скачать книгу бесплатно
Город туманов 3
Тамара Клекач
Город туманов #3
В городе туманов происходит серия жестоких убийств. Растерзанные трупы с посланиями оставляют в людных местах. В тоже время бесследно исчезают дети, а таинственный морок следует за молодой чародейкой по пятам.Похоже, что старшему лейтенанту Гертруде Вельме все-таки придется встретиться с призраками ее прошлого.
Тамара Клекач
Город туманов 3
Что она таит в себе? Добро? Зло? Или просто несчастна? Попробуй угадай. Она непроницаема. А может быть, за этой маской вообще ничего нет. Одно бесспорно, друг мой, эта женщина – с огоньком[1 - Детективный роман А. Кристи "Загадка Эндхауза"].
Пролог
Солнце с переменным успехом пробивалось из-за тучных облаков, которые не мог (а может, и не хотел) разогнать даже ветер. Зато с некошеной травой, достигавшей колен, он справлялся на "ура" и гнул ее к земле так, будто она ему совсем не нравилась.
Литвинов ветра не замечал и не спеша потягивал сигарету, глядя на могилу. Ей тоже был не по чем и ветер, и даже дождь, и снег, и ураган. Здесь, среди поля и шума прибоя была свобода, ведь, как не крути, а смерть порой приносила облегчение. Однако майор не мог не подумать о том, как мало нужно было некоторым чародеям при жизни и как мало нужно было им после смерти.
Глава 1. Грешный город
1.1
Моросивший дождь серебряной россыпью ложился на лобовое стекло, дворники на котором едва успевали его смахивать. До Нового года оставалось чуть больше недели, а город, казалось, пытался поставить какой-то антизимний, а заодно и антипраздничный рекорд, и задавливал улицы таким густым туманом, что, невзирая на многочисленные уличные фонари и подсветки празднично украшенных магазинов, машины едва ползали по дорогам и повсеместно попадали в совсем не праздничные ДТП.
Белый Nissan LEAF на удивление легко скользил сквозь туман, который на самом деле вовсе не был атмосферным явлением, как считали люди, а был остаточным следом чар еще со времен переворота, настолько въевшимся в улицы и подворотни, что в виде тумана он стал неотъемлемой частью не только этого города, но и многих других городов по всему миру.
Машина, круто моргнув синими полицейскими сигналками, сбавила скорость и мягко свернула в арку дома, и, ненадолго осветив фарами двор, остановилась.
Чародейка, благодаря которой туман и был не помехой на дороге, томно взглянула на водителя. Это было уже четвертое свидание, которое они устраивали со старшим лейтенантом Антоном Усовым, надеясь довести его, как любили говорить американцы, до… Да хоть до какой-нибудь базы, но каждый раз что-то шло не так, как было задумано.
Перед первым свиданием… Это, кстати, даже было комично. Короче, полковнику Звягинцеву пошла не в то горло долька апельсина, которой он закусывал в конце тяжелого рабочего дня коньячок, и чародейке, получившей экстренный сигнал по средствам женских криков, долетавших даже в туалет на самом верхнем этаже участка, где она наводила красоту, пришлось бросить все, включая кавалера, ожидавшего ее внизу, и спасать всеми любимого Николая Константиновича от совершенно тупой апельсиновой смерти.
Понятное дело, что коварная долька апельсина с ее помощью вышла со скорость света, но вот коньяк, которым на свою чародейскую голову Гера решила повторно успокоить нервы полковника, заходил медленно, и свидание из-за уважения все к тому же полковнику пришлось окончательно перенести.
Второе свидание сдвинулось лучше, но у одних милейших людей, живших над квартирой старшего лейтенанта, неожиданно прорвало батарею, и ему пришлось срочно мчаться на место происшествия, в то время как самой чародейке отправляться на поступивший ночной вызов на убийство.
Третье свидание после еще одного вызова на убийство вышло достаточно спонтанным, от чего и имело все шансы на успех, но было испорчено Виком, с чего-то решившем, что и Гера, и Антон добровольно подписывались на участие в ежегодной благотворительной акции типа "накорми бомжа", только с более красивым названием.
Накормить они накормили, но настроение было уже не то. И вот ради уже четвертого свидания чародейка, самую малость пребывавшую в раздраженном нетерпении, пошла на беспрецедентные меры.
