скачать книгу бесплатно
– Джавад! – сказал я ему. – Пахнет заговором.
– Наконец-то, – ответил он. – Вижу, голова у тебя варит!
– И что теперь делать? – спросил я.
– Зажмурь глаза покрепче, – ответил он.
– А плохой запах как?
– А ты нос зажми, – посоветовал Джавад.
– А как же мне дышать? – спросил я.
– А ты не дыши, – ответил он.
Господин журналист, вы всё поняли? Это тот самый Джавад, которого сейчас пытаются выставить соучастником преступления.
Джавад – гуляка, Джавад – бессребреник, но душа его такая, что он муравья зря не обидит. Что уж говорить об убийстве пятнадцати человек, каждый из которых генетически сам убийца или вор, вымогатель или кидала…
А ведь во время войны было не так. На фронте проявлялось истинное лидерство. Выдержка рождалась при виде того, как рядом с тобой падают товарищи.
Это через несколько лет после конца войны всё началось. Научились молчать в тряпочку, сидеть по своим углам и иметь ранимые души… Но оставим это…
Я бросил трубку телефона и вышел во двор. Вижу, что положение дел стало еще более странным, чем раньше. Гости по большей части уже расходились, и никто ничего никому не объяснял. Мои товарищи – ответственные за безопасность – тоже куда-то делись. Ни машины, ни их самих…
Мне стало холодно, а ведь вечер был теплый. Но я как-то дрожал изнутри. Я невольно сел на порог двери и обхватил коленки. Может быть, чтобы согреться или чтобы унять дрожь в теле.
В конце переулка я увидел Джавада: он приехал на своем мотоцикле, усталый весь и растрепанный. Я еле встал на ноги. Подойдя ко мне, он без предисловий заявил:
– Иди домой, Саид. Чего ты тут торчишь?
– Я должен быть здесь, – возразил я. – Я назначен ответственным!
А он с горькой усмешкой спросил:
– Ответственным за что, Саид? Свадьба закончилась. Поздно уже.
– Я вижу, что гости разошлись, – ответил я. – Но, по крайней мере, невеста-то с женихом здесь? Основное – невеста и жених.
– А их тоже нет, – ответил он. – Невесту-то украли.
– Кто? – удивился я. – Семья жениха?
– Нет, – ответил он. – Если бы они…
И Джавад вдруг заплакал.
– Так кто ее увел? – недоумевал я.
– Был сговор, – ответил он. – Те самые, кому заплатили, чтобы они следили за порядком, потом получили еще больше, чтобы не следить ни за чем.
– Но я же здесь дежурил! – воскликнул я. – Как же они уехали?
– А задняя-то дверь! – Джавад продолжал плакать. – Берегись задней двери, Саид…
И тут Джавад прочел в моем лице гневную решимость. А мы с ним понимали друг друга без слов. И, чтобы сбить меня с моего решения, он сказал:
– Не сходи с ума, Саид! Бесполезно это.
– То есть что же, сидеть сложа руки? – спросил я. – Ничего не делать?
– Поедем ко мне домой, – предложил он. – Вместе посидим и погорюем.
– Лучше ты погорюешь на моей могиле, – сказал я.
– Не делай этого, Саид, – не сдавался он. – Придет время, и мы еще пригодимся.
– Если мы на что-то сгодимся, – ответил я, – то вот это оно и есть. А если нет, то уже ни на что не годны будем.
Вначале у меня не было цели убить пятнадцать человек. Я предполагал ограничиться теми пятью-шестью, кого я видел этим вечером и кто, очевидно, участвовал в сговоре. Но каждый из них в тот самый момент, когда чувствовал горячим виском холод моего кольта, давал адрес вышестоящей личности, замешанной в заговоре.
И я дошел до цифры «пятнадцать», когда меня арестовали.
