скачать книгу бесплатно
RETRO
Михаил Колесов
Включенные в сборник рассказы и очерки, написанные в литературном стиле «non fiction», представляют собой некое возвращение в еще недавнее, но уже далекое прошлое страны, которой сейчас нет. В них автор стремился воспроизвести атмосферу «советского образа жизни». Написанные позже очерки и эссе, фактически, о том же прошлом, которое напоминает о себе сегодня. Книга представляет интерес, прежде всего, для современной молодежи, которая хотела бы понять смысл жизни предшествующего поколения.
RETRO
Михаил Колесов
© Михаил Колесов, 2021
ISBN 978-5-0053-1023-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Термин «Ре?тро» (лат. Retro – «назад», «обращённый к прошлому») имеет двойное значение. Первое – прошлое, которое было совсем недавно, но уже ушло безвозвратно. Второе – забытый стиль в искусстве («ретростиль»).
О «советском прошлом» существует большая литературная библиография, которая создала, благодаря канонизированному методу «соцреализма», определенный литературный имидж «советского образа жизни», (успешно закрепленный кинематографом). Но «советская» литература осталась в той эпохе, которой она принадлежала. И почти никто из советских «классиков» не перешагнул рубеж нового времени. Ретроспективный взгляд на «советское время» в современной литературе – это сегодня пока terra ignota.
И здесь возникает вопрос: можно ли сегодня писать о прошлом, например, в популярном стиле ретроспективной «фэнтези» (как пишут современные «исторические романы»)? Вероятно, можно… и такие произведения найдут своего читателя. Однако к реальному опыту прошлого эта литература не имеет никакого отношения. Можно сочинить любой сюжет на тему «ретро», но нельзя воспроизвести не пережитый опыт прошлого. Такому автору не поверит читатель. Между тем современная беллетристика интересна, прежде всего, своей психологической достоверностью, достоверной мотивацией действия и характеров. А понять смысл авторской идеи можно лишь в соответствующем временном контексте. Сегодня очевиден запрос в литературе на «правду времени»…
Но тут возникает проблема адекватности литературной формы, которая обращена к современному читателю. Эстетика литературной формы (как и искусства в целом) в контексте современной культуры меняется настолько стремительно, что уловить этот темп чрезвычайно трудно. Как следствие такого «непопадания в тренд» – издержки «литературного рынка». Однако рыночный «спрос» никогда не был критерием литературности произведения. Здесь, как заметил одесский классик: «либо популярность, либо вечность».
Рассказы и очерки автора написаны в стиле «ретро» как адекватной литературной форме его времени. Представляемый сборник является продолжением книги автора «Меньшиковский дворец». Обе книги охватывают, в основном, период от 50-х годов до конца прошлого века. Автор стремится показать своему читателю, как это было… А было иногда не так уж плохо, как могло бы быть. Но не все было настолько хорошо, насколько представляется сегодня некоторым «советофилам». Здесь, как и вообще в жизни, точка зрения зависит от личного опыта человека.
Один день в Севастополе
Рассказ в стиле ретро
Когда отец узнал, что я ушел со «стройки», он был раздосадован.
– Куда ты теперь пойдешь? Где ты сейчас найдешь другую работу? – ворчал он.
– Найду, – ответил я, хотя понимал, что отец прав. Найти так просто в нашем поселке другую работу было нереально.
Мать потом посоветовала:
– Поезжай в Севастополь, может быть, удастся там устроиться на завод.
Дело в том, что в Севастополе были старые друзья моих родителей, бывшие сослуживцы по Дальнему Востоку. Они жили в районе Малахова кургана. К ним на квартиру я и заявился на следующий день.
Приняли меня радушно и посоветовали обратиться на рядом находившийся Морзавод.
В отделе кадров завода я был встречен благожелательно.
– Действительно, – сказали мне, – молодые ребята нам нужны.
– Но сколько тебе лет? – спросил инспектор.
– Семнадцать, – правдиво ответил я.
Настроение у инспектора заметно изменилось.
– Мы тебя не возьмем, – неожиданно сказал он.
– Почему? – удивился я.
– Потому что через полгода тебя заберут в армию, а нам, чтобы тебя допустить к станку, нужно еще несколько месяцев обучать. Так что посуди сам, какой интерес нам тебя брать.
– Что же мне делать? – удрученно спросил я. – Может быть, вы мне что-нибудь посоветуете?
– Нет, парень, в нашем городе тебя не возьмут ни на один завод, разве что на стройку, – прямо сказал инспектор. – Отслужишь в армии и приходи к нам, мы тебя возьмем с удовольствием.
