Песчаное небо

Затем она встала, и подошла ко мне. Помедлила, поразмышляла, затем вколола коктейль и без обиняков взглянула мне прямо в глаза – своими искусственно-льдистыми омутами, то ли убийцы, то ли трупа. Так пристально, пожалуй, мы друг другу в душу не вглядывались ни разу. В ее взгляде я увидел нечто настолько чуждое, что по спине у меня пробежал озноб. Она могла учинить что угодно и с кем угодно, что только взбредет ей в голову. Я знал, что кверки наши тормозов не имеют, но до этого взгляда даже не подозревал, насколько у них отморожен самоконтроль и представления о допустимости тех или иных методов достижения цели. Мне показалось, что она раздумывает: как бы нас так избыть попроще, чтоб поменьше шевелиться.

– Желаете оставить нас здесь? – едко поинтересовался я.

– Я испытала бы удовольствие, если б мы так и поступили, – от ее взгляда веяло мертвечиной. – Но информацию от лиги уже не утаить, придется тащить вас с собой. Испытываю сожаление.

– Вы убогие, тебе нечем его испытывать, – неприязненно начал я, но Севи тут же своей любимой оплеухой опрокинула меня наземь. На этот раз, об пол я стукнулся головой. Без шлема.

Очнулся я мерно покачивающимся, на Малыше. Голова кружилась. Во, дурак… чего я на них взъелся… это все равно, что ненавидеть хищников или раз за разом дергать тигра за хвост. Или даже не тигра, а каохского херха. Они херхи!

Я почувствовал позывы к рвоте. Прекрасно, вот только этого еще не доставало… Я осторожно потер гудящую голову, и ближе к затылку нащупал сгусток боли – запекшуюся рану, залитую хитрым регелем – мгновенным регенерирующим клеем.

Группа наша шагала, не останавливаясь. Я на миллиметр приподнял голову, и тут же опустил обратно – в голове перекатывался огромный болевой булыжник. Шипастый. Проклятье! Я в бешенстве уставился в потолок. Под потолком, по провисшему проводу змеилось синее пламя. Почему провод провисший? Почему такой тонкий?! Почему не перегорает? Какого черта он светится?! Разве ток светится? При замыкании – еще как! Но тут?..

– Они могут светиться при высоком напряжении, при ионизации воздуха…

Гасс! Вот с этим парнем я с удовольствием поболтаю! Голос его и в прошлый раз был негромким, а сейчас и вовсе я его еле расслышал. Видимо, мы уже далеко ушли…

– Ты куда пропал?! – набросился я на него.

– Общался с аборигенами, они меня тоже посчитали за высшую силу… Послушай меня, Крис. Хорошо, что ты очнулся – капитан до сих пор без сознания, а с кверками я общаться не хочу. Просто вы скоро уйдете так глубоко, что мне до вас будет не докричаться.

– Ну что там с городом?

– К сожалению, мне не до города сейчас… скажи-ка мне, без тебя корабль сможет долететь обратно?

Я окаменел. Какой интересный вопрос…

– Только если не будет садиться на Краптис, – неприязненно сообщил я ему. Видимо, я и правда кверкам больше не нужен. Взгляд Севи не лгал…

– Ага, значит, я не ошибся… Мне удалось договориться, чтобы вас отвели к порталу. Но без смотрителя они поведут вас… своими тропами. Если вам удастся попасть в мир со связью, сообщи на корабль, что садиться на планету не нужно! А то они собираются действовать по договоренности, то есть, садиться.

– А сам? – у меня так трещала голова, что я ничего не соображал.

– Мне… не удается с ними связаться. Я пробую, но это маловероятно.