Справедливости ради скажу, что сработали они быстро. Только-только я начал постигать всю механику этого дела, получил в руки главные ниточки, выходил на центр этого заговора, и тут меня безосновательно и незаконно задержали и еще более безосновательно и незаконно взяли Джавада и осталъных ребят, которых в тот вечер не пустили на свадьбу.
И вот я теперь, в конце моей жизни, имею два последних желания. Желания, которые имеет право высказать любой приговоренный к смерти. Первая моя просьба: освободить всех остальных парней и поверить тому, что они не играли никакой роли в том, что сделал я.
И вторая просьба: выпустить меня отсюда на один-два дня, чтобы я довел до конца свою работу – потом я вернусь сам, и меня могут казнить, сколько их душе угодно.
Несправедливо ведь приговаривать человека к смерти за незаконченную работу.
Шахский родственник
Поистине мое присутствие в вашем искреннем и приятном обществе внушает мне чувство гордости и благополучия.
В то время, как за этими стенами хаос и разруха достигли невероятных размеров, здесь, в теплой, дружеской атмосфере, чувствуешь, что такое настоящая общественная безопасность.
Я благодарен вам, искренне благодарен за то, что ввели меня в ваш круг и что с помощью различных инструментов пригласили меня на это заседание.
…Прежде чем ответить на этот вопрос, разрешите выразить надежду, что присутствующие здесь друзья сделают из этих предисловий вывод о моей более чем обычной скромности и в своих газетах отметят такое мое выдающееся качество, как полное смирение.
Пишите правду, господа!
…Теперь к первому вопросу, поступившему к нам и звучащему так: «С чего вы начинали?»
Очень хороший вопрос. Иногда, перефразируя, его задают так: в чем причина или в чем тайна вашего успеха?
Для ответа на этот вопрос я должен немного отступить назад. Правда, мое положение и данное кресло не очень поощряют такие движения, но я все-таки попробую.
С тех пор прошло несколько – даже много – лет… Да, я еще был мальчишкой, но на одном весьма важном собрании один из соотечественников спросил меня: не являетесь ли вы потомком – сыном – господина Магами?
И я громко и с гордостью ответил:
– Почему же не являюсь? Являюсь!
– Сколько же вам лет? – спросил он.
– С вашего разрешения, – ответил я, – мне идет пятнадцатый годок!
И в душе моей я возрадовался тому, как тонко я это выразил: что, мол, с разрешения старших, я уже вырос большой. Уважаемый соотечественник в знак поощрения похлопал меня по плечу и сказал:
– Слава Аллаху, тысячу раз слава Аллаху за то, что вы уже такой большой.
Я был счастлив оттого, что так вырос, но всё же ответил:
– Я стесняюсь.
– Чего? – удивился он.
– Того, что я, может быть, когда-нибудь слишком вырасту.
– Нет… – ответил он. – Собственно говоря, в наше время и в наших условиях, чем больше вырастет человек, тем лучше.
– Благодарю вас! Я буду стараться.
– Но чрезмерно себя не напрягайте, – заметил он напоследок…
Вот так я начал мой рост. Если не сказать, что ты уже большой, то когда ты им станешь?
Может, вы не поверите, но именно эта встреча изменила меня.
Первое, что я сделал после нее, это прекратил школьные занятия. Я понял, что в наше время и в наших обстоятельствах люди становятся большими не в школах.
Впрочем, не всё было делом рук моих. Можно сказать, что сама школа меня исключила. Там увидели, что я как следует не учусь, уроков не делаю, учителей не слушаю, и сказали: мол, вам лучше быть вне школы, чем внутри нее.
А отец мой парировал: да и черт с ними, я тебе свою школу куплю.
Нужно отметить, что в то время отец еще не поднялся до самых высших государственных постов.
Но не прошло и недели, как он купил на мое имя частную школу, и вскоре я понял: если человек может быть директором школы, зачем ему бесполезная учеба? И я взял на себя общее руководство школой и назначил себе заместителя, ведающего организационными вопросами.
