Диверос. Книга первая

Фремм зажмурилась и тоненько заплакала. Хиетт наклонилась к ней ближе и мягко попросила:

– Прости меня, сестренка. Мне жаль, что все случилось так, а не иначе.

Подняв глаза, она встретилась взглядом с Кин Зи.

– И ты прости меня. За тот выбор, который тебе предстоит. Гельды считают, что вы не живые, что можете отнять жизнь, ничего не чувствуя, но сейчас, я знаю, я ясно вижу это – любое решение принесет боль всем вам. Если не сейчас, то в будущем.

Шум за дверями становился все яснее. Хиетт вздохнула и закрыла глаза.

– Теперь вы все знаете. Мой Уфтар уже дует. Пора.

В следующую секунду она шевельнула рукой, чуть сместившись вбок и приоткрыв леую часть груди. Лезвие ножа, который она в ней сжимала, заскользило по горлу Фрем, и девочка громко взвизгнула. На лице Сигилль появилось выражение смертельного ужаса. Но она не успела ни закричать, ни шевельнуться, когда раздались два негромких щелчка – и две коротких стрелы с хрустом ударили в тело Хиетт, пронзив сердце. Едва не обогнав их, Кин Зи уже был рядом. Бросив кивэи на пол, он перехватил руку раг’эше, сжимающую рукоять ножа и оттолкнул Фремм в сторону Тэи Зи.

Нож загремел об пол. Одновременно раздался пронзительный крик бросившейся к дочери Сигилль и сильные удары в дверь. Тело Хиетт обвисло на руках Кин Зи. Мгновение ее глаза, смотрели на него. Затем они закрылись, и ее голова запрокинулась назад. Раг’эше была мертва.

ГЛАВА 32

– Ваша оплата.

Эльдрик Скелл положил на стол кошелек. Рядом с ним лежали нож и старый мешочек с цвейдами. Сидящие вокруг стола санорра не обратили на него внимания.

– Я ждал вас в кабинете. Но там, наверху, невыносимо. Решил спуститься к вам, в подземелье. Не возражаете?

Оглядевшись, комендант взял стоящий в стороне пустой стул и сел напротив.

– Ее комнату обыскали. Нашли плащ. И перчатки тоже нашли, она порезала их и зашила так, чтобы швы один к одному повторяли те, что на перчатках Айзена. Я бы и сам не поверил, если бы не увидел своими глазами.

Молчание.

– Через час должен был быть утренний развод караулов. Я его отменил. Все, кто можно, и так на постах, а те, кого Хиетт отпустила в город, вернутся только днем.

Снова тишина. Санорра даже не пошевелились.

Едва Фремм была освобождена, Эльдрик открыл дверь и подвал наполнился солдатами, Кин Зи осторожно положил тело Хиетт на пол и отошел, усевшись за стоящий в стороне длинный стол. Двое целителей склонились было над ней, но, затем, переглянувшись, посмотрели ему вслед. Один из гельдов, покачав головой, принялся извлекать стрелы, а второй подозвал двоих солдат с носилками. Тело раг’эше уложили на них, накрыв тканью, и вынесли из подвала. Следом вывели плачущих навзрыд Сигилль и Фремм. Комендант не нашел в себе сил подойти к ним.

Какой-то младший офицер поднял с пола оброненный Хиетт нож. Он уже хотел убрать его в коробку, как почувствовал прикосновение к плечу. Обернувшись, он увидел Тэи Зи. Санорра молча протянул руку. Подумав секунду, офицер решил не спорить и отдал оружие ему. Также, ни слова не говоря, Тэи Зи отошел в сторону. Он положил нож на стол перед Кин Зи и сел рядом. Мэй Си принесла старый кошелек, брошенный Хиетт.

Пока вокруг наводили порядок, санорра сидели за столом неподвижно и молча. Их не трогали, обходя подальше. Затем подвал опустел. И, наконец, через несколько часов, к ним спустился сам комендант.