Я совсем запутался. Так значит Гасс не на корабле? Если он не на корабле и не на планете, то где? На орбите – единственный вывод. То есть, с орбиты до нас он смог докричаться, а до корабля не может? Вакуум ведь никогда не был ему помехой…

– Я на планете… Но никому не говори, они могут послать Малыша. Вам с капитаном он гораздо нужнее, а мне осталось уже недолго…

Комок подкатил у меня к горлу. Вон оно что…

– Зачем ты сел сюда, Гасс?.. – угрюмое отчаянье вспухло под диафрагмой – он не сможет нас дождаться! И ведь знает, что не сможет!..

– Усилитель Цейсы не сработал. Пришлось садиться…

Я представил его, пульсирующего, растекшегося по капсуле. Болтающего с нами, как ни в чем не бывало – в то время как тикают его последние часы…

– Минуты, Крис…

– Давай, мы пошлем к тебе Малыша!

– Тогда умрет капитан. Удачи, навигатор. Выживи там за меня.

Связь опять прервалась. Я сидел, как громом пораженный. Заумная наша Цейса вконец опозорилась, из-за нее погиб… погибает Гасс. Вряд ли еще ее божественный голос навеет на меня умиротворение… М-да, давно я не припоминал таких поганых миссий. За призраком, которого уже и след простыл! Бред!

Поступок Гасса ошеломил меня. То есть он знал, что здесь умрет – и все равно сел? Ради чего? Да, Фарчу плохо – но это не повод для самоубийства… Гасс всегда предугадывал наши желания – а может, на сей раз именно таким и было желание Матери? Кто знает, что она там напередовала через Малыша, а Гасс вычитал в голове у Цейсы?

Наша процессия остановилась примерно через полчаса. Я остерегся двигать головой – лежал и пялился на переливающийся новогодней гирляндой провод, вслушиваясь в ворчливый фон голосов, кверкских и вурвских.

– Гасс… – в отчаянии воззвал я в пустоту. Ответа не дождался, и опять уставился в потолок, но уже с тоскливым осознанием утраты. Одиночество и потерянность навалились на меня не в меньшей степени, чем гравитация – на бренную плоть.

Голоса, между прочим, повышались. Я, наплевав на самочувствие, перевернулся, и какое-то время пролежал ничком, приходя в себя. Затем, с усилием аккуратно повернул голову, чтоб видеть, что твориться впереди.

Впереди была горка. Нет, не горка – Горка. Гора! Даже кверки, казалось, смотрели на нее озадаченно. Потолок также заметно опускался, повторяя рельеф сбегающего в сумерки уклона. На потолке висела россыпь молниевых шаров – видимо, основатели своей электростанции высунули над скалами целый лес громоотводов, или даже, скорей, грозоприемников. Странно, что орбитальные спутники их не засекли… Рядом с началом покатого спуска я заметил груду каких-то плоских камней. Или даже больших, грубых тарелок. На всем этом, видимо, нам предлагали спускаться, а кверки привередничали.

Я уткнулся головой в руку, давая отдых шее. Так-с… длина склона… ну, скажем, метров двести. Ускорение…

– Крис! – позвала Севи. О, как! Я теперь у нее снова Крис, ей явно что-то от меня понадобилось. Отлеживаться было глупо, и я вяло оттопырил кисть, шевельнув пальцами.

– Вы с капитаном выживете на этом спуске при свободном ускорении?

И с отсутствием тормозов, надо полагать. Я вежливо повернул голову:

– Выжить-то выживем, да только если не навернемся по пути. Горка наверняка щербатая.

– Ты ошибаешься, человек, – возразил Абвир. – Она гладкая.

Я не стал ему объяснять разницу между «щербатой» и «шершавой». Не видел смысла.

– Опустите-ка вниз, – попросил я. Меня давно интересовал один вопрос, я заодно решил прояснить и его.

