Лучинушка

– Да, вы правы. Родя привык к свободе. А когда он ушел?

– Недавно. Он сказал, что придёт через часок. Родечка всегда держит своё слово.

– Хорошо. Отдыхайте, а я пойду к Адаму Викентьевичу. Мы хотим показать ему ролик с моим выступлением.

– А Адамчик уже покушал?

– Покушал.

– Хорошо. Идите, дитя моё, а я подремлю.

Увидев на экране телевизора свой двор, берёзу, посаженную отцом в день её рождения, и крошечный домишко, в котором она родилась и выросла, Стеша замерла, боясь пропустить хотя бы одно мгновение чистого синего неба, дороги, ведущей через яркую зелень озимых и видневшегося вдалеке корпуса фермы.

Совершенно неожиданно из – под колёс встречного грузовика выплеснулся поток грязной воды. Дворники суетливо заметались по стеклу, размазывая грязь и не давая возможности рассмотреть идущую вслед за ним группу женщин, и камера выключилась, резко оборвав чувство охватившего её восторга. Стеша готова была зарыдать. Ей казалось, что это её саму окатили грязью, не дав увидеть всё, что для неё было так близко и дорого. Адам Викентьевич, которого она по привычке держала за руку, понял её состояние и легонько сжал пальцы, пытаясь успокоить.

Черное пятно на экране вновь осветилось, показав открытые ворота и Евсеича, стоявшего в глубине корпуса. Увидев его, Стеша почувствовала радость, словно увидела самого родного человека. А вот и она сама рядом с Красулей… Звон молочных струек зазвучал для неё лучше самой прекрасной музыки. Господи, как же ей этого всего не хватает! Еще не прошло и трёх лет после того, как она ушла в глухую ночь в поисках новой жизни, а кажется, будто минула целая вечность, но до сих пор всё, что она сейчас видела, остаётся таким родным и близким, что стало больно дышать.

Продолжение ролика, снятое на юбилее губернатора, её вообще не впечатлило. Всё, что она нашла в этой новой жизни, теперь, по сравнению с трудным и бедным прошлым, казалось чужим, и никто, кроме нескольких человек, приютивших её и Родьку, равной себе её не считал.

Вернувшись в свою комнату, Игнат случайно взглянул в окно и увидел огромный столб дыма. Горело где – то за озером. У ворот стоял садовник и тоже смотрел в ту сторону, пытаясь понять, где горит. Кажется, он жил где – то там, в районе пожарища. Игнат вышел к нему и спросил:

– Петрович, не в твоей ли стороне горит?

– Вроде у нас, отсюда точно не видать.

– Переживаешь за свой дом?

– Есть маленько. Осень стоит сухая, люди жгут траву да опавшую листву. Как бы чего не вышло. В Митино недавно сгорели три дома подряд.

– Может, поедешь домой?

– Да надо бы, а то на душе как – то неспокойно.

– Так поезжай. Если что, я хозяину объясню.

– А собаки?

– Собак я отпущу сам.

– Тогда я поехал. Спасибо тебе.

Проводив Петровича, Игнат решил обойти двор. Отпускать собак было ещё рано. Петрович обычно делал это перед тем, как уезжать домой. Уезжал он в пять, а сейчас не было трёх. Готовясь к зиме, садовник пообрезал кусты роз чуть ли не до основания и прикрыл каждый землёй. Теперь розарий, усеянный земляными холмиками, выглядел пустым и неприглядным, зато все его уголки хорошо просматривались.

Игнат заметил, что один из доберманов, кажется, Гурам (собаки были настолько похожи, что он путал их клички), лежал возле своей будки и с упоением грыз что – то белое. Игнат подошел ближе, чтобы посмотреть, какую добычу он смог урвать на пустом месте. В передних лапах пса была зажата довольно крупная сахарная кость. Игнат удивился. Недавно он купил целый мешок собачьего корма. Стеша, считавшая, что собакам, как и людям, тоже нужна жидкая пища, варила для них суп, для которого просила покупать куриные желудки и печёнку. То есть, никаких крупных костей в собачьем рационе на данный момент быть не должно и откуда она взялась у Гурама, было непонятно. Хотя, в холодильнике ещё могли заваляться кости из тех, которые Распутин покупал у какого – то своего знакомого, работавшего на мясокомбинате.

Игнату вспомнились слова Стеши о том, что ночью по дому ходил кто – то чужой. Тогда он всерьёз их не воспринял. По ночам всегда всё кажется нереально – страшным, а тут огромный дом, в котором нет никого, кроме беспомощных больных и Родьки, защитник из которого никакой, вот она и пугается каждого шороха, вплоть до тиканья часов.

