Песчаное небо

Севи вколола коктейль себе и бойцу, и они снова начали вполголоса переговариваться. Я закрыл глаза и пытался подремать, и для этого злорадно отключил наушники. Потом, когда чуть не заснул, снова включил – оставят еще тут спящего, с них станется…

Из тоннеля вынырнул Малыш, и сообщил нам, что через восемь рехтов тоннель сужается, и ему там не пройти. Чему равняется рехт – нам, естественно не сообщили. Мы с капитаном по этому поводу не переглядывались, смотрели каждый в свою сторону, и ждали куда нас поведут и каким образом. Тушкой, чучелом, своим ходом или вприпрыжку – нас абсолютно не интересовало, помрем от натуги, так помрем. Альтернативы нам предлагать не собирались.

Малыш споро водрузил нас на свое упругое ложе, и опять посеменил вперед. Кверки, насколько я сумел заметить, рассматривали стены, искали чьи бы то ни было следы присутствия, звериные норы, а я, ничегошеньки не соображая, валялся в полной прострации. Я смертельно устал, и метафоричность этой фразы все менее мне казалась таковой.

Малыш останавливался пару раз, и снова шел вперед. Потом на меня снизошла мысль, что становится жарковато. Я немного пришел в себя, ощутил, что я опять весь мокрый – и отключил постоянный подогрев скафандра. Тут Малыш в очередной раз остановился и опустил нас вниз. Ход впереди мало того, что сужался – так еще и разветвлялся на пять рукавов. Эмблемы на стенах присутствовали, но еще нами не встреченные – лежачих шестерок среди них я не нашел – и вообще: это были не цифры, насколько я соображал в символах. Свет еле-еле высвечивал их – вероятно, Малышу приказали ярко не светить. Но, нет – Абвир еле выудил из баула тяжелый брусок, и снова поменял его на такой же, вынутый из корпуса Малыша. И киборг, загрузившись, стал светить ярче. Вот это уже серьезно. Видимо, Малыша так шандарахнуло молнией, что энергопотребление у него замкнуло вполне серьезно. Интересно, далеко ли нам еще идти? И сколько мы уже идем? Мне даже время на стекло было лень вывести… а главное – сколько еще у нас аккумуляторов? Тут я отследил, что мысли пляшут у меня, как у безумца, и решил вообще ни о чем не думать. Черт с ними, с отклонениями – главное дойти до конца, сохранив рассудок, остальное не важно…

Мы опять уселись рядком, а Малыш скрылся в правом ответвлении, оставив нас в полной темноте.

– Всем открыть стекло гермошлема, – раздался вдруг в наушниках тихий голос Севи. Сон с меня как рукой сняло. Что там такое?

Мы открыли стекла, и вслушались во мглу, стараясь что-то услышать в невнятном шуме ветра. Ветер, кстати, и правда гудел едва слышно, и давление его почти не ощущалось. Лишь темнота в полной мере заполонила пространство… темнота! – вдруг понял я. Кверки не любят темноту – может, они поэтому так оскотинились? Сами чувствуют себя неуютно, а на нас срываются…

Додумывать эту новую мысль я не стал – в одном из тоннелей явно кто-то двигался. И уж точно не Малыш – эти шлепки напоминали чьи-то мягкие, торопливые шаги. Абвир, судя по характерным звукам, достал оружие, и перекатился куда-то вперед. Перекатился! Почти бесшумно! Вот это коктейль, вот это я понимаю… и вообще, здорово он ориентируется в темноте – если бы я собрался кувыркнуться вперед, то вполне мог бы воткнуться головой в стену – где сейчас торчали эти неведомые стены, я понятия не имел…

Севи тоже зашевелилась на пределе слышимости, и снова затихла. Мы ждали, звуки приближались.

Из прохода появилось что-то живое, оно едва слышно то ли кряхтело, то ли порыкивало – но эхо усиливало малейший отзвук в разы. Рокочущие хрипы раздавались на высоте чуть меньше метра от пола – то есть зверюга была ростом с приличную собаку.