Малыш опустил. Я уселся на край ската, и потрогал камень пола. Действительно, гладкий, как лед – что это за материал такой? Гассу он был бы интересен… так, не будем сейчас об этом. Я дотянулся до фляги на поясе, отщелкнул хитрый колпачок и стряхнул пару капель на ладонь. Провел мокрой ладонью по камням – камни остались сухие. Я вылил немного на спуск, и водяные шарики, как ртуть – покатилась вниз, дробясь и подпрыгивая. Понятно, несмачиваемый минерал. Хоть с водой разобрались… Достав нож, я ткнул им в пол. Лезвие вошло на сантиметр – как в дерево. Вернее, поверхность склона оказалась чуть тверже – я забыл про дополнительное притяжение, и удар вышел несколько сильнее, чем я рассчитывал. Дерево… может, скала тоже живая? Вот ни капли не удивлюсь.

Севи изваянием застыла рядом, следя за моими действиями. Они, как и следовало ожидать, ее не впечатлили. Я задумчиво и несильно поскреб минерал ногтями.

– Все зависит от скорости, вернее – от коэффициента трения. Если мы помчимся, как пуля – я бы не рискнул.

Севи ничего не сделала, но через пару секунд Малыш обратился к одному из вурвов. Тот бойко подсеменил к груде санок, уселся на одни из них, и ухнул вниз. При этом раздалось тихое, поскрипывающее шуршание. Удалялся он от нас быстро, но на льду было бы еще быстрее. Далеко внизу он постепенно остановился. То ли глаза привыкли к разлитой внизу темени, либо появление там вурва меня сориентировало, и видеть я стал лучше.

– Ну-у не зна-аю… – протянул я. – Давайте попробуем. Хотя, его спуск – не показатель: мы вдвое тяжелее любого вурва. Если я не вырублюсь по дороге от страха, то внизу вам помашу рукой. А если нет, то капитана нужно будет спустить по-другому.

Я с тоской уставился на кучу санок – ползти к ним мне показалось унизительным. Малыш опять поворчал, и вурв поднес мне примитивный снаряд для спуска. Я повертел его в руках – этот кусок непонятно чего был легким, и напоминал камень только снаружи. Пемза, что ли? Откуда ей тут взяться?.. Лежа я на этом подпопнике не помещался, поэтому как-то угнездился сидя – и тут меня всерьез начал накрывать страх. Ох, не смалодушничать бы в последний момент…

Абвир, видимо, по доброте душевной меня несильно токанул – и я с кратким воплем полетел в пропасть. Именно, что полетел… Через двадцать метров я начал поскуливать, через пятьдесят – орать. Ускорение все нарастало – какой там лед! Я уже несся вдвое быстрее, чем на привычных ледяных горках Приамурья – а ведь еще и половины не проехал! Ужас впился в меня ледяными когтями и низверг в дикую панику – слезы брызнули из глаз, челюсти свело судорогой. Вцепившись в края этого… подобия крышки от люка – мелькали такие в древних сетевых фильмах, – я молил всех святых: лишь бы не упасть! Мгновенная смерть, и к дядьке не ходи! Первый же подскок на невысокой кочке – ее я даже не увидел, хотя таращился в чертов полумрак во все глаза – вытряхнул из меня последний разум. Ветер свистел в ушах, скорость все увеличивалась, плоское корытце еще пару раз подпрыгнуло на мини-трамплинчиках, заставляя обмирать от грубых приземлений. Воздух весомо лупил в лицо, и мне пришлось приложить все усилия, чтоб не отклониться от вертикального положения. Когда в легких кончился воздух, я вдруг понял, что мне не вдохнуть. В полуобморочном состоянии я захлопнул рот, и ноздрями втянул воздух, плотный, как резина. Дальнейший путь вычеркнуло у меня из памяти – лишь промелькнувший, как приведение, вурв как-то привел меня во вменяемое состояние. Я уехал вчетверо дальше него, и, дрожа как в припадке, лишь сидел и размазывал по щекам слезы – махать я этим сволочным экстремалам не собирался и под дулом бластера. И только потом меня скрутила такая головная боль, что я мешком плюхнулся в лежачее положение, обхватив руками свою раскалывающуюся головушку.

