Качели времени. Изгнание из рая

Мысленно я перенесся на семь лет назад, в самое начало нашего знакомства. Мы с близнецами и Асторией с Лиамом только-только оказались на лебединой планете, преисполнившись решимости завершить расследование, которое начали еще на Глизе7. И я, конечно, даже представить себе не мог, что случайная незнакомка, которая в кафе попросила передать соль, совсем скоро станет центром моей Вселенной. Да и Регина, которая лично решила посмотреть на незваных гостей, тоже не могла вообразить, что события будут развиваться именно так.

– Хотя твое смазливое личико и широкие плечи оценить успела. – улыбнулась теперь она.

– Ты в своем репертуаре!

Глава восьмая. Семь лет назад

Улыбнувшись, я продолжил плыть по волнам памяти. Мне кажется, все пары любят вспоминать, как зарождались их чувства. Даже если любовь вдруг уже прошла, всегда приятно вернуться в самое начало, снова испытать те же эмоции. Если, конечно, потом отношения не обернулись кошмаром – бывает и такое, когда прекрасный принц вдруг становится чудовищем. Как это было у Алины, например. Но, к счастью, это не наша история. И наша любовь не прошла, а я приложу все усилия, чтобы и потом этого не случилось.

– Но поначалу ты меня сильно бесила!

– А вот не надо было отрицать свои симпатии, малыш. – показала мне язык лиса.

Да, тогда я попал в капкан, который сам себе и поставил. Мои соотрядники оказались умнее, они просто присматривались к красотке, да и симпатию, которую пробудила в них обаятельная хозяйка планеты, не отрицали. А я вот все время ее задирал. Вообразив, что Регина – мировое зло, тиран и деспот, я от всего сердца старался испытывать к ней неприязнь. А вот другие органы отмечали, какие у нее длинные ноги, какой завораживающий, обволакивающий голос, сексуальный смех. Как горят ее глаза – только я не сразу понял, что загораются они именно тогда, когда красотка смотрит на меня. А уж когда она устроила незапланированный стриптиз через пару дней после знакомства, чтобы продемонстрировать свои шрамы… Шрамы я, конечно, увидел. Да и обстановка в тот момент была не самой располагающей, чтобы любоваться ее отличной фигурой. Но то, что зрелище нам открылось сногсшибательное, все же заметил. Правда, в тот момент я уже не был так категорически против нее настроен.

Вообще в то утро, когда Регина рассказала нам свою историю, мое мнение о ней кардинально поменялось. Дошло наконец, что мы имеем дело не с мировым злом, а с потрясающей женщиной, на долю которой выпали нечеловеческие испытания… И которая не сломалась, не обозлилась. Она нашла в себе силы жить дальше, помогать другим. Получать удовольствие от жизни, которая в самом начале была так сурова с ней.

– Сначала проснулось уважение. – вспомнил я теперь.

– Это из уважения ты сказал, что я очень даже ничего и лез обниматься? – фыркнула вредина.

– Ты так хорошо все помнишь? Ну сначала я очень хотел тебя утешить. Не выношу, когда кто-то плачет, а еще твой рассказ… – поежился я. – Потом уже обрадовался, что твои испытания закончились. Ведь и правда: сколько можно-то? А ты про форму начала… Кстати говоря, а что ты тогда такое хотела сказать, когда Саша тебе рот заткнула?

– Откуда я знаю? – удивилась женщина. – Семь лет прошло.

– То есть, что я тогда сказал – ты помнишь, а какую скользкую шуточку отпустить хотела – не помнишь? – прищурился я.

– И вовсе не шуточку! Хотела пригласить тебя вечером в гости и рассказать о занятиях, во время которых можно обойтись и без формы… Блин, Оникс!

– Попалась! – рассмеялся я. – Да, ты с первого дня знакомства делала намеки. То говорила, что в твои планы не входит задерживать меня в своей опочивальне до утра.

– Хотя задумывалась над тем, что была бы не против.

– То сообщала, что не в восторге от перспективы приглушить мои чувства и оставить меня на планете…

– Нет, ну правда, нафига ты мне, женатый, под боком? Я, как увидела у тебя кольцо на пальце, даже расстроилась. Симпатичный мальчишка, в моем вкусе, да и тело, даже в одежде видно, отличное, все как я люблю. И занят, блин!