Было ясно, что инспектор прав, но такая перспектива меня, конечно, не устраивала.
С отвратительным настроением, понимая, что мне придется возвращаться домой, я вышел из заводоуправления и побрел к Малахову кургану. Там на площади был деревянный пивной ларек, у которого стояло несколько мужиков. Подойдя к ним, я занял очередь за каким-то молодым парнем. Мы взяли по кружке пива, и отошли в сторону. Парень оказался моим ровесником. Он учился в каком-то ПТУ.
– Ты откуда? – спросил он.
– Из Гурзуфа.
– А что здесь делаешь?
Я ему рассказал о своей неудаче.
– Приходи к нам, – предложил он, – у нас, как раз, идет дополнительный прием.
– — Я подумаю, – мне было сейчас безразлично. – Может быть, завтра зайду.
После того, как мы выпили по второй кружке, он предложил.
– Давай, погуляем по городу. Ты когда был здесь последний раз?
– Шесть лет назад.
– Ну, сейчас город совсем другой. Я тебе покажу много интересного.
– Пойдем, – согласился я. Мне все равно до вечера делать было нечего.
– А деньги у тебя есть? – спросил мой новый приятель.
– Да нет, с собой не так уж много.
Я не сказал ему, что мы находимся рядом с домом моих знакомых.
– Ладно, – небрежно бросил он, – что-нибудь придумаем.
Мы почему-то пошли не вниз к вокзалу и к центру города, а углубились в улицы, прилегавшие к Малахову кургану. Это была окраина города, застроенная, в основном, частными домами. Но среди них попадались каменные многоквартирные дома в два-три этажа, очевидно недавно построенные.
Когда мы подошли к одному из таких домов, мой приятель мне сказал:
– Это дом, в котором я живу с матерью. Но она никогда не дает мне ключ от квартиры, потому что мы с ней в плохих отношениях. Ее сейчас дома нет, она должна быть на работе. Ты поднимись на второй этаж, позвони в дверь квартиры. Если она вдруг откроет, спроси меня. Если никто не подойдет, возвращайся сюда.
– Хорошо, – ответил я, – не обратив сначала внимания на то, что он не назвал номер квартиры. Я без труда вычислил квартиру и на мой звонок никто, действительно, не ответил. Подойдя к приятелю, я сказал ему об этом.
– Ничего, я знаю, где у нее лежат деньги. Сделаем так. Видишь вон то окно, которое открыто. Когда я залезу в это окно и махну тебе рукой, заходи в подъезд и подходи к двери квартиры, я тебе открою.
Он забрался быстро по дереву на уровень второго этажа и по узкому карнизу влез в окно. Было видно, что он проделывает это не впервые. Я подошел к двери, которая уже была открыта. И оказался внутри обычной двухкомнатной квартиры. Мой приятель передвигался по ней уверенно, однако деньги он искал довольно долго. И почему-то не ответил на мой вопрос:
– Где твоя комната?
Когда я ему предложил, зайдя на кухню: «давай, поедим немного», – он крикнул из комнаты:
– Некогда, поедим в городе.
В конце концов, деньги он нашел, ничего больше не взяв.
Мы захлопнули дверь квартиры, и вышли на улицу. Мой приятель был в возбужденном настроении.
– Ну, теперь мы можем погулять, – весело воскликнул он.
Мы отправились в центр города. Севастополь, действительно, с того времени, когда я его увидел первый раз, очень изменился. Почти полностью был восстановлен центр: улицы, площади, дома. Работали магазины и кинотеатры. Несмотря на то, что день был рабочим, повсюду было очень много людей. Преобладали, конечно, черный и голубой цвета формы офицеров и матросов, которые строем и поодиночке заполняли улицы города. Казалось, что в городе мужская часть населения только военная. В этой уличной среде я ощущал себя кем-то посторонним, случайно здесь оказавшимся.
Мы прошли по улице Ленина к Приморскому бульвару, затем по Большой морской подошли к Историческому бульвару и поднялись на холм. Открывшаяся панорама города была потрясающая. Мы долго сидели на бруствере бастиона и разговаривали.
Потом мы покупали мороженое и всякую съестную мелочь. Наконец, зашли в один из гастрономов на Большой морской, в котором я впервые попробовал черный кофе… с коньяком. Оглядывая небольшую кампанию за несколькими столиками-стойками зала, я понял, что этот напиток весьма популярен среди местной молодежи. Мой приятель предложил мне пойти в ресторан. Но, уже заподозрив неладное, я отказался. Это ему не понравилось и настроение у него явно испортилось.
