мамка где, уже ушла? Она же обещала.

Я накуксилась и собралась реветь.

– Да тише ты, спит она. Уроков сегодня у нее нет, только кружок после обеда. Пусть поспит, она ведь в выходные работала. Не шуми тут, а лучше пойди погуляй. Чай вот со мной попей, да иди. Только возле двора, далеко не уходи. Изучи близлежащую территорию.

– Ладно.

Двор был небольшой. Никакого сада-огорода не было. Только небольшой палисадник возле главного входа. А запасной выход был без крыльца, и там не было даже забора. В палисаднике росла сирень и шиповник, да еще большая береза. От соседского двора нас отделял невысокий забор. Вдоль него росла малина, только ни одной ягодки уже не было – осень. В глубине двора – сарай, а между сараем и соседским забором – закуток такой небольшой. Там можно поиграть и посидеть на завалинке. И никто тебя не найдет, малина все скрывает. Это будет мое тайное место.

Тайное место оказалось не таким уж тайным. Из-за забора выгляну сосед Леня.

– Привет, соседка!

– Привет, Лень!

– Ты что так рано вышла, тебе же в школу не надо?

– Рано проснулась, вот и вышла во двор – территорию изучаю. Отец на работу ушел, а мамка спит, не хочу шуметь.

– Понятно, а я в школу.

– Везет тебе, я бы тоже хотела в школу, да с шести лет не берут.

– Да ладно, успеешь еще в школу. Местечко у тебя тут здоровское, можно секретики делать.

– Что это за секретики такие, знать не знаю.

– Ты что, все девчонки секретики делают. Потом хвалятся, у кого лучше. Ладно, мне бежать надо, вечером выходи, расскажу.

Ленька убежал, а я пошла в дом посмотреть, не проснулась ли мамка.

Мамка пекла оладушки на сковороде. На столе кувшин с молоком, сметана, прям как в Баклановке. Только в Баклановке коровы у деда, а здесь-то нет.

– Мам, а молоко со сметаной откуда?

– Соседка тетя Люба приносит, у них корова есть.

– Ну и прекрасно, с голоду не помрем. А то бабка Аксинья меня пугала, что здесь есть нечего, молока нет, и меня голодом заморят.

Мамка засмеялась.

– Да кто это тебя тут голодом заморит? Здесь же город, магазины есть, и на базаре все можно купить.

– Хорошо, что тебе на работу не надо, а то бы я скучала.

Я подошла к мамке, обняла ее за талию и прижалась к ней. Моих рук как раз хватало, мамка у нас была стройная.

– Танек, ну что ты такое говоришь, какая скука может быть? Отец тебе книжек с картинками накупил, разукрашек, альбом, карандаши цветные. Еще журнал детский выписал – «Мурзилка». Только он будет приходить с января.

– А как он будет приходить?

– Почтальонка принесет и в почтовый ящик кинет.

– А еще что-нибудь выписали?

– Еще нам с тобой журнал «Работница», там рецепты разных блюд и выкройки, рассказы о знаменитых женщинах. И взрослые газеты и журналы. Скучать не будем.

– А дед Алеша только газету «Правда» выписывает. Иногда вслух читает, но мне не интересно.

– Ладно, Танек, давай будем потихоньку собираться, заплетаться. Пойдем пораньше, надо костюмы подготовить к репетиции. Вдруг где-то завязочки оторвались, или еще что-нибудь подремонтировать.

– А где ремонтировать-то?

– У нас есть кружок кройки и шитья, девочки все сделают.

– Ой, я так шить хочу, а меня в кружок возьмут?

Я запрыгала вокруг мамки от волнения.

– Ну, во-первых, чтобы шить, надо иметь усидчивость и терпение…

Я быстренько уселась на стул.

– Я буду-буду усидчивой.

– А во-вторых, ты уж определись, что тебе больше по душе – танцы или шитье. А то ты хочешь и то, и другое. В-третьих – в кружки принимают с семи лет, я тебе об этом уже говорила. Вот у тебя будет целый год на раздумье.