– А ведь кроме этих намеков поначалу ничем себя не выдавала. – покачал я головой. – Думаю, если бы Саша тогда тебя не подставила, ты бы потом со мной такой смелой не стала.

– Правильно думаешь. Одно дело – когда ты не знаешь о том, что я не прочь оказаться в одной постели с тобой. Тут можно попробовать сдержаться, взять себя в руки. Но ты же знаешь! И вроде бы даже не возмущен этим фактом, не против тактильного контакта. И как тебя не подразнить, как не дать волю рукам и языку? Раз уж ничего больше не светит… Вот только Александра сказала это рано. Я не слишком-то была готова в тот момент в симпатиях признаваться.

– Она специально.

– Что? Вот карга! Зачем?!

– Она еще тебя тогда не знала. Но уже оказалась в курсе твоей интимной жизни, решила, что ты та еще развратница, и хотела меня, маленького мальчика, отпугнуть и спасти от твоих цепких лапок. А получилось наоборот.

– Как наоборот?

– Узнав, что ты ко мне неравнодушна, я и своему интересу позволил поднять голову. Конечно, мне это польстило: такая красивая, крутая, сексуальная женщина и вдруг смотрит на меня как на интересного ей мужчину! Это при том, что у тебя любовников и так хватало.

– Тебя и это не отпугнуло?

– Симпатия женщины с потрясающим сексуальным аппетитом? Разумеется, нет. Хотя на тот момент я и не догадывался, насколько грандиозны твои аппетиты. Хорошо, что теперь они у нас совпадают.

– Получается, если бы Саша тогда промолчала, ты бы не узнал. Или узнал позднее. А тут раз – и бабка невольно помогла.

– Ага. И хотя я запрещал себе о чем-то таком думать, стал влюбляться в тебя. Когда же ты свои ручки тянула куда не надо…

– Точно не надо?

– Очень даже надо, я оговорился! В общем, сложно было не влюбиться и не захотеть тебя. Я же не шутил тогда, когда говорил, что каждый день напоминаю себе о том, что женат!

– Мне приятно было это услышать. – улыбнулась Регина.

– А когда ты меня в суде поцеловала, я вообще чуть не упал. И правда соображать перестал, а ты меня еще и стукнула!

– Ух, как я на тебя зла была в тот момент! С одной стороны. С другой, ты так меня отважно защищал, такую речь толкнул! Я даже возбудилась, несмотря на всю ситуацию. И если бы не приняла утром двойную дозу блокатора, через пару минут твоей бабке было бы стыдно входить в ту комнату.

– Я вообще очень тайно надеялся, что ты не сдержишься. А вместо этого по голове получил.

– Хочешь сказать, ты бы мне в тот момент отдался? – прищурилась Регина.

– Ой, не знаю! Ну, наверное, пришлось бы покориться грубой силе. Не отбиваться же от разъяренной женщины, в самом деле!

– Вот черт! Жаль, я твои чувства тогда не сосчитала. – мы засмеялись, а потом красотка предложила мне новый вопрос. – Так когда же ты меня полюбил?

– Помнишь наш разговор, когда ты объясняла, почему порекомендовала меня в качестве потенциального лидера Глизе? – лиса кивнула. – В тот момент чувство сформировалось окончательно. Мы уже стали больше, чем друзья. Я понял, что под всей этой крутостью и силой скрывается нежная девочка, которую хочется укутать в любовь, как в одеяло.

Да, любовь зрела несколько месяцев, когда я наблюдал за Регинкой, узнавал ее, начал понимать, какая она на самом деле. Я увидел, что у нее не только тело великолепное, но и душа прекрасная. Понял, что она не железная леди, а женщина, которая, конечно, может всего добиться сама, как и делала это всю жизнь. Но к ногам которой мне приятно будет бросить весь мир.

И еще осознал, что на самом деле, невзирая на ее годы, лиса и правда еще совсем девчушка. Настолько внушительная разница в возрасте меня в самом начале слегка смущала, ведь красавица меня в десять раз старше. Однако эта же разница вызывала и другие ощущения. А сама ненаглядная осталась юной, и правда временами словно даже младше меня. Озорная и проказливая, но в то же время нежная, легкая, удивительная. И беззащитная. А я же все-таки мужчина, меня хлебом не корми – дай защитить ту, которую любишь.