Конечно, чтобы полностью не оторваться от образовательного процесса, я некоторое количество часов также посвящал учебе. Позже мы основали и «Свободный университет» – полностью свободный и так далее; я думаю, вы в курсе. Не скроешь от вас и того, что первые докторские степени мы присвоили сами себе, чтобы университет обрел кредит доверия.
Одно из приятных воспоминаний тех времен связано с возникновением противоречий между нами и местным полицейским участком, что закончилось моим незаконным арестом.
В тот же день отец решил открыть собственную полицейскую префектуру; решил и сделал. У нас дома было несколько дубинок, мы их вложили в проект; в магазине на улице Сепах купили униформу, набрали знакомых ребят на должности и в два дня пустили в ход отделение полиции частного сектора.
Для того чтобы задействовать народное представительство, мы объявили, что все по мере сил должны нам помочь, и действительно, местное население и близкие нам люди по мере доходов стали участвовать в этом деле, и мгновенно появились все атрибуты полицейского участка: от железных проржавелых столов и стульев, от свистков и фуражек до спальных топчанов, нар за решеткой и полосатых арестантских одежд. От графина с лимонадом, от бумаги и карандашей до вертелов с мангалами, от ботинок и пепельниц до повязок на глаза, веревок, наручников и виселицы. От гробов и ружей с патронташами до треснувшего телефонного аппарата и будки дежурного при входе; от заспанного часового до обкуренного уборщика; и так далее, и тому подобное… В общем, за короткое время дело настолько пошло в гору, что мы по числу обвиняемых и осужденных, по количеству заявлений и по размеру наших доходов обогнали префектуру государственного сектора.
После этого успеха мы перешли к тому, чтобы учредить между нашими собственными землями и Тегераном ряд контрольно-пропускных пунктов, с тем чтобы ликвидировать трудности в области транспорта и перемещения людей и грузов.
И вновь был успех, и далее был предпринят следующий шаг, а именно – основание сети частных таможенных постов на точках въезда в страну; это тоже оказалось весьма полезным начинанием.
Я уверен, что вспомнить об этом будет приятно и рассказ об этом вас не утомит, но количество вопросов, переданных мне, велико, и я поистине не могу столь подробно останавливаться…
…В перерыве я попил воды и просмотрел вопросы, и вот я мало-помалу прихожу к выводу, что всё это похоже больше на судебное заседание, чем на брифинг для прессы.
Но это, однако, неважно, и я полностью сохраняю самообладание. Хотя уже понимаю, что вооруженные охранники, сопроводившие меня сюда из моего рабочего кабинета, были не декоративным эскортом, а скорее нарядом для моего привода сюда; и всё же поводов для беспокойства не вижу, ибо мы не ивушка, дрожащая на этих ветрах; корни наши глубоко ушли в заскорузлую почву власти, и словами нас не испугаешь, а на вопросы я легко мог бы отказаться отвечать… Именно так… Хотя вот, вооруженные друзья выражают жестами, что не мог бы, показывают на свое оружие, и я, конечно… Как бы это сказать? В любом случае… Могу привести старинную поговорку: тот, кто чист, боится ли ревизора? Вообще-то, я думаю, произошла ошибка, совпадение имен, например… Или еще какая-то… Ведь никогда не предполагалось, что я окажусь на скамье подсудимых. Мы для этой скамьи намечали и даже готовили совсем других людей, потому всё это весьма неожиданно и удивительно… И все-таки я попытаюсь смотреть на происходящее как на собрание друзей, а на вопросы буду отвечать для анналов истории и географии. Ибо друзья мои повсюду, и они вскоре получат сведения об этом заседании, после чего данный сектор планеты будет целиком заасфальтирован.
В ответ на следующий вопрос: «Откуда вы всё взяли?» – я отвечу так. Нам ничего не нужно было брать, у нас уже всё было.
Сколько я себя помню, у нас всё время было всё хорошо. Предки наши владели полями и садами, и еще в те времена, когда люди ездили на ослах, у нас были самые лучшие ослы; я вообще не помню, чтобы я когда-нибудь ездил на второсортном осле.