– Ладно, я подумаю. Только я хочу и шить, и танцевать. На танцах устану, сяду шить, как раз и буду усидчивой.

Мамка рассмеялась над таким раскладом и стала меня заплетать.

В школьных коридорах детдома было тихо, шли занятия. Мы подошли к кабинету с надписью «Детский сектор». В кабинете стояли большие столы, вокруг столов – стулья, вдоль стен шкафы со стеклянными дверцами. В шкафах чего только нет: в одном все для рисования – альбомы, краски, карандаши. В другом все для поделок – наборы конструкторов. За каждым кружком закреплен свой шкаф.

– Мам, как здесь здорово, можно заниматься чем душа пожелает.

– Да уж, про душу – это ты красиво сказала. Очень важно заниматься тем, что тебе нравится, тогда будет все хорошо получаться. И где это ты про душу разузнала?

Мамка внимательно посмотрела на меня через очки.

– Да дедушка так всегда говорит: что душе угодно, душа радуется, не тревожь душу, ну еще всяко-разно про душу. Это он про ту душу, которая внутри человека живет. А еще он говорит, что если с душой в ладу, то и в жизни – порядок.

– Ну, давай и мы с тобой будем радовать душу.

Мамка подошла к одному из шкафов, начала доставать костюмы и складывать их на стол. Костюмов было много – это все для танцевального кружка. Их надо было все проверить. Те костюмы, что нуждались в ремонте – отнести в кабинет домоводства, там есть швейные машины. Костюмы были неимоверной красоты, просто сказочные. От вида этой красоты у меня перехватило дыхание, и сердечко забилось от радости. Мы стали с мамкой сортировать эти костюмы. Те, что не требовали ремонта, складывали обратно в шкаф, а у которых что-то оторвалось – ленточки, завязочки или пуговицы – оставляли на столе. Когда мы рассортировали все костюмы, в двери постучали. Мамка подошла к двери.

– Лидия Ильинична, а репетиция будет? Мы вас везде ищем.

– Леня, как хорошо, что ты зашел! Поможешь отнести костюмы в кабинет домоводства?

– Помогу, конечно.

В кабинет зашел наш сосед.

– О, Тань, и ты здесь? Привет!

– Привет, сосед!

– Ты что, тоже на репетицию?

– Да, только я пока буду зрителем, мне ведь еще нет семи лет.

Я вздохнула горестно и чуть не заплакала.

– Ладно, не куксись, придет твое время.

Ленька схватил все костюмы и вышел из кабинета. А мы с мамкой пошли в спортзал, там все танцоры уже собрались и толпились в раздевалке.

– Ребята, знакомьтесь, это Таня!

Мамка подтолкнула меняя вперед, а я застеснялась и попятилась назад.

– Не дрейфь, не обидим, – выкрикнул кто-то из ребят.

– Это что, новенькая? – опять чей-то голос.

– Нет, это моя дочка, она будет иногда приходить на репетицию.

Все меня окружили, начали наперебой расспрашивать: сколько мне лет, да учусь ли я в школе, да с кем дружу. А мальчишки дергали за косички.

– Ничего у тебя косы толстенные! – выкрикнул кто-то из пацанов.

Косы были только у домашних девчонок. Детдомовские были с короткими волосами, кто же их там будет заплетать.

Тут мамка захлопала в ладоши.

– Все, ребята, начинаем, Илья Петрович пришел.

В зал вошел баянист, он же учитель пения. У него в руках был черный баян с блестящими регистрами, с широкими ремнями, красивый такой.

Началась репетиция, в каждом танце свои участники. Танцев было несколько. А еще в концерте должны быть певцы-солисты, хор, чтецы и другие номера. Только они репетировали отдельно от танцев, в разное время. А вместе их собирали только на генеральную репетицию.

Мне так все понравилось, я была на седьмом небе. Размечталась, скорей бы мне исполнилось семь лет и меня бы взяли в кружок. После окончания репетиции мамка попросила соседа отвести меня домой.

– Леня, проводи, пожалуйста, Таню домой, как бы она не заблудилась.