Нет, она не сняла шляпу. И нет, она не надела нижнее белье. Она надела ботфорты на высоком каблуке, позаимствованные у прекрасных соседок. А еще она надела юбку. Причем, не форменную ментовскую, а красивую такую, черную, с запахом и высокой посадкой, подчеркивавшей талию, но не сильно короткую, а такую, чтобы было немного места для фантазии. И, судя по тому, что вместо ресторана Антон завез ее в укромный дворик, Гера не прогадала, ведь в том укромном дворике, в уютной машине старшего лейтенанта с такими мягкими и приятными на ощупь сидениями ее, наконец-то, ждал секс.
Жаль только, что на пустой желудок, но зато как романтично!
"А пожрать и потом можно будет", – подумала Гера, рассматривая в свете приборной панели повернутое к ней лицо старшего лейтенанта.
Медленно и очень нежно Антон коснулся рукой ее щеки, а в следующую секунду он уже сидел на заднем сидении с удобно устроившейся у него на коленях чародейкой, решившей чуток форсировать события.
В машине как-то сразу стало жарко, и старший лейтенант, охотно отвечавший на ненасытные поцелуи Геры, решил незамедлительно помочь ей избавиться от белой рубашки, в то время как она, будучи также личностью многозадачной, занималась ремнем на его брюках.
"Скорей, скорей!" – мурчала про себя она. – "Кролик заждался!"
Какого именно кролика Гера имела в виду – того, что предположительно жил в ее шляпе, или же того, который напряженно стоял у старшего лейтенанта в штанах, и которого она не очень удачно обозвала именно кроликом (хотя, может, и удачно, с учетом того, какими кролики были любвеобильными и плодовитыми) – судьба, или лучше было сказать злой рок, утаила и от Геры, и от Антона по одной простой причине: рация в машине старшего лейтенанта затрещала простуженным голосом Литвинова.
– У нас 105-й… Кхе-кхе… – прокашлял майор. – Лен… Кхе-кхе… Ленсовета, 12.
Чародейка сдавленно выдохнула и, очень некультурно выругавшись, неохотно отстранилась от Антона, выражение лица которого напоминало то, которое было бы у любого нормального мужика, чей пенис мало того, что обозвали кроликом, да еще и не дали возможности доказать, что в работе он был как минимум львом. Ну, или тигром.
105-м обозначали особо жестокие убийства, и не отреагировать на такой вызов, тем более с учетом того, что за последние полторы недели он был уже не первый, не мог ни явно опечаленный кролик старшего лейтенанта, ни виновница столь странного прозвища, то бишь очень раздраженная и неудовлетворенная чародейка.
По указанному майором адресу находилась Церковь Рождества святого Иоанна Предтечи или, как ее еще называли, Чесменская церковь.
Территория вокруг нее была оцеплена в радиусе 50-ти метров, а сама церковь, выполненная в псевдоготическом стиле, была зловеще окутана туманом, особенно холодный оттенок которому придавали установленные прожекторы, и пока чародейка, громко стуча каблуками, шла к желтой ленте, ее провожали как тихие освистывания, так и недоброжелательные взгляды полицейских и разного рода зевак, собравшихся поблизости места преступления.
Гера, привыкшая и не к такому, не обратила на это внимание. Ее гораздо больше интересовала человеческая голова, насаженная на крест над колокольней.
– Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, и получите дар Святого Духа, – вещала во всеуслышание голова. – Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное.
Литвинов тупо топтался у входа в церковь, то ли ожидая, что голова сама свалится ему в руки, то ли надеясь, что она хотя бы заткнется.
Его откровенно штормило и пошатывало, и вообще майор выглядел не очень: расхлестанный, небритый, румяный, кашляющий, одним словом – заразный.
– Подарочек… кхе-кхе… на католическое… кхе-кхе… рождество, – сипло сказал он, подошедшему к нему Антону, хотя лихорадочный взгляд его был прикован к чародейке.
Гера даже не взглянула на него и молча взмыла вверх. Такой расклад между ними наблюдался с тех пор, как она узнала о похождениях майора в Ростове и в Румынии, и именно это стало одной из причин появления у старшего лейтенанта рации, ведь ко всему прочему Литвинов в припадке сучности (ну, или кобелизма) умудрился похерить свой мобильный, и, так как чародейка игнорила его, посредством рации майор еще больше, чем прежде наседал на Антона.
Геру это не волновало, как и не волновало ее то, что Литвинов болел и с особым дружелюбием заражал всех, кого мог, на что чародейке при каждом удобном и не очень удобном случае жаловался дежурный в их участке, в свою очередь получавший гневные жалобы ото всех жертв, включая начальника районной полиции.
