Период полураспада. Том 1: Общество

– Попробуем конкретнее. Вызывают что-нибудь слова «дефицит», «партийные элиты», «диктатура», «страх», «нищета»?

– Вы пытаетесь меня подловить. Это плоский образ, неправильный, – ответила Марина. – Там были реальные проблемы, объёмные.

– Рил? – вмешался другой солдат с конца среднего ряда, не вставая. – Всё так и было. Это всё про раб… – неизвестный Кириллу солдат осёкся и продолжил, – про рабочие республики и есть. Пока одни жили, другие гнили в нищете

Майор внимательно посмотрел на неожиданного нового участника, что присоединился к обсуждению. Его удивляла и резкость, и решительность ответа: обычно новобранцы боялись что-либо сказать, а тут целых два отвечающих по-своему кадра.

– Интересно, – проговорил майор. – Солдат, как тебя зовут? И встань из-за стола – некультурно, как минимум.

Осмотревшись по сторонам со взглядом «я попал!», солдат встал из-за стола и надменно говорил:

– Дмитрий, – ответил, вытянувшись, высокий худой брюнет. Он смотрел на майора с уверенной усмешкой, едва скрываемым превосходством.

– Фамилия?

– Голованов.

– Новобранцец Голованов, скажи, сколько тебе лет?

– Зачем это? – спросил Дима. – Это как-то мой поинт поменяет?

Майор улыбнулся.

– Не воспринимай в штыки. Мы просто общаемся сейчас, а я просто интересуюсь.

– Двадцать шесть, – при таком ответе Димы Марина едва заметно усмехнулась.

– Двадцать шесть… – медленно повторил майор. – Получается, ты родился в последние годы рабочей власти, так?

– Да, и что? К чему вы? – он стоял, вытянувшись и упираясь пальцами руки в стол, будто защищаясь или поддерживая себя.

– Новобранец Голованов, поделишься с нами как ты пришёл к такой позиции о нашей родине?

– Вашей родине. У меня родины нет – я человек мира. И я рад, что это гнилое бесчеловечное государство развалилось, – последнее предложение он сказал с явным презрением к обсуждаемому предмету. – Не нужно причислять меня к палачам.

Не возмущаясь, майор продолжал так же спокойно.

– Никто тебя «к палачам», как ты выразился, не причисляет. Ты родился в Рабочем Содружестве – это факт. Как и я, и, возможно, кто-то ещё из этой комнаты. Поэтому это наша родина. Исторический факт не изменится, любишь ты ту или иную страну или нет, – с досадой ответил майор. Он повернулся к девушке: – У нас есть редкая возможность обсудить солдатами – к этому и перейдём. Кудрецова, почему ты не согласна с перечисленными характеристиками? Разве они не относились к Рабочему Содружеству?

– И да, и нет, – ответила Марина.

– Почему «нет»? – спросил майор.

– Можно мне сесть? – спросил Дима, перебивая обсуждение.

– Неправильно, новобранец Голованов. Скажи нормально, по-армейски.

– Товарищ майор, разрешите сесть? – с явным недовольством спросил Дима.

– Так правильно – молодец. Не разрешаю. Постой пока.

– Потому что, – тихо начала Марина, – к характеристикам я бы отнесла «равенство», «возможности», «прогресс», «стабильность».

– Та самая «стабильность», о которой говорят родители! Стабильность быть рабом системы, – вставил Дима. – Замечательно!

Ощущая завязываемые противоречия, майор отстранился от формальных рамок и контроля, отдав живому обсуждению свои права. Кириллу тоже хотелось войти в обсуждение, но он не решался и поэтому только наблюдал. Рядом сидел Гриша и глупо улыбался словесной перепалке.

– «Быть рабом»… Ты знаешь, что такое оказаться на улице без денег с семьёй, попав под сокращение? – вдруг, ответила Марина. Она сжала кулаки и вся напряглась. Голос её едва заметно дрожал.

– Это частность. Сейчас он свободен, может найти работу получше.

– А если не может?