Эльдрик поднялся со своего стула, взяв со стола пустую кружку, он вытащил, не глядя, одну из запыленных бутылок, сорвал с нее печать и пробку. Содержимое бутылки уместилось в кружку целиком. Осушив половину, комендант вернулся на свое место и со стуком поставил кружку на стол.

– Сигилль и Фремм уехали, – сказал он. – Взяли с собой только самое необходимое. Я даже не смог увидеть их перед отъездом. Послал за ними четверых верховых для охраны. Надеюсь, Сигилль не отправит их назад.

Он снова приложился к кружке и не отрывался, пока она не опустела. Санорра молчали.

– Но, по крайней мере, они обе живы.

Кружка вернулась на стол.

И тут Кин Зи поднял руку и подтолкнул лежащий на столе нож к коменданту.

– Осмотрите лезвие, – сказал он. – Внимательно осмотрите.

Эльдрик взял оружие в руки. Сначала он не заметил ничего необычного. Тогда он присмотрелся внимательнее, осторожно прикоснулся к заточенной кромке… и, внезапно побледнев, поднял голову. Кин Зи ждал.

– Кромка по всей длине залита прозрачной смолой, – сказал он. – Этим ножом невозможно ничего разрезать, даже если очень сильно постараться.

– Ваша дочь была в безопасности, – добавила Мэй Си. – Хиетт не хотела ее убивать. Она хотела умереть сама, но прежде чем это случится, ей нужно было, чтобы ее выслушали.

Комендант дико взглянул на нее. Затем он снова уставился на нож. Вдруг он изо всех сил сжал лезвие в кулаке, словно надеясь на то, что оно оставит следы. Санорра молча наблюдали за ним.

Разжав ладонь, Элдрик швырнул нож обратно на стол. На коже не осталось ни единого следа.

– Бред… – прошептал он. – Бред, безумие, сумасшествие…

Обхватив голову руками, он смотрел на оружие.

– Все это… Ее слова… Это ложь! Ложь от первого до последнего слова! Фантазия ее безумной матери, которая и ее свела с ума своими рассказами!

Тэй Зи взял за угол мешочек с деньгами и перевернул его. Монеты рассыпались по столу, попадали вниз, зазвенели по полу.

– Двести старых цвейдов, – сказал он. – Аверд начал изымать их шесть лет назад, и уже два года, как их не осталось в обращении. Особенно – в таком количестве.

– Вы хотите обвинить меня? – Эльдрик поднялся со стула.

– Мы здесь не для того, чтобы обвинять вас, – Кин Зи поднял на него взгляд, полный холодного равнодушия. – Мы прибыли, чтобы защитить вас, комендант. Наш договор полностью исполнен.

Он тоже встал. Мэй Си и Тэи Зи последовали его примеру.

– Более нам в Зигверте делать нечего.

Ни слова более не говоря, не прощаясь, санорра направились двери.

– Возьмите ваши деньги!

– Эш Гевар не заключал с вами никаких соглашений, Эльдрик Скелл, – не останавливаясь, ответила Мэй Си. – Вы нам ничего не должны.

Она открыла дверь и вышла из подвала. За ней следом вышел Тэи Зи. Когда Кин Зи собирался перешагнуть порог, комендант вновь подал голос:

– Кин Зи! – позвал он.

Санорра, остановился. Поворачиваться в сторону говорившего он не стал.

– По моему приказу Хиетт ночью похоронили в семейной усыпальнице Скеллов, в некрополе на восток от Зигверта… Рядом с моим братом. Аверд мог потребовать ее тело для проведения расследования, но трогать могилу они не станут.

Санорра молча слушал.

– Но это не значит… Вы слышите?! Совсем не значит, что я хоть немного допускаю то, что она может иметь ко мне какое-то другое отношение. Я лишь хотел… почтить ее верную службу Зигверту и мне.

Кин Зи молча вышел из подвала и закрыл дверь.