Издалека раздался громкий сигнал. Я глянул сквозь мутную пелену вверх, и обомлел – на сей раз по склону летел Малыш с капитаном. Фарч лежал на трех плоских кругах, а киборг навис над ним защитным пологом, поддерживая и направляя. И эти придурки под Малыша тоже подсунули эти куцые плошки! Под каждую ногу! Он ведь так доедет лишь до первого трамплина, устойчивость у тонкой ноги – псу под хвост! Хотя, Малыш казался гораздо ниже, видимо он сплел из ног что-то более устойчивое.

Я как в воду глядел! Нет, первую треть они проскользили как лебеди, любо-дорого – но потом у Малыша выскользнула первая опора. Я не понял, как он умудрился удержать равновесие, но этот дессмийский эквилибрист лишь качнулся из стороны в сторону. Капитан при этом инциденте вообще не шелохнулся.

А потом началось… вторая выскользнувшая опора заставила ноги киборга поехать вправо, а корпус – влево. Через секунду Малыш представлял собой тускло бликующий вентилятор, к тому же празднично искрящий: летел он сперва кубарем, нелепо взмахивая плетьми ног, затем – сгруппировавшись – юзом, сильно забирая вправо. Затем он с размаха вонзил две свои ноги в камень, рывок получился сильным – их из камня вырвало, он опять завертелся, высекая струйки искр…

Переведя ошарашенный взгляд на далеко обогнавшего киборга капитана, я увидел, как его разворачивает – вот этого я и опасался больше всего. Фарч уже практически спустился, когда тело его подпрыгнуло на очередной кочке, изломилось, и перевернулось. В результате этого кувырка ноги лаугха оказались под диском, и, видимо, приклеенный к одежде, камень дребезжал и волохал их во все стороны. Вскоре диск оторвался, и, как огромная монета, кренясь, покатился куда-то вбок. Метров через десять Фарч опять закувыркался – и я на миг закрыл глаза. Подземелье Краптиса воистину оказалось тропой смерти, адом старины Данте. Будь проклят день, когда я услышал этот чертов маяк.

К Фарчу уже неслись: со скоростью пули, настигали капитана опомнившиеся кверки – вдвоем, безмолвно – как тени. Ну да, страха ведь они тоже лишены – надо было им ехать вместо Малыша, толку было бы больше.

Маленький вурв, перетаптывающийся внизу спуска, бдительно отслеживал каждый звук. Я испугался, что он будет на лету подправлять падение капитана, а может даже и вскочит на него – но тот лишь вовремя отпрыгнул с дороги. Малыш, тем временем, свернулся в шар, а потом снова начал семенить и вздрыгивать ногами, все так же напоминая искрящий пропеллер – у меня мелькнула мысль, что это ополоумевшая Севи заставляет его барахтаться и тормозить на полпути, вместо того, чтоб спокойно катиться шариком. Малышу здесь сильно не везло с приземлениями, и ошибки крылись не в его дессмийских мозгах, а в глупых инструкциях экипажа. Ну и Краптис подсовывал ему одну свинью за другой.

Я бросился бы к Фарчу, если б смог – но мне оставалось лишь лежать пластом, и наблюдать, как его подкидывает на неровностях. На него, оказывается, перед отправлением снова надели скафандр – и это сильно оберегло капитана от содранной кожи, но лицо его превратилось в кровавую маску, если я это себе не напридумал в эдакой тьме…

Кверки настигли Фарча – и тут же псевдокаменный диск выскользнул из-под Абвира – он сильно перевесился набок, стараясь дотянуться до лаугха. У Севи тоже диск стал выскальзывать из-под ног, но она предпочла отпустить Фарча, нежели навернуться самой.