Болезнь Литвинова для чародейки новостью не была, ведь она была одной из первых, кто ощутил ее начальные симптомы. Метка в принципе включала в себя защиту от болезней, но гораздо более серьезных, чем элементарная простуда, и Гера, прикрыв на всякий случай Антона, предпочла не вмешиваться, наивно предположив, что майору хватит мозгов закинуться хотя бы парацетамолом Ан-нет! Он даже и не подумал этого сделать и продолжил свое геройское отмачивание ног и всего прочего, пребывая со своей верной подругой винтовкой то в одной бессмысленной и, главное, абсолютно безрезультатной (не считая, конечно же, простуды) засаде около дома генерала Карташова, то в другой.
– Как дела? – как всегда бодро поинтересовался Карим, энергично щелкая камерой. Так как никто из людей-криминалистов летать не умел, и от предложения Карима помочь им освоить этот несложный трюк криминалисты единогласно отказались, именно чародею-лаборанту и выпала честь собирать улики на крыше колокольни.
– У меня или у него? – с невозмутимым видом уточнила Гера, кивнув на чмокающую синими губами в перерыве между своими изречениями голову. В некоторой степени чародейка находила ее забавной, как и чары, которые были на нее наложены, но в тоже время голова раздражала Геру, так как, во-первых, дико воняла, а во-вторых, именно она простуженным голосом Литвинова испортила ей все планы на вечер.
– У него точно все плохо, – между тем усмехнулся Карим, которого, очевидно, не смущала ни вонь, ни то, что голова вдруг обратила на него свой невидящий взор.
– Покайтесь, – выплюнула она, включив энный повтор, – и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, и получите дар Святого Духа. Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное.
– Я же сказал! – еще шире усмехнулся лаборант.
– Тело нашли? – спросила Гера.
– Ищут.
– Эй! Тут помощь нужна! Человеку плохо! – громко раздалось снизу, но чародейка не обратила на это внимания. Внизу стояла труповозка, куда смело можно было обращаться в подобных случаях.
"Гера, Литвинову плохо", – следом за криками снизу раздался в голове тревожный голос Антона.
Чародейка отвела взгляд от ровного среза головы и лениво взглянула вниз. То, что майору было плохо, причем, по жизни, было широко известным и неоспоримым фактом, который к ней не имел никакого отношения, хотя и отдавал чародейке, связанной с майором не только ментально, но и через метку, в некотором роде физически, аккурат под ложечку.
– Запакуешь?
– Запакую. – Карим оставил камеру висеть на ремне на шее и достал из кармана элегантного твидового пальто большой пакет для улик. – Татьяна Сергеевна небось уже заждалась в морге очередной подарочек, – весело хихикнул он.
Чародейка вздохнула и плавно спустилась вниз. Столпившиеся патрульные расступились перед ней, будто она была какой-то мессией, и торжественно явили ее взору распластавшегося на земле Литвинова, намертво державшего во рту дымящуюся сигарету, которую при всем опыте не смогли вытащить даже милейшие парни из труповозки.
Поправив шляпу, Гера присела на корточки и ладонью коснулась щеки майора. К слову, он был не в отрубе, а просто в состоянии полной температурной флегмы, и на его румяных до невозможности щеках можно было смело жарить яичницу.
Температура была, наверное, за сорок, в растертом манжетам пальто носу жарко булькали сопли, а с правой стороны туловища, облепленного насквозь мокрой от пота рубашкой, явно что-то тоже происходило.
Короче, плох был Литвинов, и сердобольная чародейка в остроконечной шляпе сжалилась над ним.
1.2
Запах вишневых сигарет четко и лаконично размешивал все другие запахи, как ложка сахар в чашке с горячим кофе. Последним, кстати, тоже пахло, и Литвинов непроизвольно сглотнул.
Он понятия не имел, где находился, и на чем таком мягком лежал, но точно знал, что рядом сидела чародейка, а раз она сидела рядом, то все было либо очень хорошо, либо очень плохо.
Второй вариант майору казался более правдоподобным, так как ему на самом деле было очень даже неплохо по сравнению с предыдущим плохо. Разве что, отсутствие рубашки и обуви несколько напрягало майора.
Хладнокровно оценив дырки на носках, Литвинов зачем-то пошевелил пальцами на ногах и перевел взгляд на грациозно сидевшую на стуле чародейку, невозмутимо потягивавшую из одноразового стаканчика кофе.
