скачать книгу бесплатно
Не обессудь, если говорил я несколько спонтанно и сумбурно. Зато выложил тебе, всю самую, что ни есть правду. Причём, это ещё цветочки…
Ну, и как тебе подобные перспективы? Хотя, о чем это я?.. О твоем будущем?.. Совсем упустил, что его у тебя просто не будет, этого самого будущего. Боюсь, но после первого боестолкновения, ты навсегда здесь и останешься. Потому как на войне необходима соответствующая подготовка. Ты должен быть не просто злым, а ещё и остервенелым. Добрые и романтичные студенты, в Чечне не выживают. Отсюда и мой тебе самый дружеский и отеческий совет. Укладывай чемоданы, заказывай обратный билет и, пока ещё не поздно, беги отсюда без оглядки.
– Позвольте мне, хотя бы складскую ревизию закончить. Обидно, знаете ли, бросать на полпути столь плодотворную работу. Да и, похоже, наклевывается у меня там кое-что… – тихо добавил Побилат.
Кое-как лейтенанту удалось сдержаться от того, чтоб не сболтнуть Князеву о некой тайне Михайленко. Уж очень хотелось лейтенанту самому во всем разобраться, а уж после, доложить о результатах проверки Лютому. Именно от него, от подполковника, и хотелось Побилату услышать первые слова благодарности. От него же, лейтенант и рассчитывал заручиться неким маломальским покровительством. По разумению Побилата: супротив мнения подполковника, не попрет даже Князев.
В свою очередь и Князев был абсолютно уверен в том, что его долгий и пламенный монолог относительно обратной стороны войны, произведет-таки на Побилата должное впечатление. Однако после первых же ответных слов лейтенанта, майору стало окончательно понятно, что парня он не переубедил, не заставил того одуматься, так и не достучался до его души и сердца.
– Эх, и врезал бы я тебя, идиоту, по-мужски… – безнадёжно махнул рукой Валерий.
– Товарищ майор, поверьте. Не подведу. От меня обязательно будет польза. И надеюсь, польза та, будет вовсе не малая.
А вот эта, пожалуй, действительно выстраданная просьба: «поверьте, не подведу» произвела на Князева гораздо больший эффект, нежели все предыдущие обещания. Потому как напомнило она Валерию, о его собственных заверениях, адресованных военкому Жадаеву.
– Чёрт с тобой. До выяснения, останешься пока на складах. Однако, за территорию объекта, чтоб ни шагу. Переговорю на счёт тебя с Лютым… Там и определимся, что с тобой делать.
– То есть, определённый шанс, вы мне всё же оставляете?
– Ты посмотри, каков наглец… – ухмыльнулся Князев. – …Ведь я, кажется, русским языком сказал: в отношении тебя вопрос решен, окончательно и бесповоротно.
– Разрешите идти! – Побилат вовсе не думал скрывать своей радости. Улыбка с его лица, уже не сходила. Пусть и на пару дней, но его все же оставили на объекте. Данную отсрочку, лейтенант расценил, не иначе, как свою первую, маленькую победа. Оптимизма в благоприятном для Побилата исходе добавляло ещё и то обстоятельство, что новый командир был чрезвычайно крут, а значит и быстро отходчив.
«Авось, послужу я ещё вместе с майором… Поднаберусь от него, так необходимых мне навыков и опыта…»
– Не спеши… – притормозил Побилата Князев. – …Напоследок, я бы хотел услышать от тебя (от постороннего и вовсе не армейского человека) хоть какое-то мнение о состоянии дел в моем нынешнем подразделении. За два месяца проведенных на объекте, кое-что в твоих светлых мозгах, наверняка, успело отложиться… – даже из самой негативной ситуации, Князев был приучен извлекать максимальную пользу. – …Вот и давай, студент, выкладывай. Что меня ждет? С кем или с чем будет особенно тяжко?
– Не понял?.. – в удивлении переспросил Побилат. – …Я не собираюсь стучать на кого-то.
