скачать книгу бесплатно
«Душа болит, – ответила я, – и, кроме вашего отца, никто не успокоит».
Притихли детеныши мои и ушли, а мне сейчас труднее всего представить эту картину, как они приходят, поворачивают ключ в замке, открывают дверь и видят бездыханное материнское тело.
Представить это тяжело. Но еще тяжелее – продолжение такой жизни.
…Таблетки уже полностью растворились, и вода в кружке потемнела, а на дне ее – белый осадок. И я взяла эту кружку и выпила всё залпом. Произнесла мусульманскую вероисповедную формулу и легла в кровать в ожидании смерти.
Я это так себе представляла: вначале голова станет тяжелой, в глазах потемнеет. А затем я глубоко засну и в этом сне переступлю через границу от жизни к смерти; к бесконечному покою.
Потому-то я и выбрала этот вид смерти.
Мне хотелось, чтобы это было не очень грубо, без дерганий руками и ногами, и так, чтобы не было пути для возврата.
И голова моя стала тяжелой, в глазах потемнело, но вот сон ко мне не пришел.
Сквозь полузакрытые веки я увидела, как в комнату вошел Джавад, и тогда я широко открыла глаза и уставилась на него в изумлении. Удивлена я была не тем, что ушедший Джавад теперь вернулся. Я ведь и решила уйти из жизни сама для того, чтобы встретиться с ним, это было ожидаемо. Но ведь я всё еще лежала на кровати, и двери, стены, и окна комнаты, и кружка, и кувшин с водой, и хрустальная чаша для льда – всё было на прежнем месте, то есть я всё еще существовала, я еще не ушла, я еще была в этом мире, и удивительным было то, что, значит, Джавад пришел сюда – оттуда? И как же он пришел? Как он открыл запертую на замок дверь? И я спросила:
– Джавад, как ты пришел сюда, на эту сторону?
– Это для вас есть та сторона и эта, – ответил он, – но не для нас, мы ведь смотрим сверху.
– Ты пришел, чтобы забрать меня? – спросила я.
– Нет, – ответил он. – Я пришел, чтобы тебя оставить здесь.
И тут я испугалась и крикнула:
– Джавад! Мне не до шуток сейчас, я перерезала все связи с этим миром. Не делай так, чтобы и ниточка между нами лопнула!
Он нахмурил брови, встал с места и сказал:
– Очевидно, что ты не имеешь ни грамма уважения ко мне и не ставишь ни в грош мою репутацию.
Я привстала, чтобы прервать его, вернее, попыталась привстать и не смогла.
– Какое отношение это имеет к твоей репутации? – спросила я. – Я столько времени унижалась и мучилась ради сохранения твоей репутации! И вот твоя благодарность?
Он принес со столика в углу комнаты пустую чашу для льда и опустился на колени рядом с моей кроватью.
– Ширин![9 - Ширин (перс. «сладкая») – популярное женское имя.] – сказал он. – Сегодня ты унизила меня перед всеми родными и близкими! Ты пустила по ветру мою честь и славу. Я столько лет гордился тобой, я хвалился твоей выдержкой и упорством. Ах, если бы я мог дать тебе понять, как мне тебя не хватает! Как хотел я, чтобы в тот вечер, когда ты укладывала спать моих голодных детей, старательно рассказывая им сказку, а потом, еще более оголодавшая, чем они, едва смогла дойти до кровати, – как хотел я показать тебе твое превосходство надо мной, как хотел я, чтобы ты увидела, до какой степени справедлив Божий порядок! Чтобы ты увидела, что здесь есть такие степени и звания, которых не удостаиваются даже шахиды, их получают за заслуги, похожие на твои дела того дня.
– Джавад! – ответила я. – Но не осталось ни проблеска надежды…
– Если откроешь глаза как следует, – сказал он, – увидишь много проблесков. Их столько, этих проблесков, сколько людей на земле. И это не узенькие проходики к Богу, это дороги, и даже столбовые дороги. А если ищешь тропочку под настроение, лучше не ищи: попадешь в тупик.
– До каких же пор следует терпеть? – спросила я.
– Не успеешь глазом моргнуть, и всё кончится, – ответил он. – Если бы ты могла увидеть время отсюда, сверху… Когда глянешь отсюда вниз, то увидишь, что целый век короче дня. И неужели не стоящее дело – потерпеть эти полдня в обмен на вечность блаженства?
Я молчала. Он приблизил пустую чашу для льда к моему лицу и поднес пальцы к моему рту. Я невольно открыла рот, и он сунул мне в горло свой палец, похожий на светящийся рог, – и я извергла из желудка всё то, что выпила, всё это вылилось в чашу.