– Если не может, значит, плохо работает – это неэффективный воркер. Зачем бездельников содержать? – спросил Дима в насмешливой манере.

При словах Димы Марину как будто несколько раз било током, её начинало трясти и девушка старалась дышать, чтобы не сорваться.

– По твоей логике, работающий усердно половину жизни человек, не вписавшийся в рынок, лодырь?.. Понятно. Вот, значит, как ты смотришь на людей – жаль, – тихо ответила Марина и медленно выдохнула. – Товарищ майор, разрешите сесть?

Диму задели слова Марины, но он ничего не мог ответить, кроме оскорблений или каких-нибудь других ядовитых выпадов. Перед командиром такое было нельзя, да и опасался, что, пусть и женщина, всё-таки могла теоретически его побить – он смотрел на её широкие тренированные плечи и молчал.

– Разрешаю, – ответил майор. Марина села.

– Товарищ майор, пусть и этот садится! – сказал один из сослуживцев. – Какую-то чушь базарит – надоело, реально! Девчонка всё ровно сказала.

– А чё не так? Булшит это её, промытая! Правильно чел говорит! – сказал другой. – Содружество это людей в лагерях держало, доносы! Постоянно в страхе все, ничего нельзя, по телику одна пропаганда. У меня прапрадеда раскулачили – и что? Теперь с отцом вдвоём еле концы с концами сводим! Так бы всё хорошо было!

Начиналась неконтролируемая волна. Майор твёрдо ударил по столу и одним властным взглядом обратился к предыдущему ответу:

– Что было с твоим прадедом? Дедом? Бабкой? Родители? Как им жилось при содружестве? Тяжело? Они были в лагерях?

Возникла пауза. Отвечающий долго беззвучно жевал слова, пытался собраться с мыслями или просто боялся ошибиться в собственной логике и показаться глупым.

– Нет, нормально жили, вроде. Но прабабка сидела! Вот!

– Её подставили? Невиновная?

Снова пауза. Майор отвечал быстро, будто вопросы давно были заготовлены, а сослуживец Кирилла так быстро не соображал и загнался в угол. Майор далеко не в первый раз заводил этот разговор, чтобы пополнить свою умозрительную статистику мнений.

– Нет, вроде. Не знаю

– Знаешь хоть за что её судили? – майор внимательно посмотрел на говорившего. Тот замялся ещё большей нерешительностью.

– Ну… там… за разбой. Старосту в деревне, вроде бы, взорвала.

Майор удивлённо поднял брови.

– И что, её не должны были судить после такого? Это терроризм. Двадцать лет назад у нас было такое – что это, нормально по-твоему?

Солдат совсем размяк и согласился на всё:

– Должны были судить, да. Всё так…

– Раз твои предки жили нормально при содружестве, прабабушка сидела за дело – почему власть-то плохая?

– Так это у меня так! А у остальных нет! А чё? Половина не сидела? Разве все за дело как прабабка моя? – вдруг, взволновавшись, засуетился отвечающий солдат. Он говорил повышенным тоном и бросил в страх всю решительность.

– И половина охраняла, – не удержавшись, вставила Марина.

Майор внимательно посмотрел на неё, а затем на часы:

– У-у, время наше уходит, – проговорил он, ещё раз медленно повторил: – Время наше уходит… Садись, Голованов.

Пройдя за стол, майор сел сам.

– Закончим на этом. Интересно было послушать ваше обсуждение в такую печальную дату. Местами даже очень. Кто-то огорчил, кто-то порадовал… – майор протёр лысеющий лоб рукой. – Жаль, конечно, что так получилось – это уже история. Жить одним прошлым вредно. Нужно думать, как создать такое будущее, в котором вы захотите жить, меняя настоящее, и чтобы вашим детям там было хорошо. Вот что главное. Надеюсь, что вы, молодое поколение, сможете это сделать. Можете отдохнуть пока.

Оставшееся время солдаты шептались волнением и что-то обсуждали, пока не задумались о чём-то более понятном и близком, и тема не потерялась.