– Твою ж мать… – в очередной раз, выругался Валерий. – …Да что же вы за народ-то такой, гражданские?.. Во всем видите подвох, какую-то провокацию. Повсюду вам мерещатся заговоры, тотальный обман и тайные агенты НКВД… Парень, коль назвался ты «груздем», так изволь сдать свои полномочия, как положено, кратко изложив ситуацию, в вверенном тебе подразделении…
Со слов лейтенанта, сводное подразделение охраны состояло из тридцати семи человек рядового состава. Большая часть солдат имела боевой опыт. Кое-кто из них был даже представлен к государственным наградам. Перевод в «караулку» рассматривался этими бойцами, как понижение в ранге, как показатель потери к ним доверия со стороны прежних командиров. И хотя каждый из них, в глубине души прекрасно понимал и осознавал, что эти самые перемены в службе, мера вынужденная и необходимая, тем не менее, аура некой несправедливости и отчасти безысходности незримо витала над дальним объектом. То чувство несправедливости, нередко выражалось в откровенном пренебрежении уставными нормами и открытым недовольством к своим нынешним служебным обязанностям.
По совершенно иным причинам и соображениям на склады были отправлены шестеро новобранцев. «Дабы уберечь не шибко физически крепких пацанов, от чрезмерных физических нагрузок, чтоб не «сдохли» они после обычного марш-броска».
«Молодые» держались на объекте несколько обособленно, армейскую лямку тянули исправно и с нескрываемой завистью посматривали на старослужащих. Однако и они, по мнению Побилата, частенько подпадали под дурное влияние дембелей.
О прапорщике Михайленко, лейтенант говорил скупо, ограничившись лишь тем, что свои складские корпуса тот покидает не так уж и часто. С территории объекта, он и вовсе выбирается крайне редко. «В лучшем случае, один раза в два месяца». И вообще, прапорщик замкнут и малообщителен. Редко кого запускает и в свой внутрескладской мир. При этом и сам старается не вникать в чужую сферу. «Короче живет, словно рак-отшельник».
По интонациям Побилата было понятно, что Михайленко он вовсе не жалует. Как-то вскользь лейтенант заикнулся о возможной «теневой» отчётности прапорщика, в которой Побилату ещё предстояло, якобы, разобраться.
Здесь следует отметить, что версию лейтенанта, относительно неких складских махинациях, Князев посчитал отчасти надуманной. Цель данной выдумки, что называется, лежала на самой поверхности: подольше удержаться на дальнем объекте. Потому и не придал ей Валера особого значения.
Ну, а ближе к вечеру офицеры осмотрели прилегавшую к складам территорию, караульные посты и хозяйственно-бытовые помещения.
Даже неискушённый в военном ремесле Побилат, отчётливо понимал, что рубежи складской территории чрезвычайно уязвимы. Они и вовсе могли оказаться беззащитны, перед грамотно организованным штурмом противника. К тому же связь со штабом, обещала желать лучшего. Нередко она давала сбой, причём, в самые неподходящие моменты.
В процессе того самого обхода в голове майора уже зрел план будущего переустройства дальнего объекта. Князев предполагал возведение двух (а ещё лучше, трех) вышек с установкой на них мощных ночных прожекторов; усилением караульных постов, а так же созданием небольших, но надёжных укреп сооружений по периметру объекта.
На общем построении личного состава, новый командир был предельно краток. Он представился и поставил перед взводом первоочередные задачи. Ропотом тихого раздражения военнослужащие восприняли новость оглашённая Князевым о том, что уже со следующего дня в подразделении вводятся обязательные занятия по физической и боевой подготовке, которые майор намеревался проводить лично.
Лишь после отбоя, Князеву удалось-таки добраться до своей жилой комнаты с металлической кроватью, тумбочкой, небольшим столиком и парой стульев.
Разбирая и выкладывая из своей походной сумки личные вещи, майор наткнулся на уже подзабытую им фотографию.
Снимок, который держал в своих руках майор, был сделан много лет назад, когда Валерий (будучи ещё старшим лейтенантом) вернулся из своей первой боевой командировке на Кавказ. В Чечне уже вовсю бушевала война, потому и возвращение домой было особо желанным.