Севи включила фонарь. Перед нами стоял… уродливый ребенок. Или, вернее, карлик – для ребенка он выглядел больно страшно: вытянутая… морда – бугристая, словно слепленная из глины; слишком короткие ножки и чересчур длинные руки – это чудище явно не раз будет сниться мне в кошарах. Глаза у него отсутствовали, и среагировал он не на свет, а на щелчок – упал на четыре конечности, и собрался было дать деру в обратном направлении, но нож Абвира уже полоснул его по горлу.

Раздался скрежещущий, мерзкий звук. Полилась кровь – темно-красная, почти коричневая. «Карлик» захрипел, упал и затих. Тут же наша безэмоциональная Севи, тугой пружиной – очень тугой – подскочила к Абвиру, и засветила ему такую оплеуху, что тот отлетел к дальней стене. Мне показалось, что боец двадцать раз мог среагировать, отклониться – но остался покорно стоять, никак не защищаясь. Нежданное зрелище меня так порадовало, что я едва не застонал от наслаждения. Фарч тоже горлом издал странный звук, и я понадеялся, что это у него такой смех.

Ледяным тоном Севи высказала бойцу все, что сочла нужным – по кверкски, разумеется, – потом встала на колени перед карликом и перевернула его на спину, подсвечивая фонариком и внимательно осматривая. С ног до головы эту особь покрывала густая шерсть, ступни выглядели подобием копыт, а на руках я увидел недоразвитые пальцы.

Мы встретили разумное существо. Мало того, что оно предпочитало ходить на двух ногах, так под конец осмотра выяснилось, что копыта его легко снимаются – они оказались грубым подобием обуви. На ступнях у него шерсть не росла. Зато шею обрамлял какой-то широкий кожный воротник. Правда, шкура в просветах шерсти напоминала носорожью, а морда – лошадиную, но то, что в этой маленькой голове присутствовал разум, я был убежден. С другой стороны – знаки у дверей такими пальцами, как у него, начертать невозможно – это тоже всем было понятно.

Между тем, исследования врача через минуту мне стали неприятны. Она давила пальцами на те места, где у других животных наличествуют глаза, попыталась оторвать шейное обрамление, царапала ножом его шкуру, ступни, десны, вырвала недоразвитый коготь, попробовала вырвать клок шерсти, простучала череп, полезла исследовать шейный порез изнутри, затем полоснула где-то ниже, стала выискивать в шерсти разные физиологические подробности… я отвернулся. Будь ее воля – так освежевала бы его прямо здесь…, впрочем, еще не вечер.

Послышалось характерное приближение Малыша. Севи загодя предупредила его, чтоб он не наступил в кровавую лужу, велела опять нас поднять и унести назад по тоннелю. Киборг подчинился, и спустя минут пятнадцать, мы были уже далеко. Труп мы взяли с собой. По пути Малыш отчитался о разведанном тоннеле, но, судя по отсутствию реакции у кверков – они даже не переспрашивали – ничего интересного там не нашлось. Выгрузив нас в некой точке мглистого пространства, Малыш понес труп к выходу. После того, как затихли его шаги, в темноте раздался голос Севи:

– Мы собрали кое-какой предварительный материал, и теперь я хочу послушать что думаете об этом вы, капитан и навигатор.

– Планета обитаема, – помедлив, с трудом выдохнул Фарч. – Но непонятно насколько.

– Да, защищая нас, боец несколько погорячился. Но разговор с местными жителями мы отложим, пока я хочу услышать ваши предварительные выводы.

– Трудно говорить, – но это и так всем слышалось прекрасно. Фарч говорил настолько неразборчиво, что приходилось внимательно вслушиваться в его речь.

– Терпи. У меня осталось еще по три ваших дозы, а завтра вам должно стать еще хуже.