Пэва ждали в стойлах, оседлать их было делом нескольких минут. Закончив подготовку к отъезду и выехав во двор, санорра обнаружили, что вокруг столпились все обитатели комендантского дома. Гельды стояли под дождем, и в их глазах одновременно были восхищение, интерес и страх.

– Тэи… – коротко сказал Кин Зи, закрывая лицо.

Тэи Зи, который, как и Мэй Си, уже давно надел капюшон, не ответил. Но толпа, словно повинуясь отданной команде, вдруг начала расходится, разом потеряв к ним интерес.

– Едем по восточной дороге, – сказал Кин Зи.

Через полчаса езды, слева, за пеленой дождя, замаячили мокрые надгробья и крыши усыпальниц. Кин Зи увидел ведущую к ним неширокую насыпную дорогу. Оставив своего пэва, он направился к небольшому склепу, окруженному деревьями, единственному, в окнах которого был виден свет. Двери усыпальницы были приоткрыты, а рядом сгребал опавшие листья пожилой служитель – один из комендантских домашних работников. Он ненадолго прервал свое занятие, взглянул на входящего, а затем снова вернулся к работе.

В едва освещенной свечами, небольшой, отделанной шлифованными плитами зале было торжественно и спокойно. Кин Зи сразу увидел большой розовый, с алыми, словно огненными разводами, камень, на котором лежал свежий букет сигилли. На новой, блестящей табличке было написано, что здесь нашла последний приют Хиетт, дочь Ашхакара и верный солдат Аверда. Надпись была повторена на языке раг’эш. Комендант не солгал – место упокоения Хиетт выглядело достойно и даже изыскано.

Но внимание Кин Зи привлекло другое надгробие. Оно расположилось вплотную к камню над могилой Хиетт. Так гельды обычно хоронят членов своих семей. Серый камень, на простом металлическом прямоугольнике, уже потемневшем от времени, короткая, без каких-либо эпитафий, надпись: «Здесь покоится Ансель Скелл». В нише над табличкой был установлен бюст покойного Анселя. И именно он заставил Кин Зи замереть на месте.

Потому что со старого надгробья на него холодными пустыми глазами смотрел помолодевший на десяток лет комендант Зигверта, Эльдрик Скелл.

– Они близнецы…

Скрипнула входная дверь.

– Это Ансель Скелл? Брат Эльдрика Скелла, нынешнего коменданта? – спросил Кин Зи у заглянувшего в усыпальницу служителя.

Тот осмелел, вошел внутрь, и поставил свою метлу у дверей.

– Ну да, он самый, Ансель, Эльдрика брат.

– Они были очень похожи?

– Похожи? – переспросил служитель, – Да Ансель с Эльдриком с детства на одно лицо были.

Он покачал головой и грустно вздохнул:

– Говорят, такие друг без друга не могут. Один уходит – и другой меняется, вроде как себя прежнего в могилу опускает. И Эльдрик тоже, хоть с братом и скандалил, но как убивался, когда он скончался, как мучился! Места себе не находил…

– Как умер Ансель? – Кин Зи невежливо прервал излияния горестных чувств.

– Так, когда Эльдрик с женой здесь лютовал, тогда он примчался, – закивал старик. – Приехал – и к нему в кабинет. Что там у них было за закрытой дверью, поди разбери, но крик стоял на весь дом. А потом стихло все. Минут пять тишина простояла, а потом двери открываются, и выходит Эльдрик. Весь белый, словно мертвец. А на полу Ансель лежит, лицо синее, глаза навыкат – какая там помощь уже. Думали даже поначалу, что Эльдрик брата придушил – любви между ними никогда особой не было, даром, что одно лицо. Но оказалось – удар его от крика хватил…

Не дослушивая, санорра повернулся к служителю спиной и быстро вышел из усыпальницы. Звука его шагов по насыпанным камням дорожки гельд не услышал.