Обращаясь памятью в те далёкие дни, майор с трепетом вспоминал, как прямо на вокзале его встречала супруга, вместе с пятилетним сыном. Как подхватив самых близких и родных ему людей, он прямиком отправился в близлежащий фотосалон, дабы запечатлеть на долгую память те незабываемые мгновения настоящего семейного счастья.
Ну, а вечер того же дня, в их квартире собрались друзья. В тесном кругу, как и положено, отметили возвращение главы семейства.
А уже на следующее утро, во время завтрака, Лариска вдруг посмотрела на Князева каким-то иным взглядом. Будто бы увидела она его впервые в жизни.
– Валера, ты помнишь, что было накануне?.. Какую чушь ты вчера нес?.. Как, едва не подрался с Сашкой?.. Как, в буквальном смысле, от нас убегали гости… Ни разу в жизни, мне не было так стыдно. Стыдно за тебя, за себя…
– Подумаешь, слегка погорячился… – в своё оправдание буркнул Князев. Он и вправду, с трудом припоминая события вчерашнего вечера. – …Не хрен было хватать тебя за задницу во время танца.
– Валера, какой «танец»?.. Какая «задница»?.. – со злости Лариса громыхнула посудой. – …Ты сам-то в это веришь? Князев, ведь ты никогда таким не был. Я всю ночь не спала…
– Тут-то я, чем тебе не угодил?.. – возмутился офицер. – …Ведь я сразу вырубился, проспал без задних ног до самого утра.
– Это ты, так думаешь. На самом деле, ты всю ночь дико орал; бормотал какую-то ерунду; метался; вскакивал; пытался куда-то бежать; стремился кого-то убить… Валера, мне было страшно. Как за себя, так и за нашего сына…
Сейчас майор вспомнил и о том, как спустя какое-то время, супруга выдала ему ещё более жестокий и обескураживающий монолог.
– Князев, за прошедшую неделю я дико вымоталась и просто до смерти устала… Ты вернулся оттуда совершенно иным. Не поверишь, но я будто бы сама побывала на фронте. Вольно или невольно, но ты приблизил мое сознание к некоему помешательству. Полное, причём реальное ощущение, будто бы я нахожусь в окопах… Где-то на передовой… Вокруг меня рвутся мины, стреляют военные… Рядом кто-то кричит, падает раненым, погибает…
Ты, наверное, заметил, что в последнее время я вовсе не покидаю квартиру; не хожу на работу или по иным делам. Возможно, ты считаешь, будто бы я хочу быть с тобой рядом, хочу слушать весь этот бесконечный бред?.. Нет, Князев, я вынуждена тебя разочаровать… Это вовсе не так. Просто, я очень переживала за наше единственное жильё.
Пойми, Валера. Ты прибываешь в каком-то непрерывном стрессе. И это напряжение, хочешь ты этого или нет, постепенно передается и мне… А от меня к сыну. Ещё раз повторю: моя психика на пределе, я уже на уровне срыва… И как бы мне ни было сейчас больно за наш дом, я всё же решила покинуть его стены. Точнее, не саму квартиру… А этот: ни то туман, ни то кумар, в который ты меня загнал.