Прекрасно. На обратный путь нас явно не хватит… чертова планета.

– Сбежал не лаугх, – продолжал капитан. – Он бы не прошел, и не выжил. Это кверк. Я понял это… на их корабле.

Несколько секунд Севи молчала.

– Допустим. Дальше.

– У карликов есть… хозяева.

– Тоже вполне вероятно. Кверки?

– Нет. Чужие.

– Еще что-то?

– Можем не успеть. Найти…

– Понятно. Теперь, человек. Что думаешь ты?

– У меня есть имя, кверки. – огрызнулся я.

– Не дерзи… – задумчиво обронил Абвир, но меня уже понесло: – А кроме того, у меня есть капитан. И разговаривать я буду только с ним.

От прилива адреналина у меня появилась одышка, и в груди опять закололо. Я потер ее кулаком – морщась, и мысленно проклиная всю эту авантюру.

– Капитан, ты готов выслушать подчиненного?

– Готов… – голос Фарча становился все тише с каждой репликой. Я смутился и прекратил выпендриваться, все равно этих кверков не прошибить…

– Хорошо, я буду говорить с тобой… У меня есть версия, но она настолько глупая, что ее лучше и не высказывать.

– Любая вероятность имеет право на существование. Говори.

Я цокнул языком. Ну как об этом можно говорить всерьез?..

– Я расскажу, но вам может не понравиться. В смысле, вам, как расе кверков… – я сделал паузу, но не дождался протеста и продолжил: – у нас на планете есть… легенды. Сказки.

Говоря, я понял интересную закономерность: чем громче я говорю, тем мне больнее. И я начал говорить тихо, как капитан.

– Так вот. Одна из древних сказок разрослась в целую отрасль виртуального искусства: книги, фильмы, игры… В этих сказочных… мирах четыре главенствующие расы. Одни сказочные существа живут там на огромных деревьях…

– Правда? – удивился Фарч, несколько громче, чем обычно.

– Правда. Но они на вас не похожи совершенно. Вторая раса – злобные, глупые твари, один другого страшнее. У них, как правило, изо рта торчат клыки…

Я вздрогнул, так как почувствовал дыхание Абвира в сантиметре от моего лица.

– Когда мы вернемся, я проверю твои слова, человек.

– Да на здоровье… – я подождал, пока боец уберет от меня свою жуткую рожу, – итак: третья раса – маленькие, грубые малыши, будто сделанные из камня… живут под землей.

– Какие у вас интересные сказки… – пробормотала Севи.

– И четвертая…

– Человек, – выцедил Абвир, как выплюнул.

– Нет. Люди там присутствует редко. Четвертая раса – огромные летающие ящеры… Если пририсовать крылья… рисунку на стене, то отдаленно похоже.

Меня слушали в гробовом молчании. Я и сам обалдел от целостности рассказанной картины – раньше эти сходства меня только забавляли.

– Вот и все, наверное. Там много других рас, но ни дессмийцев, ни мокрых нет…

– Я испытываю жуткий интерес… – медленно проронила Севи. – Продолжай наблюдать, человек.

– Мне даже наблюдать больно… – буркнул я.

– Ты тоже терпи. Я слышу приближение Малыша. Обедаем, и идем дальше.

6. Приглашение

Грезот маялся вынужденным заточением и не находил себе места от целого вороха далеко идущих планов и сопутствующих им мыслей, сокрушавших его мозг. Час шел за часом, а новостей с поверхности не поступало – оставалось лишь сидеть и думать, сидеть и думать! Кибернетиха рвала и метала, если кто из присутствующих на корабле высовывал свой нос из каюты. Ей, видите ли, мешают! Одним своим присутствием: буханьем сердца, сопением, топотом… – когда-нибудь он разорвет эту извивающуюся, возомнившую о себе тварь в мелкие клочки, и на корабле будет куда спокойней. Она метит на его место, это и кухонному комбайну понятно! До открытого столкновения дело пока не дошло, но скоро она у него дождется! Хотя… глупо махать кулаками перед семируким чудищем, загодя чувствующим каждый твой жест – нет, здесь надо придумать что-то пооригинальней! Неплохо, если б она что-нибудь напортачила. Ошиблась, испортила, не оправдала… да, кстати – она уже и напортачила! Она, и вся ее хваленая, дессмийская электроника!! Где связь?! Связь-то с капитаном – где?! С Малышкой своей – и то она отсюда контачить не способна! А потому что не надо выпендриваться! Всяк знай свою вахту! Ишь, лезет…