ГЛАВА 33

Комендант прижался лбом к запотевшему окну и закрыл глаза. Интересно, сколько все-таки бутылок он откупорил там, в подвале? Но самое паршивое было в том, что напиться так и не удалось. Вместо этого сразу навалилось жестокое похмелье. И сейчас он надеялся, что холод стекла хоть немного угасит тупую боль, которая пульсировала в его голове. Напрасно. Постояв так минуту, он вздохнул и продолжил свой путь. Эхо его шагов, пометавшись между стенами галереи, терялось в темноте – по его приказу охрана не пускала в эту часть дома никого, даже работников, поэтому зажечь фонари было некому, и единственным освещением был свет со двора.

Брат… Однажды, когда им было лет по десять, он, оставшись дома в одиночестве, решил поиграть в крепость: сделал несколько факелов, притащил их в их комнату и поджег. Комендант на всю жизнь запомнил, как, возвращаясь вечером с родителями домой, они еще издалека увидели гигантский столб черного дыма, как отец, узнав на окраине города о том, что случилось, гнал повозку, и пешеходы шарахались от них в стороны, как он стоял, глядя неподвижным взглядом на кучи черного, дымящегося вонючего мусора, наваленного среди обгорелых каменных арок – все, что осталось от их дома, пока мать, рыдая, обнимала измазанного сажей брата, которого успели вытащить из огня до того, как все обвалилось.

Сейчас, идя к своему кабинету, комендант снова чувствовал себя маленьким мальчиком, бредущим по пепелищу, оглядывающимся по сторонам и не узнающим ничего вокруг.

Вдруг, остановившись, он усмехнулся, а затем, опершись на стену, расхохотался во весь голос:

– Надо же – опять ты умудрился потерять меньше всех!

Тогда, в детстве, накануне они оба получили в подарок по игрушке: каждому досталось по здоровенному то ли гольве, то ли просто собаке. Сшиты они были из настоящего северного меха и выглядели как живые. Брат умудрился как-то вытащить свой подарок из пожара, а вот игрушка коменданта превратилась в пепел. Теперь же, превратив в руины жизнь и честное имя их семьи, он оказался единственным, кого грядущее нимало не беспокоило. Мертвые к позору равнодушны.

Смех перешел в кашель. Дышать снова стало тяжело. Сейчас бы не помешала помощь санорра, но они наверняка уже были на полпути домой. Да и к лучшему. Тут и без них скоро такое начнется…

Открыв дверь кабинета, комендант медленно, наощупь, направился к окну – свет зажигать не хотелось, но при закрытых шторах в комнате царила непроницаемая темнота. Он уже взялся за шнур, когда прямо за своей спиной услышал голос, холодно произнесший с мягким акцентом:

– Ансель Скелл, оставьте шторы в покое.

Приглушенно вспыхнули лампы. Комендант выпустил шнур из рук и усмехнулся: рожок, зажигающий свет, был у двери, а, значит, для бегства у него остается только окно. Интересно, если прыгнуть с высоты третьего этажа – сломаешь шею? Впрочем, что гадать: судя по тому, что он уже видел, ему и шевельнутся в сторону окна вряд ли удастся.

– Вы решили вернуться за деньгами? – спросил он, не оборачиваясь.

Ответа не последовало. Комендант повернулся. Он сразу увидел Тэи Зи и Мэй Си, стоящих у двери. Кин Зи сидел в кресле у стола со взведенным кивэем. Острие стрелы было направлено гельду в грудь.

– Хотите покрыть убытки, сдав меня Аверду, как убийцу брата? – гельд без страха посмотрел в глаза санорра, блестящие между маской и капюшоном. – Ничего не выйдет. Вы ведь и сами знаете, что это не так.

Снова молчание. Ансель делал шаг к столу и сел в свое кресло. Затем он оперся на сложенные руки. Наведенное оружие оказалось всего в нескольких дюймах от его головы.