– Привет… – выдал он, пытаясь придать голосу уверенное звучание. Все-таки, раз Вельма была рядом с ним в столь непростую для него минуту (вероятно, послетемпературного тупняка) и даже смотрела на него, то момент был более чем подходящий для попытки хотя бы сделать вид, что между ними все было в порядке. Однако в горле оказалось суше, чем в пустыне, и его голос, и без того песочный, хрипло ушел метра на два вниз, придав слову вопросительное звучание.
Чародейка шумно втянула воздух. Янтарные вкрапления в ее глазах проступили очень ярко, и к Литвинову подплыла бутылка воды.
Ее молчание, как и фокусы-шпокусы, конечно, были не тем, что он ожидал, но, рассуждая на удивление ясно, Литвинов посчитал это хорошим предзнаменованием. Все-таки тяжело было вот так… с ней… не общаться. В смысле, не то, чтобы он с ней не общался, то есть не пытался общаться после той сочной пощечины, которую от нее получил, но… Короче, можно было бы уже и помириться, что ли.
Спустив ноги с низкой койки, Литвинов сел и, открутив бутылку, начал жадно пить, параллельно осматриваясь. Похоже, что Вельма заботливо притащила его в больницу. Нет бы домой к себе или к нему, а впрочем…
"Хоть не в морг", – констатировал про себя майор, вновь окинув чародейку оценивающим взглядом.
А что это такое на ней было надето? А! Они ж с Усовым все не теряли надежду культурно перепихнуться после официального жратвоприема в каком-нибудь типа ресторане с возмутительно завышенными ценами и не менее возмутительными маленькими порциями!
"Ну, да! Ну, да!" – хмыкнул про себя Литвинов, рискнув предположить, что ни жратвы, ни перепиха у Вельмы не было, ведь она самоотверженно посвятила вечер работе и немножко ему, бедному майору, словившему какую-то очень злую бациллу.
Мда… Удачно угораздило майора заболеть! А все из-за проклятого Карташова, что б его!
Мысль оборвалась и Литвинов, разинув рот, вытаращился на Вельму, успевшую не только допить свой кофе, но и, сексуально цокая каблуками, отчалить со стула по направлению выхода.
– Может, хватит, а? – мгновенно вышел из себя Литвинов, кинув взгляд на пистолет, лежавший вместе с кобурой и одеждой на потертой тумбочке у койки. Честное слово, майор готов был пустить его в ход, лишь бы эта ху*ня закончилась!
Чародейка остановилась и, обернувшись, смерила Литвинова очень нехорошим взглядом с намекающими на неприятности янтарными вкраплениями.
Майора это не испугало и, зажав бутылку так, словно та была гранатой, он встал на ноги и грозно направился к Вельме.
– Хватит уже! – повторил он, остановившись в двух шагах от чародейки, пышущей невинно завуалированной под шляпу угрозой.
– Хватит? – удивленно переспросила Вельма, сверкнув глазами. – Ты знаешь такое слово? Может, знаешь и слово "нет"? – продолжила она. – Или "личное"?
Литвинов насупился и разогнал желваки. Сказать, что ему так уж было стыдно за то, что он сунул свой майорский нос в жизнь Вельмы, причем, вопреки ее желанию, он не мог.
Вообще, вспоминая те свои действия, в смысле поездки в Ростов и Румынию, что в принципе было для Литвинова, человека не очень мобильного, из ряда вон, майор приходил к выводу, что все то было каким-то наваждением, которое он не мог объяснить.
Да, рыть он начал осознанно, но далее… Так ли он управлял всем? Или же кто-то невидимый направлял его, сделав тем самым Литвинова неким инструментом, который должен был просветить Вельму, а когда этого не произошло, все тот же невидимый сделал это сам, сдав майора с его новыми познаниями чародейке?
Впрочем, в данный момент Литвинова это вовсе не волновало, ибо он был зол и твердо намерен положить конец тому неудобству, что доставляло ему поведение Вельмы. И пох*й, что, имея полное право на него злиться, чародейка могла превратить его в козла или в отбивную!
– Перестань! – со всей строгостью, на которую только был способен, приказал Литвинов. – Что сделано – то сделано! Хочешь ты того или нет, но теперь ты знаешь правду! Так что давай…
– Что? – перебила Вельма, вызывающе вздернув подбородок. – Поблагодарить тебя? Попросить сопроводить меня к семье, чтобы поговорить по душам?