Грезот вскочил и начал в возбуждении вышагивать по каюте: инстинкт уларка – выжить любой ценой! – заработал в нем на полную: нет, это так оставлять нельзя, это уже вопрос политический! Стратегический вопрос! Ишь, стерва – строит из себя угрозу! Нич-чегошеньки не соображает ни в физиологии, ни в тактике, ни в дисциплине – но пасть раскрыть всегда готова!

Его хотят заменить! Кто? Лаугх? А может сама Мать? Его, прошедшего горнило Уларка! Войну, чес бригад усмирения, плен, перековку лиги! Он!!! Он стоял у истоков этого экипажа, он сам его набирал! Тестировал!!! Фарча с Плухом кто Матери подобрал? Грезоттиварзокуттихрохт! Гасса, мегасвязь их команды – кто выбрал? Грезоттиварзокуттихрохт!! Криса, трудолюбивого, как андроид, кто посоветовал?..

И вот она – благодарность! «Она права, сейчас ее время»… – это как называется? Жопорукая села в лужу, опозорилась – и что? А ничего, мол, «подучись немного». Это она-то! Это ей-то? Эх, капитан, капитан… пригрел гидру на своей груди… Но скоро вам всем придется убедиться: только Грезот способен управлять этой шайкой бездельников! Только Грезот!!!

На последнем, кульминационном умозаключении старпом решительно распахнул дверь, и заглянул в рубку. Бездельники сидели там как ни в чем не бывало и беседовали!

– Уларков мне только не хватало… – удрученно проворчала Цейса. Она все так же находилась за пультом, погрузив в него свои псевдоруки, но зашедших в рубку уже не гнала. Рядом с ней расположились Плух и даже Гасс. Пилот раскачивался в кресле, и глубокомысленно, вдохновенно вещал. Не замечая того, что при своей манере речи, это выглядело комично:

– Вы! Совершенствуете разум… а эмоции – деградируют! Мало того – вытравливаете из себя… чувства! Пекло Каоха, вы! Скоро станете… кверками! Стальные нервы! Мертвые лица! Чувства – основа… жизни! Основа! Вы забыли это! Забыли! И вам… приходится! Усиливать их… искусственно! Роботы! Пепел в сердцах… вакуум в душах! Регресс жизни – сознательный! Деградация…

– Как много велеречивых слов и опрометчивых выводов из-за наличия у отдельно взятой расы всего лишь одного небольшого устройства…

– Усилитель… эмоций! Нонсенс! Тем более – паники! Что за Пекло… заставило вас! Изобрести! Вообще – усиливать! Панику! Зачем?!

– Дорогой мой, ты даже не представляешь, какие неописуемые опасности таят черные глубины нашего Карванга! Тем более для молодняка! Их могут привести в чувство лишь подобные волновые паникеры, действующие на уровне инстинктов. Все остальные запреты они в большинстве своем игнорируют… Еще и распределяются по такой огромной акватории, что без усилителя никак не обойтись…

Рядом с присутствующими – на столе – лежала маленькая коробочка, размером с ладонь, и именно в эту коробочку изредка тыкал Плух – обвиняюще и торжественно. Грезот лишь мельком скользнул взглядом по усилителю – вот он, его шанс! Гасс с интересом следил за спорящими, получая истинное удовольствие – видимо он читал в их пустых головах также и всю невысказанную аргументацию. На Грезота биолог, похоже внимания не обратил, и уларк восславил отсутствие у мокрого любопытства. Тем не менее, мысли нужно срочно изменить на привычные. Гадливо окинув помещение опытным, оценивающим взглядом, Грезот тут же нашел на полу мусор и безапелляционно ткнул в него указующим толстым пальцем.