После занятий Кирилл заметил, что Марина быстро вышла. Хотелось пойти за ней и познакомиться, к нему подошёл Гриша и не вышло.

– Да бля, и чё это было? – спросил Гриша.

– Что? – переспросил Кирилл.

– Да где командир докопался до наших – нафига? Дядя какой-то странный – может, он того? Ну, фью – ты понял, да?

– Грустно ему. Его родина была уничтожена, всё скатилось в говно на годы – это можно понять.

– Да не пофиг ли? Развалилось содружество – и хер с ним. Какая, бля, сейчас-то разница? Я думаю, что работать надо. И много. Иначе хуй сосать будешь. Это всегда так: что одни, что другие – мы работаем, сам если не перестанешь жопу чесать, так ничего и не поменяется. Мне дед так и говорил: «Работать надо и учиться – языковертов и так в каждом селе за глаза, а толкового слесаря днём с огнём не найти».

– Да, – только и ответил Кирилл.

Когда уходили из столовой после обеда, Кирилл заметил Марину. Она сидела и смотрела в стену. Несколько групп солдаток сидели вокруг неё, будто избегая или просто не замечая – она одна за своим грустным столом. Издали, в её взгляде Кириллу показалась лёгкая колкая угроза и давимое недовольство.

«Странная какая-то», – подумал Кирилл, выходя на улицу.

– Пойдём посидим, – предложил Кирилл. – Запарился. Занятия эти…

– После обеда всегда спать хочется. Жаль, нельзя где-нибудь прилечь на полчасика – я бы как прилёг… – зевнул Гриша. – Спал бы… м-м!

– После сытного обеда, по закону Архимеда… – начал Кирилл с улыбкой.

– А кто это? – тупой улыбкой перебил Гриша.

– Да так, из Старого Мира один человек. Мы в школе это проходим – забыл?

– Слушай, я в школе с кентами тусил, а не учил занудную херню! Вот наебениться водярой где-нибудь на даче в восьмом классе впятером – это да.

– М-да, – только ответил Кирилл.

Они прошли по плацу, избегая групп солдат и сели на одну из лавок. Кирилл машинально нащупал пачку сигарет в кармане. Усилием воли, достав и засунув обратно сигарету, пресёк губящее желание. Он откинулся на лавку и для огорчения прикрыл глаза.

«Да не пофиг ли? Развалилось содружество – и хер с ним. Какая, бля, сейчас-то разница? Я думаю, что работать надо.» – прокрутил неприятные слова Кирилл. Сам он не питал особых чувств к Содружеству – огорчение вызывало сочувствие к Родине, идеологическая эмпатия.

Гриша что-то говорил о вчерашнем фильме, какой он был скучный и что он на половине уснул, сидя на тумбочке, что никто не заметил. Кириллу безразличен был этот разговор и отвечал без смысла.

– Да бля, надо, короче, всё время так спать – по кайфу, отвечаю. Сидишь, спишь, кайфуешь. Нахуй надо этот фильм ебучий, да? – улыбнулся Гриша собственным неожиданно долгим размышлениям.

– Да, – дежурно поддержал Кирилл.

Будто чем-то ощущая, Кирилл открыл глаза и осмотрелся. Справа вдали странно собрались несколько солдат и создавали неприятную суету.

– Что там такое? – задался вопросом Кирилл.

– А? – непонимающе спросил Гриша. Он говорил дальше о чём-то, что не слышал Кирилл, и удивился вопросу.

– Там, – Кирилл кивнул в сторону. – Видишь, там кружком пару челов встало? Как думаешь, зачем?

Гриша посмотрел в сторону и сощурил глаза, чтобы лучше видеть – зрение у него было не очень хорошим и этим огорчало.

– Щемят, скорее всего, – сказал Гриша. – Видел пару раз, как к этому челу докапывались.

Кирилл встал.

– Пойдём, посмотрим, что там, – в голосе Кирилла появились нотки злости.