Я уже догадался, что в той квартире, в которой мы побывали, он не жил, хотя, возможно, он в ней бывал. Чувства мои по этому поводу были весьма странные: с одной стороны, я понимал, что произошла заурядная квартирная кража, но, с другой, – обыденность случившегося вызывала ощущение какой-то нереальности. Казалось, что этого со мной произойти не могло. У меня было такое впечатление, как будто я видел себя на экране, сидя в зале кинотеатра. Говорить об этом с моим приятелем я не хотел не потому, что я боялся этого симпатичного и щедрого парня, а потому что не хотел узнать, что он – вор.
Мы распрощались достаточно сдержанно, хотя договорились, что завтра встретимся, чтобы пойти в его училище. Но я уже принял решение, что возвращаюсь домой.
Выйдя из троллейбуса на остановке «Матрос Кошка» у Морзавода, я неожиданно услышал, что заговорил радиорепродуктор, который, оказывается, был подвешен на столбе. Все находившиеся на остановке тоже удивленно подняли головы и… насторожились.
– Внимание всем! Работают все радиостанции Советского Союза! Через несколько минут будет передано важное сообщение…
Повторив несколько раз это предупреждение, комментатор сообщил о запуске космического корабля с Юрием Гагариным на борту.
– Советский человек в космосе! Ура! – кричали все вокруг меня.
Было 12 апреля 1961 года.
«Литературная газета +Курьер культуры. Крым-Севастополь» №20 (92). 25 октября 2018
Кубинские юморески
Жертва неизвестности
«…А то погибнут в неизвестностимоя любовь и красота».
Популярная советская песня
В октябре 1966 года в Гаване, на Кубе, проходила Международная шахматная Олимпиада. Соотечественники Хосе Рауля Капабланки восприняли это событие с большим патриотическим энтузиазмом. Вся дорога от аэропорта им. Хосе Марти до столичной гостиницы «Гавана Либре» была украшена шахматной символикой. Перед фасадом многоэтажной гостиницы была размещена огромная неоновая шахматная доска, перед которой каждый вечер собиралась большая толпа кубинцев с тем, чтобы весьма эмоционально сопереживать ход очередного матча.
Самая большая группа участников олимпиады была советская, в которую помимо гроссмейстеров и их тренеров, входили несколько известных артистов, в том числе и киноактеров. К их приезду в Гаване было организовано нечто подобное «фестивалю» советских фильмов. Но фильмы эти, до сих пор неизвестные на Кубе, демонстрировались, главным образом, в дешевых кинозалах на окраинах города на детских утренних сеансах. На эти сеансы возили актеров, где они «выступали» в почти пустых темных залах и были в восторге от общения с революционным народом. На улицах города к ним цеплялась детвора и улыбались прохожие, что они принимали за свою популярность, не подозревая, что их принимают за участников олимпиады. Конечно, никто из них не знал испанского, и переводчиков при них, как правило, не было. Так что была полная иллюзия всенародной любви, к которой они привыкли у себя дома.
В этой актерской труппе приехал все еще популярный (хотя уже редко снимавшийся в кино) актер Н. Р. Он был заядлый шахматист и приехал поддержать своего друга гроссмейстера Михаила Таля. Поскольку времени свободного у него было много, он, видно по московской привычке, любил погулять по улицам города и пообщаться с «публикой», насладиться своей «известностью». По своему киношному амплуа он был дамский ловелас, поэтому, несмотря на свой уже «почтенный» возраст, пытался и здесь поддерживать этот имидж. Кубинки его очаровали не только тропической красотой, но и их, как ему казалось, общительностью и «доступностью». Но никто ему не объяснил, что за очарованием кубинок скрываются весьма строгие моральные традиции. Но, однажды, он, все-таки, получил возможность об этом узнать.
Как-то вечером он с приятелем зашли в один из ночных клубов на знаменитой столичной набережной «Малекон». Обычно советские моряки или туристы, которые могли себе позволить зайти в ночной клуб, присаживались к стойке бара, не обращая внимания на происходящее за их спиной веселье местной, преимущественно, молодой публики. Публика отвечала им тем же. Хотя они были легко узнаваемы, на них никто, кроме бармена, не обращал внимания. Они пили свое «двойное» и уходили «по-английски», то есть тихо.
