скачать книгу бесплатно
– Ты в моей отшельничьей берлоге далеко на севере, юная надьяра. А рхар твой неподалеку охотится. Он будет рад узнать, что ты пришла в себя спустя всего четыре дня.
– Кто ты? – Эсгель совсем плохо соображала. И уж тем более не была настроена на шутки.
– Хороший вопрос, – услышала она. – А кто ты?
– Эсгель, – ответила она. – Хэккийка.
– Таэль, – сказал тот. – Отшельник.
Её обволокла усталость, и она провалилась в пучины сна. Ей снился Драконий Клык. Этот остроконечный замок на самом краю северного Княжества. На него надвигалась снежная лавина такой величины, что даже Летний Дворец, находящийся за многие мили от Клыка, был бы погребен под снегом. На балконе самой высокой башни стоял Раэль, укутанный в меха. Глаза его были невыносимо печальны. Эсгель проснулась. Беспокойство поглотило все её мысли, кроме одной – нужно возвращаться. Как можно скорее.
Она села. В голове слегка помутилось. Она сморгнула и огляделась. Вполне благоустроенная пещера. Не вписывалось в обстановку только одно – горы книг. Эсгель осмотрелась внимательнее. В самом дальнем и укромном углу стоял небольшой черный сундук, подобный походным сундукам хэккийцев. Откуда он здесь? И кто такой этот отшельник?
Скрипнула деревянная дверь. Девушка увидела высокую фигуру в черном плаще с капюшоном и меховых сапогах, на которых появились капельки растаявшего от тепла снега. Он снял капюшон, и Эсгель уставилась на него во все глаза. Северянин! Белоснежные волосы были увязаны в хвост на уровне шеи. В левом ухе его блестела длинная сережка. Белые зрачки ярко-голубых глаз говорили о достаточно большом возрасте. Прямой нос свидетельствовал о чистоте крови. А чётко очерченные губы были просто украшением его мужественного, благородного и умного лица. Он снял плащ и повесил его на крючок. Черный хенсай был оторочен белым мехом, через плечо висела небольшая кожаная сума.
– О, надьяра, я рад, что вам стало лучше, – улыбнулся он, снимая сумку.
– Не может быть, – только и сказала девушка. Северянин поднял брови, разбирая сумку. Он извлек оттуда пучок какой-то травы, придирчиво на него посмотрел и отложил в сторону.
– Может, – кивнул он. – Кровь рхара не сможет поставить на ноги только мертвого.
Эсгель в испуге поворочала языком во рту. Ничего страшного не ощутив, она отрицательно покачала головой.
– Я не об этом сейчас.
– А я об этом, – он посмотрел ей в глаза и бросил хенсай. – Ходить лучше в одежде, не правда ли? А то холодно.
Эсгель была готова провалиться от стыда, хотя большую часть её тела покрывали бинты. В душу закрался доселе неведомый ей испуг за свою женскую самость, так старательно ею игнорируемую.
– Надьяра, – укоризненно посмотрел на нее отшельник. – Я, конечно, чудак, но не сумасшедший. Я не хочу, чтобы мужчина, которому позволила обнимать свое тело взрослая хэккийка с тхинаком, оторвал мне голову и по кусочку скормил бы рхару.
Эсгель не знала, удивляться ей или смеяться. Северянин посерьезнел и поднял брови.
– Как я узнал? На руки посмотри.
Она покорно опустила глаза на перевязанные предплечья. На коже, не покрытой бинтами, серебром проглядывал узор. Она такого раньше никогда не видела.
– Это большая редкость, – как бы отвечая на её мысли, продолжил отшельник. – Дар Белого Дракона любящим сердцам, что подарили себя друг другу – если с одним из вас что-то случится, другой непременно об этом узнает. Узор начнет темнеть.
Он снял перчатки и закатал рукава. Узор был черным.
– Она погибла, – сказал северянин. – Очень давно. А меня не было рядом.
– Простите, надьяр, – тихо сказала она. Он отмахнулся и занялся приготовлением какого-то отвара. И тут она глазам своим не поверила – на поясе у него висел тхинак. Как это она его раньше не заметила? Сомнений быть не могло. Это был именно тот самый Таэль, которого все считали погибшим. – Глава?
– Давно уже перестал им быть, – пожал плечами Таэль.