– Хорошо, Лидия Ильинична, конечно, доведу до самого крыльца.

Пойдем, соседка!

– Пойдем! А ты, мам, когда придешь?

– У меня еще кружок кройки и шитья.

Ленька взял меня за руку, и мы пошли домой.

– Лень, а ты не забыл, что мне обещал?

– А что я обещал?

– Да про какие-то секреты рассказать.

– А про секретики!.. И расскажу, и покажу. Только платье красивое переодень, а то перепачкаешься.

Когда я вышла во двор, Ленька уже сидел на завалинке в моем закутке.

– Лень, как ты прошмыгнул мимо окон, я тебя не видела?

– Уметь надо, вот смотри!

Ленька отодвинул одну штакетину в заборе и протиснулся в свой двор, потом обратно.

– Видала? Это чтобы не обходить все дворы кругами. Здорово придумал?

– Здорово! Я бы не догадалась.

– Не девчачье это дело, заборы ломать.

Ленька поправил штакетину, и стало незаметно, что она двигается.

– Ты же не нарочно сломал, никто и не узнает, я никому не скажу.

– Ладно, давай еще завалинку немного поломаем.

Ленька встал и начал отрывать дощечки, которыми была обшита завалинка.

– Ты что, отец увидит, заругает, он в сарай мотоцикл ставит.

– Не бойся, не заругает, он даже не догадается, мы все обратно наладим.

Я накуксилась и собралась хныкать.

– Обманул, обещал секрет показать, а сам завалинку ломает.

Я заколотила Леньку по спине.

Он засмеялся:

– Да подожди ты, не хнычь. Вот, смотри, под дощечкой песок, а там внизу саманные кирпичи из глины и соломы, они прочные, не отвалятся. Песок разгребаешь, делаешь свой секретик, и снова песком засыпаешь. Дощечки обратно кладешь, и все, шито-крыто.

– А из чего секретики-то делать? – я всхлипнула последний раз и немного успокоилась.

– Вот, я все принес.

Ленька достал из кармана разные финтифлюшки и стал раскладывать на блестящую обертку от шоколадки в ямку на завалинке.

– Вот, смотри, укладывай красиво, что у тебя есть. У нас есть две жемчужные бусины – была целая нитка – я все девчонкам раздал. Еще осколочки красивые от фарфоровой чашки, сережка – на базаре нашел. А вот самая дорогая вещь – значок, брат прислал из Ленинграда, он там служит. Только я подрался с Петькой и застежка у значка сломалась.

– А что это на значке? Корабль?

– Да. Это крейсер «Аврора», в Ленинграде на Неве стоит.

– Ух ты, вот это да, такого точно ни у кого нет.

– Теперь накрываем все стеклышком и любуемся.

Ленька поднял с земли стеклышко и накрыл секретик.

– Только стекла где попало не бери, а то порежешься. У меня спроси, когда надо будет. Я края отшлифую, у меня есть шлифовальный круг.

– Ой, спасибо, Лень!

– Да пожалуйста, такого добра еще насобираем. Теперь песочком присыпаем и дощечки возвращаем на место.

– Леньк, где ты, окаянный? Воды натаскай! – послышался голос из соседнего двора.

– Ой, это меня, бабка Фрося. Она же не видала, что я со двора выходил. Пойду я, надо скотину поить.

Ленька подождал, пока бабка скроется в сарае, и прошмыгнул к себе во двор через штакетину в заборе.

Я еще немного посидела на завалинке, радуясь сегодняшнему дню. Денек был замечательный. А я боялась, что буду скучать на новом месте. Оказалось, не все так плохо, и здесь есть чем заняться. Правда, секретики пришлось отложить до весны, скоро пошли дожди, и я больше времени проводила дома за книгами и рисованием. Да еще ходила с Ленькой на репетиции, уж очень я хотела попасть в танцевальный кружок.

– Танек, чем сегодня будешь заниматься?

Мамка собиралась на работу и надевала плиссированную юбку. Я так хотела такую юбку. Вырасту, тоже сошью.

– Да рисовать, наверное, буду, или букварь свой читать.