– Может, ну его нахуй? – спросил Гриша, сидя на скамейке, с сомнением посмотрев в сторону. – Ещё ротный потом пизды вставит…

– Тебе нормально стоять в стороне? – спросил Кирилл, резко и осуждающе посмотрев сверху вниз на товарища. Гриша решительно не вставал и потерялся. – Ладно, как хочешь. Я пойду.

Кирилл пошёл в сторону, где могла быть несправедливость.

– Тебя же отпиздят – их трое… – ответил Гриша вслед.

– Зато не будет стыдно, что в стороне хуи пинал, – сказал Кирилл с нескрываемым гневом. Его раздражало, что Гриша решил закрыть глаза. Вдвоём у них было бы больше шансов, Гриша ещё и сильнее него.

– Ладно! – крикнул Гриша и быстро пошёл следом.

Пока они шли, к компании подошла солдатка.

– Эй, никчёмыши, а ну нахуй пошли, пока пизды не дала, – недовольно сказала Марина. – Идите друг другу стручки подёргайте, если силу почувствовали.

– Чё? – бросил один из задир. Он оскорбился и делал вид, будто смеётся. – Дожили! Тёлка стоит и угрожает. Слышали, пацаны? – двое остальных прыснули смехом. – Вот ебаный рабочий порядок, когда тёлок в армию брали. Они побегают немного, покачаются и думают, что уже сильные, выёбываются. Пиздец я в ахуе с твоей тупости, конечно. Пошла нахуй отсюда, пока не разозлился. Иначе вечерком подловим тебя у казармы и покажу твоё место. Съебала!

Кирилл и Гриша остановились в десяти метрах от группы.

– А-а! Я понял, да. Ты крутая такая, потому что у тебя хуи на подсосе, – двое других снова прыснули смехом. Марина обернулась и злобно посмотрела на свою «подмогу». – Такими дрыщами только тёлок пугать. Мы и троих раскидаем. Идите, пока целы – в последний раз повторяю. Это наше с этим кентом дело.

Гриша потянул Кирилла за рукав.

– Может, они тут сами разберутся, а?

– Стой, – твёрдым голосом приказал Кирилл. Гриша повиновался.

– Ладно… – проговорила Марина, затем резко ударила правым кулаком в шею слева главному задире. Пока он пытался удержать головокружение и остаться на ногах, ударила коленом в пах. Задира упал и больно скрутился.

– Чё? – сказал другой из его компании.

– Забирайте это уёбище и валите, пока я вас не поубивала нахуй! – тихо и твёрдо проговорила Марина. Кириллу показалось, будто она сдерживается, чтобы не пойти дальше.

– Слыш! – сказал другой задира.

– Давай, – Марина быстро сгруппировалась и начала замахиваться.

– Не-не-не! – трусливо бросил другой задира. – Ну тебя нахуй! Пошли.

Трусливый поднял разложенного главного задиру. Тот, держась за пах, открыл злые глаза.

– Бойся, сука, – процедил он сквозь зубы. – Подловим, и пиздец тебе. В части бойся, в городе бойся – везде откопаю и так выебу, а затем убью нахуй, что охуеешь. Ты ещё не знаешь на кого залупилась. Сука… тварь…

– Ты тоже бойся. А то расскажу, что тебя баба побила – и повторю, если надо. Мама родная не узнает. Чё как, думаешь, уважаемо, когда тебя баба отпиздила? – бросила Марина. У неё чуть-чуть дёргались мышцы лица у правого глаза.

– Ладно, идём… Оставим эту ебанутую – нахуй надо… – сказал главный, и они ушли.

Марина повернулась к жертве. Рыжий солдат стоял в шоке и слегка трясся от страха.

– Часто они тебя так?.. – спросила Марина и продолжила, не дожидаясь ответа: – Тебе надо думать о себе. Защищаться. Они так просто не оставят…

– Я бы сам разобрался… – тихо ответил рыжий парень.

Марина посмотрела на него. От осознания большего насилия из-за её защиты, с каждой секундой он трясся сильнее и выглядел потерянным, жалким.