– Опять гадюжник устроили из рубки? – хмуро поинтересовался он.

Цейса даже не прервала свой ответ – из ниши тут же вылез уборщик, и пополз в нужном направлении. Грезот погрозил праздной компании кулаком, и удалился к себе, бормоча про бездельников, нерях и лоботрясов.

Ту полумысль, что нужно дождаться, когда мокрый уснет – он задвинул глубоко в недра сознания, и оставшемуся в рубке Гассу в голову не пришло в этом сознании копаться. Лишь скользнув по привычному брюзжащему негативу уларка, Гасс брезгливо постарался выкинуть это краткое появление начальства из головы, вновь сфокусировавшись на интересной дискуссии.

* * *

Абвир безошибочно указал на тоннель, из которого вышел карлик. Малыш туда не помещался, так что за языком пришлось идти кверкам. У киборга были встроенные дроны, но бесшумно летать при таких нагрузках они не умели. Да и управлять ими могла лишь Цейса, и от них сразу отказались еще на корабле, иначе Севи нужно было вживлять не чип, а системный блок. Пришлось идти самим. Тут требовалась максимальная скрытность – если беглец с каохского корабля наладил контакт с местными жителями, он мог уйти очень далеко. Кверки послали Малыша в соседний коридор, а сами, скинув скафандры и выбрав нужное оборудование, нырнули в свой. В специальных очках, позволявших видеть в темноте, и с прочими хитрыми устройствами.

– Вы не покинете нас, капитан? – спросила Севи напоследок. – Я ведь расстроюсь…

Фарч смотрел ей в отражающие стекла без всякого выражения. Это последнее, что я увидел – Малыш нырнул в темноту, и нас поглотила тьма. Кверки тоже ушли, мы остались одни.

Когда удалились и затихли невнятные шорохи разведчиков, Фарч растянулся на спине. Дыхание его мне очень не понравилось.

– Вы ведь не покинете нас, капитан? – угрюмо повторил я. – За каким херхом вы вообще сюда сунулись?..

Фарч не ответил. Ему, похоже, было не до меня. Но я ошибался – посопев с минуту, он вывел меня из задумчивости.

– Много причин… Миссия лиги, семейное дело… – он помолчал. – Скажи мне. Ваши сказки… это правда?

– Вряд ли. Не знаю насчет правды, но эти старые, выдуманные истории до сих пор у нас очень популярны. А основаны они на таких древних сказаниях, что сейчас уже и концов не найти – не исторических, ни лингвистических – по какой причине их принялись выдумывать.

Фарч закряхтел, как старый дед, силясь подняться. Я попытался помочь, и чуть не обезумел от натуги. Мышцы одеревенели, их сковывала немощь и боль. Фарч, скривившись, мотанул головой, и остался лежать. Хрипло отдышавшись, он продолжил:

– Ты сказал… не все. Утаил…

Кислая улыбка в кои-то веки искривила мой рот:

– Недорассказал… причем, самое интересное.

– Не поделишься?

– Охотно, но после вас. Что вы увидели такого на мертвом корабле?

Фарч издал невнятный горловой звук, и, спустя секунд десять, нехотя ответил:

– Я уже говорил. Каюта смотрящих. Они… выжили. Взяли необходимое.

Теперь уже помолчал я. Все обстояло намного глупее, чем я ожидал. То есть капитан знал, что беглец – не Хамоэ… и все равно сунулся на планету.

– И почему вы этого не сказали?