А с другой стороны, бесследное исчезновение Марьи Ивановны, затем повара, о которых до сих пор нет никаких вестей. Похоже, в доме завелась какая – то чертовщинка. Как бы то ни было, нужно принять какие – то меры безопасности. Прежде всего нужно сменить все замки, и этим нужно заняться немедленно.

Глава 23

Приехав домой, Петрович узнал от жены, что сгорела старая лесопильня, на которой он когда – то работал.

– Хорошо, пожарники быстро приехали, а то было бы и у нас, как в Митино. Такой сухой осени я и не припомню. – рассказывала Лизавета.

– Наверное, мальчишки жгли в лесу костёр и прозевали.– предположил Петрович.

– Может, мальчишки, а может и нет… – посомневалась Лизавета, – Серафимовна слышала от кумы, будто там жил какой – то мужик. Может, он и поджёг?

– Жил на лесопильне? – удивился Петрович снимая с багажника сумку со своими вещами, – с чего она взяла?

– Ейная подруга ходит в ту сторону по грибы. Вот она – то его и видела.

– А где там жить – то? В самом цеху ветер да сквозняки, все окна давно повыбиты. Разве что в бытовке. Там раньше и печь была, так её, кажись, давно уже разобрали. И крыша протекала ещё когда лес пилили, а нынче поди и вовсе как решето. А главное, зачем жить в лесу, если в деревне стоит несколько заброшенных домов. Нет, наверное, ей показалось.

– Не показалось. Она ходит в те края по грибы и видела его не раз. Страшный говорит, похож на лешего.

– На лешего…– хмыкнул Петрович, – Вот же напридумывают. Так точно горела лесопильня?

– Ну да. Мужики туда бегали, боялись, чтоб огонь ветром не донесло до деревни, но господь отвёл, всё обошлось, да и пожарная вовремя подоспела.

– А мужики этого лешего видели?

– Нет, про него разговора не было.

– А полиция приезжала?

– Вроде нет. Да и что им тут делать? Пожар потушили и ладно.

– Ты ж говорила, что он там жил. А если сгорел?

– Так о том, что там кто – то жил, никто, кроме кумы да Серафимовны не знал.

– Ну да, кума да я, да вся деревня моя. Съезжу – ка и я туда, посмотрю.

– А тебе – то оно зачем? Дома столько делов накопилось, а ему понадобилась эта развалина… – проворчала Лизавета, но Петрович отмахнулся и оседлал велосипед.

Он и сам не знал, почему его так тянуло туда, где прошла большая часть его жизни. Лесопильня не работала уже несколько лет. Сначала прошел разговор, что её кто – то собирается выкупить, однако новый хозяин так и не объявился, видать передумал. Деревянные постройки постепенно догнивали, всё, что можно растащили люди.

Дорога вдоль озера, по которой он ездил столько лет, преобразилась до неузнаваемости. Раньше здесь ездили лесовозы, оббивая своими боками ветки деревьев. Теперь же они разрослись, стараясь занять свободное пространство, и сомкнулись кронами в живой коридор.

– Точно как люди, – думал Петрович, съезжая с дороги в редкий лес, чтобы немного спрямить путь и не прыгать по глубоким ухабинам, когда – то продавленными тяжёлой техникой, – каждый старается пробиться ближе к солнцу.

Колёса велосипеда приятно зашуршали по сухой листве, хотя настроение портил едкий запах пожарища, распространившийся по всей округе. Путь преградило упавшее трухлявое дерево. Чтобы не объезжать его по подлеску, Петрович спешился, перешагнул через ствол и, перетаскивая за собой велосипед, увидел под ногами почти новый коричневый туфель. Подняв находку, огляделся, пытаясь понять, что заставило хозяина переобуваться в лесу и выбрасывать такую хорошую обувь. Размер был как раз по его ноге. В надежде найти его пару, он на всякий случай положил туфель на багажник, подсунув под кусок велосипедной камеры, привязанный к нему вместо крепления, и дальше пошел пешком, внимательно оглядываясь по сторонам. Метрах в пяти валялся второй туфель, будто кто – то терял обувь на ходу, убегая от погони. Подобрав и его, Петрович постоял, оглядываясь в поисках хозяина. Вокруг было пусто и тихо, не слышно было даже сорочьего стрекотания. Пожар заставил разлететься и разбежаться всех птиц и животных.