– Всё, это прошло, – сказала Марина. – Если хочешь, я могу показать тебе пару приёмов для защиты – нельзя терпеть.

– Не лезь куда не просят! Ёбнутая тварь! – резко ответил рыжий парень и, чуть-чуть совладав со страхом, пошёл в сторону.

– Ну и пошёл нахуй, чмо! – злобно крикнула ему вслед Марина. Она с досадой сказала себе: – Неблагодарное уёбище…

Кирилл подошёл к ней.

– Пошёл он нахуй, реально. Неблагодарный урод. А ты их жёстко наказала. Молодец. Я тоже хотел вмешаться – ты быстрее оказалась, – сказал Кирилл, улыбаясь, и протянул руку, чтобы равным рукопожатием проявить уважение. – Меня Кирилл зовут.

Тяжело выдохнув, Марина обернулась к подошедшему.

– Бля… – проговорила Марина, мгновенно снова наполнившись злобой. – Тебя только не хватало…

Не понимая реакцию, Кирилл удивлялся и не думал:

– Кого? Меня?

– Не лезь ко мне, – злобно ответила Марина, отворачиваясь и уходя прочь. – Вот не повезло…

– Э-эй! Стой! – крикнул Кирилл. Марина не обернулась и он глупо промычал: – Чего?..

Во время обсуждения Гриша стоял в стороне и боялся власть женщины. Когда Кирилл вернулся, Гриша спросил с лёгкой трусостью:

– Чё случилось? Чё ты ей такого сказал? Показалось, будто чуть не переебала тебя заодно.

– Фиг её знает. Ничего плохого. Что она молодец, правильно поступила. Странная какая-то…

– Да, бля, дела, браток… Ты её знаешь вообще? Может, ты бывшую забыл или пересекались где-то?

– Исключено, – отрицательно покачал головой Кирилл. – Точно не виделись. Я бы запомнил.

– И нахуй её тогда! – улыбнулся Гриша и махнул рукой. – Бабы эти все какие-то ебанутые. Ещё бы мозги ебала – ну ты знаешь. Ушла – и хуй с ней. Может, и хорошо.

– Да нет, – тихой задумчивостью ответил Кирилл. Гриша не услышал и всё пропустил.

Они вернулись обратно на лавочку. Кирилл прокручивал воспоминания и казалось, что это была не первая их встреча.

– Су-ука! Пусть и ёбнутая, но как она по-красоте уделала! – восхищённо говорил Гриша с улыбкой. – Видел, как она ему?! *ША*, потом *ХА*! – он показал руками два удара, как их сам запомнил, при этом говорил очень живо и громко. – По шарам заехала – будь-здоров. Буду теперь с тёлками аккуратнее – вдруг, они так же умеют.

– Не «тёлки», а «девушки»… – тихо поправил Кирилл.

– Чё? – переспросил Гриша, пылая восторгом и скрываемым страхом.

– На синем языке «тёлка» – молодая корова. Мы про людей говорим, а не скот, – всё так же тихо отвечал Кирилл. – Говори нормально.

Гриша ничего не ответил и, может быть, даже обиделся укором. Кирилл смотрел задумчиво куда-то прямо, не поворачиваясь в сторону товарища.

– По ней так и не скажешь – вроде, средняя девчонка. Била уверенно – моё уважение, – задумчиво сказал Кирилл.

– Точно её не знаешь? – снова спросил Гриша.

– Я уже отвечал: нет. Вообще никогда не видел. Вроде бы…

Хлопнув себя по колену, Гриша раскачался и заговорил:

– Не может же, бля, она вот так делать! Вот так просто! Ты рили не помнишь? Колись, братан – чё за хэ. Кинул её, да? А она запомнила?

Неожиданно Кирилл засмущался и начал оправдываться, будто пойман или проговорился:

– Да нет! Я честно тебе говорю. Я, вообще-то, никого не бросал сам. Конечно, бывало, что после секса не встречались – это всё без скандалов, по договору. С первой, правда, расстались не очень, ещё когда малой был – это точно не Марина. Та уехала давно в Королевство.