– Хотя… Кто знает? – он задумчиво посмотрел на черное острие стрелы. – Он был болен с самого детства. Стоило ему выйти из себя – начинал задыхаться. И когда мы орали друг на друга, там, в его кабинете, я видел, как он начинает хватать ртом воздух, слышал, как все громче и громче становится его хрип. Я должен был остановиться, замолчать, попытаться успокоить его, но я не думал о нем в этот момент. Я думал о них: о Сигилль, о синяках на ее теле, о ее дочке – моей дочке! Думал о том, что бы случилось, если бы он не остановился. И, глядя на его багровеющее лицо, на наполняющиеся кровью глаза, я не хотел останавливаться. Я желал, чтобы он сдох. Немедленно, прямо здесь, в своем кабинете, на собственном ковре. И когда он вдруг захрипел, схватился за сердце и рухнул к моим ногам, колотясь в судорогах, я просто стоял и смотрел. Наверное, его можно было спасти, позвать кого-нибудь на помощь, сделать что-нибудь. Но я ничего не сделал.

Ансель опустил голову, почти коснувшись ей кивэя.

– Я не помню, как мне в голову пришла эта мысль. Не помню, как я стянул с остывающего Эльдрика одежду и переоделся. Не помню, как переодел его в свою. Мне рассказывали, что я вышел, шатаясь, из кабинета и упал без чувств, но ничего этого я не помню тоже. Иногда, кажется, вспоминаю, что долго-долго сидел над телом брата, боясь, что окружающие обнаружат подмену, и одновременно втайне желая этого. Но никто ничего не заметил. В эту ночь я лег спать в его кровати и наутро проснулся им.

В глазах Кин Зи не промелькнуло ни единой эмоции. Комендант снова поднял голову. Выглядел он так, словно за эти несколько минут состарился на несколько лет.

– Все, что я сделал – я сделал ради них. Ради того, чтобы быть с ними рядом. Я умер, чтобы жить рядом с ними: с моей любимой Сигилль, с Фремм, моей обожаемой дочерью. Но больше их у меня нет. Эльдрик все-таки отнял их. Забрал, дотянувшись из могилы своими истлевшими руками. Все кончено.

Он закрыл глаза. Тряхнул головой, собираясь с мыслями. Затем выпрямился в кресле.

– Но хватит болтать.

Его голос вновь был твердым и требовательным. Таким, каким он разговаривал с ними при первой встрече.

– Не хватало еще, чтобы вы подумали, что я пытаюсь разжалобить вас или тяну время. Я читал договор и знаю – вы пришли убить меня. Я прав?

Кин Зи кивнул.

– Хиетт заключила с Эш Геваром договор о вашей защите. То, что вы не Эльдрик, она знать не могла. Но вы скрыли эту подмену и от нас. В итоге она лишилась жизни. Были и другие пострадавшие. Невинные жертвы – это неприемлемо. Как и то, что своим молчанием вы поставили в опасное положение Эш Гевар. По вашей вине все случившееся будет иметь серьезные последствия для всех санорра и нанесет огромный ущерб нашей репутации. Вы сказали, что читали договор и знаете о последствиях…

Кин Зи поднялся со своего места. Комендант проследил за ним глазами.

– Да, верно, о последствиях я знаю, – кивнул он. – В таком случае, могу я попросить о последнем желании?

Он осторожно открыл верхний ящик своего стола и вынул из него небольшую шкатулку. Поставив ее на стол, он пододвинул ее к санорра.

– В этой шкатулке лежит письмо. Прочтите его. Не волнуйтесь, оно совсем короткое и не задержит вас надолго. Прочтите – и можете делать все, что хотите.

Кин Зи поднял крышку шкатулки. В ней и в самом деле лежал свернутый вдвое лист, совсем небольшой по размеру – не больше того, на котором матери пишут список покупок, посылая детей в лавку. И листок этот был абсолютно чист. Однако, увидев его, Кин Зи опустил оружие, а Тэи Зи и Мэй Си, оставив свой пост у двери, одновременно направились к столу.