– Меня бы… не взяли. Смотрящие. Но эта… операция – моя. Устав лиги…

Меня едва не пробрал смех. Устав! Отдать ему жизнь и здоровье – это по-лаугхски…

– Вы сумасшедший, капитан. А насчет сказок… я поделюсь некоторыми нюансами. В наших выдуманных мирах царит мощная сила, которая… доступна не всем. Обычно – ящерам и жителям на деревьях. С ее помощью… можно творить любые чудеса… противоречащие законам физики… медицины… и закону сохранения энергии. Можно… стрелять голыми ладонями, мгновенно перемещаться на дальние расстояния…

– Бред…

– Бред, – легко согласился я. – Сказки. Но меня больше интересует, что на Краптисе… и под ним… использовать весь тот груз из трюма нельзя. Негде.

– Да… и нам не выжить… здесь… Но везли сюда.

Я тоже растянулся на полу, прислушиваясь к малейшему постороннему шуму. Все было тихо. Реплика капитана не требовала ответа, да у меня его и не было.

– А больше всего меня интересует, зачем вы взяли меня.

– Ты… моя команда, Крис…

После этого мы надолго замолчали. Мне нужно было прийти в себя: устоявшийся порядок летел в тартарары, загадки возникали – одна другой глупее. Действия окружающих выносили мозг. Ну бре-ед же!

Вернулся Малыш, и застыл в неподвижности. Я включил ночной режим – посмотреть, не принес ли он кого-нибудь с собой? Нет, не принес. Я со вздохом отключил опцию ночного видения – аккумуляторов к скафандру мне не выдали, и еще не факт, что выдадут – так что пусть мой скафандр просто будет одеждой – легкой, непроницаемой и удобной.

– Есть новости? – послышалось из темноты со стороны Фарча. Малыш помедлил, а потом, видимо, вспомнил о капитанском допуске.

– Обнаружено поселение неизвестной расы, капитан Фарч.

Я прищурился. Вот оно… началось.

– Далеко?

– Двенадцать рехтов, капитан Фарч.

– Чтоб ты обсох! Пекло Каоха!!! – рявкнул Фарч и подавился кашлем. Сипло прочистив горло и переведя дух, он выдавил: – Ты говоришь… с лаугхом! Полный доклад!

– Километр и сто четырнадцать метров. Предоставлять полный доклад я вам не уполномочен, капитан Фарч. Прошу снисхождения.

Воцарилась тишина. Я тоже начал злиться:

– Присутствуют ли в поселении особи известных рас?

– У вас нет нужного допуска, навигатор Крис. Прошу снисхождения.

Меня пробил нервный смех, и я тут же охнул: грудь опять кольнуло. Кстати, сколько мы уже не получали коктейль – а уже попривыкли… что врачиха там несла про то, как нам завтра будет хуже? Я завтра ее еще обгоню. Устал я, правда, невероятно.

– Сколько времени мы уже здесь?

– Вы покинули десантный бот семь часов и четырнадцать минут назад, навигатор Крис. Вам следует вывести часы на лицевой экран.

Я так и сделал, подавляя острое желание как следует пнуть этого умника. Правда, вывел не часы, а таймер. После чего, поворочавшись, закрыл глаза.

Разбудили меня голоса. На кверкском. Бубнили они вполголоса и недолго. Я почувствовал, как возношусь на Малыша, и опять еду неизвестно куда. Когда меня сгрузили, таймер показывал, что прошло минут сорок. До прилета корабля оставалось почти шестьдесят четыре часа. Тут Малыш дал освещение, и я увидел очередного карлика, он был без сознания. В сознание, впрочем, его привели быстро. Далее началась нудное изучение чужого языка – у Малыша имелась специальная программа. Нам о ней рассказывали еще в космошколе, и тогда ей восхитился весь наш класс – с ее помощью можно было общаться и с людьми, и с собаками, и хоть с пингвинами. А может даже и с пчелами, только такие эксперименты дессмийцами не ставились. Я дремал в рваном ритме часа три, пока они налаживали диалог. Когда я снова услышал общегалактический, постарался прийти в себя, и навострил ухо. Дело, насколько я понял, обстояло не лучшим образом. Карлики называли свою расу кучей ворчащих звуков, и Фарч с кверками решили называть их вурвами, по созвучию. Так вот: этого вурва Малыш понимал сносно, а он Малыша не понимал вовсе. Свои же, записанные реплики он игнорировал, или отвечал какой-то ахинеей.