– То есть, ты понял, что я не такая крутая на самом деле и, вместо того, чтобы разочароваться, меня полюбил? – распахнула глаза женщина. – Оникс, ты какой-то странный, ей-богу. У меня имидж красотки без проблем и многих притягивает именно это. А ты меня раскусил, но не сбежал, решил вляпаться по полной.

– Справедливости ради, ты и сейчас порой включаешь крутую стерву. И эту твою сторону я тоже люблю! Ты была права, когда говорила, что любят человека любого и всякого, а не только одну его часть. Ты любишь меня и скромным и нахальным, я тебя – и крутой, и нежной. Все, мы квиты.

– Ну того скромнягу я вообще-то давно не видела. – фыркнула красотка. – Даже соскучилась.

– А как рядом с тобой можно оставаться скромным? Но я попробую. Будут у нас такие ролевые игры.

– Интересное предложение. – одобрила лиса.

– Надо скорее отсюда выбираться, мы уже столько всего интересного напланировали! А возвращаясь к твоему вопросу… Да, в процессе того разговора неясное чувство, которое уже пару месяцев ныло в районе груди, оформилось наконец в любовь. Ты тогда призналась, что не хотела бы нас терять. Я пообещал вслух, что этого не будет. А мысленно поклялся, что никогда не оставлю тебя, мою девочку. Ведь это невозможно – оставить того, кого любишь.

Регина прижалась ко мне так сильно, что я кожей ощутил, как бьется ее сердце. И понял, что мое стучит в унисон, но нисколько этому не удивился. Думаю, так и должно быть.

– Как подумаю, что вы могли не прилететь на мою планету… – прошептала лиса.

– Становится страшно. – закончил я за нее и она кивнула. – Мне тоже.

Да, наши отношения нельзя назвать безусловно счастливыми. Это только впереди. Мы едва успели понять, как нам хорошо и легко вместе, как вдруг следом на нас свалился весь спектр негативных эмоций. Мы даже возненавидеть друг друга успели! Регина – за боль, которую испытала. Я, как бы парадоксально это ни звучало, за то, что она не дает мне возможности сделать ее счастливой. За ее счастье я готов заплатить любую цену и до сих пор.

Но наша любовь все это пережила и я уверен: нам действительно суждено быть вместе. За это я буду сражаться, за это я буду биться с кем угодно. Если бы Регина не захотела снова быть со мной, возможно, не ощущал бы я этой решимости. Но теперь чувствую ее. И потому действительно страшно, что я мог проскочить мимо своего счастья. Да, за него надо бороться. Но лучше бороться за любовь, чем ее не испытывать.

– Как бы ни сложилось, я благодарна тебе за нашу историю, милый.

– Все сложится прекрасно, обещаю. Даже у несчастий есть лимит. Если мы пережили все, что было – нас ничто не сломает.

– Главное, чтобы сил хватило. – вздохнула Регина. – Ты же знаешь, я не железная.

– А ты просто не мешай мне сделать все для нашего счастья. У меня хватит сил, я для этого тверже камня стану. И вообще, я действительно считаю, что все плохое у нас уже было, теперь время хорошего. Так всегда бывает и, если мы продолжим чтение, сама убедишься.

– Продолжим. Но сначала я хочу в очередной раз убедиться в том, что ты действительно тверже камня.

– А?

– Не тупи, милый. – фыркнула лиса. – И убери ты этот салат уже. У меня теперь другой голод разыгрался.

– Понял! Расчищаю плацдарм для его утоления!

И тут же получил похвалу за вовремя проснувшуюся сообразительность. Приятно!

Глава девятая. На прицеле

Годы шли, я посещал школу, изучал науки, уже даже начал проводить собственные эксперименты и исследования. Пока еще скромные, но Вселенная тоже не сразу строилась. Валентин все так же занимался музыкой, но теперь часто из-за этого отсутствовал: начались гастроли по всей планете. Брат говорил, что за них платят лучше, чем за концерты в нашем городе, и так ему удастся быстрее накопить денег. Да и ездить по другим городам, знакомить все большее количество людей со своей музыкой, набираться впечатлений, чтобы создавать новые композиции – все это было ему интересно.

Я брата понимал, но сильно скучал. Попросился пару раз с ним, на гастроли, но Вэл со вздохом объяснил, что для мальчишки моего возраста это не лучшее времяпрепровождение. Ведь придется пропускать школу. И, хотя мы оба не сомневались в том, что я потом все наверстаю, старший не хотел, чтобы я перенапрягался. Зато он обещал взять меня с собой, когда начнутся каникулы.