Мне очень повезло, что кверкам чужды приступы ярости – если они прибегают к рукоприкладству, то либо в воспитательных, либо в предотвращающих серьезный конфликт целях. Они бы легко могли сорвать злость на мне – за то, что я спустился благополучно, например. То, что я при этом поседел до корней мозгов – их вряд ли заинтересует. Однако, остановившись, Севи обратила на меня внимания не больше, чем на развешанные провода. Она тут же бросилась обратно, и занялась диагностикой лаугха. Вторым мимо меня прокатился Малыш, и – наконец – вдали затих Абвир. Скафандра, кстати, он не надевал – это мне удалось разглядеть.

Малыш, прекратив катиться, встал, покачиваясь и содрогаясь, как пьяный. И тут же осел – ноги его не держали. Больше половины висели плетью, остальные вихляли и конвульсивно сокращались. Вот это уже полный швах – и как мы пойдем дальше? Севи направила на киборга свои рыбьи глаза, и не отводила их, пока Малыш не опустился на камни и не затих. Даже конвульсии прекратились.

С горы тем временем скатывались малыши – один за другим, но не гуськом, а хитро – косой вереницей, видимо, и они падали иногда, и, в случае таких падений, у едущих сзади препятствий на пути не возникло.

Пара вурвов везла наши вещи. И – как ни странно – именно их траектория аккуратно устремлялась к врачу с пациентом. У меня забрезжила мысль, что вурвы не так глупы, как нам могло показаться вначале. Хотя, имея абсолютный слух, нетрудно запомнить, где гости начали спуск, и – тем более – услышать, чем этот спуск для них закончился. А может они – как летучие мыши – ориентируются не только на слух.

Спустились местные жители без эксцессов: те, что с поклажей, устремились к капитану, скользя и буксуя на каждом шагу. Севи, приняв баулы, тут же выудила нож и срезала чертовы камни, приклеенные к скафандру. После этого она стала Фарча раздевать – не мешкая, руки так и мелькали. Выудила заветный тюбик, нанесла регель на голову, на лицо и кисти рук. Одна инъекция, другая… Через минуту из баулов появились телескопические шины, и еще через минуту – конечности лаугха были намертво зафиксированы. Так это… значит… он еще жив? Это даже не бред, это – чудо! Правда, в сознание кверкесса его приводить не стала, и это меня насторожило. Может Фарч жив, но надолго ли…

Я перевел взгляд на бойца – Абвир шел, спотыкаясь, баюкая сломанную руку и очень сильно хромая. Лицо – все в крови, одного зуба нет. Теперь он походил не столько на вампира, сколько на его пародию. Правда, пародию злую и не смешную. А вот от сказочного орка его теперь совершенно было не отличить. Дубину бы ему, или секиру…

Вдали зашевелился Малыш. В последнее время я очень медленно соображаю, и неудивительно. Ему, видно, опять велели перезагрузиться – ведь и после десантирования он тоже ожил после перезагрузки…

То есть, все не так плохо. Это называется – дешево отделались. Но, к сожалению, путь наш еще не заканчивался. Упаковав Фарча, Севи наложила шину Абвиру и смазала его почти всего – от макушки до пят. Со стороны спины у бойца сквозь лохмотья зияла – не кожа даже, а кровавое месиво. Я, заметив это, не сильно удивился – полировка полировкой, а тяжесть вносила свои нюансы даже в процесс скольжения.

Затем врач подошла ко мне.

– Успокоительного, – промычал я, чувствуя, что меня еще до сих пор покалачивает. Но если Севи и заметила в моих глазах отсветы былого ужаса, то акцентироваться на них не собиралась.

– Через час Фарч умрет, – заявила она. – У него перебит позвоночник и разбита голова. Чем быстрее мы доберемся до врат, тем лучше. Кроме меня, ты теперь самый работоспособный.

Краска у меня отлила от щек – я помертвел. Это что – мне теперь нужно идти пешком, а перемещаться лежа будет Абвир? Такую рокировочку кверки могли мне устроить запросто…

– Твоими усилиями у меня сотрясение мозга, Мать. Как ты думаешь, далеко ли я уйду при таком притяжении?