Своими глазами Гриша смотрел недоверчиво и с каким-то укором:

– Точно?

– Да точно! Ты запарил со своими расспросами! – Кирилл начал нервничать, выдохнул и быстро успокоился. – Вообще-то, тебе стыдно должно быть.

– Мне? – Гриша удивлённо поднял брови.

– Она-то не побоялась подойти. А ты зассал.

У Гриши скривилось лицо то ли в попытке анализа ситуации, то ли просто от очередной глупости. Верхние брови стянулись, а лицо застыло сильной работой мозга, будто он пытался понять философский трактат или житейскую мудрость.

– Получается, – начал он, – я, бля, слабее тёлки чё ли?! Как тёлка, да?

– Получается, что ты слабее женщины, да, – спокойно подтвердил Кирилл.

Резко подскакивая, Гриша схватил стыдное лицо руками.

– СУ-УКА! ПИЗДЕЦ!! – подытожил он своё переживание. – НУ Я И ПОЗОРИЩЕ!! БЛЯ-Я!!

Чтобы смутить товарища ещё больше, с призрачной ехидной улыбкой Кирилл спокойно спросил:

– Разве это плохо? Быть женщиной плохо, получается? Да и по «слабости» – они детей рожают, это очень больно и тяжело…

Не зная, что ответить, Гриша смущался и странно отвечал:

– Я… не… ну… да не! Не хуже! Да бля! – пытался оправдаться Гриша.

– Так если не хуже, почему ты позорище? – продолжил анализировать Кирилл.

Гриша плюхнулся на скамейку и озадаченно посмотрел под ноги.

– Ну… э-э… – начал он и снова взорвался: – Да чё ты, бля, меня грузишь?!

– Просто разобраться хочу, – улыбнулся Кирилл. – Я так не считаю, и интересно почему ты так думаешь.

– А чё, бля, тебе по кайфу, когда т… девушка сильнее чё ли? – обиженно бросил Гриша.

Ощущая радость от подловленного собеседника, Кирилл улыбался. Он неоднократно вёл такой разговор и каждый раз оппонент не слушал аргументы, ведясь на обсуждение. Люди злились от противоречия и это внутренне развлекало.

– А какая разница? Ты хочешь быть сильнее своей женщины чтобы что? Чтобы бить её? Держать в страхе? На мой взгляд, люди семьи создают не для насилия, а для любви. Мужчина должен быть сильным, чтобы защищать – это не значит, что женщина должна быть слабой. Если женщина сильная – это же хорошо: и помочь сможет, и рассчитывать на неё возможно. Семья крепче, – простодушно спросил Кирилл.

Гриша снова напрягся, словно думал. Затем он просветлел и ответил:

– Понял! Бля, вот ты голова! Хорошо завернул так – по-умному! Не, я жену пиздить не хочу – нахуй оно надо тогда! Хочу, чтобы мы вдвоём были, понимаешь? Чтобы не приходить в пустую хату – там тоскливо пиздец одному. Не хочу. Как-то потрогать там её, на тачке покататься, чтобы вкусно готовила, а я бы шашлычки ебашил – м-м. Пиздить – да, не надо.

– Правда понял? – удивился Кирилл. – Тогда хорошо! Рад! Надеюсь, это поможет тебе не наломать дров. У нас столько «ячеек общества» – одни слёзы… Тем более, ты запомни: когда вы вдвоём сильные, у вас же больше возможностей! Можно вон челов побить, как Марина – чем плохо?

– Это точно, – ответил Гриша. Затем, подумав ещё несколько секунд, добавил: – Не, я говна делать не буду. Вот с армухи выйду, съеду от матери, найду себе девчонку – кайф, а не житуха начнётся. Ещё какую-нибудь тачилу, права-то у меня есть – и красота.

Кивнув несколько раз приличием, Кирилл закрыл тему.