Сквозь деревья уже проглядывали обугленные остатки лесопильни. И чёрный остов длинного сарая, в котором она находилась, и сама поляна тонули в дыму медленно остывающего пожарища, приобретя новые, таинственно – мистические формы. Ближайшее к Петровичу крыло, откуда, судя по всему, всё и началось, выгорело сильнее. Крыша рухнула и остатки хилого деревянного строения превратились в бесформенную кучу. Дальняя часть, в которой находилась бытовка, тоже сильно обгорела, но выстояла. Видимо, пожарная и вправду приехала вовремя.

Петрович прислонил велосипед к дереву и пошел вдоль обрушившейся стены. Едкий запах гари заглушил запах смолы, который лесопильня хранила до сей поры. Шагая по слежавшемуся холмику перегнивших опилок, неожиданно провалился одной ногой в рыхлую землю чуть ли не по колено. В щиколотке больно хряснуло. Петрович вытащил ногу из ямы, присел на бугорок и стал растирать больное место, разглядывая свой след. Оказывается, он угодил в продолговатую яму, уходившую под доски. Она была похожа на нору, прорытую довольно крупным зверем, скорее всего, енотом. Внутри неё что – то виднелось. Он наклонился пониже и немного в сторону, чтобы не заслонять свет, и увидел прямо перед своим носом босую человеческую ступню.

От неожиданности он вскочил и, быстро оглядевшись, похромал обратно к велосипеду. После страшной находки желание бродить по пожарищу пропало, да и время шло к вечеру, нужно было поторапливаться домой.

Налегая на педали, Петрович раздумывал над тем, как сообщить о страшной находке в полицию и что отвечать на вопросы, которые ему будут задавать. Не может ли случиться так, что его самого обвинят в поджоге, а может даже и в убийстве. Сделать вид, что он ничего не видел, тоже как – то не по – людски. Будет человек лежать, пока его не обглодает зверьё, а у него может быть семья, дети. Нет, такого конца он не пожелал бы ни себе, никому другому.

Обсуждать эту тему с Лизаветой ему не собирался. Дельного совета от неё не дождёшься, а выслушивать пустое брюзжание не хотелось. Приехав домой, он порылся в своей сумке, доставая пластиковый контейнер, в который Лизавета клала ему завтрак, и заодно прихватил мобильник, купленный Адамом Викентьвичем для связи. Отдав контейнер супруге, сделал вид, что спешит в нужник, и, отойдя за сарайчик, набрал номер МЧС.

Дождавшись ответа, быстро сказал :– «На сгоревшей лесопильне лежит труп…» – и тут же отключился в надежде, что никто не узнает о том, что звонил именно он. Вернувшись обратно, он увидел Лизавету, державшую в руках туфли, подобранные им в лесу.

– Это что за башмаки? – спросила она, строго глядя ему в глаза.

– А, башмаки… – растерялся Петрович, проклиная себя за забывчивость, – Это я нашел у озера. Видать, какой – то рыбак так нарыбачился, что уехал босой.

– Босой? Сейчас не лето, чтоб ходить босиком.

– А может и не босой, может он надел заброды, да в них и уехал. Откуда мне знать…

– Хорошие башмаки, кожаные… – сказала Лизавета, тщательно протирая их тряпкой, – Сгодятся тебе на выход, как раз твой размер.

– А может хозяин ещё найдётся… – ответил Петрович, отводя глаза в сторону.

После страшной находки на пожарище желание надевать на свои ноги чужую обувь у него пропало. К тому же ступня, которую он видел, была босой. Кто знает, может этот несчастный как раз и был хозяином этих злосчастных башмаков.

Глава 24

После бессонной ночи Петрович решил обратиться к Игнату. Ему необходимо было поделиться с кем – то тайной, лежавшей на душе тяжким грузом, а этот серьёзный, рассудительный парень мог дать дельный совет.

Подъехав к усадьбе, он увидел вышедшего из – за угла Игната, завершавшего утренний обход. Петрович прислонил велосипед к стене и негромко свистнул, привлекая его внимание.

Игнат услышал и направился к нему.

– Здорова, Петрович. Ну как дела? Дом твой цел, не сгорел?

– Здравствуй, Игнат. Дом, слава богу, цел, а вот лесопильня сгорела.

– Это которая? Новая или старая?

– Да старая. Новая совсем в другой стороне, а вот старая сгорела в труху.

– Кому понадобилось её поджигать? Скорее всего, пацаны похулиганили…

– Вот этого я не знаю.