Она с секунду молчала, потом пожала плечами:

– Значит, езжай верхом на вурвах. – с тем, она, больше не обращая на меня внимания, направилась к Малышу. Но тут же безмолвно от него отлетела, под треск разряда.

– Это называется «статическое электричество», – поднял я палец вверх. Ты обращайся, если что-то еще будет непонятно.

8. Возвращение

«Он не функционирует…» – эти последние слова Гасса гремели у Цейсы в сознании прощальным эхом. Не во время их произнесения, а позже – когда он отправился в свой последний полет. Во время их произнесения она была вне себя от возмущения – дессмийские устройства не могут «не функционировать»!

Но усилитель не работал. Гасс должен был приложить некие усилия, полный контакт с телом – она ведь объясняла! Подробно! Въедливо! Ничего не помогло… Точка на радаре ухнула на поверхность Краптиса – далеко от пещер, лишь Малышу под силу добраться. Но и Малыш на поверхности не появился, и связи она так и не дождалась. За спиной потеряно застыл Плух – безмолвно, как изваяние. И что теперь делать?..

Цейса бессильно высвободилась из пультовых гнезд связи и контроля – все сроки на благополучный исход миновали. Связи нет. Ясности нет. Информации нет. А что есть? Ярость. Кибернетик резко развернулась к пилоту, и взметнулась вверх, пытаясь стать как можно выше:

– Ты его трогал! Прибор!!! Ты мог засорить клеммы!

Ошарашенный, ничего не соображающий Плух посерел лицом и уставился в свои ладони.

– Тухлый планктон! Ну как можно быть таким безалаберным! Я же объясняла про клеммы! Они очень чувствительные…

Пилот не отвечал, затравленно вжимая голову в плечи при каждой обвиняющей фразе. Злость быстро схлынула – Плух не причем, она сама должна была предусмотреть…

Из каюты вылез заспанный Грезот, и, ворча, прошествовал на кухню, ничего вокруг не замечая.

– Может, он… еще жив… – выдохнул Плух на грани слышимости. Так выдохнул, что дессмийке стало за себя стыдно.

– Нет, не жив. – Цейса, смутившись, опять развернулась к пульту. – Я при такой тяжести выдержала бы часов пятнадцать, Гасс – не больше двух. Надеюсь, он им успел помочь.

– И что теперь… делать?

– Что и собирались. Через двое суток посадка, потом взлет – и на Каох.

Пилот медленно покачал головой: – Мы можем… не долететь.

– Ты предлагаешь не приземляться? – горечь в ее вопросе прозвучала с изрядной долей ехидства, и кибернетик смутилась еще больше. И приборы ей отказывают, и интонация… Дожила…

– Ждем связи… Малыша. Ты же его слышишь…

– Малыша могло завалить. Или кого-нибудь из команды, для этого им и могла понадобиться ментальная связь: это горы. – Цейса выразительно повысила голос и добавила в него обширную многоголосицу: – мы будем садиться, Плух, мы обещали.

Из кухни высунулся Грезот, злой как сто пираний:

– Что за базар!? – рявкнул он, вытаращив маленькие глаза, – тише нельзя?

Спорщики подавленно молчали, и уларк заметил в их позах вину и растерянность. Он криво оскалился:

– Что опять натворили, куски балласта?

– Гасс… погиб, – невнятно промямлил Плух. Грезот тут же изменился в лице, затем мимолетный испуг сменился вспышкой гнева.

– Ага! – яростно взревел он, распахивая дверь и наступая на дессмийку, – это все твои штучки, десса! Приборчики, финтифлюшки, коробочки! – Грезот неистово завертел перед своим носом скрюченными руками. – Кибердрючки… Это твоя вина! Твоей суборбитальной гордыни и хвастовства! Я знал, что все этим закончится, знал! Никчемная, бахв… хрр…

Цейса уже сидела на нем, скрутив уларка так, что у того хрустели кости.