– У ветви по-прежнему нет Главы, – начала сердиться Эсгель. Её дядюшка был жив-здоров, а ветвь Хэку переживала не лучшие времена. Не говоря уже о Великом Князе, свято чтившем память погибшего.
– Как мало ты знаешь, юная надьяра, – вздохнул Таэль. – Я больше не хэккийский Глава. И уж прости за нескромный вопрос, кто твои родители? Отцовского медальона на тебе я не нашел.
Эсгель фыркнула. Герб надьяра Заэля ей никогда не нравился. И надевала она его только по особым случаям. Путешествие на север в их число не входило. Ей было интересно, как изменится в лице надьяр Таэль, узнав, чья она дочь.
– Я старшая дочь надьяра Заэля, племянница Великого Князя и, соответственно, ваша, надьяр Таэль.
– Приятно знать, что ты пошла в княжескую породу, – улыбнулся тот. Слухи о натянутых отношениях между Главой Хэку и Военным советником оказались правдивыми. Эсгель не смогла сдержать улыбку.
– Мне часто говорили, что я почему-то похожа на вас.
– Да, странно все это, – надьяр разлил отвар по чашкам и протянул одну девушке. – Заэль хороший человек. Но слишком уж приверженный рамкам. Кстати, племянница, ты зачем на север-то подалась?
– Долгая история, надьяр, – она погрустнела.
– А мы не торопимся, – он сел рядом с ней.
– Я не знаю почему, но отец вырастил меня как воина. Я мечтала попасть в ветвь Хэку с того момента, как увидела парадный мундир Главы в зале славы Белого Дворца. В итоге я в шестнадцать зим вызвала своего отца на турнире. Получила тхинак и должность Длани Хэку. Потом была война с народом Итмоса. Две с половиной зимы. А потом отец решил выдать меня замуж. И за кого? – Эсгель скривилась. – За Лесного Княжича. А это означало, что возглавить в будущем ветвь мне не грозило. Так хотел отец, так хотела мать, так хотели все, кроме меня.
– А Князь?
– Это политически выгодный брак, предложенный Лесным Князем. Мой отказ означал бы еще одну войну и развал Союза, а эту цену я была не согласна заплатить. Ветвь Хэку и так понесла огромные потери. Поэтому мне честно приходилось улыбаться надьяру Итэлю не ради отца, но ради хэккийцев. Так прошло еще почти семь зим. А треть зимы назад он погиб на охоте. Вот тогда-то я и пошла к Князю. И он сказал – езжай на север.
– Так тебе всего двадцать пять зим? – по лицу надьяра Таэля пробежала тень сомнения. Эсгель кивнула. – А я собственноручно напоил тебя кровью рхара. Ладно, вот что мне ещё расскажи. Твой отец вот об этом знает?
Он взял её за руку и показал на узор. Эсгель отрицательно покачала головой.
– Все как-то спонтанно получилось, я просто подумала, что больше никогда его не увижу.
– О, вот только не надо передо мной объясняться, – надьяр Таэль махнул рукой. – Мне вполне достаточно того, что они у тебя есть. А это значит, что тебе уже есть двадцать пять, ему тридцать и вы друг друга любите.
– Тридцать две, – улыбнулась Эсгель. Реакция дяди была для нее спасительной рукой. Нет, она не жалела. Но боялась гнева Великого Князя. То, что отец не обрадуется, она знала совершенно точно. – Надьяр Таэль, а как я к вам попала? Вы меня нашли?
– Я? – удивился тот. – Да тебя рхар притащил.
– Рхар? – теперь уже удивилась девушка. – Ведь вы сказали, что я чудом осталась жива! Он же напал на меня! Или что?
– Если бы на тебя напал рхар, ты бы здесь не сидела, – увидев протест в глазах девушки он продолжил. – Я о рхарах знаю побольше, чем написано в княжеской библиотеке. А на севере полно такой дряни, что намного опаснее рхара. Он тебя спас и принес сюда. Странно только, что они так близко к горам оказались. Не нравится мне все это.
– Кто «они»?
– Кхуреги. Кто это или что это, я не знаю наверняка. Знаю лишь, что совладать с ними может только рхар. Но и то, это еще как получится.
– Надьяр, – обратилась девушка. – А кто изготавливает сбрую для рхаров?
– Сбрую? – внезапно расхохотался Таэль. – Он что тебе, лошадь что ли? Да, надьяра, рассмешила ты меня. Как поправишься, я все тебе объясню. А пока поспи. Поесть не предлагаю, после крови рхара нельзя некоторое время.