– Нужен Гасс, – заключила Севи. Мне впервые почудилось в ее голосе раздражение.

Вурва окрестили Варваром – тоже по созвучию – что меня изрядно позабавило – и втолковали ему, что нас бояться не надо. Подарили кусок фала, опоясав его и показав, как это удобно. После этого Варвар осмелел и принялся нас убеждать, что его следует отпустить обратно, и поживее.

– Так, – подвела итог Севи. – Мы сейчас дружно напрашиваемся к нему в гости, а Малыш выходит на поверхность. Там он как угодно сообщает Цейсе, что нам нужна связь. Пусть поторопится со своим усилителем – нашему капитану все хуже.

Я скосил глаза, и увидел неподвижную фигуру Фарча. Он то ли спал, то ли был без сознания. Меня опять кольнула мимолетная ненависть и к планете, и к ее обитателям. Во главе с трижды проклятым искомым беглецом.

Малыш получил инструкции, и скрылся в темноте. И тут Варвар вдруг заверещал так, что мы опешили. Он всячески давал нам понять, что Малыш ушел неправильно. Топая ногами и тыча руками в сторону выхода из пещер, он ворчал громко и гневно. Это мы увидели во всех подробностях, когда Абвир увеличил яркость рассеянного освещения.

– Варвар, – мило позвал я его, как ребенка. Он обернулся ко мне, на мгновение замолчав. Я стал показывать, как возвращается Малыш, но быстро сообразил, что он моей пантомимы не видит.

– Кто-то из вас должен изобразить, что он вернется, – быстро сказал я кверкам. Но Абвир пропустил мои слова мимо ушей, взял вурва за руку и потянул его обратно к пяти развилкам.

– Домой! – убеждал он своим механическим голосом. – Пошли!

Варвар послушно побрел обратно, но гневно тыкать в сторону ушедшего Малыша не перестал. А ведь он не гневно тыкает, вдруг подумалось мне…

– Он боится, – сказал я вслух. – Сильно боится, что Малыш ушел. Но с нами он прям-таки подружился, так что боится он не самого ухода… он боится того, что Малыш ушел именно в ту сторону!

Последнюю фразу я почти выкрикнул, озаренный своей догадкой. И Варвар тоже всячески показывал нам, что Малыша нужно возвращать. Страх все больше проявлялся в его жестах и ворчливых репликах – он даже начал приплясывать.

– Он знает, что там… – послышался вдруг старческий голос капитана. – Там смерть.

– Нет, Фарч – задумчиво проговорила Севи. – Там не та пылевая смерть, о которой ты подумал. Там – небо. И равнина. Это для них смерть. От испуга. Наши предки когда-то так же боялись темноты. Освети, Кверк, их души…

Вот оно как. То есть, все-таки раньше они боялись хоть чего-то…

Абвир от растерянности выпустил руку Варвара, и тот бойко подскочил к Севи. Тыча рукой, он, захлебываясь, убеждал в чем-то Севи со всей доступной ему страстью. Затем схватил себя за пояс, потянул в сторону развилок, и опять стал тыкать наружу, уже не ворча, а подвывая. Мне стало его жалко. Но как ему что-то объяснить, когда мы немы, а он – слеп, я не понимал абсолютно.

И я стал подниматься на ноги. С сидячего положения – на четвереньки, по стеночке, упираясь и пыхтя. Со второго раза мне это удалось. Некоторое время я унимал взбесившееся дыхание и прогонял вязкую дурноту в голове.