Специалисты по экономике знают, что богатства плодятся и размножаются подобно живым людям, поэтому нынешние наши блага являются как бы внуками и правнуками того первоначального имущества; конечно, в смысле расширенного воспроизводства. Богатства наши, следовательно, росли, но ведь они не украдены!
Теперь я должен сказать дорогим вооруженным друзьям, что к дулам автоматов у меня есть определенная чувствительность, то есть я как-то теряю нить разговора… Да-да. По возможности, не могли бы вы изменить направленность этих стволов? Вот еще и фотовспышки не слишком благотворны для моих глаз: вообще, предметы старины фотографировать со вспышками запрещается.
Следующий вопрос касается монополии на выращивание и экспорт чая, установление которой пытаются выдать за мое преступление.
Это поистине смехотворно и удручающе: ведь наши деды и прадеды всегда специализировались на чае, нас на этом напитке вырастила мама, и даже грудных она вскармливала нас чаем вместо молока.
А то, что мы земли, лежащие втуне, использовали под чай, разве это не служение нашему государству? Разум и совесть говорят, что да, пусть даже это и неправда.
Задают и вопрос о моей сестре и ее занятии делами благотворительности, торговлей наркотиками, конным и лыжным спортом и так далее.
По этому поводу я официально заявляю, что дела моей сестры, как в частностях, так и в целом, не имеют ко мне никакого отношения, и я об этих делах, во-первых, ничего не знаю, а во-вторых, осуждаю их.
Я, кстати, возражал даже против рождения сестры, однако давление со стороны отца и со стороны окружения, а также соображения общественной пользы… В общем, она появилась на свет. Но подумаем: разве есть вред от того, что она теперь действует так же, как, к примеру, развивающиеся страны: пытаясь заявить о себе, вывести женщин на общественную арену, вовлечь их в политику, в употребление наркотиков, в конный спорт и так далее. И начинаешь подозревать: уж не зависть ли заставляет вас задавать эти вопросы? У сестры есть право принимать собственные решения, и точка.
В следующем вопросе меня обвиняют в том, что я скупил по дешевке земли в нескольких регионах, объявил эти районы туристическими и торговыми зонами и продал землю по высокой цене.
Это вы называете обвинением? Если бы и правда земля дорожала от произнесения слов о ней, то поступайте так же. Но такие дела – не шутка, они требуют гениальности. Любой первый встречный не может просто присвоить имя региону, а если и присвоит, то его никто за ним не повторит.
Прошу вас далее по мере сил воздержаться от подобных вопросов и обвинений. Вот задают похожий вопрос насчет определенных островов: считайте, что озвученный выше ответ относится и к нему.
А что касается этих яростных и мстительных взглядов, которыми смотрят на меня некоторые из здесь присутствующих, то я дам нужный ответ после заседания. Так что будьте осторожнее.
Еще пишут: монополия на открытие представительств иностранных фирм. Явно обвинение ошибочно. Оставалось лишь несколько иностранных фирм, чьи представительства мы не контролировали: следовательно, термин «монополия» здесь неподобающ.
Далее пишут: скупил целый проспект в Германии и виллы на юге Франции; опять же, ложность этого ясна как солнце. Ни Германия не продает свои проспекты, ни нам они не были нужны.
Мы купили только здания на этом проспекте, а сам проспект остается в распоряжении общества, и по нему ходит транспорт.
Относительно Франции также ясно, что отнюдь не все виллы мы скупили на ее юге. Неужели у нас хватило бы денег для этого?!
Закупки вооружения, взятки и получение процентов от сделок – тоже явная ложь. Я в своей жизни не сделал ни выстрела и пугаюсь одного вида винтовки, как же мне закупать оружие? Я даже убийства, которые считаю необходимыми, поручаю другим людям. Так мне ли работать на рынке вооружений?!
Торговля нефтью, подземными, морскими и прочими запасами – это всё из того же разряда вопросов.