Школа же для меня была важна, и я со временем стал понимать, что брат прав: надо учиться у лучших. Только так я смогу постичь все премудрости своих наук, а это, в свою очередь, поможет мне осуществить главное желание и изменить прошлое. Оно никуда не делось. Наоборот: папенька лишь способствовал тому, чтобы стремление избавиться от него укреплялось и занимало практически весь мой ум. Тем более теперь я понимал, что это осуществимо. Но знаний, опыта и возможностей у меня пока недостаточно.

И потому записался еще на пару курсов, которые помогали мне развиваться дополнительно. Имелся у них и другой бонус: я стал реже бывать дома. Отец поначалу думал, что я просто шляюсь по улицам, или завел себе девчонку. Но потом увидел выписку с моего счета и понял, что его младший отпрыск по-прежнему сидит над книгами или в лаборатории, вместо того чтобы страдать фигней, как все нормальные пацаны его возраста. Другой родитель бы обрадовался. Но Гаррик, кажется, был бы счастлив, если бы приходилось забирать меня из участка или, полуживого от возлияний, из бара. Увы – оправдывать его надежды я не спешил. Возвращался домой до комендантского часа, вел себя прилично и ни на какие подвиги меня не тянуло.

Отец мрачнел, скандалы между нами вспыхивали все чаще, особенно когда до него дошло, что и младший сын не желает продолжить его дело. Если раньше он постоянно срывался на Вэле, то теперь и мне стало доставаться. Брат, когда бывал дома, всегда становился между нами и защищал меня от родителя. Как я боялся за него в такие моменты! Однажды папенька даже замахнулся на старшего. Но Валентин, не дрогнув, напомнил, что скоро он станет его сильнее, и тогда отцу придется за все ответить. В этот момент я в очередной раз им восхитился, но внутри все сжалось от страха. Гаррик же его убьет за такое нахальство! Но папаше, наоборот, такой ответ понравился.

А когда Вэл уезжал на гастроли, защищать меня было некому. Поначалу я просто уходил в свою комнату, когда тиран пытался поскандалить со мной. Это работало, но недолго: он стал отправляться за мной и психовать уже в спальне. Тогда-то я и оценил прелесть своих курсов: там можно было задерживаться до вечера и лишь потом идти домой, тайком прокрадываться к себе и заниматься своими делами.

Разумеется, это был временный выход с негарантированным эффектом. И играть в партизана мне быстро надоело. Ведь это попросту неправильно – проникать в свой дом, словно вор, крадучись! И не иметь возможности в этом доме нормально заниматься тем, чем хочется, из-за неадекватного родителя.

Любви к Гаррику это не прибавляло, а вот желание поскорее освоить науки становилось все сильнее. Однако я, уже будучи подростком, стал задумываться о том, что даже когда избавлюсь наконец от этого зверя в человеческом обличии, не смогу избавиться от знания о нем, от воспоминаний о его ужасных делах. И все потому, что каждый случайно брошенный в зеркало взгляд сразу же мне об этом расскажет.

С годами мои волосы потемнели, черты лица оформились окончательно и пришлось признать: внешне я пошел в отца. Валентину больше повезло: он в маму. Я же, хоть и рос достаточно симпатичным парнем, одно время даже в зеркало спокойно смотреть не мог. Но брат, когда я поделился с ним своей печалью, в очередной раз сумел найти верные слова, вернувшие мне покой.

– Ну что ты! – улыбнулся он и погладил меня по голове. – Внешность – это вообще не главное, и мы еще столько раз изменимся… Важно то, что у тебя в голове, в сердце и в душе. А ни там, ни тут, ни здесь ты на него не похож.

– Но все же я вижу его отражение в зеркале.

– А я нет, братишка. У нас с тобой мамина улыбка. И ее глаза.

– Как? Они у меня в отца: цвет, разрез, форма.

– Но не выражение. У папеньки будто стеклянный глаз, холодный и безжалостный взгляд. У тебя другой, живой, добрый. Как у меня, как у мамы.