И мне стало легко, как после родов. И я рассмеялась в ответ на нежную улыбку Джавада, и, хотя глаза мои закрывались от усталости, я сказала:
– Ты сделал свою работу, Джавад! Ты дал мне вечность.
Джавад нежно коснулся обеими руками моих век и моих щек, и вытер остатки слюны с уголков моего рта, и чуть слышно произнес:
– Останься здесь! Дорогая Ширин, останься!
Когда я пришла в себя, то увидела, что чашу Джавад опорожнил, прибрался в комнате и ушел – только что ушел. Я еще услышала поворот ключа в замке входной двери – значит, это он уходил. Может, если бы он чуть тише закрывал эту дверь, я так быстро не пришла бы в себя.
Хватит на жизнь[10 - Время действия этого рассказа относится приблизительно к 1970-1976 гг., т. е. показана ситуация, непосредственно предшествовавшая революции (Прим. авт.).]
Только тогда, когда нож дошел до моих костей, я вспомнил об уважаемом господине министре. И сказал себе: а разве дела могут стать еще хуже, чем уже стали? Существует ли цвет темнее черного? Пойду и всё честно и без утайки ему расскажу. Не убьют ведь меня.
Ах, если бы эта мысль пришла мне с самого начала… Я ведь слышал, что все, кто входит в кабинет к господину министру, выходят оттуда довольными и счастливыми. Стало быть, всё, что я делал до того, было сплошной глупостью…
Я должен был в первый же день, как только вошел в Министерство землеустроения, пойти в этот главный кабинет.
Вместо этого меня спровадили в кабинет зама по документарному подтверждению.
И я сказал ему: господин! Я владею землей площадью пять тысяч метров – получил ее в наследство от дяди. Хочу часть ее продать, а на вырученные деньги построиться на остальной части и жить на ней. Каков должен быть порядок моих действий?
Господин замминистра задумчиво покачал головой и ответил: всё сложно. Очень сложно. Вступление в наследство, раздел площадей, продажа, строительство, жизнь – каждое из перечисленного представляет собой отдельный проект. У вас начались большие трудности.
– Это так, – ответил я. – Смерть дяди действительно…
Он улыбнулся: нет, я вовсе не об этом говорю. Я о земле.
– О земле? – удивился я. – Большие трудности?
– Да. Уже на первом этапе пятьдесят процентов, то есть две с половиной тысячи метров, уходят в качестве налога на наследство.
Я удивился: земля?! Уходит?! Налог на наследство? Две с половиной тысячи метров? Почему?
Он встал, расправив плечи, заложил руки за спину и начал ходить по кабинету.
– Вы какую роль сыграли в смерти вашего дяди?
Я испугался: я? Я клянусь, что никогда…
Он прервал меня: клясться не требуется. Я вам верю. Вы не сыграли никакой роли в смерти вашего дяди. Я правильно понимаю?
– Совершенно правильно.
– Зато мы сыграли важную роль.
– Вы? В смерти моего дяди?
– Не только вашего дяди. Но всех. Инфляция, дороговизна, бюрократия, пробки и тысячи других проблем служат причиной того, что народ мрет и наследники быстрее получают ожидаемую ими собственность. По этой причине государство и взимает налог: плата за услуги наследникам в деле получения соответствующего наследства.
Я сказал: значит, я теперь должен отдать две с половиной тысячи метров в виде налога?!
– Таков закон, – ответил он. – Но я сделаю так, что вы заплатите налог лишь в объеме тысячи метров.
– Вы очень добры ко мне.
– Совершенно верно, и по причине этой доброты я принимаю ваш дар в размере пятисот метров.
* * *
Я вышел из кабинета зама по документарному подтверждению, потеряв полторы тысячи метров земли. Как это произошло, я только что сообщил уважаемому господину министру. Конечно, я пытаюсь, насколько это возможно, излагать всё в сокращении. Я сказал себе: если я буду докладывать обо всех деталях моих переговоров с заместителями, то потребуется дня три, а то и больше. Следовательно, нужно сокращать. И я лишь перечисляю главное.
Ведь если господин министр – добрый человек, это еще не значит, что я должен злоупотреблять его временем больше, чем я заслуживаю.
Зам по озеленению и нормам демократии спросил меня:
– Деревьев на вашей земле не имеется?
Я ответил: деревьев нет. Было несколько дикорастущих кустов, и я их выкорчевал.
В этот миг зам по озеленению и нормам демократии так вскинулся, точно в него ударила молния:
– Выкорчевали? Вот так запросто? Вырвали из земли естественно выросшие кусты и благородно в этом признаетесь? А разве вам неизвестно, как наличие кустов помогает сдерживать движение песков в солончаковой пустыне?