Я уже договорилась. На пару недель Саша он отвезет нас к маме… А ты, Валерочка, делай все, что хочешь. Воюй, обороняйся, иди в атаку, взрывай газ, сжигай квартиру…
А впрочем, где-то в душе, я всё же надеюсь на то, что мужик ты сильный, что временное одиночество пойдет тебе только на пользу. Успокоишься, возьмешь себя в руки. Ну, и самое главное, прекрати пить…
Удерживать супругу Валерий не стал. Тогда это показалось ему бесполезной затеей. Он хорошо знал характер Лариски. Уж если она что-то для себя решила, то ни на шаг не отступит от ранее намеченного плана. А, кроме того, Князев и сам понимал, что происходит с ним нечто неладное и ему, как воздух, необходим некоторый тайм-аут. Потому как в душе его творился полный беспорядок. При этом его вовсе не покидала мысль, будто оставил он незавершённым, что-то очень важное и весьма значимое. Ко всему прочему, Валерия действительно досаждали ночные кошмары, однако источник их возникновения, по мнению самого Князева, находился вовсе не в его голове. Причина ужасных сновидений была намного глубже. Если хотите, в его истощённой и выжатой как лимон душе. Слишком много нечеловеческих сил и эмоций, было отдано ею совсем недавно, во время штурма дудаевского дворца…
Со своим подразделением Валерий вошел в центр Грозного пятого января девяносто пятого года. Когда дворцовая площадь уже была сплошь завалена трупами российских военных. Их было так много, что казалось, невозможно было сделать и шага, чтоб не наступить на чье-либо мёртвое тело.
В те дни столица Ичкерии состояла целиком из руин. Горело всё, что могло гореть. Чёрный смог напалма сравнял день с ночью. Трудно было ориентироваться не только на местности, но и во времени суток. Ощущения, пожалуй, были схожи с теми, если б на землю опустилась бескрайняя ночь ада. Беспрерывная стрельба тяжёлых орудий, перекрёстный пулемётный огонь, чеченские вопли и русский мат – слились в один общий, бесконечный гул. У выживших в той мясорубке бойцов, осталось устойчивое мнение, что они воочию видели самое начало конца света.
Подразделение Князева закрепилось в развалинах одного из жилых домов. Здесь уже не было привычного разделения на роды войск, федералы занимали один общий фронт. И цель была у всех едина – Президентский Дворец. Казалось бы, он был тогда, как на ладони, в каких-то пятидесяти метрах. Однако шквальная стрельба с обеих сторон полностью блокировала любые попытки прорыва.
И только на третий день бесконечных атак, взрывов и бесчисленного множества потерь, совершенно не ориентировавшийся ни в реальности, ни в пространстве, пропитанный потом и въедливым трупным запахом, в потоке одной разночинной и разноголосой «живой лавы», Валерий всё же ворвался на первые этажи злополучных апартаментов генерала Дудаева.
Потом, примерно сутки шел ожесточённейший бой внутри здания. Боевики сопротивлялись до последнего патрона, до последнего человека, до самого конца рассчитывая на поддержку извне…
И вот она, казалось бы, столь долгожданная победа, достигнутая неимоверными усилиями и несоизмеримым количеством человеческих жертв.
Минута триумфа, минута запредельной эйфории. Дворец взят!
Пили; произносили тосты за мир во всем мире; братались; обменивались телефонами и адресами. Абсолютно все, были тогда уверены в том, что война окончена.
В действительности, в те январские дни, ОНА – многолетняя, жестокая и многострадальная для всей России; не имевшая определённых границ – фактически, только и началась.
До настоящей победы была ещё целая вечность…
Иуда
Дождавшись наступления сумерек, прапорщик Михайленко тихо и незаметно покинул территорию складов. Через четверть часа он уже был у подножья горного массива. Там, в сугробе талого снега он откопал заранее приготовленный баул, скроенный из плотной брезентовой ткани. Кое-как взгромоздив его на свои худые плечи, и изрядно пригнувшись под тяжестью ноши, прапорщик отправился вверх по склону, в сторону лесного массива.
Короткими передвижениями, периодически сбрасывая со своего горба тяжеленный баул и останавливаясь для того чтобы отдышаться, Михайленко постепенно преодолел почти километровую дистанцию по пересечённой местности. И вот, он наконец-то наткнулся на условный знак, свидетельствовавший о том, что с горем пополам, ему таки удалось добраться до условного места. Тяжело дыша и бегло осматриваясь по сторонам, прапорщик вслушался в тишину ночного леса.