Да, тогда я успокоился. Но долго пребывать в состоянии покоя мне не дал предмет нашей беседы. Сходство видел не только я, но и он. Папаша тоже признавал, что Вэл пошел в мать, уже не питал по его поводу никаких надежд и считал пропащим человеком. А вот на меня имел большие планы. Я ведь так похож на него, значит, должен делать так, как он скажет, стать его продолжением. А я бунтовал, был против. Да еще заразился от старшего брата смелостью и отвагой, поэтому все чаще не молча уходил к себе, а огрызался, возражал, спорил…

Ситуация при таком раскладе не могла не обостриться. И это случилось, когда Валентин был на очередных гастролях. Если бы он в то время присутствовал дома, наверняка снова развел бы нас по углам. А так некому было давать отпор папаше и успокаивать меня, поэтому с родителем у нас случился крупный скандал.

Я в очередной раз заявил, что пойду в науку, не буду заниматься криминалом, этими его темными делами – они мне противны, как и сам папенька. А он, тоже в очередной раз, пригрозил лишить меня содержания.

– Больно умные все стали! – взорвался Гаррик. – Живешь, как король, в ус не дуешь и умничать изволишь! А кто тебе такие условия создал, сынок? Я! Либо оплачиваешь их послушанием, либо слезай с моей шеи!

– Я не твои шалавы, чтобы за деньги под твою дудку прыгать! – вспылил я в ответ. – Ты маму в золотой клетке не удержал, и нас не удержишь!

Пассаж про ярко накрашенных девчонок, с которыми отец общаться не перестал и поныне, он пропустил мимо ушей. А вот напоминание о матери его взбесило, и он отвесил мне такую пощечину, что у меня голова едва не оторвалась. Но когда папаша снова занес карающую длань, я схватился за пистолет и наставил его на отца. Поссорились мы в его кабинете, а оружие Гаррик в принципе никогда не прятал. Мало ли, экстренно пригодится. Вот мне теперь и пригодилось.

– Даниил, положи на место. – тут же пришел в себя отец. – Ты же не выстрелишь в папу!

– До жути хочется проверить, угадал ты или нет. – признался я.

Мы замерли, а я действительно стал бороться с искушением нажать на спусковой крючок. Ведь это так просто: секунда и тирана нет. Не нужно изобретать машину времени и возвращаться в прошлое, не надо ждать и терпеть его выходки… Раз и все. Даже наказание не страшит. Я еще несовершеннолетний, все можно списать на неосторожность. Если выстрелить прямо сейчас, не будет следов насилия и борьбы. Можно сказать, что неудачно «поиграли». Главное – выглядеть убитым горем, будто мне его жаль. Чуть соврать ради свободы. Папины дружки меня не тронут, поверят. А папины недруги так вообще на руках носить станут. Но как это поможет маме?

Внезапная мысль о матери вдруг ликвидировала мою решимость. Убийство не вернет ей загубленной молодости, не сотрет воспоминаний о том кошмаре, который она пережила. Да, я отдавал себе отчет в том, что мне все равно придется лишить Гаррика жизни. Но только для того, чтобы мама жила спокойно, а мы не были с детства ее лишены. Поспешив сейчас я не добьюсь этой цели.

Положив пистолет обратно на стол, я глянул на отца. Тот уже совершенно остыл и смотрел на меня даже со страхом. Ублюдок. Я прошел мимо него в свою комнату, и Гаррик не последовал за мной. Вскоре он и вовсе уехал, а я стал собирать вещи в большую спортивную сумку. Я уже тоже успел успокоиться, так что это нельзя было назвать спонтанным решением. Давно уже хотел уйти из этого дома и сейчас наконец понял: пора!

Да, возможно, отец и изменил свое ко мне отношение и перестал бы меня третировать после сегодняшнего скандала. А если нет? Проверять не хотелось. К тому же дом, в котором я вырос, окончательно мне опротивел, как и его хозяин. Я вспомнил страх, который обнаружил в глазах папаши – он сразу понял, чем дело пахнет. Свою жизнь Гаррик очень ценил и не хотел, чтобы она оборвалась так быстро и нелепо. И как же моментально перешел от тотального бешенства к адекватному состоянию, как сразу успокоился!

В тот вечер я понял про насилие и насильников еще кое-что важное. Все они трусы, при этом трусы, которые прекрасно себя контролируют. Разумеется, если мы говорим о ментально сохранных людях. С тех пор я не верил, когда всякие уроды, поднимавшие руку на тех, кто слабее, впоследствии плакались, каялись и утверждали, что не могли сдержаться, не ведали, что творят… Все они могли! Ведь не набросился же на меня Гаррик, когда я схватился за оружие! Он понял, чем может обернуться дело и сразу же сменил тактику.