– А то ко мне приходи после обеда. У меня домоводство, посмотришь, как девочки шьют.

– Ладно, посмотрю, как будут дела развиваться.

– Чего-чего, какие такие дела?

Мамка засмеялась и обняла меня.

– Это дедушка так говорит, когда бабушка Нюра его просит что-нибудь сделать.

– Ну, я пошла, молоко на столе, обед тебе в маленькой кастрюльке в печи. Да голыми руками не доставай, полотенце возьми.

Мамка ушла, а я села за стол и стала думать, чем заняться. Долго думать не пришлось. У соседей во дворе заголосила курица. Да не кудахтала, а кричала диким голосом, как будто ее убивают. Из окна мне было видно только половину соседского двора. По двору носилась курица, за ней бегал Ленька. Что там у них случилось? Я быстро накинула пальтишко и выбежала во двор. Отодвинула штакетину и перелезла во двор к соседям.

– Лень, ты что не в школе? Курицу зачем гоняешь?

– Не пойду я сегодня в школу.

Ленька ухватил курицу за шею. Она барахталась у него в руках, махала крыльями, но Ленька держал ее крепко.

– Наконец-то поймал. Брат приехал в отпуск из армии. Вот сейчас курицу зарубим. Приходи к нам на обед, с братом познакомлю. Он у меня герой, во время учений командира спас, а сам ранение получил. У них снаряд взорвался, и его осколком долбануло прямо в плечо.

– Ух ты, конечно приду. Хоть про подвиг узнаю.

Ленька унес курицу в сарай, там бабка Фрося ждала его с топором в руке, рубить голову курице.

Я убежала домой, не стала смотреть на курицины мученья. Хотела почитать, как мама мыла Лару в букваре, да из головы никак не шел тот снаряд, которым ранило Ленькиного брата. Страшно-то как. Дедушку Алешу тоже снарядом ранило на войне. У него теперь шея не поворачивается, там осколок застрял, и его отрезать нельзя, иначе дедушка умрет. Так врачи сказали. И на правой руке нет трех пальцев, тоже снарядом оторвало. Хорошо хоть дедушка – левша, и все может делать левой рукой.

Думала-думала, и решила Ленькиному брату рисунок нарисовать про войну. Нашла у отца военную книгу, там картинка на обложке: солдат в каске с автоматом в руке, а в другой руке знамя.

Вот и стала рисовать. Только там синяя обложка. А я видела у деда военную форму, только у меня такого цвета карандаша не было. И я решила форму покрасить зеленым, а сверху серым, и стало похоже. А знамя – красным. Здорово получилось. Только я закончила свой рисунок, прибежал Ленька.

– Тань, пойдем, все уже сели за стол.

Я схватила свой рисунок, накинула пальтишко.

Зашла в дом и ахнула! Какой красивый брат у Леньки. Высокий, брови черные, а глаза синие-синие. Я прям онемела.

– Тань, ну ты что же в дверях стоишь, заходи.

Тетя Люда, Ленькина мать подошла ко мне:

– Раздевайся, снимай пальтишко.

– Здравствуйте, соседи! – осипшим от волнения голосом пролепетала я.

– Ну, здравствуй, соседка!

Ленькин брат подошел ко мне, взял за плечи и присел немного, чтобы быть наравне со мной.

– Я Иван – Ленькин брат!

– Я Таня, рядом тут живу с вами, с Ленькой вот дружу.

– Знаю-знаю, наслышан.

– Вань, я тебе рисунок нарисовала, чтобы ты не очень горевал про свое ранение.

– Ой, спасибо! Мне еще никто рисунок не рисовал. Я над кроватью у себя повешу.

Иван был в белой майке без рукавов, а плечо бинтом перевязано, но крови не видно, значит заживает.

– Ну, давайте обедать!

Бабка Фрося разлила по тарелкам лапшу на курином бульоне, а в большой чашке посреди стола дымилась картошка с кусками курицы, прямо из печки. Я не знала, как ее есть-то, эту курицу, только что по двору бегала. Жалко.