Вынув листок, Кин Зи развернул его и несколько секунд смотрел на его чистую поверхность. Затем он поднял голову.

– Он появился здесь за день до того, как Хиетт вернулась из Хейрана. Один из ваших, судя по одежде и разговору – не из Серого Квартала, а из самого Аверда. Пришел ночью, и не только незамеченным прошел сквозь все посты в доме – никто вообще не видел, как он вошел в город и как покинул его. Он знал, кто я, знал, что Эльдрик давно мертв, знал о Фремм – в общем, он знал о нас все. И он сказал, что договор на мою защиту заключен, что вы вскоре прибудете, что вас будет трое. Он предупредил, что я должен молчать, если хочу, чтобы все было хорошо и со мной, и с моими женщинами. А еще он оставил мне эту шкатулку, рассказал, что в ней, и приказал отдать ее вам, если вдруг вы узнаете, что я не тот, за кого себя выдаю. Он сказал, что это письмо будет моей защитой от вас.

Бумага в руке Кин Зи вдруг начала быстро темнеть. Несколько секунд – и таинственный листок рассыпался невесомой серой пылью. Но санорра уже не смотрели на него.

Ансель Скелл поднялся со своего кресла.

– Как видите, я ни в чем не виноват перед Эш Геваром. Все свои претензии можете высказать тем, кто вас отправил сюда, ни о чем не предупредив. Я не буду вас спрашивать, что вы разглядели на этом листе, но, судя по всему, убивать меня после этого вы не станете?

Глядя ему в глаза, Кин Зи медленно опустил на тетиву кивэя предохранительную скобу и вернул оружие на пояс. Ансель, проследив за его движением, кивнул.

– Ну что же. В таком случае… Если хотите, можете переночевать здесь, но я думаю – вы не хотите. В последний раз предлагаю вам плату за вашу работу.

– Вы ведь не знаете, что было на этом листе, не так ли, комендант? – вдруг спросил его Тэи Зи. – Хотите совет? Начинайте тратить свои деньги. Тратьте их, не считая. Самое время для этого.

Санорра повернулись, бесшумно вышли из кабинета, и дверь за ними закрылась без стука. В доме стояла мертвая тишина. А Ансель Скелл какое-то время стоял и неподвижным взглядом смотрел им вслед.

ГЛАВА 34

Это было похоже на то, как будто в голову воткнули длинную раскаленную иглу. Зрение пропало, слух тоже, все наполнил пронзительный звон. Все мышцы скрутило судорогой. Игла медленно ползла, проходя насквозь, заставляя тело биться и извиваться, чтобы вырваться из пожирающего его пламени. Эта казнь длилась и длилась, и конца ей, казалось, не будет никогда. Но в тот миг, когда игла покинула тело, внезапно все оборвалось. Осталась лишь безмолвная, непроницаемая тьма.

Потом появились звуки. Они постепенно становились громче, четче, как будто поднимались из глубины. Затем начала растворяться темнота. Когда она рассеялась окончательно, Грейцель увидела над собой танцующие в луче света пылинки. Рывком она повернулась на бок и увидела, что санорра так и сидят рядом с ней на полу. На секунду ее взгляд упал на часы. Они показывали две минуты первого.

Вскочив на ноги, она потеряла равновесие, покачнулась, застонала и упала на колено, упершись рукой в пол.

– Грейцель, не делайте резких движений. Все в порядке. Скоро вы придете в себя окончательно.

Зарычав сквозь зубы, девушка с усилием все-таки смогла подняться. Повернувшись, она увидела, что выход из комнаты совсем рядом. Протянув руку, она, шатаясь и тяжело дыша, сделала к нему шаг, затем другой.

Старенькая входная дверь от ее толчка распахнулась с такой силой, что с грохотом ударила в стену, и удивительно, как вообще не слетела с петель. На Грейцель обрушился испепеляющий водопад полуденного солнечного света. Застонав, она отвернулась и прикрыла глаза рукой.