Ожидать «другую сторону», Михайленко пришлось не так уж и долго. Через пару минут, прямо перед ним вдруг появились вооружённые люди. Они словно возникли из воздуха или выросли из-под земли. В мужчине, отошедшем от группы «лесных призраков» и прямиком двинувшемся к прапорщику, угадывалась военная выправка. Осанка; широкие плечи; уверенный чеканный шаг; полевая форма; чёткие фразы и крепкое мужское рукопожатие – без каких-либо дополнительных пояснений свидетельствовали о его армейском прошлом. Тогда как, едва заметный кавказский акцент, да густая чёрная борода – выдавали его нынешнюю принадлежность к одному из чеченских вооружённых бандформирований.
Забегая несколько вперёд, следует отметить, что был этот бывший офицер советской армии, отнюдь не рядовым боевиком. Салман Даудов являлся весьма известным и признанным в Чечне полевым командиром.
– Здорово, «кусок»!.. – особо не церемонясь, Даудов приветствовал прапорщика с нескрываемым к тому презрением. – …Как наши дела? Надеюсь, ты не с пустыми руками пожаловал?
– Притащил то, что заказывали… – Михайленко пнул лежавший перед ним брезентовый мешок. Предстоящая процедура, передачи оружия в обмен на деньги, была ему весьма привычной.
– Молодец, хорошо родиной торгуешь… – усмехнулся полевой командир. – …Давай-ка, проверим качество и количество… Если всё будет в порядке, получишь соответствующий расчёт.
– Обижаешь, Салман. По-моему, я ещё ни разу тебя не подводил. Как всегда, всё новое. В заводской смазке… – заверил чеченца прапорщик. – …Оружие на десять раз пересчитано. Один гранатомёт даже лишний… Так сказать: в качестве бонуса.
– Доверие доверием, а перепроверить будет вовсе не лишним… – копошась в брезентовом бауле, ответил чеченец. – …Как-никак, а мы с тобой по-прежнему, по разные стороны противоборствующих сторон.
– Кстати, Салман… – проигнорировав последнюю фразу Даудова, прапорщик предпочёл сменить тему текущего разговора. – …Ты б свои «липовые» документы сперва показал. Из-за безграмотности твоего писаря, давеча я едва не спалился… Подумать только!.. В трех местах: вместо «е», он нацарапал «э». Как сам говорит – так, очевидно, и пишет.
– Не ссы, прапор. На сей раз, нашими бумагами ты точно останешься доволен. Все печати и необходимые реквизиты из ваших, реально существующих подразделений. Причём заполненные реальными штабными крысами… – полевой командир протянул Михайленко накладные. – …Про обещанную ёмкость для воды, не забыл?
– Она уже на складе. Ты бы только знал, с каким трудом мне удалось выбить тот подвесной авиационный бак… Замордовали, суки, своими вопросами: дескать, зачем мне тот бак и на какие цели?.. Надеюсь, что на следующую встречу, я вам его уже приволоку.
– Мог бы и сегодня подогнать, не переломился… – недовольно поморщился Даудов. – …Пустой авиационный бак, насколько мне известно, вовсе не тяжёлый… Вот-вот лето наступит, снег растает… Учти, если мои бойцы останутся без питьевой воды, я тебя за яйца подвешу.
– Салман, авиационный бак, не автомат и не пистолет… Это достаточно приметная вещь. Требуется немного обождать. Пусть о нём слегка подзабудут… – рассовывая по карманам полученную валюту, рассудительно пояснил прапорщик.
– Будь, по-твоему… – в знак согласия полевой командир кивнул бородой. – …Делай так, как считаешь нужным, не пались понапрасну. На следующую встречу, вместе с ёмкостью под воду притащишь кое-какие медикаменты… – протянув Михайленко листок бумаги, сложенный в четверо, чеченец поспешил с пояснением. – …В списке самое необходимое… Хоть из-под земли, но добыть нужно всё.
– Салман, ты ведь знаешь, я работаю только по оружию… – нерешительно заявил прапорщик. – …С лекарствами, всё намного сложней и рискованней… Там, совершенно иная отчётность, более жёсткий контроль. Короче, на медикаменты я не подписываюсь.