– А почему нет? – так же вызывающе кинул ей Литвинов, распаляясь все больше в связи с непробиваемым упрямством чародейки, ну никак не понимавшей, что он не семью ее хотел перетирать, а помириться с ней.
– Почему? – Чародейка сунула руки в карманы не по сезону тонкого плаща. – Дай-ка подумать… – С самым серьезным видом она задумчиво облизала губы, чуть подкрашенные темно-вишневой помадой. – Может быть, я не такая толстокожая, какой меня считают, и не горю желанием услышать, что такое проклятое отродье, как я, не хотели знать? Что я вообще не должна была родиться? Такое тебе в голову не приходило?
При любых других обстоятельствах Литвинова бы глубоко тронула внезапная откровенность Вельмы, причем откровенность по факту, а не с драматичными бабскими соплями, но конкретно в тот момент майор был решительно настроен двигаться дальше по личному минному полю чародейки.
– Нах*й тогда ты это носишь? – спросил он, ткнув пальцем аккурат в то место на груди Вельмы, где из-под белой рубашки выглядывал золотой медальон.
Лицо чародейки осталось опасно неизменным. Она вытащила руку из кармана, и зловеще натянула ниже свою остроконечную шляпу, которую Литвинов ей же и подарил на пару с Усовым. Янтарь в ее глазах зловеще полыхнул, и майор уже приготовился к худшему, но Вельма лишь повернула голову чуть вправо.
– Вик! – негромко позвала она. – Он весь твой!
Дверь тут же открылась, и в комнату спешно вошел старый чародей – тяжелая артиллерия, к которой Вельма не постыдилась прибегнуть, дабы избавить свою дражайшую персону от общества пренеприятнейшего майора, то бишь Литвинова.
– Ай, Олежа! Олежа! – сразу же запричитал Вик. – Ну, как же так, а? – всплеснул он руками. – Вот и что бы ты делал без Герочки?!
– Х*ерочки! – рыкнул Литвинов, гневно запустив бутылкой в то место, где еще секунду назад стояла Вельма.
Вик не дал бутылке упасть и расплескать остатки воды, и с помощью чар отправил ее в безопасное место. По ходу, старого чародея нисколько не задело, что Вельма вот так просто свалила, и он уже вовсю предвкушал, как будет воплощать в жизнь то, ради чего его и позвали.
– Давай, Олежа, одевайся! – Вик засуетился около тумбочки с одеждой Литвинова. – Ты, наверное, голодный! Я тебе супчик сварю!
– Не хочу я супчик! – капризно огрызнулся Литвинов, принимая от Вика свою рубашку, к слову, очень несвежую и плохо пахнувшую.
– Олежа, я не спрашиваю, хочешь ты супчика или нет, – учительским тоном ответил старый чародей и, собрав кобуру и пальто Литвинова, придвинул к нему ботинки. – Тебе, между прочим, еще и аппендицит удалили! А это, мой дорогой, не шутки!
– Что мне удалили? – взревел Литвинов, выкатив глаза и, следуя своей неподражаемой логике, схватился за свое мужское достоинство, то бишь член.
– Аппендицит. Это такая совершенно не нужная гадость, – терпеливо пояснил Вик. – Давай, Олежа, одевайся!
По поводу того самого "что", то бишь аппендицита, Литвинов ревел еще с час, и даже овощной супчик Вика не смог остановить поток его возмущения. Он-то думал, что Вельма его в нормальную больницу притащила, а оказалось, что ей взбрело в голову уложить его на койку подпольной клиники, да еще и отдать его, беззащитного и ох*енно сексуального, в распоряжение мясника Айзека (гея, между прочим), очевидно, вторым именем которого было Удалю Аппендицит и все прочее, что плохо лежит или торчит. А Литвинов, между прочим, был еще молод, и все его лежавшие и торчавшие части были ему и самому нужны, даже если они находились в плохом состоянии!
Неугомонный Вик, принявший близко к сердцу произошедшее с Литвиновым, окопался в его шкафу, где бесстрашно вступил в бой с одеждой. Сам же Литвинов, несмотря на дурное настроение, тоже успел совершить подвиг, и даже не один: он не только тщательно вымылся, побрился и расчесался, но и обрезал ногти на ногах.
Прошлепав босиком на кухню, Литвинов достал из холодильника бутылку водки, а из шкафчика стакан, в котором сидел большой таракан. Вытряхнув последнего в раковину, Литвинов сел за стол и плеснул себе пол стаканчика. Супчик – супчиком, а водка все же была калорийнее.
– Пффф!