– Тань, ешь, не стесняйся.

Тетя Люда пододвинула ко мне поближе тарелку с куриным супом.

– Вот квасок!

Налила мне в кружку квас.

– А почему у вас квас такой темный? У дедушки светлый.

– У деда твоего, наверное, из опары квас, потому и светлый. А у нас из свеклы.

За столом Иван рассказывал об ученьях, и о том, как снаряд взорвался. Как он своего командира прикрыл.

– Вань, а ты самое главное расскажи, как все было-то?

Бабка Фрося отложила ложку и уставилась на внука.

– Да просто все, бабака. Когда снаряд полетел в нашу сторону, толкнул я командира в окоп, а сам на него плюхнулся. Вот меня осколком и зацепило. А когда в госпитале лежал, к нам в часть приезжал командир дивизии и вручил мне медаль за отвагу. И отпуск вот дали, поправиться после ранения.

– Вань, а медаль покажешь? – я с надеждой посмотрела на Ивана.

– Покажу, когда все съешь, а то вон какая тощая.

– Не тощая я, это я за лето выбегалась, все на улице, да на улице. Дед сказал: «Не в коня корм».

Все засмеялись.

Домой пришла, когда стемнело. Мамка была уже дома и возилась не кухне.

– Танек, ты где это так долго гуляла? Холодно уже стало, не замерзла?

– Не замерзла, мам. Не гуляла я, у соседей была. К ним старший сын приехал из Армии в отпуск.

– И не обедала, суп так и стоит в печке.

Мамка достала кастрюльку и стала растапливать печь.

– Да соседи накормили до отвала, они курицу зарубили.

В один из дней, когда я, как всегда, сидела в своей комнате и читала плюшевому мишке про мамину раму из Букваря, пришла почтальонка. Она вместе с газетами принесла письмо. Письмо было с большой красивой маркой. Марки я собирала. Аккуратно отрезала от конвертов и складывала в чистый конверт без марки. Письмо было из Михайловки, открывать не стала. Все равно не пойму, что написано. Бабушка Маруся писала как курица лапой. У нее был ревматизм. Она в войну на линии работала и отморозила там руки, они были все скрючены. Ее писанину только мамка могла разобрать.

Не успела мамка зайти в дом, как я налетела на нее с письмом.

– Мам, читай скорее, что там баба Маруся пишет.

– Ой, подожди, дай разденусь. Очки возьми, запотели совсем, на улице мороз.

Я стала дуть на стеклышки очков, чтобы они отпотели, и побежала к тумбочке за чистым полотенцем. Вытерла стекла и подала мамке.

– Вот, мам, держи свои очечки.

– Спасибо, дочь, помощница моя. Ну, давай письмо, читать будем.

– Мам, ты вслух читай, только конверт не рви, я марку отрежу.

Бабушка в письме писала про свое житье-бытье. Как дядя Коля, теть Нинин муж (теть Нина – мамкина сестра, бабушкина старшая дочь), привез ей дров и наколол. Дров хватит на всю зиму. Какие дела там в Михайловке происходят. Но мне это было не интересно.

– Мам, ты самое главное мне почитай.

– Самое главное – бабушка зовет тебя зимовать. Вот слушай! «Привезли бы вы мне Танюшку на зиму. Что ж она там одна-одинешенька. И друзей, наверное, еще нет, и вы на работе. А здесь у нее друзья в соседях. Чай не оголодаем, картошки запасла полный погреб, муки полмешка купила – блины будем печь. Молоко соседка Мотя продает. Танек, приезжай, вдвоем нам веселей будет». Ну, как? – мамка отложила письмо и посмотрела на меня. – Поедешь к бабе Марусе на зиму?

– Да я и сама хотела у вас попроситься. Там хоть Надюшка с Ванькой у меня друзья. А здесь один Ленька, и то он бегает с большими пацанами в войнушку. Меня не берут, говорят – мала еще.

– Ладно, отец придет с работы, поговорим.

Я с нетерпением стала ждать, когда отец придет с работы. Уж так захотелось поехать к бабе Марусе.