Таэль поднялся, взял из её рук чашу и пошел в другой конец пещеры. Эсгель легла и повернулась к стене. Ей нужно было подумать. О многом. Да и не очень-то ей хотелось, чтобы надьяр Таэль видел, как её пальцы скользят по узору на руках. Она улыбнулась. Как они там? Раэль, Наэль, Гаэль, отец, мать, сестры, Князь… С мыслями о них она заснула.
Уже час матушка собственноручно укладывала ей волосы. Прядь за прядью. У Эсгель затекла спина.
– Матушка, ну чего ради вы так стараетесь? Я же хэккийка!
– А так будешь похожа на княжну, – в мягком голосе матери слышались нотки раздражения: старшая дочь всегда была сорванцом, а не придворной дамой.
– Матушка! – всплеснула руками вошедшая Мриэль. – А почему у нее вырез на платье с каждой зимой все глубже и глубже? Я тоже хочу!
Эсгель бросила взгляд на лежавшее неподалеку платье. Вырез, и правда, был большой.
– У твоей сестры красивая шея, глубокий вырез это подчеркнет, – матушка провела теплой рукой по обнаженному плечу старшей дочери, та сидела в тугой шелковой сорочке с кружевным подолом. – Надо будет сказать Заэлю, чтобы за год до свадьбы тебя вернули в Белый Дворец. Будущей Лесной Княгине тело воина ни к чему.
– А он такой красивый, – вздохнула Мриэль. Той было всего шестнадцать зим, и её свадьба была ещё далека.
– Правда красивый? – принеслась сероглазая Линэль. Она в свои десять зим уже обещала стать первой красавицей Бессмертного союза.
– Ничего он не красивый, – проворчала Эсгель. – Длинный и зеленый.
– Эсгель! – укоризненно остановила её матушка. – Он твой будущий супруг!
– И очень достойный юноша, – сказал вошедший отец. – Я надеюсь, вы не заставите меня краснеть, надьяра.
– Надьяр, – повернулась к нему матушка. – А я надеюсь, что сегодняшний вечер обойдется без нравоучений.
Отец поклонился и вышел. Супруге он не перечил. Матушка закончила с волосами и принялась за платье. Ей почему-то всегда доставляло удовольствие наряжать дочерей.
– Ты как-то слишком скована, не замечала за тобой такого, – обеспокоенно проговорила матушка, ловко затягивая потайные тесемки на бархатном платье.
– Мне неудобно, рукава широкие, от кружева чешется все! Почему я не могу пойти в мундире, как отец?
– Надьяра! – повысила голос матушка и осеклась. Лицо у дочери было до того страдальческим, что сердце матери не выдержало и она смягчилась. – Вот скажи, неужели тебе не хочется понравиться?
– Для этого вовсе не обязательно обряжаться в гору неудобной одежды, – опустив глаза, сказала Эсгель.
– Ветвь Хэку, – продолжила матушка. – Одна большая семья. Вы все там братья и сестры, и это прекрасно. Но я не об этом. У супругов все несколько сложнее. В тебе должны видеть не только друга, но и женщину. Благородную, с чувством собственного достоинства. В таком случае никто не позволит себе тех или иных грубостей.
– Да с ней в здравом уме никто и не свяжется, – хихикнула Мриэль. – Сестрица любому задаст жару!
– Дай Белый Дракон тебе одних сыновей, – вздохнула матушка, обращаясь к старшей дочери. Из окна послышалось соловьиное пение. Эсгель встрепенулась.
– Все, матушка, меня зовут! – она подобрала подол и направилась к двери.
– Я надеюсь, что не совершила ошибку, уговорив твоего отца разрешить им быть рядом с тобой.
Эсгель остановилась.
– О чем вы говорите, матушка? Они же мои четыре перста, и всегда были вместе со мной.
– Ступай.
Эсгель вышла. В саду её должны были ждать хэккийские персты – четыре старших офицера – Наэль, Гаэль, Ингаэль и Раэль. И, она полагала, еще несколько хэккийцев. Эсгель старалась спуститься по лестнице так, чтобы не привлекать к себе внимания, но у нее ничего не получилось. Уже прибывшая знать Бессмертного союза, завидев девушку, учтиво кланялась. А она все искала глазами спасительный черный мундир кого-нибудь из своих, и не находила. И тут она спиной почувствовала тепло.