– Мои ошибки, – чеканно процедила она, еле сдерживая захват на грани допустимого, – будет разбирать капитан и межгалактическая лига спасателей. Тебе же я советую впредь обходить меня за парсек, и, желательно, молча. Если ты еще раз раскроешь на меня свою торфяную пасть – я с безмерным удовольствием слеплю из тебя мокрого.

– Цейса… – кривясь, выдавил Плух – он уже чуял, что дело плохо. Но дессмийка, помедлив, брезгливо соскользнула со старпома и степенно вернулась за пульт, не спеша, правда, к нему подключаться. Корчащийся на полу Грезот начал подвывать и, еле касаясь, ощупывать левую руку. Плух бросился за аптечкой.

* * *

Наша компания представляла собой жалкое зрелище. Основной тягловой силой, как-то перемещающей нас вперед, стали вурвы. Фарч и Абвир покачивались на их спинах в лежку, я же еще как-то перебирал ногами. Севи шла без посторонней помощи, возглавляя процессию, а Малыш ковылял сзади – он больше полз, чем шагал. Две трети его, основательно потрепанного механизма, вышли из употребления. Укатала нашего малышку крутая горка, сколько теперь будем ползти…

Продолжение фатального спуска оказалось не сильно вытянутым – стены с потолком постепенно сужались бутылочным горлышком, и вскоре вурвы остановились перед входом в привычный нам коридор, правда этот был несколько выше обычных краптисовских лазов. Над входом чернел знакомый символ, но на сей раз он выглядел как окружность, заштрихованная на одну треть – и, на мой взгляд, напоминал изображение трубы. Или, опять-таки, коридора… Входить туда наши провожатые отказались наотрез. Дополнительным аргументом в их пользу служил целый пук проводов под потолком, стянувшихся сюда со всех концов подземелья. Видимо, мы и правда подошли к цели. Хозяева выпроваживали нас, не переступая порога своего дома. Может, на этот коридор у них имелось свое табу, может – неведомые нам рамки приличия проводов чужаков. Нам эти нюансы были неведомы. Дальше мы должны были идти одни. Вурвы сгрузили наши пожитки, пострадавших. Поворчали, повосклицали, и ушли обратно в сгущающийся сумрак. Интересно, и как они собираются подниматься?.. Впрочем, это их дело.

Я глянул на гудящую, переливающуюся иллюминацию коридорного потолка, и в груди опять екнуло. Краптис готовил нам последнее испытание, и шанс на его смертельность казался отнюдь не призрачным. До проводов было метра три, но у меня уже встали дыбом волосы и потрескивали магнитные нашлепки на скафандре. Да, после такого спуска я тут же напялил скафандр, и снимать его пока не собирался. Кстати, если я надену гермошлем, я пройду тут совершенно ничего не опасаясь. Но на Фарча скафандр не надеть – целый частокол шин, фиксирующие его переломанные кости, превратил его в негнущееся бревно. Я даже думать боялся, какую боль он почувствует, коли придет в себя, и очень сильно надеялся, что до конца пути он не очнется. Да и бойцу не улыбалось совать в одежду переломанные конечности… а, кроме того…

Я перевел взгляд на нашего киборга. Вернее, на его волочащиеся по диэлектрическому полу металлические плети – Малыш и сам был наэлектризован так, что искрил и потрескивал. Цейсу бы сюда – вот она бы все нам расписала: и про электрические поля, и про статику, и про индукцию… Я попросил у бойца бухту наноизола и обмотал им все ноги киборга.

Севи безмолвно стояла перед входом в коридор, и спокойно ждала моего решения. До меня не сразу дошел смысл этого ожидания – это что же, я теперь главный? Пусть даже на этом, отдельно взятом, финальном отрезке? А с каких щей? Кверкесса зауважала мои скудные умственные потуги? Впору возгордиться… Ну, что же, попробую довести всех без потерь.