За ужином родители долго рассуждали, как меня отправить в Михайловку. На мотоцикле не проехать, дороги переметает. Да и холодно – это не зимний транспорт. Только на поезде, с работы надо отпрашиваться. Поезд в ту сторону ходит через день, это летом каждый день, а зимой реже.

– Попробую Надежду Федоровну попросить, чтобы она за меня подежурила в выходной. Она часто берет подмену, у нее мать больная и ей нужны свободные дни. А потом я за нее отработаю.

Мамка погладила меня по голове и заулыбалась.. А то прям морщинки сошлись на лбу от задумчивости. Я обрадовалась, лучше уж в Михайловке зимовать с друзьями. Здесь зимой делать нечего, только дома сидеть, в кружки все равно не берут.

Детские забавы

На вокзале нас с мамкой встречал дядя Коля на лошади. Дядя Коля был одет в тулуп, он его снял и накинул на меня, чтобы я не замерзла дорогой.

– Дядя Коля, а как же ты, не замерзнешь?

– Нет, Танюшка, не замерзну, у меня же под тулупом фуфайка, она теплая.

Дядя Коля укутал мамку пологом, и мы поехали. Сани были набиты соломой, ехать тепло и мягко. Лошадка Машка смирная, бежала тихо, как-то плавно. Я даже задремала дорогой. Вдоль дороги росли елки, все в сверкающем снегу. И снег под полозьями так и скрипел, убаюкивал.

– Тпру, стой, родимая, прибыли.

Дядя Коля натянул вожжи, и Машка остановилась, перебирая своими ногами. Дядя Коля ухаживал за Машкой, она была чистая всегда, на спине попона шерстяная. Гриву заплетал ей в косы, прям настоящая модница среди других лошадей.

Бабушка Маруся вышла нас встречать.

– С приездом, дорогие мои, соскучились?

Бабушка обняла меня и стала в лоб целовать.

– Выросла-то как, совсем большая. Коль, зайдешь? Обедать будем.

– Нет, мать, мне молоко с фермы развозить, поеду.

– Спасибо, Коль, что встретил. Нинуське и Людочке привет передавай. Может, вечером зайдете, а то я завтра уеду.

Мамка забрала у дяди Коли наши дорожные сумки.

– Зайдем, Лида, зайдем, конечно, девчонки уж соскучились.

Дядя Коля хлопнул Машку по спине вожжой и крикнул ей:

– Но, пошла, родимая!

И Машка побежала, зафыркала и замотала головой, ее косы разлетелись, как крылья.

– Мам, а почему дядя Коля называет Машку «родимая»?

– Потому что помощница. И на работе и по хозяйству – все на ней держится.

– Понятно.

В доме тепло и тихо, только ходики тикают, а тарелка-репродуктор молчит.

– Бабушк, а почему радио молчит, сломалось, что ли?

– Нет, Танек, я убавила звук, молилась утром, чтобы радио не мешало.

Печка у бабушки белая-белая и очень вкусная. Когда я была маленькая совсем, я ее лизала. Тетя Нина увидела, что я ее лижу, и принесла несколько кусочков мела из школы, сказала, что не хватает кальция в организме. Раньше школьные мелки делали из чистого мела, а потом стали добавлять что-то, и их стало нельзя есть. Это сейчас я выросла, и печку не облизываю, и мел не ем. На печке лежанка, спать там тепло и уютно. Как хорошо у бабушки – все милое, родное.

Тут же прибежала Надюшка, моя подружка.

– Здравствуйте, а Таня выйдет?

– Мам, бабушк, можно я гулять?

– Пообедайте сначала, а потом гулять.

Бабушка достала из печи пирог.

– Надюшка, раздевайся, садись к столу.

Надя сняла пальтишко и давай меня обнимать.

– Я тебя жду-жду, а ты не едешь. Сижу, скучаю, смотрю, к вашему дому сани свернули, вдруг ты приехала? К другому окошку подошла, там лучше ваш двор видно – и точно, ты. Вот уж я обрадовалась, давай скорей собираться, так хотелось тебя увидеть.