– А ты вроде как о ней сожалеешь?

– Маленько есть. Как никак, провёл на ней больше чем полжизни.

– Жалко, конечно. А больше ничего не пострадало?

– Пострадало… – Петрович понизил голос и, оглянувшись, повторил, – ещё как пострадало. Я вот хотел спросить у тебя совета…

– Спрашивай… – Игнат насторожился, понимая, что случилось нечто необычное.

– Что нужно делать, если найдёшь убиенного?

– Убиенного? Какого убиенного?

– Понимаешь, вчера я ездил на пожарище, посмотреть, что там и как. Всё – таки сколько там проработал, жалко.

– Ну и?…

– Ну и случайно нашел сгоревшего человека.

– Ничего себе… А что за человек? Ты его знаешь?

– Не знаю. Я его толком и не видел. Он лежал под досками, видно было только одну ногу, и больше ничего.

– А ты уверен, что это была нога? Может, это был какой – нибудь кривой сук, а тебе померещилась нога…

– Да нет, точно нога, босая обгоревшая ступня.

– А как же пожарники, полиция? Как они могли его не заметить?

– Ну не знаю. Я бы тоже не заметил, если б не упал, провалившись ногой в нору.

– Ну и дела…

– Да. Так вот я думаю, как бы сообщить об этом погорельце в полицию…

– А ты ещё не сообщал?

– Да звонил. Сказал быстренько, что на лесопилке труп, и бросил трубку. Побоялся, как бы самого не записали в обвиняемые.

– Значит, они уже должны его найти.

– А если нет? Если они не поверили, а он там лежит… Всё ж таки человек. Может, позвонить ещё раз?

– А давай – ка мы с тобой туда съездим, посмотрим что да как. Вдруг там и правда лежит какая – то деревяшка, а тебе показалось семеро в санях.

– Давай съездим, – согласился Петрович, – лучше всё – таки проверить.

Машиной пришлось ехать по дороге, пересчитывая все кочки и ухабы. К лесопильне, вернее к тому, что от неё осталось, подъехали со стороны, противоположной той, куда Петрович добирался на велосипеде. На месте пожарища было тихо и пусто. Местами над ним ещё курился лёгкий дымок, смешиваясь с туманом, подступавшим со стороны озера.

– Никого нет. Я так и думал, что не поверят… – вздохнул Петрович.

– Ну, раз уже приехали, пошли, посмотрим твою находку, а потом будет видно.

Они успели отойти довольно далеко от машины и не слышали, когда к ней подъехал полицейский «уазик». Из него вышли следователь Матвейчук и с ним двое практикантов. Один был молодой, но довольно упитанный, второй высокий и очень худой, похожий на вытянувшегося подростка. По – видимому, свой юный вид он воспринимал как недостаток и для солидности отпустил жиденькие рыжеватые усики.

Матвейчук был в отвратительнейшем настроении. Вчерашнему звонку о трупе на сгоревшей лесопильне никто в отделе не поверил и реагировать на него не собирался. Все пришли к единодушному мнению, что нормальные граждане так быстро, не назвав своего имени и ничего толком не объяснив, трубок не бросают. Значит, звонил какой – то обиженный терпила, который, услышав о пожаре, решил над ними поглумиться, отправив на ночь глядя к чёрту на кулички.

Подшучивая над его неудачной попыткой, они не заметили, что в коридоре стоит зять Рудько, заехавший за своей любовницей, работавшей в их отделе секретарём. Он – то и рассказал о их разговоре «самому», за что начальник отдела получил среди ночи такой нагоняй, что едва дождался утренней планёрки, чтобы передать его часть своим подчинённым. После того, как все разошлись, он ещё долго сидел, ломая голову над вопросом, с чего вдруг Рудько принял так близко к сердцу пожар на этой богом забытой лесопильне, которая даже не значилась ни в одном из списков интересующих его объектов.

Заметив двоих мужчин, уходивших вдоль пожарища, Матвейчук сказал.

– А это что за деятели? Чего они тут ищут? А ну давай за ними.

Петрович с Игнатом шли, ни о чём не подозревая, и мирно беседовали.

– Вот на этом самом бугорке я и провалился. – сказал Петрович, останавливаясь – видать, здесь была нора, а тут ещё пожарные подлили водички, я в неё и ухнул, хорошо хоть не сломал ногу. Видишь, какая ямина? Вот под этой доской я его и увидел.