Широкая душа актера, уже «подогретая», вероятно, в гостинице (было довольно поздно) жаждала общения с молодежью. Приняв за стойкой несколько порций неразбавленного «бакарди», он направился в зал, где в затемненных кабинках сидели, занимаясь своими интимными делами, молодые парочки. Переходя от одного столика к другому, он всем рассказывал о себе, разумеется, на русском, которого никто не понимал, но его это не смущало. Ребята ему вежливо улыбались, хлопали по плечу, предлагали выпить «хайбол» и выпроваживали к следующему столу. Воодушевленный таким «теплым» приемом, Рыбкин решил доставить присутствующим удовольствие. Он забрался на невысокую площадку, где находился играющий оркестр, бесцеремонно взял у музыканта гитару и попытался спеть: «Не кочегары мы, не плотники…» Но ни на музыкантов, ни на публику это не произвело ожидаемого им впечатления и его, уже невежливо, выпроводили с площадки. Но он не обиделся, потому что был счастлив и готов поделиться своим счастьем со всеми.
Он вновь вернулся к столикам с намерением пригласить кого-нибудь из «дам» на танец. Ему попытались объяснить, что это «невозможно». Здесь так не принято: девушка танцует только с тем парнем, с которым она пришла, (мужчины, пришедшие без девушек, остаются за стойкой бара), – таковы традиции. Тем более что некоторые кубинские танцы достаточно эротичны. Но актер уже ничего не хотел понимать. В конце концов, ему удалось «зацепить» какую-то девушку и вывести ее на танец. Он оказался опытным танцором, точно уловил ритм кубинского танца и провел свой номер блестяще, даже вызвал аплодисменты у танцующих рядом. Очень довольный собой, он галантно подвел свою партнершу к столику и поклонился благодарственно ее «жениху»…
Свою голову он уже поднять не успел, получив удар по ней бутылкой. Удар, вероятно, был несильный, полупустая бутылка не разбилась и не нанесла большого вреда незадачливому «Ромео». Но этого было достаточно, чтобы его «успокоить». Приятелю не оставалось ничего другого, как вытащить его в полной «отключке» на свежий воздух. Назад они уже не вернулись. А вечер в клубе продолжался, как ни в чем, ни бывало.
По слухам, актер больше в ночные клубы не ходил и до отъезда предпочитал пить в своем номере гостиницы.
«Светит незнакомая звезда…»
– Как ты думаешь, эта «антилопа-гну» довезет нас до места или развалится по дороге?
Это меня спрашивает мой приятель Николай, с которым мы едем в «такси», потрепанном «фордике», который по возрасту наверняка был нашим ровесником.
На Кубе был разгар лета, стояла обычная 40-градусная жара («в тени»). Мы, – ленинградские студенты, стажеры университета в Сантьяго-де-Куба, живущие уже второй год в этом городе, едем встречать Новый 1968 год, который по местному времени наступает в четыре дня пополудни.
– Я думаю, что на этом музейном экспонате мы вряд ли успеем вовремя, – пессимистично изрек я.
И тут же машина заглохла. Наш «росинат» не смог подняться на небольшой холм, на склоне которого располагался поселок с веселым названием «Эль Алегре» («Веселый») на берегу Атлантического океана, точнее – Карибского моря. Пришлось дальше следовать пешком. Поселок состоял из дюжины деревянных одноэтажных домиков, окна которых, по случаю жары, были открыты настежь. Здесь жили наши московские девчонки-переводчицы.
Подходя к нужному дому, мы услышали… взрыв? Вообще-то на Кубе, где в то время оружия не было, пожалуй, только у грудных детей, стреляли крайне редко, только по большим религиозным и революционным праздникам, да и то по ночам. А тут взрыв, да еще среди белого дня! Но взрыв был какой-то странный…
– Граната, – безапелляционно заявил Колька.
– Откуда у девчонок гранаты? – саркастически выразил свое мнение я.
Но все-таки мы побежали и ворвались в дом под… девичий смех. Посреди кухни стояла Рита с растерянным лицом, а на белых стенах и потолке видны были какие-то бурые пятна.
– Что случилось? – уже догадываясь, спросил я.
– Да, наша Рита решила сделать вам сюрприз, приготовить «наполеон», – ответила Ольга.
– Как это? – удивился Колька.
– Из советского печенья и сгущенки, которые вы натаскали нам с наших кораблей, – ответила Рита.
– Сразу видно домашнюю девочку, – констатировал я. – Кто же ставит закрытую банку сгущенки прямо на огонь, ее естественно разорвет.
– Хорошо, что никого на кухне не было, – резюмировала Ольга. – Ладно, пошли к столу, уже подходит время.