– Чудесное платье, надьяра.
– Наэль, – выдохнула она, не оборачиваясь. – Где остальные?
– Надьяра, ваш отец велел нам не подходить к вам близко сегодня, – Наэль перешел на шепот. – В полночь в дальней беседке, как обычно.
Она еле заметно кивнула. И улыбнулась. Хэккийский обычай сбегать с балов и приемов имел глубоко зарытые корни. Они не знали, кто первым придумал так поступать, но свято чтили традицию. В полночь они собирались в дальней беседке, где веселились как им хотелось – рассказывали всякие истории, делились впечатлениями о поединках, и перемывали кости знати.
– О, Белый Дракон! Княжна, вы прекрасны, как соловьиная песнь! – услышала она возглас надьяра Итэля. Она повернулась на голос и возле одной из колонн увидела Раэля. Вид у него был несколько ошарашенный. К нему подошел Наэль и за рукав утащил куда-то. – Вы ослепительны, обворожительны и просто восхитительны!
Эсгель посмотрела на него и тот резко замолчал. Девушка сделала над собой усилие и сказала как можно вежливее:
– Надьяр, я тоже рада вас видеть, но комплиментами осыпать стоит не меня, а мою матушку. Это все её рук дело.
Через несколько часов Эсгель брела по саду. Ей невыносимо хотелось снять с себя эту ужасно неудобную одежду и подставить тело прохладному ночному воздуху. Наконец, она увидела фонарики под крышей беседки. Там кто-то сидел. По взлохмаченным волосам она поняла, что это Раэль. Он был один. Она подошла и прислонилась плечом к столбцу у входа.
– Где все?
Он поднял глаза, и Эсгель поймала себя на мысли, что ей хочется коснуться его губ, мягких и чувственных. Они, почему-то, напоминали ей спелые вишни.
– Надьяра, с прохода! – прервал её мысли Наэль. Она торопливо отошла. Тот нес две плоские подушки и теплые плащи. Гаэль тащил поднос с глиняными кружками. Ингаэль и Вараэль – объемистый дымящийся кувшин в половину своего роста. За ними со всякой снедью шли еще несколько хэккийцев.
Когда все расселись по круглой мраморной скамье и разлили выпивку, Наэль спросил:
– А, кстати, надьяра, как вам удалось вырваться из страстных словесных объятий надьяра Итэля?
– Его светлость увлекся беседой о поэзии с Мриэль, и еще долго не заметит моего отсутствия. Они нашли друг друга, – Эсгель поправила подол, случайно засветив нижние кружева.
– Ого, – воскликнула Инмэль, сестра Наэля, хэккийка семнадцати зим отроду. – Можно потрогать?
– Потрогай, – недоуменно пожала плечами Эсгель. Она к кружевам подобного трепета не испытывала. За свои двадцать зим ей пришлось столько раз их надевать, что любой бы сбился со счета. Инмэль подошла к ней и бесцеремонно задрала подол.
– Ничего себе! – восхитилась та. Эсгель вернула подол на место и несколько раздраженно сказала:
– Тебя сегодня мундир надевать никто не заставлял.
– Она? – указал на нее пальцем Наэль. – В кружевах? Надьяра, она о себе в мужском роде скоро заговорит, а вы про кружева!
Инмэль стиснула зубы и сжала кулаки. Брат её все время задирал, а достойно ответить она ему не могла. Наэль отпустил еще пару едких шуточек, но слово «плоскогрудая» было явно лишним. Инмэль выплеснула содержимое своей кружки ему в лицо, облив попутно сидевших по обе стороны Гаэля и Эсгель. Наэль резко вскочил, намереваясь наподдать взбалмошной сестрице, но Эсгель остановила его.
– Извинись.
– За что? За правду? Если ей не нравится, пусть вобьет мне её в глотку! Сама!
– Извинись, – спокойно повторила Эсгель. – Она себе в твой адрес грубостей не позволяет не потому, что ты сильнее. А потому, что ты её брат.
– Простите, надьяра, – Наэль в пояс поклонился сестре.
– А княжна, оказывается, знатный дипломат, – все разом обернулись на голос. В тени деревьев стоял Лесной Княжич собственной персоной. Он медленно зашел в беседку под молчаливые взгляды хэккийцев. – Я, поражен вашим милосердием, княжна. Вас дважды оскорбили и ни разу не извинились.