Игнат подобрал валявшийся неподалёку короткий толстый сук на случай, если из норы выскочит зверь, и опустился на колени. Петрович присел рядом. Догонявшие их опера решили, что неизвестные заметили погоню и хотят спрятаться. Матвейчук достал пистолет, и, крикнув – А ну стоять! – сделал предупредительный выстрел в воздух.

Услышав его зычный голос, Петрович выглянул из – за досок, но, увидев в руке Матвейчука пистолет, упал на землю и прикрыл голову руками. Игнат наоборот поднялся в полный рост, и, удивлённо глядя на приближавшуюся троицу, спросил:

– Мужики, вы чего?

– Я сказал, стоять!!! – скомандовал Матвейчук, показывая удостоверение, – Оружие на землю!!!

– Какое оружие? Это же просто палка.

– Я сказал, оружие на землю!!! – крикнул Матвейчук, направляя на него пистолет.

Игнат отшвырнул палку в сторону и показал пустые руки. Оба опера мгновенно подскочили и надели наручники на него и на Петровича.

– Ну и что это значит? – спросил Игнат.

– Молчать! – прикрикнул Матвейчук, – обыщите их.

Убедившись, что оба задержанных безоружны, спросил.

– Кто такие? Что здесь ищем?

– Да вот, хотели вам помочь, – ответил Игнат, пожимая плечами, – а теперь уж и не знаю…

– Помочь…– хмыкнул Матвейчук, – лучше скажи, что вы тут ищете, помощники?

– Вам вчера звонили, что на пожарище найден труп…

– Откуда знаешь?

– Оттуда, что звонил вам вот этот самый человек. То есть, попытался позвонить, но, побоявшись, что случится то, что как раз сейчас и происходит, передумал. Теперь понятно, что он был прав.

– Ему понятно… Ишь ты, умник.

– Да. После пожара Петрович обнаружил здесь труп, хотя, может и не труп. Мы для того и приехали, чтобы убедиться в том, что под этими досками лежит не кусок обгорелой деревяшки, которую он принял за человеческую ногу, а настоящий труп. Ну, раз вы уже тут, разбирайтесь сами, только сначала снимите с нас наручники.

– Успеется. – ответил Матвейчук, и, рассматривая след, скомандовал помощникам, – А ну – ка посмотрите, что там.

Тонкий достал из кармана зеркальце, встал на колени и, подсвечивая себе зеркальным лучом, стал заглядывать под доски.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Матвейчук.

– Кажется, действительно труп.

– Я же говорил, нога… – обрадовался Петрович.

– «Нога» – передразнил Матвейчук, – лучше расскажи, что ты здесь искал, когда на неё наткнулся?

– Ничего я не искал. Просто шел и упал…

– Шел, упал, очнулся – гипс…– хохотнул толстый.

– Нет, не так, – поддержал шутку тонкий, – шел, упал, очнулся – наручники.

– Вот именно, наручники… – вздохнул Игнат, – может уже снимете свои оковы?

– Снимем. Только после выяснения ваших личностей.

– Петрович, – сказал Игнат, отворачиваясь в сторону, но старясь, чтобы его слышали все, – в следующий раз, когда найдёшь труп, никуда не звони, а бери ноги в руки и беги куда глядят глаза.

Матвейчук взглянул на него, затем на согласно кивавшего Петровича и сказал:

– Лучше посоветуй ему не лазать там, где не надо.

Игнат пожал плечами и, не скрывая сарказма, спросил.

– А вот мне интересно, если бы он здесь не лазал и случайно не упал, вы нашли бы этого человека, или он так и остался бы на съедение зверью?

– И откуда только берутся такие умники? – вздохнул Матвейчук, и, взяв у худого зеркальце, опустился на колени.

Тщательно осмотрев яму, поднялся, и, отряхивая брюки, сказал:

– Интересно, кто бы это мог быть?

Петрович переступил с ноги на ногу, и решив, что хуже уже не будет, решил поделиться известными ему сведениями.

– Моя жена слышала от соседки, что на лесопильне жил какой – то мужик. Может, это он?

– Какой мужик? Откуда эта соседка об этом знает? Она его видела?

– Нет, сама она его не видела. Об этом ей рассказывала кума, которая ходила куда – то сюда за грибами. Вот она его и видела, и не раз. Говорит, чёрный, страшный, похожий на лешего.

– Похожий на лешего… – повторил Матвейчук, – может, бомж?

– Может и бомж.

– Разберёмся. – ответил Матвейчук, и обращаясь к своим помощникам, сказал – Снимите с них наручники, и запишите фамилии и адреса, а также жены, соседки, кумы, словом, всех, кто мог видеть этого бомжа, а я вызываю опергруппу.