– Грейцель… – послышался сзади женский голос.

Не оборачиваясь, девушка заставила себя переступить через порог и буквально вывалиться из дома на дорогу.

Мир вокруг состоял из расплывчатых разноцветных пятен. Вытирая локтем слезящиеся глаза, почти не понимая, ни где она, ни что она делает, Грейцель повернула направо, туда, где был виден силуэт холма и стоящего на нем храма. Не разбирая дороги и не обращая внимания на шарахающихся от нее жителей Диверта, она поспешила туда.

Энле Йозэф, отпустив последних посетителей, как раз направлялся к двери своего жилища при храме, когда услышал внизу, у подножья холма, испуганные крики. Обернувшись, он увидел девушку в белом плаще Храмовой Стражи, которая, спотыкаясь и качаясь из стороны в сторону, словно мертвецки пьяная, поднималась по дороге наверх. Затем она скрылась за углом и, спустя пару секунд, хлопнула входная дверь.

Йозеф нахмурился: поведение незнакомки само по себе выглядело странным, а то, что он не знал о прибытии в Диверт офицера из Старого Города, вызывало множество вопросов. Решив получить на них ответы немедленно, он направился назад в храм.

– Энле Йозеф?

Отлично… А этому-то что здесь нужно?

– Сейчас я занят, Тэи Зи. Поговорим позднее.

– Хорошо. Но это, кажется, ваше.

Недовольно морщась Йозэф обернулся.

– Что?

На вопрос он ответа не получил. Несколько секунд он стоял в растерянности, потом оглянулся. Вокруг никого не было. Медленно тянулся обычный, ленивый, жаркий, безлюдный полдень ранней осени. Йозев в задумчивости потер подбородок, вспоминая, куда он собирался сходить. Но память ему ничего не подсказала, и, пожав плечами, он направился к двери дома, что-то напевая себе под нос, едва не задев стоящего прямо перед ним санорра. Тэй Зи зашел вместе с ним, подождал, пока служитель приляжет на свой диван, зевнет, закроет глаза и вскоре захрапит. Конечно, дом энле – это уже не храм, но вдруг и здесь были бы припрятаны какие-нибудь охранные или сигнальные знаки, способные рассеять легкое воздействие на разум. Тогда, конечно, пришлось бы действовать иначе. Но, к счастью, ничего такого не потребовалось, и, замкнув дверь изнутри на ключ, санорра покинул дом через окно, которое затем аккуратно за собой закрыл.

Войдя, а, точнее, ворвавшись в храм, Грейцель с трудом сделала несколько шагов. Затем силы оставили ее окончательно и, рухнув на ближайшую скамью, она зарыдала вцепившись руками в теплое дерево, не в силах справиться с захлестнувшим ее страхом и отчаянием. Все ее существо заполнило ни с чем несравнимое чувство бесконечного одиночества. Она чувствовала себя осколком стекла, грубо отломанным могучей рукой, выброшенным неосязаемой крупинкой в необъятную мертвую и холодную пустоту, и затерявшимся в ней навеки. От этого ощущения сердце сжималось и, казалось, покрывалось режущей коркой льда. Хотелось даже не кричать – выть, как северные гольвы, чтобы вырваться из этого состояния.

Но вдруг, сквозь холод, она ощутила мягкое тепло. Его прикосновение было нежным, как рука мамы, касающаяся головы испуганного ребенка. Оно согревало, успокаивало, давало веру в то, что все плохое пройдет. Что все скрывающиеся в темноте ужасы исчезнут с первыми лучами солнца и никогда-никогда больше не вернутся. И холод начал медленно отступать, сердце постепенно успокаивалось, начинало биться ровнее.

– Я должна просить у вас прощения, Грейцель. Поверьте, я знаю, что вы сейчас пережили, но, к сожалению, это неизбежно.

Девушка подняла голову и, сквозь высыхающие слезы, посмотрела на сидящую рядом Мэй Си.