– Так ты, помнится, и на оружие когда-то не подписывался… – ухмыльнулся Даудов, припомнив Михайленко самую первую их встречу. – …Начинать всегда сложно. Ваши федералы задолбали меня своими бесконечными зачистками, продуха от них нет. У меня полно раненых, им нужна скорая и действенная помощь. Принесешь образцы необходимой документации, мы и эти фальшивки выправим.
– До сего момента, ты, помниться, и без моей помощи как-то обходились.
– Подвел нас нынче «Красный крест». Да, и остальные малость прибздели…
– А ведь я тебя как-то предупреждал о том, чтоб ты не брал иностранцев в заложники… – усмехнулся Михайленко, уже подсчитав в уме свои грядущие дивиденды. Он и ломался-то сейчас перед Салманом, с одной лишь единственной целью, набить себе большую цену.
– Не твое это собачье дело, – вскипел Даудов.
– Ладно-ладно. Придется помочь твоим недобиткам… Куда же я денусь? – невзирая на гнев полевого командира Михайленко не упустил случая и для злой иронии, в адрес Салмановских боевиков.
Прапорщик прекрасно понимал, что в некоторой степени Даудов от него зависим. Потому, собственно, он и наглел. А ещё Михайленко имел чёткое представление о том, что, невзирая на видимую послевоенную разруху, у чеченцев водились деньги. И уж если имелись они у рядовых боевиков, то у полевых командиров их и вовсе было немерено.
Во время взаиморасчетов, Салман практически не торговался. При этом заказывал исключительно новое и эксклюзивное оружие, которое стоило не малых денег. Бывали даже случаи, когда полевой командир приносил на обмен (или, как выражался сам Даудов: на металлолом) вполне приличные, пусть и немного побывавшие в употреблении автоматы, пистолеты и даже пулемёты, из которых ещё стрелять и стрелять. Прапорщику требовалось лишь заменить на оружейных складах, новые «стволы» старыми. Потому, собственно, и давила Михайленко «жаба». Потому и стремился он урвать от бандитского денежного пирога, как можно больший кусок… Потому и сейчас, улучив в разговоре с чеченцем благоприятный момент, прапорщик тотчас решил взять быка за рога.
– Конечно, помогу. Мы же с тобой, как братья… – Михайленко дружески похлопал полевого командира по плечу. – …Однако сразу хотелось обговорить кое-какие нюансы. Медикаменты – товар вовсе не дешёвый. Считаю, что будет вполне справедливым, если стоимость моих услуг с сегодняшней ночи увеличится, на десять процентов.
– Эт, с какого перепуга?.. – возмутился, было, Даудов. – …По мне, так я и без того, едва ли не в золоте тебя купаю.
– Пойми, Салман… – быстро сообразив, что слегка перегнул палку, Михайленко предпочел изыскать из нынешней встречи, несколько иную для себя пользу. – …Дело вовсе не в моей жадности… Изменились условия. Они, положа руку на сердце, значительно ухудшились… – тяжело вздохнув, прапорщик продолжил. – …Во-первых, на склады назначен новый командир караула. Во-вторых, всё тот же Побилат… Об этом лейтенанте я говорю тебе при каждой нашей встречи. Он, словно тень, непрерывно следует за мной. Из-за этого урода возникают всевозможные проблемы с выносом оружия и боеприпасов. Тогда как любой дополнительный риск, требует соответствующей оплаты…
– Лейтенанта твоего, мы нейтрализуем… Сделаешь так, чтобы он, под благовидным предлогом покинул объект. Всё остальное я беру на себя. На крайний случай, снайпер «шлёпнет» его прямо на территории. Можешь считать, что с твоей тенью вопрос решен. Теперь о новом командире. Кто он? Откуда?
– Князев… Майор Князев.
– Знакомая, вроде фамилия… – припоминая что-то, Салман почесал затылок.
– Даудов, да ты и впрямь, чересчур завоевался… – от души рассмеялся прапорщик. – …Забыл что ли, своего училищного другана? Даже я, проучившись с вами лишь пару курсов, и то его сразу узнал. Хорошо помню, как он громче всех требовал моего отчисления из училища, за ту несчастную и злополучную кражу. Ну, Салман, шевели мозгами.