Я спросил изумленно: пустыня? Здесь?
– Нет, вы не понимаете. Весь земной шар когда-то был пустыней.
– А какая связь со мной?
– Вы так говорите, будто должна быть прямая механическая связь…
– Но что же мне теперь делать?
– Что я могу сказать. Если вы теперь даже всю вашу землю засадите деревьями, это не компенсирует отсутствие тех кустов. Всю вашу землю следует теперь превратить в зеленую зону или, по меньшей мере, в университет. Другого пути нет.
Я сказал: другой путь есть, он обычно открывается, когда попадают в тупик.
Он ответил: отлично. Дело в том, что наш дом очень маленький, и я бы не отказался, если бы мои дети смогли посвободнее вздохнуть на пространстве в пятьсот метров.
– Пятьсот? – переспросил я.
– Да, – ответил он, – всего-навсего, и ваша проблема будет полностью решена.
– Полностью.
– Более чем полностью. Вы отныне будете иметь разрешение любое дерево в мире, где бы оно ни росло, выкорчевать, спилить, сжечь в печке и так далее… А если кто-то будет против, то мы вас поддержим.
* * *
Обо всём этом я докладываю уважаемому господину министру. В обмен на пятьсот метров земли мне разрешили выкорчевать любое дерево в мире по моему желанию. Мне кажется, это совершенно несправедливо. Что такое пятьсот метров по сравнению со столь всеобъемлющей лицензией?
Зам по кладам и хищениям с полной уверенностью заявил мне, что, мол, в вашей земле имеются клады.
Я ответил: клянусь Пророком и всеми праведниками, я вообще…
– А проверить просто, – перебил он меня. – Перекопайте всю землю на глубину пятнадцати метров – за ваш счет. Если клад обнаружится, он – наша собственность. Сдадите и получите официальный акт о приемке. Если не обнаружится, то вы были правы. У нас ведь с вами не вендетта.
– А нельзя ли… – сказал я.
– Можно, – ответил он. – Почему же нельзя? Я и мои компаньоны владеем фирмой по отысканию кладов с помощью новейших технологий. Без перекопки земель и прочего кровопролития. И себестоимость гораздо меньше, чем перекопка всей земли на глубину пятнадцать метров.
– Но у меня денег как таковых нет, – сказал я.
– А кто говорит о деньгах? – удивился он. – Просто: зачем вам столько земли с кладами. Отрежьте пятьсот метров, и дело с концом!
– Так всё просто?
– Да, всё очень просто.
Итак, я докладываю господину министру о доброте и понимании зама по кладам и хищениям, а также довожу до вашего сведения, что я подарил пятьсот метров заму по обводнению и светосжиганию и тысячу метров заму по гвоздеванию и развитию. С полным моим удовольствием и совершенно добровольно.
Последнее бюро – зама по изучению соседей – я также успешно миновал, подарив пятьсот метров земли. Мне было сказано, что главная моя трудность – это местоположение участка, а именно: то, что он находится в хорошем месте.
Я ответил: это не моя вина, что земля в хорошем районе города. Если бы я мог, я бы взял в руки всю эту землю и перенес бы ее в самое что ни на есть плохое место – тогда на мою долю не выпало бы столько трудностей и несчастий.
Уважаемый господин спросил меня: что лучше, тысяча метров пустой земли или пятьсот полной?
Я уточнил: под «полной» землей что подразумевается?
Изволили ответить: та земля, вокруг которой полно высокопоставленных деятелей.
И далее объяснили мне: сто метров такой земли предпочтительнее многих тысяч метров земель пустых. Тут уже я с полнейшей охотой преподнес в дар заму по изучению соседей пятьсот метров моей земли.
И вот я вошел в кабинет господина министра. Как только я вошел, господин министр, в знак глубокого уважения ко мне, изволил в прямом смысле слова приподняться, так что я от благодарности и стыда чуть не провалился под пол.
До этого замы даже головы еле-еле поднимали, чтобы ответить на мое приветствие.
Я спросил господина министра: что мне теперь делать? У меня осталось пятьсот метров земли и никаких денег на строительство. У меня, впрочем, нет жалоб на господ заместителей, однако…
Тут они встали; уважаемый господин министр изволили лично встать и с лицом, воспламенившимся гневом, изволили крикнуть мне:
– У вас нет жалоб? А я ведь их всех в кулаке держу со всеми их потрохами! У нас не как в других министерствах, где делают всё, как их правая нога захочет. Я всю землю до сантиметра вырву из их когтей!
Я восхищенно спросил:
– И вернете мне?