От погорельца осталась скрюченная головёшка, по которой узнать его личность не представлялось возможным. Со слов женщины, видевшей около лесопильни человека, похожего на бомжа, был составлен словесный портрет. Увидев его, Петрович, вызванный для дачи показаний, охнул.

– Так это же наш басурманин! А ведь он и правда похож на лешего.

– Какой ещё басурманин? – удивился Матвейчук.

– На самом деле он, конечно, не басурманин, но очень уж суровый и нелюдимый. Он работал у нашего хозяина поваром, а с неделю назад пропал. Выходит, это он сгорел?

– Возможно. А почему он жил на лесопильне?

– Где он жил никто толком не знает, может и на лесопильне. В гости он никого не звал и о себе ничего не рассказывал.

– Так говоришь, он работал у вашего хозяина. – сказал Матвейчук, записывая его показания, – А кто у нас хозяин?

– Адам Викентьевич Мицкевич, ювелир.

– Опять ювелир? – удивился Матвейчук, – Надо с ним побеседовать.

– Не знаю, получится ли. Он уже почти не разговаривает.

– Не понял…

– Болеет он, и очень сильно. – Петрович оглянулся и, понизив голос, сказал грозное слово, которого боится каждый из нас, – у него рак.

– Надо же, я не так давно его видел, выглядел довольно таки бодрым и ни на что, кроме вывихнутой ноги, не жаловался.

– Никакую ногу он не вывихивал. Он уже тогда еле ходил, а ногу они придумали для отговорки, чтоб не расстраивать его матушку. Они стараются от неё всё скрывать. А теперь он совсем слёг.

– Ну а что его молодая жена?– поинтересовался Матвейчук, стараясь не показывать очевидного интереса, но надеясь, что вечная неприязнь прислуги к хозяевам поможет найти связь между событиями, которые, он чувствовал, должна быть.

– Степанида Никитишна? Она ходит за обоими, сама кормит с ложечки, как малых детей. Они на неё просто молятся.

Матвейчук хмыкнул, откинулся на спинку стула, и, глядя ему в глаза, спросил.

– Сама кормит?

– Сама. Они не хотят никого, кроме неё.

– А вы часто бываете в доме?

– Да нет, не особо. Мне в доме делать нечего, я работаю по двору.

– Тогда откуда все эти подробности?

Петрович понял, что от него ожидали каких – то других слов, только не знал, каких. Стешу он уважал и оговаривать не собирался. Он помолчал, раздумывая, как бы это понятнее объяснить, но дверь распахнулась и в кабинет вошел запыхавшийся дежурный.

– Тебе чего? – спросил Матвейчук, чувствуя, что беседу придётся отложить.

– У нас опять труп.

– Да чтоб тебя… – плюнул Матвейчук, – ещё с одним не разобрались, а тут опять… И кто он?

– Утопленница. Рыбаки нашли недалеко от Казачьего камня. Прибило к берегу.

– Ладно, готовьте машину. Петрович, распишись и можешь быть свободен.

Глава 25

Дом Зои Семёновны, оставленный под её присмотром, Софья Николаевна посещала ежедневно. Она кормила её пса Фоку и заходила в дом посмотреть в порядке ли газовое оборудование, проветрить комнаты и полить цветы. После внезапного исчезновения Марьи Ивановны она взяла на своё попечение так же и её пёсика Сержанта. Таким образом ей пришлось хозяйничать сразу в трёх дворах.

Сегодня с утра задул сильный ветер, натягивавший тяжёлые тёмные тучи, и она, покормив обоих собак, решила до дождя прибраться в собственном дворе. Вырвала последние остатки поздних цветов, сгребла листья и, сложив всё на кусок полиэтиленовой плёнки, перенесла на компостную кучу в углу сада.

Разравнивая и утаптывая подросший холмик, остановилась передохнуть. Оглядывая сад, она заметила, что чужие собаки опять проделали в заборе лаз и протоптали дорожку к дому Надежды Семёновны. Весной надо будет поставить новый забор. Прикинув в уме, во что это обойдётся, Софья Николаевна тяжело вздохнула, и почувствовав запах дыма, вспомнила о недавних пожарах, произошедших в районе. , и стала внимательно оглядываться, ища его источник. Еле видимое дымное облачко двигалось со стороны заброшенного участка, но огня за зарослями видно не было. Успокоившись, она подобрала плёнку и вернулась во двор.