– Валерка, что ли? – поморщил лоб полевой командир.
– Он самый.
– Нашел «другана»… – Даудов смачно сплюнул. – …Так ведь он, вроде в спецназе?
– Служил… – утвердительно кивнул прапорщик. – …А теперь, почему-то здесь, на наших складах оказался.
– Кусок, ты в этом уверен?.. Ничего, случаем, не путаешь?.. – переспросил чеченец, всё ещё сомневаясь в полученной от прапорщика информации.
– Да, говорю тебе: он… Сегодня, через складское окно, как тебя, его видел. Весь вечер, на пару с Побилатом по территории рыскал, будто искал что-то. Внешне, он такой же, как и прежде. Разве что мышцами немного оброс.
– Выходит, Князь уже майора получил… – Салман вдруг задумался о чем-то своем. После чего, встряхнув головой, продолжил. – …Есть у меня один человек, имеющий на твоего нового командира, вот такой зубище… – демонстрируя тот зуб, Даудов широко развел руки в стороны. – …А я-то дурак, поначалу не придал его словам никакого значения… Дело в том, что этот самый «человек», будто заранее знал о том, что Князев объявиться именно в нашем районе. Потому и ждет он Валеру, именно здесь. Уж давно поджидает. Впрочем, и мне самому будет вовсе не лишним поквитаться с Князевым за кое-какие проступки. Перешел он мне однажды дорогу… – сквозь зубы проговаривая последнюю фразу, глаза чеченца налились кровью.
Против подобных угроз Михайленко вовсе не возражал. Уж очень не хотелось ему служить бок о бок с тем, кто знал из его биографии не самые лицеприятные факты. Прапорщик мгновенно уловил, как крепко зацепила Даудова его неожиданное известие. Знал он и о том, что Салман своих слов на ветер не бросает. И коль чечен заикнулся сейчас о своей мести, то будьте уверены, он своего добьется.
– Надеюсь, по нашим складам из нашего же оружия палить не станешь? – пошутил Михайленко, уже собравшись распрощаться с бандитами.
– Иди-иди, не опасайся. Твои склады приносят мне гораздо больше пользы, чем оставшееся от них пепелище… Пока я жив, ты можешь быть уверен в том, что на твоем объекте не прозвучит ни единого выстрела. Считай свои склады «заповедной территорией», где любая стрельба запрещена. Ну, а меня своей самой надёжной «крышей»… – усмехнулся Салман. – …Кусок, может послать с тобой сопровождающего, чтобы в ночном лесу ты не заплутал?.. Чтоб не подстрелили тебя, твои же караульные?
– Какое, к чёрту, сопровождение?.. Нынче я подкинул караульному наряду канистру спирта. Выглядело это так, будто бы складскую дверь, по неосторожности, я оставил открытой. Клюнули. Наверняка, уж вся охрана пьяная. Потому и проскочу я меж ними абсолютно незамеченным.
Во все времена и во все войны, самым коварным и опасным врагом для любой (пусть и самой сильной) армии, являлась измена. В отличие от регулярных подразделений противника, либо светлых умов их главнокомандующих, предатель – враг более коварный, он всегда непредсказуем.
По своей подлости, измена равносильна удару ниже пояса. И сколько б воюющие стороны не тратили сил и средств на свои контрразведки, сколь бы тщательно не проводилась работа командиров по «выявлению и предупреждению», в тесном строю бойцов-соотечественников обязательно отыщется то самое «слабое звено». То есть тот, кто «сломавшись» под давлением извне, либо исходя из своих личных интересов или всевозможных предубеждений, пойдет-таки на сделку с собственной совестью.
Можете не сомневаться и в том, что любой из предателей прекрасно осознает масштабы последствий своих подлых деяний, а так же меру своей ответственности. И, тем не менее: корысть, алчность, зависть, страх или иные низменные чувства, закравшиеся в их души, в конечном итоге, берут-таки верх над общечеловеческими моральными устоями.