А еще насильники такие крутые лишь тогда, когда ощущают свою силу, свое превосходство. И насилием стараются еще больше подтвердить наличие этого самого мнимого превосходства. Но едва появляется кто-то сильнее, как они, о чудо, вспоминают, что разговаривать можно и нужно словами, а не кулаками! Тут они почему-то уже не стремятся показать свою крутизну. Когда в моих руках оказалось оружие, расстановка сил изменилась и у меня появилось весомое преимущество. Гаррик это сразу понял.

Я же понял, что больше ни минуты не хочу жить в доме насильника и труса, на его деньги. Да я лучше сортиры мыть буду, чем еще хоть грош у него возьму! Я и так сейчас побросал в сумку только самое необходимое: пару комплектов белья и одежды, а еще все свои книги. Ничего, как-нибудь проживу. Единственное, о чем я жалел: о школе и курсах придется забыть. Но и это не страшно.

Потом все наверстаю. Сейчас же главное то, что я наконец выбрался из этого дома, получил свободу. Выйдя на улицу, я вдохнул полной грудью. Оглянулся, посмотрел на темный дом и отчетливо понял: я сюда уже не вернусь. А потом бодрой и легкой походкой отправился прямо в ночь.

Глава десятая. Я ни о чем не жалею

– Куда отправился? – Регина уже несколько минут клевала носом, а я с умилением за этим наблюдал.

– Он в ночь. А ты спать. – сообщил я.

– Я еще не хочу. – закапризничала лиса.

Но кто ее слушал? Я убрал уже прочитанные архивные бумажки, чтобы не помять их, поправил сбившуюся простыню, уложил красотку и попытался укутать ее в одеяло. Но не тут-то было: Регинка завертелась червяком.

– И в чем дело, милая?

– Это ты просил диван, не я. Я на нем спать не желаю. Ты теплее, приятнее, так что иди сюда!

– Ты теперь всегда будешь на мне спать? – поинтересовался я, укладываясь.

– Вообще-то это было в моих планах! Ты против? – замерла она.

– Просто уточняю. Значит, так и запишем. И не вздумай потом менять свои планы, я тебе не пес, чтобы туда-сюда переучиваться. – затянул я ее на себя.

– Другое дело. – довольно улыбнулась любимая. – И ты спи. Глаза уже красные.

Сделав это заявление, Регинка тут же уснула. А я полюбовался тем, как она надувает губки, как уютно сопит и обнаружил, что сейчас действительно последую ее примеру. От этого безделья в заточении я жуть как обленился!

***

Уйти из дома Гаррика было легко и приятно. Сделав это, я почувствовал себя большим и сильным, поверил: мне все по плечу. И до полуночи, восхищенный собой и своей смелостью, бродил по городу, глазел по сторонам. В такое время на улице мне бывать еще не приходилось, несмотря на то, что я дожил уже до пятнадцати лет.

Правда, смелый и уверенный в себе я, все же сторонился машин, напоминавших отцовский автомобиль. С одной стороны, не хотелось новых разборок – одного скандала в день вполне достаточно. С другой, я не исключал, что Гаррик снова осмелеет, раз в руках у меня нет оружия. А потому просто закинет в салон и отвезет обратно. Заканчивать свой блестящий уход из дома так стремительно я не хотел.

Но все обошлось. А потом я стал все чаще зевать, глаза так и норовили закрыться прямо на ходу. Неудивительно: я привык ложиться спать в десять, в очень редких случаях – в одиннадцать вечера. И организм, которому уже два часа полагалось быть в кровати, недвусмысленно мне об этом напоминал.

Однако сегодня и ему, и мне, пришлось довольствоваться лавочкой в тихом скверике. Я не мог пойти к друзьям или одноклассникам, потому что время было откровенно поздним. Не в моих привычках беспокоить людей по поводу собственных проблем. Поэтому такой вариант показался самым лучшим. На улице уже поздняя весна, ничего со мной не случится. Тем более за углом находится полицейский участок. А мои энергетические защитные поля уже работали великолепно.

Так что я улегся на скромное ложе, подложив под голову сумку, сотворил вокруг себя защитный купол. Теперь никто не сможет причинить вред ни мне, ни моему нехитрому имуществу. И смежил веки, ожидая, что после такого бурного вечера и сбитого режима дня сразу же отключусь. Но ошибся.