До самого вечера время, казалось, тянулось еле-еле. Кирилл продолжительно думал о злых глазах Марины. Почему она вложила отрицательное чувство, решительно отвергнула? Что он сделал «такого»? Вступился против оскорбившего её и защищённого сослуживца? Это казалось бредом: слишком мелко для нелюбви. Было что-то глубже – что? И откуда? Кирилл не знал её. Он не врал, говоря что никогда не видел эту девушку прежде. Всё это время парень пытался вспомнить, видел ли он где-то её, знал ли её и в натянутой памяти ничего не находил. Так почему? Из-за его фамилии, известности отца? Скорее всего, как и многие в Федерации, она заочно знала и Кирилла, и его семью. Кириллу встречались ненавистники знаменитого отца, героя Федерации – до этого ненавистники говорили прямо. Они с открытым презрением называли его сыном предателя, продавшего родину и умершего за крохи со стола зелёных корпораций. Марина ничего не сказала: злилась и кипела ядовитым. Задумываясь мозгом дальше, Кирилл понял, что у ненавистников злобы к нему не было – одно горькое презрение. В Марине коренилась едкая озлобленность, как к убийце близких или другому смертельному врагу. Такое Кирилл видел в фильмах, где злодей убивал семью главного героя и оставлял жертву со сжигающей скорбное сердце ненавистью. Кирилл сам себе признался, что никого и никогда не убивал – наоборот, он всегда вступался против несправедливости. Даже подростком он подавлял внутренний страх и заступался за женщин, женщин или кого-нибудь ещё на улице. Много раз он получал за это, мама его ругала, а он упрямством продолжал, не отступал. На левом боку остался «подарок» того времени: полоска шрама от ножа. Так почему? Хотелось ещё раз попробовать заговорить, хотя бы узнать причину. Может, это простое жизненное недоразумение, и она его с кем-то спутала. Обходя места части, Кирилл нигде её не находил. Возможно, Марина намеренно его избегала. К ужину он решил пока оставить это: может она чем-нибудь подумает и поймёт, что ошиблась – к ней всё равно не получится подойти, пока избегает его внимания.

– Бля-я, такую котлетку кайфовую дали. Я бы таких десять съел… Пиздец жрать хочу… – проговорил Гриша, когда они выходили из столовой. – Приеду домой, отожрусь как свинья.

Поглощённый тянущими мыслями, Кирилл не отвечал. Гриша как-то понял эти мысли.

– Чё, видел бабу эту? – спросил Гриша.

– Марину?

– Ну да, кого ещё?

– Нет. Избегает, – только и ответ Кирилл.

– Ну и забей хуй на неё тогда! Вокруг столько классных тёлок, а ты о какой-то ёбнутой загнался, – засмеялся Гриша и приобнял Кирилла. От тяжёлой руки здоровяка Кирилл немного присел.

– «Девчонок», Гриша, «девчонок». Я не загоняюсь – просто интересно откуда такая злоба… – как бы про себя проговорил Кирилл.

– Да-а… Реально. Мощная. Я чуть не обосрался, как она посмотрела. Как огонь горел… – Кирилл ничего не ответил на это. Гриша продолжил: – Да забей, короче. С такими свяжешься – вся жизнь по пизде пойдёт. И загоняться не надо! Вон сколько сочных ходит тут… – он посмотрел на группу девушек вдали, те несли куда-то большие ящики – за ними, отставая на пару шагов, наслаждаясь шёл прапорщик. – Эх, сейчас бы с какой-нибудь закрыться…

Продолжая думать мыслями, Кирилл молчал.

– Блин… как же жрать охота, бля-я… – стонал Гриша. – Кстати, чё щас делать будешь?

– Пойду подшиваться, наверное. Воротничок отрываться начал – надо подправить.

– О-о, – улыбнулся Гриша, – а мне не пришьёшь? Я не умею нихуя, а пиздов заебался получать. Пальцы, сука, большие, никак не могу эту ебучую нитку засунуть – все пальцы исколол. Вроде не больно, а так, неприятно.

– Сейчас не помогу с этим. Могу иголку дать с большим ушком. Там легко вставляется нитка.